Zero Catalyst

Жизнь идет по кругу. Рождение, взросление, старение и спокойная смерть. А потом все по новой. И это если человеку очень повезёт, или жизнь этого самого человека будет совсем обычной, рутинной. Обыкновенные радости и печали. Да, многое идет по кругу. Но падаешь ты всегда по прямой вниз. Если на твоем круге жизни появились неровности под названием «риски» или того хуже «необходимое зло», то только стоит тебе оступиться, как край круга, словно бритва, ранит тебя. И на дно ты опустишься, если тебе повезёт, потрёпанным. Человечество на протяжении своего существования постоянно спотыкалось об этот круг, в итоге превратив его в некое подобие ступенчатой спирали. Оно идет по кругу, одновременно пытаясь подняться, но на каждом обороте появляются одни и те же проблемы, только иногда приправленные в ином виде, и, оступившись, человечество либо падает, либо отрезает от себя кусок, чтобы удержаться. И, несмотря на это вид Homo Sapiens все-таки смог дожить до дней своих массивных муравейников. Больших городов. Большие города уже давно решили задачу о квадратуре круга. Натура жизни простого человека давно претерпела большие изменения, огибая острые и тупые углы улиц и зданий. И природа Homo Sapiens более гибко приспособилась к жестоким канонам постоянного прогресса и перемен, чем, что-либо другое в этом мире. В результате получались довольно курьезные моменты, например: голубая роза, дым от сигарет, картошка фри в отварном рисе, житель Лондона. Мейзу часто приходилось преодолевать все неровности своего круга очень много раз. Как человеку. И не очень. Казалось бы, если ты мутант и работаешь на правительство, если видимых признаков «не человечности» у тебя не наблюдается, если у тебя есть родные, которые любят тебя несмотря ни на что, то можно сказать что твоя жизнь удалась. Родные. Это самое главное. Не важно, сколько их, лишь бы они были. Рядом. Живые. Но после того как Мейз остался один, он оступился и не просто упал. Полетел вниз. Падая, Мейз, не просто поцарапался об острый край бритвенного круга, по которому шел. Он умудрился удариться с налёту об остриё и в итоге на самом дне социума, оказался даже не мутированный организм. А обрубок некогда живого существа, который с тех пор просто существовал и каждый день умолял закрыть глаза и больше не просыпаться. Каждый день для него начинался одинаково по-разному. Одинаково надо было искать еду, возможность умыться, найти новое место ночёвки. По-разному были лишь некоторые моменты. Например, в поисках еды Мейз мог наткнуться на сборище грабителей прижавших к стенке бедолагу. «Разобравшись» с грабителями Мейз пусть и не знающий языка мог жестом попросить у спасённого немного денег. И почти все давали вознаграждение. Или же, Мейз сам воровал деньги из карманов. К его чести крал он исключительно у тех, кто обладал чересчур большим достатком, посещая весьма сомнительные заведения, или у тех, кто занимался сомнительными делами большого города Токио. Так Мейз и «жил», перебираясь с места на место, и вот уже 5 лет скрывался среди улиц Токио. Скрываться он умел, да настолько что даже если бы полиция города объявила его в розыск, то не нашли бы и за 10 лет. И для него это не было проблемой. Однако всё же он был мутантом и проблемы у него были и соответствующие. Любая сила, какой бы она не была, требует определённой жертвы. Вот и Мейзу пришлось заплатить своей свободой. Его мутаген делал его супер человеком, однако время от времени из-за мутации его тело страдало. Самое меньшее, что с ним могло случиться после применения его способностей, это лишь больные покалывания, длящиеся около часа, словно нечто ползет по телу и кусает тебя. Стерпеть можно. Однако со временем покалывания превращались в агонию, проносящуюся через тело медленно и мучительно. Это боль словно похоже на то, будто все твои нервы буквально вырывают сантиметр за сантиметром. Но эту боль можно заглушить. Для этого подойдут любые, но очень мощные наркотики. Дипоксип был одним из них. Боевая анестезия, не вызывающая привыкания. Правда привыкание вызывает любой наркотик. Мейз очень долго сопротивлялся чувству эйфории и облегчения. Но все-таки сдался и подсел на этот кайф,… о чем уже жалел много времени. Он бы уже давно дал себе умереть, но боль пробуждает не только агонию, но и воспоминания, которые усиливают эту самую агонию в разы. Все препараты, которые чужестранец «позаимствовал» у бандитов в горной деревне, уже неделю как закончились. И вот у Мейза начались первые приступы озноба и покалывания. Он, дрожа, шел по разным улицам Токио, облагороженным и не очень, словно призрак. Никто его не замечал, хотя кое-кто все же обращал внимание на «бездомного алкаша, который вчера перебрал». Стражи правопорядка не раз пытались закрыть его в КПЗ у себя на участке. К их счастью Мейз быстро пропадал из их поля зрения. Все идет по кругу. Вот и сейчас, встав утром, он пошёл искать себе возможность пропитаться. К сожалению никаких нарушителей закона поблизости не наблюдалось, поэтому он присел у стенки какого-то здания, но спустя час уже спешно как мог, ушел из-за появившихся патрульных. Он не знал, как зашёл в метро. В глаза была одна картина из песка. Но платформу он разглядел. Он подошёл к краю и стал размышлять «Никакая регенерация не спасёт от отрубленной конечности. Особенно головы. Стоит сделать шаг. И все эти мучения закончатся. Да, будет больно. Но что уж с этим делаешь» - думал Мейз про себя. Хотя думал это громко сказано. Скорее составлял хоть какую-то мысль из каши в его голове. Он стоял у края платформы и вспоминал всех родных, которых потерял. С каждой их потерей он терял и частичку своей души. И вот когда у него ничего не осталось за что можно бороться, его ничто теперь не держало.… Лишь чей-то взгляд. Людей на станции метро, куда забрёл Мейз, было не очень много. Но все были заняты своими делами, и никто не смотрел в его сторону. Никто, кроме одной девушки, с накрашенными в малиновый цвет волосами. Мейз неведомым для себя образом почувствовал на себе её взгляд. И дрожа, обернулся. В отличие от Харуки Кагами, Мейз совсем не узнал её. Ту девушку, которую он спас. После той деревни. Мейз благополучно забыл о том, что спас целую семью. Для него это было несущественной мелочью. Все же присмотревшись через песок в своих глазах, и увидев малиноволосую уже более четко, Мейз решил отойти от платформы, дабы не травмировать девичью психику. Он уселся на скамейке колонны, но продолжал чувствовать на себе взгляд. Мутанту уже не нравилось такое внимание к его персоне и, ещё раз посмотрев на девочку, наконец, стал вспоминать знакомое лицо, по которому текли слезы. Несмотря на свою непричастность к происходящему Мейзу все же стало любопытно, что происходит. Время вновь растянулось на минуты. Он посмотрел на другую девушку. Блондинка, та самая, что назвала его «отродьем», её сестра. А сзади их держали двое мужчин ещё двое стояли на стороже. Поезд пришёл около минуты назад и когда поток выходящих закончился, группа с заложницами направилась в вагон. Последнее что увидел Мейз, глаза Харуки, которые так и кричали: Спасите. И что-то внутри него снова сломалось. Воспоминания снова ударили, но уже совсем недавнего прошлого. Он вспомнил Мию, её мать Саёко, и Тенжи. Вспомнив последнего, Мейз ощутил то, что уже давно не ощущал. Ярость. Он с трудом встал, но поезд уже тронулся. На его удачу людей, на платформе почти не было. Поэтому он ускоренным бегом погнался за составом. И прыгнул, зацепившись за последний. Все идет по кругу и в то же время по прямой. Мейз точно знал, что будет, если он и дальше пойдёт по прямой вниз, но впервые за много лет решил сменить направления, нарушая траекторию своего выбранного пути. Сейчас он не мог знать, куда теперь заведет его круг жизни…