Fault || Вина

Когда впервые использовали усыпляющий газ, Туббо ужаснулся, едва смог наконец проснуться. Мысль о том, что весь Улей будет полностью задушен, была кошмарной для существа, состоящего из сплошных воспоминаний. С горсткой пчел, спрятанных у Томми, это не было так страшно, поскольку часть него все еще оставалась в сознании. На самом деле, это порядком успокаивало, поскольку ни одна из пчел, оставленная с Томми, не чувствовала ни травм, ни голода. Тем самым Фонд оказывал ему услугу всякий раз, когда наступало время визита фермера. Конечно, теперь, когда Томми был... в том состоянии, в коем он находился, это было немного напряженнее, но тем не менее. После первой (и единственной) ночи Томми во время бесцветного периода смотровое окно было вымыто, но Туббо был уверен, что после нескольких дней разглядывания неподвижного ребенка наблюдатели решили перейти к более интересным заключенным. А сейчас, было похоже, что Фонд собирался более активно изучить новое состояние Томми, в какой бы форме оно ни проявлялось. Одинокая пчела покинула камеру вместе с Томми, запутавшись в его золотистых волосах. Туббо не знал, куда направлялся Томми, но он точно не хотел оставлять друга одного. Они прошли под дверной рамой, покрытой отпечатками рук. Томми не стал добавлять к ним еще один (не мог добавить еще один) и немного замер, когда оказался в коридоре. Его сопровождающий, нервно пыхтя, схватил его за плечо, потащив за собой, пока Томми не отшатнулся и не пошел сам. Ребенка вел один-единственный (пусть и хорошо вооруженный) охранник. Фонд старательно ограничивал силы Томми, даже учитывая их явное отсутствие. Трио петляло по извилистым коридорам, время от времени сворачивая назад в попытке запутать Томми и не дать сориентироваться. Это была напрасная трата усилий, поскольку Подстрекателю, похоже, было все равно наплевать, а ментальную карту Улья подобными уловками было сложно нарушить. Как ни странно, охранник привел их совсем близко к камере Туббо - может быть, оставалась еще дверь или около того. Они проходили все более строгие контрольные пункты. Длинный узкий коридор тянулся долго, пока группа наконец не попала в комнату, гораздо большую, чем камера Туббо или Томми, почти втрое больше по длине и высоте. Смотрового окна нигде не было видно, а вдоль стен был выстроен ряд охранников, увешанных разнообразным тяжелым оружием. В углу комнаты горели крошечные красные огоньки включенных камер. В центре помещения стоял человек. Он был одет в плотную темную ткань, покрывающую тело с ног до головы, а вокруг его лица был какой-то пластиковый щит. Полная защита от Томми. Человек поднес рацию ко рту и пролаял длинную строчку кода. Вскоре большая толстая стеновая панель с грохотом опустилась. Металл заскрежетал, когда шестеренки закрутились, фиксируя дверь на месте. «Извините», - пробурчал Томми на весь зал. Он держался отрешенно и невозмутимо, на лице отсутствовал всякий интерес, а голос был ровным. Но Туббо, прижатый к нему вплотную, все же чувствовал слабую дрожь, сотрясавшую его тело, словно землетрясение под его множественными лапками. Охранник в центре протянул пару перчаток. Томми напрягся. «...Это действительно необходимо?» - вздохнул он. Мужчина стоял на своем, и Томми взял их. Глубоко выдохнув, он надел их. Туббо еще сильнее заволновался, воспоминания о последнем разе промелькнули в его памяти. Но, казалось, что Томми неплохо держался, хоть и с трудом, но держался. Туббо не знал, сколько времени должно было пройти, прежде чем он полностью развалится, но подозревал, что это был лишь вопрос времени. Он предполагал, что Томми не чувствовал себя в безопасности, чтобы позволить себе дать слабину и разбиться на части в окружении врагов. Его сердце ныло за мальчика, но Туббо ничего не мог сделать, кроме как быть свидетелем. Быть кем-то, кто лицезрел действия Фонда, оставаясь рядом с другом. Может быть, это и было правосудием - единственным, которое Туббо мог обеспечить. Томми закончил надевать перчатки и кивнул. Он закрыл свои пустые глаза, затаив дыхание. Удар в живот тут же выбил его. Томми согнулся пополам, захрипев. Последовал удар по ногам, и он рухнул на мягкий пол, поджав колени. Еще один удар сапогом, и он перевернулся на бок, скрючившись в клубок. Острая паника захлестнула весь Улей, но Туббо ничего не мог сделать. Впервые в жизни он захотел кого-то ужалить, причинить как можно больше вреда. Что такое одна смерть по сравнению с шансом спасти Томми? Но он был всего лишь маленькой пчелой, а охранник был полностью закрыт. Все, что оставалось Туббо - это просто не шевелиться и не выдать себя. Томми никак не реагировал, кроме нескольких резких возгласов шока и боли. Туббо мог видеть, как его лицо покрыла маска безразличия или отчаянная попытка его изобразить. Томми ожидал удара. Для него это было подобно старо знакомому танцу. Охранник потянулся вниз, чтобы разжать клубок Томми. Он сел сверху, придавив мальчика своим весом, словно желая предотвратить побег, который так и не состоялся. Громоздкими руками солдат обхватил горло Томми и сдавил его. Руки Томми в перчатках пытались вырвать пальцы охранника, но безуспешно. Ногти бесполезно царапали защищенные руки, пока тело извивалось под мужчиной. Это была бессмысленная борьба, однако несущая в себе столько отчаяния. Неистовая потребность в освобождении росла, даже если это была жалкая попытка мятежа против неизбежности ситуации. Минута тянулась как вечность, усилия гасли, пока вдруг руки не рухнули вниз. Томми обмяк, окончательно потеряв силы сопротивляться судьбе. Дрожь страха, сотрясавшая поверхность под ногами Туббо, стихла. Чего теперь оставалось бояться мальчику? Мир ничего не значил для него. Охранник ослабил захват. Ужас наполнил Туббо, резкой и извивающейся змеей. Фонд только что убил его друга. И это все? Вот так он умер? И вы с Розалиндой последуете за ним? Фонд победит, как и было обещано? Конечно же, нет. Конечно... Внезапно послышался судорожный вдох Томми, который через хрип пытался хлебнуть воздуха, прерывистым и клокочущим дыханием. Мучительный кашель сотряс его тело. Он изогнулся под мужчиной. Стальные глаза резко распахнулись, полные тумана. Точно картина конца каждого кошмара, только на этот раз все было наоборот, бессознательное состояние было единственным спасением от ужасной реальности. Охранник возобновил удушение, Томми возобновил свою слабую борьбу, и цикл продолжился. Бодрствование, борьба, сон. За исключением того, что от кошмара нельзя было проснуться, поскольку он происходил в реальном мире. Это не было борьбой, а только лишенной смысла возней за выживание. Это не было сном, потому что кто-то душил его лучшего друга снова и снова, снова и снова... Томми снова обмяк, но охранник не отпустил его. Он разочарованно огрызнулся, сжав горло сильнее. Когда хватка наконец ослабла, Томми не сразу вернулся. Прошли мучительные секунды, когда время продолжало жить, а Томми - нет. Когда Томми подал признаки жизни, в его пепельном взгляде впервые вспыхнула настоящая паника. Зрачки заметались по комнате, словно что-то искали. Туббо не понимал, насколько несерьезной была борьба Томми, пока тот не начал бороться по-настоящему. Когда охранник потянулся вниз для очередного удушающего захвата, локоть Томми уперся ему в трахею. Охранник зашелся в кашле, и Томми поспешил нанести удар, вывернувшись из-под мужчины, после чего впечатал ногой ему по лицу. Спотыкаясь, он поднялся на ноги, уходя от центра зала, подальше от охранника. Его голова металась из стороны в сторону, он резко поворачивался, бегая глазами, пока лихорадочно сканировал комнату на наличие чего-то. От движения у Туббо закружилась голова, и он крепче вцепился в золотистые пряди. «Где он?» - пробормотал Томми, с трудом выбрасывая слова. «Он должен был появиться, он...» Сзади него поднялся охранник, держась за голову. Томми тут же повернулся к нему лицом. «Где он?» - потребовал он хриплым голосом. «Почему он не...» Томми разразился сильным кашлем. Охранник двинулся вперед, протягивая руку. Томми отшатнулся назад. Мужчина зарычал, делая выпад в сторону мальчика, но тот уклонился, помня движения, даже когда явно был занят обыском комнаты. Охранник погнался за ним, но Томми уклонялся от захватов так же естественно, как дышал. В конце концов, охранник остановился, задыхаясь. «Стой на месте, или кто-нибудь продырявит тебе черепушку», - рявкнул он. Когда он сделал еще один выпад, Томми инстинктивно отступил от него. Звук выстрела разорвал воздух - но и только. Томми замер, услышав выстрел, встав с широко открытыми глазами и окаменевшим телом. Уклоняться для Томми было так же просто, как дышать, но Фонд точно знал, как притупить его навыки. «Это был предупредительный», - прорычал мужчина. Он сделал еще один удар, но Томми снова уклонился, скорее по привычке, чем из протеста. Еще один выстрел в потолок, и Томми снова застыл на месте. Игра в кошки-мышки продолжалась, пока кто-то не догадался выстрелить прямо перед тем, как охранник атаковал Томми. Все еще пребывая в оцепенении от выстрела, мальчик не смог избежать захвата. Толстые руки в перчатках вцепились в волосы Томми, и Туббо пришлось хорошенько постараться, чтобы увернуться от здоровых пальцев. Охранник потянул за кудри Томми и резко ударил его коленом в поддых. Блондин рухнул на землю, схватившись за живот. Цикл удушения возобновился, только теперь с особой жестокостью со стороны охранника. Томми, в свою очередь, отвечал слабым сопротивлением, но Туббо знал, что это было скорее действие инстинктов, чем реальная борьба. Удушение, отступление. Удушение, отступление. И так без конца. Темно-гранатовые синяки усеяли молодую шею. Дыхание, когда ему позволяли, было резким и беспорядочным, он глотал огромное количество воздуха, которого, казалось, никогда не хватало. Жестокий кашель сотрясал его тело, которое выгибалось под тяжестью солдата. Удушение, отступление. Удушение, отступление. Через какое-то время, в течение которого не происходило ничего, кроме пыток, охранник в отчаянии вскинул руки вверх и слез с Томми, зашагав прочь. Мальчик медленно и осторожно сел, держась за шею. Он выглядел ужасно потрепанным, но все еще полным стойкости. Как? Как ему удавалось сохранять самообладание? Охранник присел на корточки перед Томми. «Что за игры, Таумиэль», - прошипел он. «Блейк сказала, ты должен быть весь Красным с головы до пят». «Он не придет. Ему плевать», - пробормотал Томми, скорее выдохнул, чем сказал. Слова разбивались на мелкие кусочки и были едва понятны. Охранник ударил его тыльной стороной ладони, и он отлетел вбок. Сгорбившись, Томми лежал, хрипя на белом полу с мягкой обивкой. Его вдохи сбивались и заикались при каждой попытке сделать их, словно все еще сдавленные призрачной хваткой. «Эксперимент четыреста-восемьдесят ничего не дал. Выпустите нас», - прорычал охранник в рацию.

***

Большая часть Туббо все еще была без сознания, когда Томми вернулся в камеру. Все его тело трясло, он стоял, дрожа, посреди бело-красной комнаты. Дверь захлопнулась за ним, и он вздрогнул от грохота. Тут же он рванул вперед, подбежав к вентиляционному отверстию, начав карабкаться вверх, и пчелы последовали за ним. Лишенные пигмента пальцы дрожали, пока Томми откручивал винты, откидывая решетку прочь. Он пробрался через вентиляционный люк, игнорируя создаваемый шум. Спеша по извилистому лабиринту шахт, Томми добрался до камеры Туббо и постучал в решетку. Нет, - отчаянно прожужжал Туббо. Опылитель еще спал, а фермер, скорее всего, был в камере. В его коллективном разуме пронеслись образы Томми, растерзанного и разбросанного по кускам среди рядов грязи. Нет, - прозвучал он чуть глуше. Туббо проскользнул через вентиляцию, боясь увидеть фермера внутри. Но нет, там была всего лишь Розалинда, которая была занята перетаскиванием спящего тела Туббо в главное помещение. Визит был завершен. Она резко подняла голову на стук Томми и, осторожно положив Туббо на пол, подошла к вентиляционному люку. Редкие пчелы со всей комнаты стряхивали с себя затянувшуюся усталость и неуклюже поднимались в воздух. «Подожди, мне нужно забраться наверх, чтобы открутить винты». Сидя там, в вентиляционной шахте, Томми сгорбился, крепко сжавшись в себя, как будто физически мог остановить свое тело, не дав ему сломаться. Внизу Розалинда пыталась забраться наверх, крепко сжимая ручку садового совка под мышкой, чтобы использовать обе конечности. Она поднялась примерно на треть расстояния, мышцы дрожали так, что, казалось, ей было ужасно тяжело. Розалинда перекинула совок в другую руку и, забравшись так высоко, как только могла, она просунула инструмент в расщелину. Оттуда небольшая кучка пробудившихся пчел сумела пронести совок оставшуюся часть пути, набирая скорость и точность по мере того, как все больше пчел, одолевших дремоту, присоединялись к ее массе. Наконец, решетка вместе с совком упали на землю. Томми выскочил из люка, оказавшись внизу быстрее Розалинды, когда просто спрыгнул на последнем метре, а затем, спотыкаясь, бросился вперед. «Что с твоей шеей...?» - пролепетала Розалинда ему вслед. «Ты...» «Ничего», - буркнул Томми, задыхаясь и опускаясь на колени перед телом Туббо. Серые глаза мальчика уставились на инсектоида невидящим взглядом. Туббо напряг границы сознания, но густой, ядовитый туман все еще сдерживал его, отрезая значительную часть его существования. Что-то изменилось в лице Томми, уязвимость прорвалась наружу, но быстро разбилась о камень апатии. Долгое время Томми просто смотрел на лежащее тело, руки зависли над пустой формой, не решаясь прикоснуться. Когда его голос, наконец, прорвался, он был спутанным и обрывочным, напряженным от воспоминаний о массивных руках в перчатках. «...ох. И его я убил». Нет! - закричал Туббо, лишенный голоса. Он повторял код снова и снова, пока звук не расплылся в длинный ужасающий гул. Проснулось несколько сознаний, но их все еще было недостаточно. «Томми, нет, это просто дым», - успокаивала Розалинда. Она опустилась на колени рядом с мальчиком и протянула руку, чтобы дотронуться до него, но тот вздрогнул, пульс участился. Она тут же положила руку обратно на колени. «Он просто спит. Я только-только проснулась, Туббо нужно больше времени». «Но Туббо мертв». Туббо и Розалинда одновременно не согласились с этой мыслью. «Это не так. И даже если бы он был мертв, это не было бы твоей виной». Да, - подтвердил Туббо. «Я сидел и ничего не делал три дня, пока вы умирали от голода». Прозвучал тот же бесцветный рациональный тон, что и раньше - каменный голос, что трескался от легкого ветерка. «Все равно ты не виноват. Не из-за тебя эта ситуация возникла». «Но я должен был быть тем, кто исправил бы ее», - прохрипел он. «Вина все еще лежит на Фонде», - настаивала Розалинда. «Но...» Туббо вскочил в тот момент, когда его тело наконец отреагировало на усилие. «Туббо!» - прохрипел Томми, и облегчение наполнило его совиные глаза. Пчел для голоса по-прежнему не хватало. А сказать хотелось слишком много, чтобы передать это обрывками фраз. «Прости меня, я виноват», - вздохнул Томми. Нет, - прожужжал Туббо и нахмурил брови. Он хотел говорить, но слова вырывались изо рта рваными и скудными гудками. Туббо жестом указал на горло. Томми отвел взгляд, прищурив глаза. «Все нормально», - пробормотал он, протягивая руку вверх и закрывая резко-алые синяки на шее. Ладонь была меньше, чем у охранника, и не смогла скрыть все повреждения. В глазах инсектоида травма виделась ярче, чем пчелиным зрением, соперничая в цвете со свеже-поставленным пятном Красного. Но нет, Туббо имел в виду совсем не это. Негодование распирало его изнутри. Если слова не помогали, то у Туббо оставался только один способ общения. Туббо крепко обнял своего друга. Томми ощущался жестким, все еще изображающим кусок холодного мрамора. Измученным, в миллиметре от взрыва, но все еще целым. Туббо крепко прижался к товарищу, как будто мог все исправить одной лишь силой воли. Томми не реагировал на объятия. Ответ затянулся, однобокое обнимание усложнялось отсутствием второй руки, но Туббо отказывался отпускать друга, даже когда что-то внутри него сломалось. Острая боль пронзила грудь. Пчелы постепенно просыпались, все больше и больше, пока Туббо не решил, что он достаточно окреп, чтобы говорить нормально. «Ты в порядке?» - промычал Туббо. Голос звучал не совсем по-человечески, но этого было достаточно. «Все хорошо», - прохрипел Томми. Фраза прозвучала почти как вопрос, ближе к выдоху, чем к речи. «Томми», - тихо промямлил Туббо. «Все в порядке». «Томми. Мы видели, что произошло». Подросток замер. На долю секунды Туббо показалось, что он отстранится и снова обратится статуей. Но вместо этого он разлетелся на куски. Томми погрузился в объятия Туббо, прижавшись к нему, как утопающий к спасательному кругу. Трясущиеся напряженные руки впились в мягкую спину, обхватив ее прямо под крыльями. В теле забила дрожь, когда он зарыдал в грудь Туббо, наконец ощутив себя в достаточной безопасности, чтобы сломаться. Дыхание Томми гулко отдавалось в ушах, становясь все более учащенным. «У них ничего не получилось. Он не пришел спасти меня, Туббо, почему он не пришел, почему...» Фраза Томми растворилась в воздухе, произнесенная сквозь каменные осколки. Он начал задыхаться, втягивая воздух так быстро, как только мог, но не был в состоянии дышать через разбитые куски своей оболочки. «Томми, что случилось?» - встревожился Туббо, но не получил ответа. Сердце бешено колотилось, отбивая вглубь Туббо, эхом раздаваясь внутри. Мальчик тяжело дышал, но, казалось, не мог сделать и вдоха. Болезненный гул звучал подобно всхлипам между удушениями, точно так же, как и тогда, за исключением отсутствия рук в перчатках, душивших Томми. «Розалинда, что с ним происходит?» - взмолился Туббо. Розалинда опустилась к ним на колени. Она схватила бледную, не имевшую багровых пятен руку Томми и прижала ее к своей груди. «Дыши со мной, Томми», - спокойно приказала она. «Вдох, два, три, четыре. Выдох, два, три, четыре. Вдох, выдох. Вдох, выдох». Она с усилием изображала дыхание, позволяя руке Томми подниматься и опускаться по мере движения. Постепенно его учащенное дыхание стало соответствовать ее ритму. «Теперь можешь дышать?» Томми кивнул в грудь Туббо. «Какие пять вещей ты видишь?» «Ч-что?» «Скажи мне, что ты видишь», - мягко повторила Розалинда. «Я... мои руки?» Его голос был хриплым и треснутым. Пальцы дрожали, перебирая край больничного халата. Туббо мог видеть кости, выступающие под бледной кожей. «Хорошо. Что еще?» «Еще... мои колени. И Туббо». «А еще?» «Тебя. И землю, и край ряда». С каждым словом дыхание замедлялось. Его сердцебиение перестало отбивать отчаянные стуки. Туббо не знал, что делала Розалинда, но, похоже, это работало. «Лучше?» - спросила она. Томми снова кивнул в грудь Туббо. «Что случилось с твоей шеей?» «Они пытались призвать Клинка», - прохрипел Томми. «Они пытались убить тебя». Туббо склонил голову набок. Движение не совсем удалось, поэтому вместо этого он уперся в кудрявую макушку Томми, решив, что и так было неплохо. «Они облажались в обоих случаях. Он всегда был рядом, чтобы не дать мне умереть, но не... он не...» Его дыхание снова участилось. «Томми. Успокойся. Теперь все хорошо, ты в безопасности», - успокаивала Розалинда. Ее глаза были полны боли. Никто из них не был в безопасности. Они все были обречены, запертые в аду. Она посмотрела на Туббо, который все еще растерянно хлопал глазами. «Эмм... в его доп.файле, с более высоким допуском... говорилось, что когда Томми угрожает смертельная опасность, он призывает объект, которого они зовут Богом Крови», - пояснила она приглушенным голосом, посматривая на горло Томми, усыпанное синяками. «Я даже не подумала, как они могли об этом узнать». Туббо не сомневался, что в той комнате Фонд мог легко убить Томми. Но почему они этого не сделали - он не мог себе представить. «И он просто... не появился?» «Не могу его винить», - буркнул Томми в пустоту. «Ему ничто не мешало тоже бросить меня». В памяти всплыло воспоминание, как мальчик заставил их подтвердить, что он был им нужен. Томми отчаянно пытался убедиться, что он был не безразличен им - это привело Туббо к мысли, что кому-то другому... он был не нужен. До сих пор Туббо решительно не мог этого понять. «...тоже бросить тебя? Кто?» - глухо спросил Туббо. «О, ну знаешь, Филза. Он исключил меня из Коллекции. Не знал, что так можно, но, эй, если ты кого-то настолько презираешь, уверен, можно найти способ. Не то чтобы я винил его; кто захочет таскаться с таким слабым, нуждающимся, бесполезным грузом вроде меня». Рваные слова бросались с притворным безразличием, будто Томми безнадежно пытался делать вид, что все это его не волновало, несмотря на очевидный факт того, что он чувствовал безмерную боль, разрывающую внутренности и заставляющую полностью провалиться в бездействие. Даже тогда он старался изобразить неуязвимую скалу. «Почему ты так говоришь о себе?» - мягко спросила Розалинда. «Это ужасно». Слезы полились по его щекам, резко обнажив гримасу жалости. Томми опустил голову, утопая в объятиях пчелиного мальчика. Туббо провел рукой по вздрагивающей дуге позвоночника. «Но ведь это правда, разве нет? Я только и делал, что требовал его помощи и ничего не давал взамен. Просто сидел и ждал, пока он решит мои проблемы, исправит меня. Я заставлял их обоих спасать меня снова и снова, поэтому вполне логично, что они возненавидели меня за это». Это объясняло, почему он так отчаянно пытался быть полезным. Вот только... «Так значит вот, кто мы такие? Обуза?» - предположил Туббо. «Нет!» - Томми отпрянул назад, пошатнувшись. Его блеклые глаза встретились с глазами Туббо, уставившись душераздирающим, но настойчивым взглядом. «Это совершенно не так!» «Но наши нужды заставляют тебя делиться едой, решать наши проблемы, и мы ничего не даем взамен». «Вы не такие», - клялся Томми своим хрипящим голосом. В нем звучало странное упорство, словно он не мог смириться с тем, что Туббо так думал о себе, в то время как сам позволял себе аналогичные мысли. Нет. Так не пойдет. «Значит, и ты не такой», - хмыкнул Туббо, завершая логический круг. «Это другое». «Как так?» «Это... это просто другое, ладно?» «Не думаем, что это так. Звучит абсолютно так же. Так что либо мы с Розалиндой - обуза, либо ты - не обуза. Как считаешь, Томми?» Туббо знал, что Томми откажется представлять своих друзей в подобном свете. Такой отчаянно нуждающийся в общении, такой общительный ребенок. Туббо видел в нем себя, когда он был в том же возрасте, когда он страдал той же тягой к людям. Или нет, Туббо знал, что эта тяга к другим никогда не угасает. Тот же инстинкт собирать вокруг себя людей - подобно яркому свету, который манит мотыльков - он никогда не позволил бы Томми добровольно отказаться от людей. Это означало бы полностью отказаться от света. Это означало бы отказаться от самого себя. Томми так старался спрятать это, превратиться в камень, чтобы ничто не могло его раскрыть. Но свет вырывался сквозь него, просачиваясь сквозь трещины. Томми не мог подавить страстное желание любить даже в самое тяжелое время. Туббо знал, что именно эта потребность заставила Томми пасть на колени, но он был полон решимости использовать тот же самый аспект, чтобы поставить его обратно на ноги. «...Я не...?» - бросил он без особой уверенности. «Не что?» - уточнила Розалинда. «Я не обуза». Слова дрожали и ломались, но были значимы. Без полной убежденности, но и без отрицания. «Если ты не имеешь ничего против помощи нам, то, конечно, и они не осуждают тебя за то, что ты нуждался в их помощи», - рассудила Розалинда. «Но почему Филза тогда бросил меня?» «Может, он идиот?» - предположил Туббо. «Нет. Он старый, мудрый и могущественный». Что ж. Это был довольно высокий пьедестал. Вероятно, это означало, что огласка предубеждений в сторону личности в таком случае не сработает. M̵̥̔ǎ̷̞͊͆φ̷̻̩̣̐͐́̄ф̶̜̐ϗ̷̖͇͚̓̄ͅн̷̨̻͕͕̰̇̂. Туббо хотел бы поговорить с этим м̶̧̡̛̙̦̣̏͆͝а̸̩͌ф̴̩̈́̑͋͝ф̵̖̘̈́̆̈́̒и̷̛͓̓͋͗͘н̵̡͑͊о̷̪̒м̸̨̛̎̈̊ после того, что он вытворил с разумом Томми. Может быть, позже. Определенно позже, по крайней мере, с Розалиндой на плечах. И этот Клинок тоже был хорош. Кто оставляет ребенка умирать? Слава Богу, у Томми были Туббо и Розалинда; другие его "друзья" казались ужасными созданиями. Конечно, Туббо не мог ожидать, что Томми будет очернять своих предателей. Даже Фила, даже Клинка, после всего, что они для него не сделали. Ну и ладно. Туббо хватит злости на них обоих. С точки зрения Туббо, Коллекция мало чем отличалась от Улья. Томми, конечно, оставался отдельным существом, но сам принцип был тот же. И насколько Туббо знал, не было преступления более отвратительного, чем просить согласие чьей-то души только для того, чтобы выбросить ее обратно. Собрать кого-то - значит заполучить его сердце, а Фил вместо того, чтобы приютить Томми, разорвал его на части. Туббо и в миллион лет не мог себе представить такое, и еще крепче сжал свои души, уверенный в том, что никогда не совершит ничего подобного. «Ну что ж. Ему же хуже», - беззаботно пожал плечами Туббо. Он всегда предпочитал не зацикливаться на проблемах и никогда не стеснялся предлагать поступать так же. «Нам больше Томми достанется». «Это прозвучало ужасно навязчиво», - произнес Томми сиплым голосом, отражая в нем свою обычную манеру. «Ага», - согласился Туббо, наклоняясь для очередного объятия. Розалинда присоединилась к ним, дополнив небольшую кучку вокруг подростка. Очевидно, раньше у них не было такой возможности поддержать их товарища. Раньше бы Розалинда превратилась в бездумную воительницу, когда Туббо буквально бы взорвался, разум раскололся бы на части, разрозненные и полные ярости. Поэтому они оба крепко держались за подростка, не зная, удастся ли им когда-нибудь снова обнять его. Под физической и душевной тяжестью тело мальчика содрогалось, когда слезы проливались на плечо Туббо, теплое и влажное. Напряжение вытекало из него, пока его дыхание не замедлилось и, наконец, не достигло, как полагал Туббо, нормального ритма. По крайней мере, оно совпадало с дыханием Розалинды. Над и под собой Туббо тихо ощущал, как втягивался и выходил воздух. Как будто он сам дышал вместе с ними. Через некоторое время Томми начал вырываться из объятий товарищей. Он вытер глаза, сморгнув последние слезы, и попытался сделать вид, что ничего такого не произошло. Его глаза были влажными, но радужная оболочка, несомненно, больше не казалась серой. Но и не голубой. Это был цвет пасмурного неба, как бывает после дождя. Изредка мелькающий, но явно прошедший. «Значит ли это, что я вам нравлюсь? То есть, конечно, нравлюсь, я же Томми, в конце концов, но... вы же не бросите меня, верно?» Ложная уверенность, но, тем не менее, попытка скрыть уязвимость вопроса. «Ни за что. Ты наш лучший друг, Томми». Туббо напевал заверения Улья - убежденность, звучащая в каждом разуме, который ему принадлежал. «Конечно, нет. Я всегда буду рядом с тобой», - пообещала Розалинда. Лицо Томми расплылось в мягкой улыбке. На кончиках его пальцев начали проступать слабые розовые капли.