Уилтширское чудовище

      Сегодня снилась набережная Темзы. Влажный мартовский воздух после зимних холодов. Много лиц в слезах. Радостных слезах. Слезы на ее лице в тот день я видел дважды, но во сне мой мозг показывает их только в зале заседаний.              Мои пальцы до сих пор чувствуют треснувшую в итоге от нервов и волнения (я постоянно сдавливал ее пальцами в кармане) коробочку. Мама бы сказала, что хорошую вещь испортил, и делать предложение с испорченной вещью — дурной тон.              — Хоть бы без нее вовсе, — прямо слышу ее голос.              Но Гермиона даже не заметила этой сломанной чертовой коробки.              Гермиона увидела мои смеющиеся глаза, когда она ответила согласием, после чего тут же попросилась домой спать. Поев сырого мяса перед этим, конечно же.              Это сон. Воспоминание. Что-то, что казалось последней точкой в наших злоключениях, что-то, что обещало только счастье.              Счастье мы обрели. Сложное и очень ответственное. Потому что впереди нас ждал год исследований, неудач, попыток, испытаний, строительства лабораторий, поимки брукс. Но с того дня больше не умерло ни одного человека от пули с ядом мантикоры. А они были именно людьми. И мы это доказали.              Я открываю глаза и морщусь от яркого утреннего солнца. Левая сторона кровати холодная и пустая. Сегодня она спала в своей комнате. Спала ли? Говорят, что женщины не спят перед свадьбой от волнения. Хотя, я думаю, что перспектива выйти за меня замуж совсем не кажется ей чем-то волнительным после пережитых океанских волн, на которых мы прокатились в прошлом году.              За дверью топот ног, суета, бормотание нескольких женских голосов, через которые слышно стук ботиночек Добби с деревянной подошвой, которые так поднимают Гермионе настроение. Добби сказал, что это полезно для стопы, и, учитывая, сколько он работает в нашей семье, мы можем простить ему эти звуки. Но они нас и не раздражают.              — Опять вчера в лаборатории до ночи сидел? — Поттер, как всегда, заходит с ноги.              — Ты не в Министерстве, — я потянулся, — предки Мэнора не будут тебе благодарны за такие манеры.              — В курсе. Уже выслушал их вопли в холле. Проспать свадьбу — ну ты и…              — Ничего я не проспал, — я лениво поднялся в кровати, нащупал рубашку и хотел было накинуть на себя, но Гарри вырвал ее из рук.              — Э, нет. Сегодня он, — он показал пальцем на парадный костюм с мантией, расшитый золотом. — Еще бы куртку свою напялил.              

***

      

      Пруд и беседка утопали в свисающих гроздьях сирени разных оттенков. Не было ни пышных декораций, ни специальных свадебных украшений. Только изумрудная ковровая дорожка от особняка к раскидистой белоснежной ротонде и цветущие кусты.              Вдоль колонн разместились гости — родители и самые близкие, в ожидании смотрящие в центр мраморной площадки, где я ждал Гермиону, медленно шествующую ко мне в белом платье с роскошной вышивкой.              Один шаг. Вспоминаю ее в школе. Задиристая девочка, самая умная, всезнайка, которая безумно гордилась своей компанией из отпрысков героев.              Второй шаг. Аврорат. Такая же задира, всегда права. Но видно, что напуганная до кишков тем, с чем ей пришлось столкнуться.              Третий шаг. Ее раненное плечо и потерянный взгляд, осознающий гибель.              Четвертый шаг. Завернутая в простыни, жрет лимоны и жмется к маме. Улыбаюсь, на что она смущенно опускает глаза вниз. Карие глаза.              Пятый шаг. Бадьян и бергамот. Смотрит на себя в отражении зеркальной панели и ощупывает каждый сантиметр моего тела, изучает, почему мы больше не похожи.              Шестой шаг. Ветер развевает ее копну складных благодаря маминым заклинаниям волос.              Седьмой шаг. Бадьян и бергамот. Она стоит напротив меня так близко, будто ближе друг для друга мы и не были. И все становится неважным, когда мама произносит слова, которые я вырываю из общего контекста.              «Леди Малфой»       «Поцелуй»              И после этого поцелуя становится ясно, что и у маглов бывает правда в сказках. И волшебники ошибаются, когда клеймят кого-то чудовищем.