Мое солнце догорает последние годы.

ветер проникал в холодное помещение через приоткрытое старое деревянное окно. эта хрущёвка каким-то образом все еще была пригодна для жизни. мягкий свет освещал измотанную жизнью кухню. приятный запах распространялся по всей комнате, продолжая окутывать всю квартиру. как настоящая хозяюшка, харучие стоял у плиты в фартуке с мягкой улыбкой на лице. в его руках была лопатка, дабы переворачивать то, что находится у него на сковороде. а на сковороде находился румяный омлет с добавлением нужных приправ. каждый раз, стоя вот так у плиты, харучие надеялся, что манджиро наконец выйдет из комнаты, пройдет на кухню, сядет за стол и будет уплетать приготовленное санзу блюдо за обе щеки. конечно же, такого не было. из раза в раз, санзу тихо открывал дверь в комнату манджиро, входя в еле освященное помещение и клал еду на стол. затем, включал свет, поднимал майки с кровати и садил за стол, наблюдая, как светловолосый ковыряется в еде, а затем нехотя кладет кусочек за кусочком себе в рот и проглатывает. санзу заметил эту больную худощавость майки, правда немного поздно, главное, что розоволосый взялся за его питание. закрывая окно с решетками, из которого дул страшный ветер, обжигая кожу своим холодом, хару снова просил черноглазого не открывать окна на распашку, мол: “зиму никто не отменял, майки. нужно беречься, у тебя итак слабый иммунитет, черт возьми”. в ответ на это, беловолосый лишь кивал, смотря на санзу, как на ненужную тень. . . . - майки, ты как?! – влетая в комнату, кричал харучие. осмотревшись, розоволосый увидел майки спящего в кровати. как обычно голова не на подушке, а на матрасе. как обычно он ничем не укрылся. санзу прикрывает старую дверь в комнате и ложится рядом с манджиро, укрывая обоих. харучие обнимает своего возлюбленного, зарываясь носом в его светлые волосы. голубоглазый почти погрузился в царство снов, когда почувствовал какое-то движение около себя. открыв глаза, парень увидел, что майки совсем не спит, а просто смотрит на него. -майки? почему не спим? -не хочу…-тихие слова сорвались с его губ. санзу обхватил своими ладонями щеки майки, сминая их и заглядывая в черные глаза, которым санзу готов покланяться всю оставшуюся жизнь. этот аромат тела майки заставлял санзу становиться настоящим псом, теряющим голову от столь манящего запаха. --ты так охуенно пахнешь, майкиии~-почти поскуливая в конце тихо произнес харучие. майки лишь не предал этому предложению значения и отодвинулся дальше к стене. даже в таком плохом освещении было видно искреннее непонимание на лице голубоглазого. с одной стороны, к этому можно было привыкнуть можно было ожидать. харучие догадывался в какой глубокой меланхолии и апатии находился манджиро, соответственно, удивляться тут нечему. . . . с тех пор прошло два месяца. на календаре красовалось число “3 марта”. -идеальный день для суицидников! – подмечал санзу. уверенной походкой хару направился в комнату манджиро, в надежде, что он там. увидев некое движение на балконе боковым зрением, розоволосый быстро зашагал именно туда. распахнув дверь деревянного балкона, голубые глаза тут же забегали по помещению. по всему балкону были мелкие и крупные лужицы вязкой крови. в этих лужах вперемешку были по всей видимости чернила. черные разводы на полу вместе красными. в этот раз розоволосый метнул взгляд на майки. изо рта парня текла темно-алая кровь, а сам он выплевывал мелкие лезвия, что похожи на те, какие стоят в точилках. -майки…что ты сделал?!-заистерил санзу. дрожащими руками парень открывал какие-то чуть ли не развалившиеся комоды, что имелись на балкончике. с горем пополам, найдя какую-то истерзанную тряпку, хару прикрыл ей рот манджиро, дабы хотя бы не на долго остановить кровопотерю. буквально с каждой минутой майки становилось хуже. харучие всем сердцем не хотел этого делать, да он был бы даже рад покрыть любого трехэтажным матом, вместо того чтобы вызвать скорую. в этот раз случай был критичным. либо свои принципы – либо майки. хару выбрал майки.