Надежда умирает последней

      Следующий день не отличался от остальных, проведённых в больнице, ни чем особенным. Разве что утром, из-за непоставленного будильника, их, голых и с яркими отметинами на телах, спалила Анна, которая пришла будить Надежду и делать утренние процедуры. Такого поворота она, конечно, не ожидала, поэтому быстро растолкала парочку и выпроводила фронтмена, а вот девушке Паулаускас устроила разнос – целый час без перерыва читала нотации, но, в конечном итоге, всё закончилось более-менее нормально.       Так и прошёл весь день – тихо и спокойно, не считая его весёленького начала.       Сейчас Надя лежала и, нахмурившись, вспоминала всё то, что ей говорила подруга. И ровно в этот момент услышала, как приоткрылась дверь в палату. Она не поворачивалась, вслушиваясь в почти бесшумные шаги. Прикрыв глаза, у Тигрез по телу пробежалась лёгкая приятная дрожь – она прекрасно знала, кто этот таинственный посетитель.       Ощутив, как койка несильно прогнулась позади неё под весом Линдеманна, Надежда, наконец, позволила себе беззвучно выдохнуть. Он недолго молчал, а затем положил одну руку ей на ногу, чуть сжав.       — Я знаю, что ты не спишь, mein Schatz.       Девушка медленно развернулась, подперев голову ладонью.       — Я уж думала, ты не придёшь.       Театрально закатив глаза, вокалист цокнул.       — Мне, конечно, было страшно сюда возвращаться, но я не мог не прийти.       Ахнув, Надя в притворном изумлении округлила глаза – не могла поверить в то, что услышала. Она перевела взгляд на руку мужчины, что уже успел опустить её на бедро Тигрез. Она ощутила, как ей через прикосновения передаются лёгкие разряды молний, и снова подняла взгляд к его лицу. Они несколько секунд смотрели друг на друга, а затем Тилль резко притянул её к себе, жадно впившись поцелуем ей в губы. Надежда простонала ему в рот, когда он провел ей языком по губам, чуть потянув.       Поудобнее усевшись у него на коленях, девушка положила руки ему на шею и стала поглаживать, зарываться пальцами в густые волосы и сжимать. Фронтмен довольно ухмылялся, а в его глазах вспыхнули искры. Наде нравилось, что Линдеманн имел над ней власть, заставляя плавиться от одних его прикосновений. Она закатила в истоме глаза, когда вокалист облизнул её шею и следом чуть прикусил мочку уха. Тигрез горела от каждого прикосновения – ощущений добавляли мелкие разряды тока, когда мужчина особо сильно сжимал её кожу пальцами. Однако она не успела заметить, когда он стянул с неё и с себя одежду, которая, в сложившейся ситуации, была абсолютно лишней.       Надежда расправила плечи и запрокинула голову, открывая тонкую шею для поцелуев. Тилль провёл влажную дорожку по нежной, матовой коже и, спускаясь ниже, оставил след на выделяющейся ключице, продолжив свой путь. Девушка втянула воздух сквозь сжатые зубы, когда он облизнул её сосок и тут же прикусил, параллельно накрывая вторую грудь рукой. Тихие стоны разбили ночную тишину, и фронтмен аккуратно опрокинул её на койку, прекращая сладостные пытки. Нависнув над ней, он увидел в темноте поплывший от ласк взгляд и припухшие от поцелуев губы, которые казались сейчас краснее из-за крови, что Надя размазала по ним.       Койка скрипела от каждых резких действий, и Тигрез успела мимолетно подумать о том, что им повезло, так как у палаты была полная звукоизоляция. Она повернула голову в сторону окна, замечая тот самый тонкий луч холодного белого света. Он ложился на обнажённую спину Линдеманна, что находился сейчас над ней. Надежда видела, как луч подсвечивал каждую мышцу, что выделялась от движений. Но вокалист аккуратно взял её пальцами за подбородок и вернул всё внимание к себе. Девушка зачарованно смотрела в его гипнотизирующие глаза, когда он склонил своё лицо к ней и прошипел:       — Смотри только на меня, mein Schatz.       По телу Нади пронёсся табун мурашек от его низкого тембра, и она кивнула. Мужчина удовлетворённо оглядел её, закусив губу. Тигрез выдыхала и выгибалась, пока он нежно гладил её бёдра. Надежда чувствовала, как горела, а внизу живота уже давно стянулся узел. Сердце бешено билось, и она поторопила Тилля, что совершенно не спешил.       Девушка привстала на локтях, оказываясь в нескольких сантиметрах от его лица. Чуть потянулась и прикусила его губы. Несколько минут они просто целовались, а потом она снова откинулась на спину и медленно раздвинула ноги. Надя смотрела на фронтмена из-под полуопущенных ресниц и рвано задышала, когда он, наконец, прикоснулся пальцами к её промежности. Она шире развела бёдра, почувствовав медленные поглаживания. Линдеманн растирал её влагу, наблюдая за тем, как Тигрез кусала губы и подавалась за его пальцами. Он чувствовал, как она начинала слегка дрожать, и убрал руку, вытерев смазку о её бедра. Надежда не успела и глазом моргнуть, как её резко подтянули вниз и вокалист пристроился у неё между ног.       Девушка вся исходила жаром, а он ощущал под пальцами, как её кожа стала слегка влажной. Мужчина выждал ещё несколько секунд, завороженно смотря на то, как Надя гладила свою грудь, играясь с сосками. Она замерла, когда почувствовала его член и то, как он проводил им по её промежности, раздвигая влажные, горячие складочки.       Тилль вошёл в неё плавным движением и начал медленно двигаться в ней, прикусывая её губы. Затем он склонился к её уху и провёл по нему языком.       — Не сдерживайся.       Тигрез бросила на него взгляд, а потом приоткрыла пухлые губы и позволила себе стон. Сначала тихий, а дальше громче, с каждым его усилившимся толчком в ней. Он вновь жадно впился в её губы, ловя стоны. Надежда, в свою очередь, обвила его шею руками, а ноги скрестила у него на спине. Фронтмен такой же горячий, как и она сама, но девушке казалось, что она вся плавилась. Надя чувствовала, как промокла белоснежная простыня под её телом, а капельки пота стекали по вискам.       Она сильнее прижалась всем своим телом к нему, пока он вбивал её в койку, которая билась изголовьем в стену. Тигрез почти задыхалась, когда Линдеманн разорвал их поцелуй и укусил её за плечо, а Надежда впилась за это ногтями ему в спину, оставляя красные борозды.       Девушка закусила губы и втянула в себя воздух, когда ощутила приближение оргазма. Она сжалась на его члене и зажмурила глаза, перестав дышать. Вокалист сделал ещё несколько быстрых движений, и Надя громко застонала, когда волна оргазма прошлась по её телу. Она выгнулась, вновь царапая плечи мужчины, и не могла отдышаться, пока тот продолжал медленно двигаться, чувствуя пульсацию её мышц. Тигрез всё ещё отходила от ощущения эйфории, когда Тилль в несколько движений закончил и излился ей на живот. Надежда ощутила горячую жидкость и расслабилась, откидываясь на подушку. Она продолжала тяжело дышать и, не открывая глаз, облизнула пересохшие губы, почувствов, как фронтмен лёг рядом с ней и накрыл их одеялом.       Они лежали так какое-то время, пока девушка не обернулась к Линдеманну и не положила ладонь ему на лицо. Тот сразу распахнул глаза, устремляя взгляд на Надю, которая вела руку вниз, гладила его шею, прошлась тонкими пальчиками по ключице и оставила раскрытую ладонь на его груди.       — Знаешь, а я ведь и вправду думала, что ты настолько был напуган и шокирован, что больше не придёшь ко мне ночью. Хотя ... Ты, наверное, и сейчас боишься здесь оставаться, так ведь?       Тигрез почти улыбалась, когда вокалист закатил глаза. Он не желал отвечать на вопрос, в котором была доля правды, поэтому мужчина резко развернул её к себе спиной и прижался к ней всем телом, зависнув у Надежды над ухом.       — Тебя трахнуть ещё раз, чтобы эти мысли исчезли из твоей головы раз и навсегда?       Довольная собой, она ухмыльнулась и произнесла ещё раз:       — Бои-и-ишься.

***

      Прошла неделя.       За это время девушка полностью восстановилась – исчезли не только некоторые проблемы с сердцем, но и с адской болью в ногах, а также затянулись все раны и прошли синяки. Остались лишь непрекращающиеся следы засосов, которые так яро ставил на ней Тилль. Однако она этого просто так не оставляла и платила той же монетой – делала такие же красные метки на его шее, груди и ключицах, периодически царапая спину.       Пока Надя была в больнице, Варвара занималась делами по дому ... И не только ... Ухаживала за Маришкой и не пропускала ни одной репетиции, помогая Раммам совершенствоваться. За это они были ей безумно благодарны, но понимали, что разведчик видел всего-навсего поверхностные недочёты, а вот Тигрез фактически заглядывала внутрь, предоставляя абсолютно всё наружу.       Все ждали её возвращения, и вот, наконец, этот день настал!       Он был тёплый и солнечный, как будто сама природа ждала её возвращения. Обсудив всё с Паулаускасами, Надежда покинула стены больницы, на территории которой её ждали фронтмен и Смирнова. В руках улыбающегося Линдеманна был большой шикарный букет белых роз, который он по мере приближения девушки переложил в одну руку и раскинул обе конечности в стороны, приглашая Надю оказаться в его объятиях. В шутку закатив глаза, Тигрез побежала и уже вскоре прижалась к широкой груди вокалиста, обвивая его торс руками и вдыхая полюбившийся аромат парфюма. Она отстранилась и посмотрела в родные глаза, затем перевела взгляд на губы, что не ушло от мужчины, поэтому он наклонился и желанно поцеловал. Поцелуй вышел спокойным и ласковым, но не обделённым страстью. Тилль нехотя оторвался от её губ и вручил изумительный букет.       — Наконец-то, тебя выписали, mein Schatz. Как же я рад ...       — Не ты один, Тилль, я тоже рада, — подключилась к разговору Варя и приветственно обняла Надежду. — И, по такому случаю, предлагаю это отметить!       — Тебе б только выпить! — возмутилась девушка, но тут же улыбнулась.       — Надюш, а может, и правда собраться всей нашей группой и потусить где-нибудь? — поддержал вокалист Хакера.       — Эх, а я уже и забыла, какого это – жить с пьющими людьми, — девушка выдавила из себя самый что ни на есть обречённый голос и сделала грустное лицо, всем своим видом показывая крайнюю степень печали. — Ладно, хрен с вами – давайте посетим какой-нибудь крутой клуб. Осталось только обсудить это с остальными членами группы.       — А-ха-ха-ха, с членами, — хихикала Варвара.       — Ва-а-аря ...       — А я чё? Я ни чё, — она хлопала глазками, изображая полную невинность. — Всё, пойдёмте домой уже, я задолбалась тут стоять.       Так троица и пошла домой, рассказывая Наде последние новости из их жизни в квартире без неё. По словам тех, что шли рядом с Тигрез, они со всем справлялись, хотя без неё им было всё же сложнее. Но, несмотря на это, всё было относительно хорошо.       Маришка ходила в школу и носила одни "1", так как в Германии в среднем образовании используется шестибалльная система оценок с обратной зависимостью, которая имеет следующие количественные и качественные обозначения: 1 – ausgezeichnet / sehr gut (Отлично); 2 – gut (Хорошо); 3 – befriedigend (Удовлетворительно); 4 – ausreichend (Достаточно); 5 – mangelhaft (Неудовлетворительно); 6 – ungenügend (Недостаточно).       Так что там, в Берлине, она была круглой отличницой, чего бы о ней нельзя было бы сказать, учись Марина на такие отметки в российских школах.       Так и прошёл весь путь трёх человек – за обсуждением образования в учебных заведениях и необычайному старанию Маришки, которая, кстати, по прибытию троицы в квартиру, накинулась на Надежду с жаркими объятиями, крепко прижимаясь к ней со слезами счастья на глазах.       — Надя, я так сильно скучала и беспокоилась за тебя! Ты не представляешь как!       — Солнышко, я беспокоилась за тебя точно так же, хоть с тобой и были Варя с Тиллем, — девушка ласково гладила малышку по голове, ответно обнимая. — Ну, рассказывай, как ты тут без меня была?       — Нормально. Мы все вместе тут, конечно, справлялись, но без тебя так тоскливо было ...       — Не переживай, теперь всё хорошо, я дома.       Надя и девочка стояли в обнимку под тёплые взгляды фронтмена и разведчика, пока те снимали обувь и верхнюю одежду, а потом ушли мыть руки и переодеваться в домашнее. Отлипившись от Тигрез, Марина позволила ей раздеться и, точно так же, как и уже хозяйничающие на кухне близкие для неё люди, Надежда направилась мыть конечности от микробов на них. После, не облачаясь в другую одежду, она пошла в душ, в котором, к слову, пробыла не так уж и долго.       Из-за того, что девушка не подумала взять с собой сменное бельё и домашнюю одежду, ей пришлось замотаться в большое белоснежное полотенце и пройти в таком виде через коридор. Не теряя времени, она сразу достала нижнее бельё и начала перебирать вещи в шкафу, дабы найти то, что будет одновременно и комфортным, и по-своему красивым. Выбор пал на клетчатую рубашку, футболку, шорты и, конечно же, короткие носки – без них никак нельзя. И только Надя сняла с себя полотенце, как в комнату, без стука, ворвался Хакер.       — Вау, стриптиз! — прокомментировала Варвара.       — Иди-ка ты в задницу.       — Поблизости тут только твоя, так что я, считай, сделаю это с удовольствием, — она ехидно улыбалась, пошло облизнув свои губки, но затем резко стала серьёзной. — Надо поговорить по причине моего приезда. Надоела уже откладывать!       — Я понимаю. Почти все мои мысли только об этом, однако не сейчас. Не хочу портить настроение перед клубом.       — Обалдеть! У тебя, оказывается, бывает хорошее настроение! Да я в шоке! — звонко говоря эти слова, разведчик, с поднятыми бровями, активно всплёскивал руками от показного удивления.       — Ещё одно слово – и никакой выпивки.       — Всё, больше не буду.       — Ого, и почему же?       — Умеешь, так сказать, убеждать, — Смирнова сложила руки на груди и показала уже одевшейся подруге язык. — Пойдём кушать, вредина.       Они вместе вышли из спальни и пошли на кухню, где находились Линдеманн и Маришка, о чём-то разговаривающие и наливающие чай.       — О-о-о! Чай, индийский чай, грузинский чай, мне в рот кон... — напевала Варя, но продолжить слово ей не дала крепкая затрещина от Тигрез.       — Тебе мысль о сегодняшней тусе мозги убила? Тут же Марина!       — Сорян, я как-то забыла, — виновато улыбнувшись, она села за стол, на котором стояли тарелки с фирменной жаренной картошкой Хакера.       — Варюшка, ты приготовила ту самую картошку?! — садясь рядом, спросила Надежда. — Крутяк!       — Я знала, что ты оценишь.       Вскоре к подругам присоединились оставшиеся два человека, принеся с собой чашки с ароматным чаем. Вокалист сел по другую сторону от девушки и в приглашающем жесте похлопал себя по ногам, на что Надя шепнула ему: «Не сейчас». Он лишь понимающе кивнул и приступил к еде.       Потом началось обсуждение, можно ли оставить Маришку одну дома. Девочка их яро уверяла, что да, её можно оставить одну и с ней ничего не случится, ведь она уже не маленькая и вполне самостоятельная. После получасовой дискуссии взрослые решили довериться ей и, что называется, закрыв тему, стали чаёвничать. Тогда-то Тигрез и пересела на мужчину, нежно обнявшего её после "приземления".       Во время чаепития компания обсуждала продвижение совершенствования Раммов. По словам Варвары всё шло прекрасно, и Надежде срочно надо было в этом удостовериться, поэтому сегодняшнюю репетицию она точно решила посетить.       — Во сколько репетиция?       — Как обычно в 16:30, mein Schatz.       Перед тем как прошептать ответ, Тилль провёл самым кончиком носа по бархатной коже шеи девушки, отчего по её телу пробежали мурашки. Рой мурашек.       — Тогда почему мы сидим? Надо собираться, уже без десяти минут 16:00! — Надя собралась вставать, но сильные мужские руки прижали её обратно к себе. — Это ещё что такое?       — Может, не пойдём никуда? Тебе нужно ещё чуть-чуть оправиться, а потом и на репетицию.       Фронтмен оставил лёгкий поцелуй на скуле любимой и уткнулся ей в шею. Руками он начал поглаживать её сильно выступающие тазовые косточки, а губами прокладывать дорожку коротких поцелуев.       — Отставить! Слушай мой приказ! Встаём, собираемся и выезжаем. На сборы десять минут. Приказ понятен? — вскочив, Тигрез громко и твёрдо отдала приказ вмиг напугавшимся Линдеманну и Варе, которые тоже подорвались с места и встали по стойке "смирно".       — Так точно! — в голос ответили они.       — Выполнять!       — Есть!       Взрослые отдали друг другу честь и направились одеваться. Только вокалист и Надежда вошли в свои покои, как к ним влетел разведчик с широкой улыбкой на лице.       — Надя, Надя, пожалуйста, давай оденемся одинаково! — Варвара сложила руки в просящем жесте и сделала умоляющее лицо.       — Ох, ладно. И что же ты хочешь надеть, маленькая непоседа?       — Белую рубашку и кроссы с чёрными джинсами с высокой талией на подтяжках!       — Хм-м ...       Девушка подошла к шкафу и стала искать рубашку. Через какое-то время она вытащила её, но не чисто белую, а с чёрной надписью на спине и на нагрудных карманах-обманках.       — Варюш, у меня только такая, — Надя показала Хакеру вешалку с вещью.       — Да похуй – это не столь важно. Всё остальное-то есть?       — Имеется, — повесив вешалку на дверку шкафа, Тигрез повернулась к мужчине. — Тилль, а ты что наденешь?       — Почти так же, как и вы, но рубашка будет чёрной, — ответил фронтмен, тоже выудив её из шкафа и повесив рядом.       — Так у тебя, получается, есть белые кроссовки?! Знаешь, я в шоке! — Смирнова прикрыла открытый рот ладошкой.       — Чему ты удивляешься?       — Да просто ... Вы, крутые брутальные мужики, вроде ток чёрный носите. Ну, в плане обуви.       — Хах, это далеко не так.       — Оке-е-ей, одевайтесь, не буду больше мешать.       Варвара ушла, а Линдеманн подошёл к Надежде. Он крепко обнял её, уткнувшись носом в макушку, но потом наклонился и слился с ней в долгом, почти вечном поцелуе … Вокалист держал девушку за талию, одной рукой поглаживая шею и спину. А Надя между тем осторожно перебирала пряди его шелковистых волос, массируя кожу головы.       — Тилль, нужно собираться.       Первая отступила Тигрез, заглядывая в такие родные и такие любимые глаза. В их искрящейся нежности и глубине можно было утонуть, что у неё, собственно, и получилось, но она умело взяла себя в руки.       — Одну секунду, — мужчина оставил лёгкий завершающий поцелуй на её губах. — Теперь можно и собираться.       На сборы ушло ровно десять отведённых минут, после чего они надели на себя верхнюю одежду, попрощались с Маришкой и покинули квартиру.

***

      — Приве-е-ет! Надежда, какое счастье, тебя, наконец-то, выписали! — кричал восторженный Хирше, стиснувший девушку в объятиях. — Как ты?       — Точно! Надя, Варя и все остальные, сегодня же идём в наш любимый клуб! Отказы не принимаются! — поддержал Цвена Хайко.       Тигрез лишь тепло улыбнулась, прокручивая в голове мысли: «Всё решилось само собой, не пришлось никому ничего предлагать. Эх ... Им бы только выпить! Беда с вами ... С алкашами ...»       Позже они все вместе обсудили дальнейший план действий, касающийся непосредственно части весёлого времяпровождения и пошли в конечном счёте репетировать. После хорошей такой распевки и подготовки группа начала играть песню "Reise, Reise". «Auf den Wellen wird gefochten Wo Fisch und Fleisch zur See geflochten Der eine sticht die Lanz' im Heer Der andre wirft sie in das Meer Ah – Ahoi Reise, Reise, Seemann, Reise Jeder tut's auf seine Weise Der eine stößt den Speer zum Mann Der andere zum Fische dann Reise, Reise, Seemann, Reise Und die Wellen weinen leise In ihrem Blute steckt ein Speer Bluten leise in das Meer Die Lanze muss im Fleisch ertrinken Fisch und Mann zur Tiefe sinken Wo die schwarze Seele wohnt Ist kein Licht am Horizont Ah – Ahoi Reise, Reise, Seemann, Reise Jeder tut's auf seine Weise Der eine stößt den Speer zum Mann Der andere zum Fische dann Reise, Reise, Seemann, Reise Und die Wellen weinen leise In ihrem Blute steckt ein Speer Bluten leise in das Meer Reise, Reise Reise, Reise, Seemann, Reise Und die Wellen weinen leise In ihrem Herzen steckt ein Speer Bluten sich am Ufer leer Bluten sich am Ufer leer»       — Действительно, уже гораздо лучше, — говорила Надежда с одобряющей улыбкой. — Но несколько нюансов всё-таки есть. Шнай, нужно ещё чу-у-уточку поувереннее.       — Окей, я понял, — произнёс ударник.       — Молодец. Так, Рихард, торопыга ты наша, опять ведь впереди планеты всей! Но, отдам должное, ты тоже молодчина – сам это замечаешь и стараешься сразу исправиться.       — Благодарю, Надежда. Я буду заниматься с этим усерднее, — поклонился соло-гитарист.       — Угу. Тилль, у тебя я тоже вижу прогресс, но нужно ещё немного поработать над твоей скованностью звука, — тот лишь качнул головой в знак согласия. — До остальных не имею повода докапываться, так что давайте продолжим.       Следующей песней была "Ich Tu Dir Weh", в которую Раммы вложили все свои силы. «Nur für mich bist du am Leben Ich steck dir Orden ins Gesicht Du bist mir ganz und gar ergeben Du liebst mich, denn ich lieb' dich nicht Du blutest für mein Seelenheil Nur ein kleiner Schnitt und du wirst geil Der Körper schon total entstellt Egal, erlaubt ist, was gefällt Ich tu dir weh Tut mir nicht leid Das tut dir gut Hört wie es schreit Bei dir hab ich die Wahl der Qual Stacheldraht im Harnkanal Leg dein Fleisch in Salz und Eiter Erst stirbst du, doch dann lebst du weiter Bisse, Tritte, harte Schläge Nadeln, Zangen und stumpfe Säge Wünsch dir was, ich sag nicht nein Und führ die Nagetiere ein Ich tu dir weh Tut mir nicht leid Das tut dir gut Hört wie es schreit Ich tu dir weh Tut mir nicht leid Das tut dir gut Hört wie es schreit Du bist das Schiff, ich der Kapitän Wohin soll denn die Reise gehen? Ich seh im Spiegel dein Gesicht Du liebst mich, denn ich lieb' dich nicht Ich tu dir weh Tut mir nicht leid Das tut dir gut Hört wie es schreit Ich tu dir weh Tut mir nicht leid Das tut dir gut Hört wie es schreit Ich tu dir weh Tut mir nicht leid Das tut dir gut Hört wie es schreit»       — Ну вот! Вот! Можете ведь, когда захотите! — девушка восклицала, с чувством аплодируя. — Это и правда было божественно.       — Я по-о-олностью согласна с Надей – это было ахуенно! — поддержал Тигрез разведчик и положил ей руку на плечо. — Может, достаточно на сегодня?       — Что, уже не терпится напиться? — Надежда изогнула бровь, с упрёком смотря на подругу.       — Надюш, может, реально хватит на сегодня? — к Смирновой подключился Флаке с умоляющим взглядом.       — Так уж и быть, но больше это не прокатит.       На том и порешили. Мужчины, обрадованные предстоящим вечером, быстро прибрали музыкальные инструменты, после чего все покинули студию, по пути к парковке обговаривая местонахождение любимого группой клуба.