Fault || Вина

Очевидно, наступил день уборки. Томми засуетился, пытаясь сохранить свои рисунки. Он бросился к конверту с Клементиной, как только увидел ведро с водой и щетку, а затем схватил рисунок, на котором были изображены он, огнедышащая Клементина, Филза и Розалинда. Томми безудержно искал послание Базз Лайтера, но так и не смог его найти, поэтому стал просто собирать кипы бумаги и прижимать их к себе, защищая от кражи. Один из уборщиков опрокинул ведро с водой на смотровое окно, и вниз хлынули потоки карминовой краски. Другую краску они отмывать не стали, что, по крайней мере, было уже не так плохо. Все утро Томми провел за покраской стен. Он начал со сплошной полосы у вентиляционного отверстия, ведущего к его путям, а затем распределил ее так, чтобы пятно не выделялось и, следовательно, не вызывало подозрений. Другой работник собрал страницы Томми, и в его руках Томми заметил почерк пчелы. Обычно во время уборки он старался не мешать, но, опять же, ему никогда не было прежде что-либо терять, кроме своей личной жизни. Они не избавлялись от других его творений, так зачем же было забирать его рисунки? «Могу я оставить это?» Он указал на коллекцию бумаг в руках мужчины. Ну, серьезно. Они просто отправятся на свалку биологически опасных отходов. «Вам не придется их выбрасывать, если я их сохраню». Вот так. Он мог использовать логику! Быть убедительным! Быть харизматичным. Томми был пацифистом. Прямо как... как... ну, он не мог придумать сравнение, но он был уверен, что такое было, и очень крутое! «Нет», - грубо ответил уборщик, подбирая новые клочки. В жизни каждого человека наступал такой момент, когда он сталкивался с трудной ситуацией. Возможно, что-то сложилось не так, как хотелось бы, или что-то пошло не по плану. В любой трудной ситуации иногда было полезно сделать шаг назад и все рационально обдумать. Обычно это можно было сделать с помощью простой мотивирующей фразы, напоминавшей о вере в нравственный императив, что убеждал действовать в пользу демонстрации справедливого суда через поступки других приверженцев. Это было напоминание о необходимости использовать мудрость во всех сферах своей жизни. Оно принимало форму вопроса, который вы должны были задать себе по-настоящему, и серьезно задуматься над ответом, а затем использовать этот ответ для руководства своим выбором. Вопрос был следующим: что сделал бы Филза? Ответ был очевиден: убил бы их. Ладно, может, стоит задать другой вопрос. Что сделал бы... Клинок? Убил бы их дважды, каким-то образом. Томми начал немного беспокоиться. Что сделал бы Уилбур? Не стал бы их убивать! Наконец-то! Но... наверное, их судьба была бы хуже смерти, если честно. Уилбур был жутким, а также высоким м̶̧̡̛̙̦̣̏͆͝а̸̩͌ф̴̩̈́̑͋͝ф̵̖̘̈́̆̈́̒и̷̛͓̓͋͗͘н̵̡͑͊о̷̪̒м̸̨̛̎̈̊. Томми начал судорожно пытаться вспомнить другие примеры для подражания, которые не вдохновляли бы на насилие. Туббо! Туббо? Туббо. Туббо, который умирал от голода из-за Фонда. Частички Туббо молча наблюдали из вентиляционной решетки. Гнев дрогнул в сердце Томми, разгораясь болезненным огнем по внутренностям. Оглядываясь назад, можно было сказать, что это не сработало. Уборщик, похоже, собрал все бумаги, которые Томми не успел спрятать, и повернулся к мусорному баку на колесах. Сейчас послание Базз Лайтера исчезнет навсегда. Он исчерпал все варианты. Итак. Настоящий вопрос заключался в следующем: Что будет делать Томми? Томми медленно и аккуратно уложил свои спасенные бумаги. Затем он вдруг бросился к уборщику, издав боевой клич. Он не был сравним с криком Клинка, но, вероятно, это было близко, с учетом того, что могло воспроизвести человеческое горло. Уборщик в недоумении оглянулся прямо на отчаянный выпад Томми, тянувшегося за бумагами. Точнее, за одной бумагой. Томми схватился за нее, вырвав из рук уборщика. Резкий звук рвущегося листа прокатился по комнате. Томми с ужасом посмотрел вниз, на вырванный клочок бумаги "Друг :)". Он порвался по горизонтали, и Томми досталась верхняя часть послания. Кипящий гнев свернулся внутри него. «Ты м̵͔̾ӑ̴͖̻̪͍ф̸͕̇̊͋̀ф̴̨̞͈͓̥̑̿̌̑̈́ӥ̵͈̳́̌̑̉н̴͈̪̍͌̈́͌͜͝н̸̭̩̠͂́́̀с̶̯̪̳͐̄̌͌к̶̜͋и̶̛͉̘͐̉̓͑й̵̨̤̃͛ м̴̯͝а̸̩͌ф̴̩̈́̑͋͝ф̵̖̘̈́̆̈́̒и̷̛͓̓͋͗͘н̵̡͑͊». Уборщик в панике запихнул листы в мусорный бак, загородив им себя. В конце концов, он не знал, что мог или не мог сделать этот монстр. «Убирайся. Убирайся вон». Теперь Томми весь дрожал, дыхание становилось все громче и громче, когда он сжимал разорванную декларацию о дружбе. Уборщики у окна побросали свои ведра и ринулись к двери. Тот, кто был у мусорного ведра, забитым работами Томми, медленно попятился назад, слишком осторожно, как показалось Томми. Он рванул вперед с криком: «Я сказал убираться, М̶͉̖͍̋̆́͝͝А̸̪͕͚̗̰̑͗Ф̵̟̎̀̉̏̚Ф̴̦̺̃Ѝ̸̡͔̤̱̊̅̏Н̶̭͚̼̃̊͠!!!» И, возможно, крик "маффин" не был таким уж пугающим, но фоновое искажение звука, пожалуй, прозвучало устрашающе, да и, вообще, в тот момент Томми был слишком зол, чтобы беспокоиться. Дверь захлопнулась за уборщиками. Может, они знали о его способностях, а может, и нет. Это не имело значения. Они ушли, в любом случае. Томми метался по пустой комнате, выкрикивая зацензуренные непристойности, дергая себя за волосы и крича еще сильнее. Он замер, увидев вдалеке смотровое окно. Ох. О, эти м̵͔̾ӑ̴͖̻̪͍ф̸͕̇̊͋̀ф̴̨̞͈͓̥̑̿̌̑̈́ӥ̵͈̳́̌̑̉н̸̭̩̠͂́́̀ы̸̹̺͑. Они сделали это специально. Они пытались склонить его к использованию его силы, вот почему было два уборщика. Они надеялись, что Томми попытается их убить. Они практически умоляли его оплошать и снова получить перчатки в наказание. Он набросился на стекло с кулаками, колотя по нему и пуская по поверхности брызги Красного. Он не мог ничего услышать по ту сторону, но если они его проверяли, значит, кто-то за ним наблюдал. Томми закричал на них. Он принялся замазывать окно, рассыпая крупные ругательства, которые всегда сводились к слову "маффин". Это только помогало его стараниям. Он мог нанести небольшое количество краски на ругательство покороче, и оно превращалось в гораздо более длинное слово. Это было полезно, хотя и раздражало, и только усиливало его агрессию. Он не успел многого добиться, когда дверь распахнулась, и в нее вошли Розалинда и неназванный... ну, он уже не был новым сотрудником, он был здесь слишком долго. Семантика. Томми был слишком зол, чтобы заботиться. «Привет, Томми!» Розалинда размахивала толстой стопкой бумаг, поднос с едой балансировал на другой руке. «Я принесла бо...» «Они украли их!» - крикнул он, сердито проведя рукой по окну, оставив ярко-красную дугу. «Они уничтожили мою работу!» Розалинда застыла. «Что?» Томми зарычал. «И это все? У меня нет прав? Я не могу иметь вещи, которые делают меня счастливым??» Каждый слог он подкреплял ударом кулака по смотровому окну. Конечно, Томми знал это и раньше, но за все время пребывания здесь у него не было ничего ощутимого, что он мог бы потерять. Они забрали его свободу, его контроль, его сон. Они измазали его руки в крови. Он не знал, почему его удивило, что они разрушили и послание Туббо. Они даже не знали, что именно сделали, и все же смогли причинить ему самую ужасную боль, какую только можно было представить. «Томми, просто... просто успокойся». «Я не хочу! Это нечестно! Они не могут... не могут так издеваться над нами!» Рисунок стал последней каплей, потому что на самом деле он был зол из-за того, что они сделали с Туббо. Томми привык к выходкам Фонда, но ситуация с Туббо напомнила ему, какими невыносимыми они могли быть. Кровь закипала в нем. Он ничего не мог изменить, и так было всегда. И это раздражало его. Он не знал, что делать. «Чем я могу помочь», - мягко спросила Розалинда. Мозг Томми запнулся, резко замерев. Не то чтобы его гнев угас, но его застала растерянность. Медленно отвернувшись от окна, он уставился на человека. Ее пальцы закручивались в каштановом хвосте, как обычно она это делала, когда нервничала. Большой ядовито-зеленый разрыв на ее лабораторном халате был зашит ниткой сливового цвета. Человек. Несомненно, человек. И все же она была здесь. Предлагала свою помощь. Томми общался с людьми большую часть своей шестнадцатилетней жизни, но с тех пор, как он столкнулся с Фондом, никто не предлагал ему помощи. Он забыл, что некоторые люди могут быть... хорошими. Слова Филзы эхом отозвались в его голове, шепча про сотрудников. Они заслуживают смерти. «Почему?» «Человеческая порядочность, я полагаю». Тот же ответ, что и раньше. «Но ты работаешь здесь», - повторил Томми. «Это вроде как причина, по которой я это делаю. Я пришла сюда, чтобы помогать людям». «Я не один из них», - нахмурился Томми. «И все же ты личность. Это близкие понятия». Томми задумался. Большинство сотрудников Фонда не согласилось бы с данным утверждением, и он редко слышал мнение, отличное от постулатов Фонда. «Чем я могу помочь?» - повторила Розалинда, когда молчание затянулось. «Чего бы тебе хотелось?» «Я... я хочу...» Чтобы у Туббо была еда. Чтобы кошмары о перчатках, удушьях, и монстрах, и крови, и коридоре, и его поступках закончились. Помощи. Знать, что делать. Чтобы его вернули в объятия его Коллекционера и сказали, что все будет хорошо, сказали, как спасти Туббо, потому что Томми, конечно, уже не справлялся. «Я хочу к Филзе». Ну, не совсем. Хотеть - не то же самое, что нуждаться. Это была внутренняя потребность, пульсирующая в его груди и заглушавшая стук его сердца. Нужда - гораздо более подходящее слово, но оно ему не нравилось. Оно заставляло его звучать нуждающимся, потому что таким он и был, и это была правда, но он все равно ненавидел это слово. «Могу я увидеть его? Или... или я хочу знать, когда я увижу его в следующий раз», - признался он. Гнев все еще сжимал его, но все могло обойтись. Филза знал, как справиться с гневом, и обязательно помог бы ему. «Я могу пойти и спросить, если хочешь? Я могла бы попробовать... У меня невысокий уровень допуска, но если бы я попросила мистера Луазо, может быть... Представлю это, как будто хочу получить больше информации, чтобы быть в безопасности. Технически, они дали мне только небольшую подборку файлов о тебе до определенного уровня, так что я могла бы... да. Я посмотрю, что я смогу сделать!» Искрометная идея загорелась огнем в ее глазах, и с этим девушка выскользнула за дверь и исчезла. Томми продолжил красить окно. Злость все еще бурлила в нем, но он уверил себя, что это могло подождать до встречи с Филзой. После этого он будет знать, что делать. Они придумают, как помочь Туббо. Он добавил еще широких полос на окно, подпрыгивая в некоторых местах, чтобы достать до верха. «Так вот что ты делаешь? Устраиваешь истерику после незначительного неудобства?» Теперь Томми понял, что горе-работник не знал всего, о чем он думал - не мог знать, что происходило с Туббо или что случилось с Томми. Все, что он видел, - это неоправданный гнев из-за парочки выброшенных вещей. Но вообще-то, ϻ̶̥͇̦̈̀ǎ̷̞͊͆φ̷̻̩̣̐͐́̄ф̶̜̐ϗ̷̖͇͚̓̄ͅн̷̨̻͕͕̰̇̂, это была совершенно оправданная ярость. Листы были первой личной вещью, которую он получил здесь! Хотел бы он посмотреть, как этот олух будет пытаться выжить в безликой комнате! «Иди к м̶͍̫̭̏̓а̸͍͎͓̊ф̴͙̈́ͅф̴̥̱͕̫̀͋̎̕̕и̸̞̇н̴̮͍̲͍̺̈́̿̒͛͝у̴̩̻̗̯̅̽, мужик», - бросил Томми через плечо, работая над крепко сформулированным комментарием о небольшом размере мозгов наблюдателей. «Это худшее, что ты мог придумать? Что? Ты не можешь вырвать мне глаза голыми руками? Я думал, что буду помогать защищать человечество, а не нянчиться с жалкими оправданиями кровожадного монстра», - выплюнул он. «Я не...» - сердито начал Томми. Он не был ни ребенком, ни монстром и очень обижался на то и другое! Он был человеком. «Ну серьезно. Сколько невинных людей ты убил?» - вставил мужчина. Люди стреляли друг в друга, потом кололи друг друга, а потом, когда не осталось больше оружия, цеплялись голыми руками, разрывая друг друга на части. Хлопающий звук вынимаемых из гнезд рук и ног. Полы и мягкие стены, не выдерживающие удара черепов, разбивающихся о них. Треск костей. Томми сидел в эпицентре всего, напевая себе под нос, изо всех сил прикрывая уши. Это не твоя вина. Это не был твой выбор. Они заслужили это. Слова сливались воедино, заглушаемые криками (и последним вздохом, и боевым кличем, каждый из которых был неотличим от другого). Томми не убивал их. Томми вообще ничего не сделал. Люди сделали это за него. В какой-то момент он перестал мазать окно и не мог заставить себя начать снова. Томми тяжело вздохнул. «Ноль», - коротко сказал он. Это было правдой во многих смыслах. Томми никогда не отнимал жизнь собственными руками. Люди делали это сами. Филза сказал, что если он не хотел, то это не считалось. Томми заставили это сделать. Он не выбирал этого. Человек спросил про "невинных людей", и Томми знал, что каждый, кто работал в Фонде, заслуживал этого. Формально, по многим критериям это было правдой, даже если он сам не верил в это. «Ты колебался». Так и было, но комментарий все равно заставил Томми вздрогнуть. «Они заслужили это», - прорычал он. «Все здесь заслужили». «Правда? А Розалинда тоже заслужила бы это?» «Нет». «И почему же?» «Потому что... потому что она хорошая! Она называет это человеческой порядочностью, но она ошибается! Люди не знают о порядочности! Из вас двоих она выживет, потому что она не станет специально провоцировать!» Томми попытался взять себя в руки. Его искаженное отражение в одностороннем стекле совсем на него не было похоже. Он повернулся, чтобы перевести на человека острый взгляд, не в силах смотреть на себя. Белый лабораторный халат, зачесанные назад рыжие волосы, слишком большие очки. Постоянно хмурый взгляд. Горький, обиженный человек. Они оба злились друг на друга, и Томми не мог придумать ни одной реальной причины, по которой этот парень так ненавидел его. Сам Томми понимал, что его настоящий гнев был предназначен Фонду, понимал, что проецировал их действия на этого человека. Но ни того, ни другого не волновало это. «Ты умрешь, ты знаешь это?» - сказал ему Томми, не столько спрашивая, сколько констатируя факт. Мужчина насмешливо хмыкнул. «Значит, ты собираешься меня убить? Ты не пугаешь меня после того, что я видел». «Нет», - просто ответил Томми. «Мне не придется. Фонд сделает это за меня». Фонд был истинным виновником всех смертей. Эта мысль потешила его, прежде чем тут же исчезнуть, как только он попытался ее распробовать. «Ты ведь понимаешь это, верно? Ты для них одноразовый». Томми на некоторое время удерживал взгляд на человеке, а затем вернулся к своей работе. Оставалась примерно одна треть, и он начал с самого верха, вставая на цыпочки и подпрыгивая, когда не доставал. Он мог видеть искаженное отражение человека. Мог видеть, как его кулаки то сжимались, то разжимались. Какой-то мелочный кусочек Томми радовался тому, что кто-то чувствовал себя так же ужасно, как и он сам. Забудьте, он ликовал всей душой. Он не гнушался мелочности. Из-за мягких полов движение было трудно уловить. И, конечно, устно работник не заявлял о своих намерениях. Томми смотрел, почти отстраненно, как в одностороннем зеркале отразилась искаженная фигура человека в лабораторном халате, беззвучно несущегося к нему, с кулаком, занесенным для удара. Время замедлилось. Что он должен был делать? Он знал, что если будет сопротивляться, то будет наказан. Его пальцы сжались от воспоминаний о перчатках. И... и если что-то пойдет не так и он серьезно напортачит, он будет лишен времени темноты, чтобы улизнуть к Туббо. Однако... он жаждал конфликта. Хороший способ выпустить пар. Клинок всегда говорил атаковать вторым. У этого постулата были причины (возможно), но Томми не помнил. Что-то насчет возможности отрицания вины. С этим можно было справиться. Томми мысленно пообещал, что если мужчине удастся нанести удар, то он не будет сдерживать себя от ответного нападения. Кроме того, мужик заслужил это. И потому, притворяясь незнающим, Томми ждал, наблюдая за тем, как кулак достигает верхней точки дуги, прежде чем устремиться к его черепу. Затем, решив, что мужчина уже не успеет скорректировать направление, Томми уклонился в сторону. Удар кулака пришелся на окно, подарив отдачу почти в то же мгновение. Томми и сам немало раз бился об это окно, чтобы знать наверняка, насколько это было больно. В конце концов, стекло было пуленепробиваемым. Томми позволил себе действовать в ответ. Условие было таковым: мужчина должен был коснуться его первым. А Томми, хоть движения его и были немного скованными, провел слишком много времени, тренируясь с Клинком, чтобы не научиться уклоняться от атак бойца, гораздо превосходящего его по силе. Подождите, это звучало плохо. Томми был таким же хорошим бойцом, как и Клинок! Даже лучше, наверное! Томми определенно выиграл бы любую дуэль, если бы таковая имела шанс состояться. Ну, знаете. Не будь этой фразы про "Бог Крови всегда побеждает". Но даже тогда они были б наравне. Да. Определенно. Промелькнуло далекое воспоминание. Возможно, это было за несколько недель до того, как его схватили. Он лежал в грязи, лишенный воздуха в легких от сильного удара о землю. Несколько мелких синяков покрывали его кожу, поскольку Клинок старался быть осторожным, но не был совершенен. Даже без прямых атак Томми умудрялся схлопотать пару ушибов. Но вот в первый раз... Клинок не слишком умело сдерживался. Конечно, он не бил в полную силу, поскольку Томми остался вполне живым, и все конечности были на месте, и не осталось шрамов (хотя это было бы очень круто), но его мама очень рассердилась и разрешила Томми вернуться, только если он пообещает не заниматься тренировками. Конечно, он все равно занимался, но они были намного осторожнее. И вот он лежал в грязи. Над головой проплывали облака, белые пушистые перья усеивали лазурные небеса. Клинок склонился над ним, заслоняя небо, и спросил, все ли в порядке. Томми бездыханно кивнул, притворяясь более изможденным, чем был на самом деле, и принял предложенное копыто, которое грубо поставило его на ноги. Едва Клинок ослабил хватку, как Томми рванул вперед, ударив друга головой в живот, который не заметил приближающейся атаки, поскольку Томми все еще находился в слепой зоне. Не то чтобы Клинок пострадал от этого удара, но суть была в том, что он его не ожидал. Он посмотрел на Томми, его темные глаза хлопали за большими очками. Его лицо расплылось в клыкастой ухмылке, и он похлопал в ладоши, громко стуча копытами. Клинок подхватил мальчика на свои огромные плечи, и они пошли в дом, чтобы поделиться событием с Филзой и Уилбуром, причем сам Томми не переставал хвастаться. Это был первый раз, когда ему удалось попасть по Клинку во время тренировки. Уилбур похвалил его за этот грязный трюк, а Филза ласково потрепал ему волосы, сказав, что гордится им. Весь остаток недели Томми практически сиял, и в груди покалывало от тепла. Может, ему и было до Клинка, как до луны, но все же ему удалось хоть немного впечатлить своих друзей, и этого было достаточно. Но факт оставался фактом: человек в лабораторном халате был далек от уровня Клинка, а вместе с тем и от уровня Томми. Он вкладывал слишком много силы в удар и не следил за ногами, в результате чего его тело спотыкалось после каждого удара. Работник делал широкие, отчаянные замахи, траектории которых читались за милю. Томми был намного быстрее его и использовал ловкость в своих интересах. Действительно, было проще простого уходить от ударов и танцевать, заворачивая за спину, избегая риска оказаться прижатым к стене. Томми не был склонен к пустой браваде, так как был невероятно скромен, но сейчас он был просто великолепен. То и дело он поглядывал на смотровое окно. Он не успел закрасить всю поверхность, поэтому наверняка кто-то мог наблюдать происходящее и должен был остановить это. Ведь так? Конечно, Томми еще не нанес ответного удара и не был травмирован, но очевидно, что мужчина нападал на него. Рабочий приостановился, задыхаясь, и поправил очки. «Хватит. Делать это! Ты не можешь…Ты не можешь вечно уворачиваться, ты, маленький ϻ̶̥͇̦̈̀ǎ̷̞͊͆φ̷̻̩̣̐͐́̄ф̶̜̐ϗ̷̖͇͚̓̄ͅн̷̨̻͕͕̰̇̂!» «Ты что, думаешь, я буду просто стоять и терпеть? Я не идиот». «Просто стой смирно! Я сделаю всем одолжение, нейтрализовав тебя. Мне не впервой». Красный слегка скакнул вверх. Он слышал угрозы и раньше, обычно в дни перчаток. Как бы Томми ни хотелось драться, его беспокоил тот факт, что никто не посылал охрану. Много раз Томми мечтал о двустороннем окне, но никогда еще дело не обстояло так плачевно. Он хотел знать, что помешало его спасению. Все его друзья посмеялись бы над ним и тем, что произошло дальше. Филза бы с усмешкой фыркнул, Клинок бы просто сказал, что он был сам виноват, а Уилбур до конца жизни Томми дразнил бы его шутками, давно переставшими быть смешными. Он точно не знал, как отреагировал бы Туббо. Возможно, Томми наконец-то бы нашел кого-то, кто не стал бы смеяться над его несчастьем. Томми и сам знал, что заслужил это за свою невнимательность. Атаки мужчины со временем становились все медлительнее, и Томми перестал обращать на них внимание, вопреки тому, что ему следовало делать. Так что, да, вероятно, ему не стоило фокусироваться на окне, поскольку мужчина воспользовался моментом и нанес Томми удар. Мальчик отшатнулся назад, схватившись за глаз, что было не очень умной идеей. Томми поднял голову и уставился на мужчину одним глазом, пока второй был слеп от боли и красноты. Ну все, м̶̡̹̙͒͒̽а̴͈͙̳̔φ̴̢̟̘̬̈́́̎φ̶̼̯̥̳̩̉и̶̡̣͕̐̂͠ͅͅн̸̗̪̘̳͖͂̀̔͘. Мужчина стоял потрясенный от того, что ему наконец удалось нанести удар, но он удивился не меньше, когда Томми бросился на него в ответ, сильно ударив головой в живот. Рыжеволосый согнулся, переводя дыхание. Томми отпрыгнул на ногах с поднятыми кулаки и приготовился к атаке. «Эй! M̴͈͖̒̓̔̌͌͒ͅͅа̸̩̲̝̎̒̏̍͝ͅφ̷̬̺͍̉̃φ̵̳̃̐и̸̱͐̓̽̐н̵̦̋̒̈́̿! Ты реально пром̴̦̯͚̑̔а̸̛̛͇͎̝̽̿ф̸͍͈͗͗̒̈͠ͅͅф̶̨̓ӥ̷͍̖͉́͌̈̌̕л̷̡̝̹͕͊̐́с̴̺͔̟̫̯͑̅͝я̴͙̣͎͎̅̽̾̍ сейчас! Ты пожалеешь об этом!» Мужчина кинулся на Томми, и подросток скользнул в сторону, позволяя противнику унести себя инерцией и получить удар ногой по задней стороне коленей. Замедлить оппонента было бы полезно. Сам Томми обожал обманываться, а вся суть хорошей драки заключалась в таких обманных маневрах. Притвориться измотанным, а потом атаковать. Поднять кулаки, чтобы противник ожидал ударов. Томми обнаружил, что на ярко-красные мишени люди легче отвлекались, что открывало их защиту для своевременных ударов ногами и случайных выпадов головой. Томми несколько раз стукнул локтем по ребрам мужчины - эту тактику он любил использовать, чтобы напомнить людям о возможности атаки. Лучше всего было задействовать руки, пока это еще было возможно, чтобы противник не понял, что он ими не может воспользоваться. Пока он не испытывал страха, красный пигмент не мог разрастаться, тем самым ограничивая его возможности. Нужно было только оставаться храбрым, а храбрости у Томми было в достатке. Против врага посильнее можно было использовать и другие формы обмана. Посылать ложные сигналы, устремляться в одну сторону, а уходить в другую. Но это работало только в том случае, если противник был внимателен и обладал определенным мастерством. У человека в лабораторном халате ничего такого не было. У Томми же был опыт, и это помогало, но он уже давно не участвовал в настоящем бою. У него также была скорость, и это тоже было полезным. Но с одним здоровым глазом ему приходилось быть осторожным, что вызывало определенную скуку. Однако его настоящий недостаток заключался в его руках. Томми никогда не любил затягивать с ударами, но с тех пор, как появился алый пигмент, ему приходилось делать именно это. Он знал, что применение Красного приведет лишь к наказанию, а то и вовсе к настоящей баталии, но в Фонде очень строго относились к использованию способностей без ведома. К тому же, он не хотел усиливать агрессию, когда в комнате не было другой цели. В любом случае, пока он не забывал избегать удары, он мог сместить его в обманный выпад, чтобы отвлечь мужчину и нанести еще один удар по коленям. Томми не был напуган, а потому уровень Красного был невысок, а значит мужчина, скорее всего, не стал бы слишком агрессивным. Лучше было применить чрезмерную силу, чем допустить прямое убийство. Он улучил секунду, чтобы взглянуть на свои руки. Красный был чуть ниже локтей. Хорошо. То есть, до физического насилия пока не дошло. Томми старался не вспоминать о тестах или, что еще хуже, о призывах. Каждый раз он сворачивался в клубок, шепча себе под нос мантры успокоения, и ждал, когда все закончится, пока ужас и багровый цвет подкрадывались и поглощали его. Фонд пожертвовал сотнями, чтобы узнать его лимит, определить максимальное количество людей, которых он мог бы вовлечь в конфликт. Они не нашли предела. Оба отстранились друг от друга: мужчина хмурился и пыхтел, а Томми кривил дикую ухмылку, пытаясь притвориться, что не так уж сильно и устал. Смотровое окно находилось у него за спиной. Было забавно, что, когда Фонд целенаправленно пытался спровоцировать его на драку, ему удавалось сдерживать себя, но стоило одному только человеку психануть... Минутку. Один только человек. О боже, о Фил, Томми был идиотом. Здесь не было никого, кто мог бы стать мишенью! Все эти часы, проведенные наедине с кровожадной армадой в самом центре боевых действий - и без единого акта нападения на него. Как он мог забыть? Томми дразняще ухмыльнулся человеку в лабораторном халате. Он стоял спиной к закрашенному окну, подальше от брошенных чистящих средств, чтобы ведро не мешало ему уклониться. Мужчина перешел на бег, с каждой секундой приближаясь к подростку. Жди. Жди. Сейчас. Томми упал, перекатившись в сторону. Удары мужчины снова обрушились на окно, но на этот раз испачкав его все еще влажным багровым налетом. Идеально. Мужчина обернулся, его хмурый взгляд превратился в почти звериное рычание, но он не нападал на Томми. Подросток издал глубокий вздох. Умение избегать конфликта никогда не давалось ему хорошо, так что это было настоящим чудом, что это сработало. Что ж, это было несколько…разочаровывающе. Рыжеволосый рабочий метался взад-вперед, ища драки. Он был в ярости и громко кричал, но не мог направить свой гнев прямо на Подстрекателя. Переведя дух, Томми стал наблюдать за работником, поглядывая на дверь и окно в поисках подмоги. Разве не должен был кто-то уже прийти? Если не в момент возникновения ссоры, то хотя бы когда Томми использовал Красный. Не напрямую, конечно, но все же. Разве охрана не должна была поспешить сюда? Разве Томми не должен был быть наказан? Карминовый цвет полз вверх по рукам, ладони зудели. Он не мог перестать дрожать, и адреналин все еще стучал по конечностям. Мужчина наматывал круги по комнате, пока Томми крутился на месте, пытаясь уследить за движением, когда боковое зрение подводило его. Но тут раздался стук костяшек пальцев о металлическую сторону двери. И Томми, и мужчина, оба напряглись, сосредоточившись на проеме. Дверь распахнулась, и на пороге появилась Розалинда, сжимая в руках стопку бумаг; выражение ее лица было неоднозначным, но тем не менее светилось решимостью. Дверь с грохотом захлопнулась за ней. «Это заняло больше времени, чем я ожидала, так как мистер Луазо сказал, что мне нужно повысить уровень доступа, чтобы получить бумаги. Думаю, он поручится за меня, так что, возможно, я справлюсь с этим за несколько дней». Лицо Томми расплылось в улыбке. Он ожидал увидеть предвестника плохих новостей, обещание наказания, но вместо этого в дверях показался взволнованный лик надежды. Он вскочил на ноги, готовый броситься к ней и посмотреть, что она принесла, но мужчина опередил его. Сотрудник ударился в бег, направившись на ничего не подозревающую Розалинду. «Беги!» - крикнул Томми, страх застыл в животе, когда он погнался за рабочим. Он был немного быстрее из-за побитых коленей мужчины и догнал его, обхватив руками разъяренного работника, попытавшись замедлить его. Мужчина боролся с объятиями Томми. Розалинда вскинула голову, замерев, словно олень в свете фар. Знакомая реакция. Он почти видел, как мысли в ее голове расплывались в пустой панике, стирая все возможности, кроме бездействия. О, Томми это было невероятно знакомо, но он должен был остановить это. «БЕГИ!» - скомандовал Томми. Рабочий кинулся на нее, и Розалинда наконец-то пришла в движение, бросив свои бумаги и побежав. «Ты всегда была слишком мягка с монстрами! Как ты смеешь думать о них что-то, кроме как о чудовищах, которыми они и являются!» - вопил мужчина. «Лоуренс, что с тобой, что с ним?» - закричала она, обращаясь сначала то к работнику, то к встревоженному Томми. Молодые люди сцепились, примерно равные по силе, но подстегиваемые кто яростью, а кто отчаянием. Лоуренс продолжал выкрикивать заявления в адрес своей коллеги, когда сила и рвение вырваться из хватки Томми росли с каждой секундой. «Он ужасно агрессивный и м̶̧̡̛̙̦̣̏͆͝а̸̩͌ф̴̩̈́̑͋͝ф̵̖̘̈́̆̈́̒и̷̛͓̓͋͗͘н̵̡͑͊! Не позволяй ему прикасаться к тебе, Роз - у него Красный на руках», - прорычал Томми. Заразись она, и все будет кончено. Вцепившись, пара начала бы рвать друг друга на части, пока Томми жмурился бы в сторонке, пытаясь игнорировать их вопли. В конце концов, победил бы только один, покрытый останками своего коллеги, с рычанием и в ожидании следующего столкновения, до тех пор, пока Красный не высохнет. Мельком он задумался, какой бы была реакция Лоуренса, когда бы он посмотрел вниз и увидел труп коллеги у своих ног. Будет ли он кричать? Оплакивать ее? Или уставится на кровь на своих руках, потрясенный и дрожащий от осознания? «Хватит верить в его ложь! Это не правда, Розалинда! Это просто уловка, чтобы добиться твоего сочувствия и заставить тебя ослабить бдительность. Как ты этого не видишь? Это не может быть правдой. Это. Ложь». Он впился пальцами в плоть своих бицепсов. Пигмент багрянца подскочил до локтей. Вот он, переломный момент. Словесные нападки сходили на нет, а вероятность физического насилия возрастала. Пока что это было почти управляемо, и он в целом мог расслабиться, позволив своему телу служить мертвым грузом, замедляющим Лоуренса. Мужчина продолжал пытаться стряхнуть Томми, и мальчик знал, что его хватка станет бесполезной, если алый цвет перекинется на оковы, поскольку некогда цепкая кожа окажется слишком скользкой и сглаженной. Он знал, что агрессивность Лоуренса будет только расти вместе с уровнем его стресса, а пока он, вероятно, мог оставить на Розалинде лишь пару синяков. Проблема заключалась в отдаче. По опыту Томми знал, что конфликт только больше пугал его, распаляя жар жестокой драки. Рубиновый налет все ближе двигался к его хватке, что не очень-то способствовало попыткам успокоиться. (На самом деле картина наблюдалась довольно нелепая. Лоуренс был не таким уж быстрым со своими избитыми ногами и навалившимся весом Томми, так что Розалинда просто бегала кругами по камере). Думай о хорошем, - говорил себе Томми. Филза! Розалинда сказала…Розалинда…ну, он, наверно скоро собирался навестить его. Они вместе устроят мозговой штурм. А потом Томми поспешит к Туббо и заявит, что это его придумка, а Туббо будет так рад ему, что они навсегда останутся лучшими друзьями. Но эти мысли привели его к Туббо. Голодному, искалеченному Туббо. Багровый цвет поднялся еще выше, покрывая предплечья и смазывая ладони. Если он продвинется дальше, Томми знал, что Лоуренса обуяет смертоносная сила. Томми знал, что в камере не было оружия, но это никогда не останавливало людей, разрывающих друг друга на части, обезумевших и кровожадных, словно они становились бестиями. И вот, наконец, Лоуренсу удалось разжать хватку, сбросить заключенного и снова броситься на Розалинду. Он ревел, уже не используя слов. Томми отлетел назад, покатился, врезавшись в смотровое окно. Он зарылся в брошенных дезсредствах, забытых на полу в момент побега из камеры. Мальчик плотно зажмурил глаза и еще плотнее сжался сам. Он потерпел неудачу. Это не твоя вина. Только так оно и было. Они заслужили смерть. Только что такого сделала Розалинда? Это не был твой выбор. Только в этот раз никто его не заставлял. Это была катастрофа, созданная самим Томми. Он зажал уши, когда она издала первый крик. Он был коротким, скорее от удивления, чем от агонии, но в нем перекликались отголоски прошлого, смешанные с предсмертными возгласами. В ответ он почувствовал, как Красный охватил его грудь, сдавливая сердце. Что ж. Вот и все. Был достигнут порог, как его страха, так и гнева Лоуренса. Томми был до боли знаком со своими способностями и знал, что убийство было неизбежно. Мысленно он приготовился. Было чертовски досадно терять Розалинду. Она была милой, и он начал верить в ее искренность. Томми не думал, что будет тосковать по ней, во всяком случае, так долго. Он сам был виноват, что привязался к ней. Он ругал себя, что заботился о ней. В конце концов, это был лишь вопрос времени. Он все еще слышал шарканье ног и приглушенный звук бега. Этонебылтвойвыборэтонетвоявинаонизаслужилисмертьэтонебылтвойвыбор- «Томми!» - крикнула Розалинда, прервав его мантру. Глаза Томми открылись в ответ на его имя. Она едва успела увернуться от удара своего коллеги, отклонившись в другую сторону. «Томми, пожалуйста!» Он не мог ничего сделать. Больше не сможет. Ее смерть была неизбежна, но он не хотел, чтобы собственное бездействие всплывало в его кошмарах. Он отчаянно огляделся в поисках оружия, и, найдя губку, швырнул ее что было сил, только для того, чтобы она бесполезно отскочила от безупречно белого халата Лоуренса. Оставив на нем слегка розоватое пятно, губка свалилась на пол. В панике Томми осмотрел свои запасы, но там были только губки и ведра с водой. Постойте. Вода. «Розалинда! Беги ко мне!» - скомандовал он, вооруженный ведром и надеждой. Она описала круг, Лоуренс мчался следом. Спокойно. Без паники. Она пронеслась мимо него, и Лоуренс - сразу за ней, угодил прямо в поток воды, брошенный Томми в воздух. Мужчина весь промок, карминовый пигмент потек с его рук и туловища. Жажда крови была полностью смыта. Мужчина замер, тихо дрожа. Затем он повернулся к Томми, выглядя совершенно обескураженным. «Что это было????» Томми и Розалинда вздохнули как один. Красный опустился к ладоням, чуть снова поднявшись на пару сантиметров, когда Томми вспомнил, что Лоуренс довольно долго гонялся за ним, пока Подстрекатель не принял глупое решение остановить мужчину с помощью алой жидкости. Он посмотрел на капающий Красный, а потом на (в основном) пустое ведро. «Ооох...» - выдохнул Томми, после чего опустил ведро и ринулся к Розалинде, чтобы украдкой взглянуть на Лоуренса из-за ее спины. Укрытие было не особо удобным, поскольку ростом он был выше ее. Лицо мужчины исказилось в замешательстве. «Когда ты здесь оказалась?» «Вообще-то я была здесь несколько минут, ты просто пытался бездумно напасть на меня, так что, наверное, ты не помнишь», - ответила Розалинда, но потом сделала паузу и оглянулась на Томми. «Э-э. Так вот как он работает?» Подросток кивнул. Лоуренс, казалось, не обрадовался этому известию и просто уставился на свои руки. Прижав их к себе, он рассеянно потер безымянный палец. Томми ожидал услышать еще несколько вопросов, но мужчина вроде как погрузился в раздумья. «Как вы это остановили?» «Облили тебя водой», - пояснила Розалинда. Томми кивнул, стоя у нее за спиной. Он был таааак рад, что ему не пришлось ничего объяснять. Он не очень-то нравился Лоуренсу, хоть причина тому и была для Томми полной загадкой. Все-таки Томми нравился всем. Лоуренс вздрогнул, услышав эту весть. Что? Неужели он сам не мог понять это по своей промокшей макушке? Должно быть, он был совсем тупым. Мужчина осторожно (это был единственный способ, которым Лоуренс вообще что-либо делал, учитывая цвет его волос) прикоснулся к своим глазам, надавив на них сквозь закрытые веки. «Есть... есть ли что-нибудь, что я могу сделать? Помочь чем-то?» На половине слов он нервно усмехнулся, горько и неверяще в равной степени. «О Боже. О Боже! Хорошо. Ладно. Полагаю, карма существует. Я всегда подозревал это». После этой очень непонятной реакции Лоуренс грузно сел перед дверью, опустив голову на руки. Розалинда и Томми переглянулись. «Так вот что делает Красный?» «Да. Я влиятельный мужчина», - легко ответил он. Боже, он действительно не хотел этого разговора. Оставалось только надеяться, что получится как можно быстрее отделаться от него. Просто нужно оставаться в спокойствии. Не придавать этому большого значения. Использовать обаяние и юмор, если получится. Может быть, ему удастся сохранить друга. Он думал, что с Розалиндой ему придется общаться дольше, прежде чем она отвернется от него. «Подстрекать людей нападать друг на друга?» Томми поморщил нос. «Ну, это одно из применений. Очевидно, что в качестве краски он гораздо лучше, на мой взгляд». «Это влияет на других монстров?» «Э-э-э... в основном». Конечно, были исключения, поскольку у Клинка в голове было слишком много голосов, чтобы беспокоиться. Туббо, похоже, не реагировал. Может, это все было из-за коллективного разума? Слишком много мыслей, которыми была забита голова? Вероятно, это работало по иной причине, отличной от Клинка. Красный разрушал его структуру, превращая в кучу разъяренных пчел. Как будто он влиял на конкретных особей, а не на Туббо в целом. И все же. Томми больше никогда не хотел прикасаться к Туббо, если это означало, что он весь развалится. Он в принципе не хотел прикасаться ко множеству людей, или, на самом деле, он очень этого хотел - потребность была мучительной, его кожа буквально жаждала контакта, но он знал, что могло последовать за этим. Однако на Уилбуре это работало прекрасно! Ну, или... не совсем прекрасно. Это было очень страшно, и иногда ему снились кошмары. Если бы выборка ограничивалась только четырьмя его друзьями (плюс-минус сотни тысяч пчел), Томми, вероятно, ответил бы Розалинде "нет", считая, что Уилбур был просто исключением (ужасающе высоким исключением), однако время, проведенное в Фонде, дало ясно понять, что Красный действовал и на других заключенных. Иногда некоторые пленники отказывались причинять боль другим, и Фонд любил использовать Подстрекателя, чтобы убедить их в обратном. Большинство из них сдавались после одного-двух сеансов. Кошмары о том, что творили другие заключенные, обычно исчезали примерно через неделю. Некоторые не исчезали, но с этим ничего нельзя было поделать. По крайней мере, (обычно) ему приходилось убеждать их только раз, и после он не видел их больше никогда. Это родило мысль. Все начиналось медленно, с одного человека, потом с двух, потом с пяти и так далее, по крайней мере, так было для Томми. Второй раз был не так плох, как первый, а третий - и того меньше. А когда он стал убивать десятками, это было так же ужасно, как и с небольшой горсткой людей. Когда речь шла о сотнях, ощущения были те же. Должно быть, другие заключенные, чувствовали нечто подобное, верно? Поскольку сопротивляться приказам Фонда они переставали после первого или второго раза. Ну... большинство из них. Один конкретный заключенный запомнился ему. Высокая туманная тень с черными пернатыми крыльями и сияющей белой улыбкой, запачканной кровью. Чья-то шея свисала с игольных зубов. Туловище больше не было связано с ней. Томми так много раз видел этого парня из-за того, что он просто не желал сдаваться. Но со временем визиты проводились все реже, и он уже давно не видел его. Томми задавался вопросом, что могло это значить: то ли заключенный сдался, то ли Фонд прекратил настаивать? Он решил, что это был заключенный. Фонд всегда получал то, что хотел, а Томми был для них лишь еще одним инструментом, который они использовали, дабы получить желаемое. «А вот тот...тот который...ой, как же был его номер? SCP-» «Филза», - коротко ответил Томми. Он ненавидел, когда их называли по номерам. «Да, Филза, спасибо. Он...он тоже становится агрессивным?» «Неа. Конечно, нет, Роз! Он слишком стар! И мудр! Кроме того, он говорит, что все равно постоянно злится, так что он просто очень хорошо умеет контролировать это», - уверенно сказал Томми. Ну, это был не совсем гнев, если подумать. Как же это описывал Филза? Как гнев, но более умеренный. Ярость, но контролируемая. Для Томми это не имело никакого смысла. Гнев всегда был жгучим, как бурлящая лава или пожирающее пламя. Но как угодно. Филза говорил, что он в любом случае испытывал желание всех поубивать, так что Томми не придавал этому особого значения. Ему было все равно, как это работало, потому что это означало, что он просто мог прикоснуться к кому-то без страха. Иногда он физически страдал от жажды контакта, желудок подрагивал, и тошнотворная тоска наполняла все нутро. Визиты к Филзе всегда исцеляли его, одаривая теплыми объятиями. В течение целого часа они могли быть неразлучны: рука лежала на его плечах, крыло обнимало его тело, а когти перебирали его волосы. Честно говоря, Томми чувствовал некоторую неловкость из-за того, как сильно желал прикосновений, но Фил никогда не дразнил его за это, поэтому он решил, что все было в порядке. Это был практически единственный приятный контакт, который он мог себе позволить, так что Томми не собирался упускать его зазря, даже если иногда он чувствовал себя немного похожим на кота, который таял от ласки. Так что нет. Филза не был опасен. Он был практически единственным безопасным существом в жизни Томми. Розалинда вздохнула с облегчением, отпуская свой каштановый хвост, который она скручивала. «Хорошо. Учитывая все те доступы безопасности, через которые мне пришлось пройти, я беспокоилась, что он мог быть опасен... Лоуренс, ты можешь передать мне эти бумаги?» Лоуренс вскинул голову, а затем огляделся в поисках страниц. Их выронили в начале погони. Мужчина собрал их и протянул Розалинде. А после вернулся к...хмурой гримасе или чему-то еще, что Томми не заботило. «Ооо, он очень опасен», - заверил Томми Розалинду. Филза был, пожалуй, самым сильным из всех, кого он знал, и он становился еще сильнее, когда не притворялся человеком. Томми считал это глупым, поскольку Филзе не очень-то удавался этот облик, но его Коллекционера было гораздо легче обнимать и общаться с ним, когда он был в такой форме, так что он не жаловался. Лишь однажды он видел настоящего Филзу, когда его только Собрали. Вероятно, тогда Филзе пришлось быть очень осторожным, поскольку Томми легко помещался у него на ладони. Вокруг него кружили облака, пока он глядел между когтей, размером с его собственный рост, в любящие золотые глаза. Как бы ни были сильны оба, ему было интересно, кто победил бы - Клинок или Филза? Это был глупый вопрос, поскольку Филза никогда бы не причинил вреда одному из своих Собранных, а Клинок в свою очередь никогда не проигрывал. Тем не менее, здоровяк Фил был таким большим и крутым. Более того, интереснее было узнать, кого бы Томми хотел увидеть на месте победителя? Филза собрал Томми, но Клинок тоже всегда появлялся, когда Фонд становился слишком суровым, и бесчисленное количество раз спасал Томми от верной смерти. Это было несправедливо по отношению к ним обоим, и у них даже не было причин для драки, так что на самом деле это была просто плохая идея. Зачем натравливать двух или более людей (которые обычно всегда были на одной стороне и были одинаково круты) друг на друга? Это было просто глупо и закончилось бы только огорчением двух сторон. «Прости, что?» - поинтересовалась Розалинда. Ой-ой. «Проехали. Когда я смогу увидеть его в следующий раз?» Розалинда медленно перевела взгляд на стопку бумаг. «Как только я получу разрешение, я смогу попросить соответствующие документы. Это займет день, может быть, два». Она проворчала себе под нос что-то нелестное в адрес бюрократии. Томми радостно хмыкнул. Славно! Прошло так много времени с тех пор, как он в последний раз видел старика. Терпение было настоящей мукой, но он уже привык ждать. «И еще, твой глаз - он в порядке? Я не могу понять, Красный это, или он залит кровью». «Это Красный, но вот тот ϻ̶̥͇̦̈̀ǎ̷̞͊͆φ̷̻̩̣̐͐́̄ф̶̜̐ϗ̷̖͇͚̓̄ͅн̷̨̻͕͕̰̇̂ саданул меня кулаком». Она выпрямилась и подняла упавшее ведро для уборки. На дне оставалась пригоршня воды, которой им хватило, чтобы промыть ему глаз. Томми слегка сморгнул, сопротивляясь желанию потереть его. Заметив это, Розалинда взяла уголок своего лабораторного халата, чтобы хоть как-то помочь ему вытереть лицо. Томми пришлось нагнуться, поскольку она была намного ниже его ростом, и он решил, что лучше быть ближе, чем получить укол в глаз. Кожу уже сильно саднило, так как весь адреналин выветрился. Ее прикосновение было быстрым и легким, но осторожным. Будто от него искрило электричеством. Томми держался совершенно неподвижно, подперев бока руками, внимательно следя, чтобы она не отметилась Красным. «Похоже, останется небольшой синяк», - признала она. «Он достал тебя где-нибудь еще? Ты был с ним в ловушке дольше, чем я, в его этом...» - она задумалась над терминологией. «…Пораженном? Одержимом? Состоянии». «Я невероятно хорош в драках, должен заметить. Я лучший, вообще-то», - похвастался Томми. «Хотя, э-э, он не был отмечен Красным, когда ударил меня. Красный не позволяет людям причинять мне боль». В этом, вроде как, и была вся суть. Защищать его всеми способами, направляя конфликт в другое место. Буквально перекидывая смерть на других, лишь бы избежать своей собственной. Искривляя вселенную, дабы обеспечить свое выживание. Только так это, конечно, не работало. Метку так было легко свести обычной водой или одеждой. И как бы он ни старался, Красный не мог ничего сделать, чтобы предотвратить его ранение. Хотя конкретно в этом случае... да, ему действительно следовало быстрее вспомнить эту деталь, если он вообще собирался выжить. Конечно, лучше бы он вообще бы не помечал Лоуренса, но в итоге все обошлось. Так что, возможно, ничего страшного в том, что он сделал, не было, хоть и с некоторой заминкой. Но он полагал, что его нельзя было винить за то, что идея не пришла ему в голову быстрее, поскольку он прочно знал, что карминовое проклятие всегда вызывало резню. «Подожди. То есть он сам напал на тебя? Он ударил ребенка?» Возмущение отразилось в ее голосе, слова тихо шипели. Она бросила на Лоуренса взгляд, полный отвращения, но он был слишком занят собой, чтобы поймать его. «Я не ребенок», - раздраженно ответил Томми. «Конечно», - рассеянно бросила она. «Но это не отменяет того, что он поставил тебе фингал». «Ага. Думаешь, он круто будет смотреться?» Он знал, что шрама не будет, но, возможно, Туббо будет впечатлен. Стук в дверь прервал их разговор. Лоуренс медленно поднялся, Розалинда так же неспешно потащила ноги. «Полагаю, мне пора идти... Я посмотрю, что можно будет сделать с Филзой. И вот еще немного чистой бумаги». Томми с радостью принял листы. У него заканчивались принадлежности для рисования. Пара вышла, но тут Розалинда остановилась посреди дверного проема, обсуждая что-то с охранником снаружи. Она высунулась из дверного проема и позвала. «Томми?» «Да?» Он поднял взгляд от своих страниц. Несколько рисунков уцелело, вместе с половинкой вырванного сообщения "Друг :)". Его поднос забрали, но полусъеденный Серый лежал неподалеку, аккуратно разграниченный в качестве напоминая, когда остановиться, чтобы оставить немного для Туббо. «Они сказали дать тебе это. Чтобы...» - шепот доносился из коридора, говорящий был скрыт за дверью. «…ты надел их? За...» - еще больше шепота. «За нападение на людей. Что? Он не-... О! Здесь еще пакет со льдом, для твоего глаза. Как мило». Она прошмыгнула обратно в камеру, положив упомянутый пакет со льдом и пару перчаток на середину комнаты, прежде чем снова направиться к выходу. Ох. Он забыл о наказании. «Я помню, что тебе они не очень нравились, но я полагаю, это нужно для защиты. Лучше перестраховаться лишний раз!» И на этой веселой ноте она бросила его на произвол судьбы. Томми знал, что заслужил наказание, ведь из-за него пострадала Розалинда, и он причинил физический вред Лоуренсу. Он почувствовал, как багрянец сокрушенно рухнул ему на грудь. Этого уже было достаточно, чтобы убить кого-то, но он прекрасно знал, что был способен на гораздо худшее. Когда он поднялся на дрожащих ногах, то увидел, как алая пелена обвивала его колени, едва заметно торчащих из-под подола больничного халата. Он мог это сделать. Он знал, что заслужил наказание, он причинил боль людям. Он сам был виноват. На этот раз не было Фонда, на который можно было бы свалить вину, да и тогда это было хлипким оправданием. Он сделал шаткий шаг к перчаткам. Медленно наклонившись, он поднял с пола оба предмета. Он прижал пакет со льдом к глазу, и его тут же обожгло. Он отбросил пакет в сторону, оставив в руках только гладкие резиновые перчатки. Томми надел их. Видите? Было не так уж плохо. Обошлось даже без жуткого шипения из вентиляционных отверстий, так что, возможно, все пройдет не слишком ужасно. Неважно, как сильно горели его руки. Неважно, что чувствовать он ничего не мог: восприятие фактуры и тактильные ощущения были потеряны для него. Неважно, что багровая жидкость стекала с его босых ног. Неважно, что еще могли сулить ему перчатки. Они использовали их только тогда, когда хотели быть уверены, что Томми не сможет дать отпор. Призрачные руки хватали его за горло, и он не был уверен, что смог бы сделать вдох. Прохладный металл прижимался к его виску, и палец слабо надавливал на спусковой крючок. Вода набиралась в легкие, а кожа покрывалась воспоминанием о тысячах синяках. В памяти проносились и прочие угрозы, может быть, менее яркие, но не менее реальные в том вихре безотчетного страха, что был вызван ими. Всплывали все способы, которыми они пытались убить его, и даже несколько таких, которых он, будучи в паническом шоке, не запомнил. Неизменными в воспоминаниях оставались только смертельный ужас и перчатки. Он не мог дышать. Призрак больших пальцев перекрыл его дыхательные пути. Он попытался произнести слова заверения, как учил его Филза, но не мог петь свои лживые мантры, когда горло сдавливали воображаемые руки. Он ничего не чувствовал, он вообще ничего не чувствовал. Свет секунду мерцал, прежде чем исчезнуть, погрузив пространство во тьму. Мир умер, лишив его зрения, звука и осязания. Он рухнул, провалившись в ничто и в самого себя. Он свернулся в клубок. Ничто не было реальным. Он плыл в пустоте, в ловушке давящего небытия и собственного тела. Существование распадалось, воспоминания и чувства разрывались на клочки того, что они когда-то представляли, в то время как он мог чувствовать только абсолютное ничего. Он задыхался. Последний бастион существования держался на всепоглощающем ужасе, на жжении в легких и на руках, фантомные следы которых лежали на его шее. Единственной реальной вещью в мире оставалась боль. Стало бы лучше или хуже, если бы она тоже ушла? По крайней мере, он знал, что хоть что-то было реальным. Это была его последняя защита от бездны. Он танцевал на острие ножа, но, возможно, даже так было лучше, чем полностью провалиться во тьму. Если бы он закричал, он даже не знал, было бы его слышно в том вакууме. Но потом он что-то услышал. Он не мог сказать что именно: он не столько услышал, сколько понял, что слышит. Что-то в том звуке позволило замедлиться его бешеному пульсу. Островок спокойствия в бушующем море страха. И тут он что-то почувствовал. Не руками. Ощущение появилось на его голове и поползло к линии челюсти вдоль уха. Призрачные руки ослабили свою смертельную хватку, едва-едва. Он втянул воздух, ровно настолько, чтобы с шипением произнести. «Туббо?» Он еле дышал, голос был хриплым. Мягкое, одиночное жужжание. Да. Затем последовало еще несколько пчел, которые сели ему на плечи и макушку. Он не мог видеть их, не мог видеть ничего, но тихое гудение подрагивающих крыльев успокаивало. Это было небольшое утешение, но гораздо большее, чем обычно в начале пути. Страх не уходил - конечно, не уходил - толстые когти глубоко вонзились в его органы, не желая отпускать. Но, возможно, они застряли не так глубоко, как могли бы.

***

Через некоторое время свет снова зажгли. Монотонный голос окликнул из окна, велев ему снять перчатки. Томми выполнил указание, судорожно содрав резиновую клетку. Он чувствовал себя неловко. Туббо не следовало быть свидетелем этого. На самом деле, ему вообще не следовало вмешиваться. Томми заслужил наказание за то, что он сделал. И все же. Он не мог унять благодарность, бурлящую в его потрепанном сердце.