***
Уставший после работы и прошедшей вечеринки у Кристины, Максим лежал на постели, уже готовый уснуть. Но мысли о Роме, о том, как он был рад его видеть, не выходили из головы… Бабочки до сих пор порхали в животе от радости встречи. А может, порхали и где-то ниже… Максим был уверен, что Рома чувствовал то же самое и хотел разделить с ним свои бурлящие эмоции. Поэтому в очередной раз они выливали друг другу свои чувства в сообщениях: Максим: Я бы хотел проводить с тобой ещё больше времени… Рома: Я бы тоже… Если бы я не знал, что скоро вернётся отец, я бы пригласил тебя напоследок к себе, и мы бы провели замечательную ночь друг с другом… Максим: Да… Я, черт возьми, ужасно соскучился по твоей заднице) Рома: А я по твоему члену…) Рома: Ну хотя бы насладились губами друг друга в туалете…) Максим: Я бы хотел большего (Не могу без тебя ( Рома: Да я тоже (Знаешь… Вдруг Рома прекратил печатать. Максим напрягся в ожидании. Как он понял, вернулся отец Ромы, и поэтому тот не мог ответить. Неожиданно Рома написал: Рома: Слушай, подожди… Скоро отвечу Максим, ответив, что ждёт, начал нервно раздумывать. Почему-то появилось ощущение, что произошло что-то плохое… Что-то, что может препятствовать их отношениям… Обычно Михаил только на пару минут отвлекал Рому, когда возвращался со своих встреч. Но тут… Ромы не было пять минут… десять… пятнадцать… Уставшему Максиму даже перехотелось спать, сердце начинало стучать от волнения, а виски пульсировали и сдавливали голову. Пролистывание ленты в социальной сети никак не могло помочь отогнать страшные мысли… Через час Максим даже пытался позвонить Роме… Тот не отвечал. Уже зубы начали стискиваться от волнения. Сон окончательно улетучился, осталась лишь неумолимая тревога. Хоть бы было всё хорошо… Но именно в этот момент, когда Максим об этом подумал, он услышал, что его родителям кто-то позвонил. Он думал, что они уже давно заснули, выпив чрезмерное количество алкоголя, и так и не ответят, но всё же после нескольких звонков послышалось, что отец взял трубку. Максим посмотрел на пустующую соседнюю кровать и заволновался теперь и за брата… Неужто ещё и с ним что-то случилось?.. Окончательно запаниковав, Максим тихо прошёл к кухне и встал около стены, решив подслушать. Когда он уловил суть разговора, глаза Максима выпучились, а сердце готово было остановиться от страха… — Че? Мой сына в мусарне? — изумился пьяный отец в трубку. — Да не гони бля, мент, понял я, что не мусарня! А че, какого хрена?.. Ладно, не бузи, страж закона хуев, ща пригоним! Отец сбросил трубку и принялся будить мать, которая от количества алкоголя заснула на стуле, уткнувшись лицом в сложенные руки на столе. — Э! Валь! Вставай! Пашок в белом доме, надо ехать, — качал он её неподвижное тело. — Че? — еле-еле оторвала она голову от стола. — Че он там забыл? — Оседлал он чужого коня, вот че! — заявил отец. Услышав, что он сообщил, Максим почувствовал, как его сердце провалилось в пятки. Как брат смог украсть машину?.. «Оседлал чужого коня…» — задумался перепуганный Максим. — «Это… угнал машину что ли?.. Чью?! Только бы не…» Увидев, что мама поднялась со стула и тоже настроилась решительно ехать, Максим окончательно ужаснулся и побежал на кухню, решивши остановить родителей. Не хватало ещё, чтобы полицейские увидели их… — Нет! Не езжайте! — начал умолять Максим. — Сидите дома, зачем вам ехать? Давайте я съезжу! — Не, ты че, надо, — даже не посмотрев на него, заявил отец. — Да зачем вам-то? Я могу всё уладить, — заявил Максим. — Ты там уже ничего не уладишь. Родители нужны, — заявила мама, выходя в коридор, чтобы переодеться. — Вот именно, он малой ещё, баклан совсем, так что надо нам ехать, — согласился отец, пошативаясь, и махнул на парня: — А ты ещё больше ветошной, чем он! — В таком состоянии вы там тоже ничего не уладите! — всё пытался Максим. — Ты че лезешь, я не пойму? По башке давно не получал?! — повысил голос отец. Неожиданно у Максима тоже зазвонил телефон. Ему также позвонили из полиции и пригласили в участок. Пока парень разговаривал, родители уже успели одеться. Делать было уже нечего. Максим понял, что не сможет их отговорить. Было ужасно стыдно, позорно, но другого выбора не было… Максим весь в раздумьях принялся одеваться сам, пока родители пытались надеть ботинки. «Только бы это не оказалась машина отца Ромы…» — молился Максим в голове. С грузом на сердце он вышел с пьяными родителями из дома. Хоть ему было и противно с них, но ещё паршивее на душе было от того, что они шли сзади, будто не замечая его. Переживания о том, чья эта машина, душили Максима изнутри, он торопился быстрее, хотел прийти первым и узнать, что же там с братом, и, самое главное, чью же машину он угнал… От мыслей о том, что это может быть автомобиль отца Ромы, сердце Максима вырывалось наружу от страха, и всего трясло, будто от холода. Но, на удивление, было ужасно жарко даже в расстёгнутом пуховике, страшный огонь охватывал с ног до головы. — Бля, я адрес не запомнил… Э, Максим! — окликнул его отец. — Куда идти-то? — Минут пятнадцать, к трассе выйти нужно, — отрезал Максим и ещё больше ускорил шаг. — Куда ты так гонишь-то? Притормози, раз знаешь путь, — попросил отец. — Ты как будто не все УВД района знаешь, — съязвил сын. — А ты че каким бесстрашным стал, а? Не оборзел ли? Максим, тяжело вздохнув, понял, что лучше не отвечать, и все-таки остановился, чтобы подождать родителей. Когда они подошли ближе, он сказал: — Идёмте быстрее, пожалуйста, я волнуюсь за брата, — попросил Максим. — Как надо — так и пойдём! Без нас не загребут, — заявил отец. Как же было тяжело с ними… А тяжелее было осознавать, что из семьи волновался один лишь Максим… Они ещё не пришли, а ему уже хотелось провалиться сквозь землю. Мало того, что с ним идут его родители, и он уже подозревает, какой балаган развернётся в отделении, так ещё и с каждой мыслью Максим всё больше убеждался в том, что Паша, возможно, угнал именно автомобиль отца его возлюбленного. Пропавшие неожиданно ключи, ни одного сообщения от Ромы — так и намекали на это. Но крохотная надежда всё ещё оставалась в сердце… Когда они пришли в отделение, Максим быстро протараторил: — Кабинет пятый, я побегу, вы догоняйте. И не ставши слушать, что они скажут, Максим быстрым шагом направился в кабинет. Напоследок он лишь услышал слова отца: — Неблагодарный какой, а… Стыдится что ли нас, черт эдакий? Да, стыдится. Очень. Но больше всего сейчас хочет узнать, чья же, черт возьми, эта машина! Когда он поднялся к кабинету, запыхавшись, сердце болело не только из-за того, что он быстро поднимался, но и из-за дикого волнения. Он был уже настроен решительно до этого: войдёт, скажет нужные слова, однако… будучи уже рядом с кабинетом, куда-то пропал боевой настрой, и уже было не только страшно за Пашу, но и… от предстоящей правды… Зажмурив глаза, выдохнув пару раз и держав трясущуюся руку на ручке, он всё никак не мог решиться войти. Было слишком страшно… Но все-таки, выдохнув в третий раз, он вошёл в кабинет… И заметил первым делом не Пашу… А злой взор Михаила, а затем глаза Ромы… которые выражали одновременно и раздирающую грусть, и болезненную обиду… будто все его теплые чувства куда-то улетучились… «Нет, черт, только не подозревай меня… Прошу…» — жалобно смотря ему в глаза, подумал Максим, его сердце застучало пуще прежнего. И все-таки это оказалась его машина… — О, а вот и братец, видимо! — радостно сказал Магат. — А, слушайте, я его вспомнил! Так ты же тоже проходил уже по делу, условка у тебя была, да? — За что? — изумился Рома. — Смотрю, ты многого не знаешь о своём дорогом друге, верно? — ухмыльнулся Михаил, смотрев, как его сын с каждой секундой всё больше разочаровался в Максиме. — Рома, я просто не посчитал важным это рассказ… Но не успел он договорить, как в кабинет вошли родители… И сразу сходу отец поздоровался, подходя к Магату: — Вечер в хату! О чем лясы точим? Че, как Пашка набакланил у меня? — О-о-о, Зуев, какие люди! — усмехнулся Магат, бросив ручку на стол. — Теперь вместо тебя сыновья шкодят? Только что у них фамилия-то не твоя? Так бы я сразу понял, в кого они такие! — Да этот-то ветошной не мой, — отец махнул на Максима, — даже не знал, что он у меня тоже шкодил, срок мотал, может, в это время. А на фамилии для Пашка Валя настояла, — он укоризненно посмотрел на жену. — Вы сидели? — сглотнув, спросил Рома, оглядев его с ног до головы. Даже лысина пугала Рому. А чего стоил его внешний вид! Куртке, казалось, было уже лет сто. Наколки виднелись даже на руках под мятой футболкой: на тыльной стороне ладони он заметил солнце и надпись «свобода», а на пальцах этой же руки было набито имя: «Валя». На пальцах другой руки было набито — «Русь». И когда Зуев посмотрел с кривой улыбкой на Рому, его ещё больше напугал золотой зуб среди остальных жёлтых. — А, что, Ром, по нему не видно? — усмехнулся Михаил, дописывая заявление. — Ты смотри, через несколько лет твой дружок будет так же выглядеть. — Не буду я, — скривил губы Максим. С каждой минутой Рома был шокирован всё больше и больше… — Слышь, чепушила, тебя что-то не устраивает? — спросил Сергей Зуев, глядя на Рому. — Чепушила — это братки твои, а не мой сын, — огрызнулся Михаил, встав с места. — Слышь, на кентов моих не гони, а не то я тебе бебики твои как потушу! — грозно сказал Зуев, подойдя к Михаилу. — Ну всë, началось, — вздохнул Паша, смотря на Магата. — Я вам говорил, что не надо его звать… — Че ты мне потушишь, гондон? Я тебя сам потушу! — всё больше злился отец Ромы, стояв перед ним и прожигая взглядом. — Так, успокоились быстро! — попросил Магат, встав с места. — Никто никакие «бебики» тушить не будет! Побазарите, или как там, за дверью, а сейчас мы решаем важное дело! — Базарят бабки на базаре, а я по жизни речь толкаю! — возмутился Зуев. — Максимум, что ты «толкаешь» — это траву за гаражами, — снова огрызнулся Михаил. — Слышь бля!.. — ТАК, ПРЕКРАТИЛИ! — уже стукнул по столу одной из папок с делом Магат. — Зуев! Твой сын может быть осуждён по статье 166, а ты тут с потерпевшим ещё и ссоришься! Ты так хочешь, чтобы твой сын ту же жизнь прожил, или что? — А че, поумнел бы на зоне! — усмехнулся отец. — Ну спасибо, бать… — скривил губы Паша. — Я не хочу! — неожиданно заявил Максим. — И я бы хотел попросить урегулировать конфликт мирно… — Потому что сам к этому причастен? — ухмыльнулся Михаил. — Нет, я к этому вообще не причастен, с чего вы взяли? — якобы недоумевал Максим. На самом деле, он прекрасно понимал, почему его подозревают… — Ну как с чего? — взгляд Михаила озлобился, он засунул руки в карманы. — Ты общаешься с моим сыном, ты брат этого нерадивого. Он утверждает, что якобы нашёл ключи на улице, но это дубликат, и ни я, ни тем более мой сын его не брали. Ты, к моему великому сожалению, был в моём доме и имел возможность украсть их. От утверждений Михаила глаза Максима округлились. — Я не крал ничего! Клянусь! — Твои клятвы тебе не помогут, знаешь, — серьёзно сказал Михаил. — Максим, — начал Магат, — если ты к этому причастен, то тебе лучше признаться чистосердечно, потом только хуже будет, когда мы узнаем правду. — Да я правда не крал! — заявлял от чистого сердца Максим и молящим взглядом посмотрел на Рому. — Ну что ж, укрываешь, получается? Тебе же хуже будет, — злобно усмехнулся Михаил. Максим всё ещё горько смотрел на возлюбленного, ища поддержку. Взгляд Ромы казался непоколебим… Однако, то ли вдруг не смогши выдержать взгляд Максима, то ли из-за сомнений в своей голове, Рома уставился в пол и вдруг тихо сказал: — Пап, я брал их… Решил покататься… Извини… — Опа, а-ха-ха! — обрадовался Паша. — А что тут у нас, вождение автомобиля несовершеннолетним? — Ты вообще заткнись! — огрызнулся на него Михаил и обратил свой взор на Рому. — Ты вообще охренел?! Почему даже не спрашивал разрешения?! — Не знаю, я как-то не подумал… — стыдливо говорил Рома. — Когда ты последний раз водил? — спокойно поинтересовался Магат, и из-за того, что он сын друга, пропустил мимо ушей восклицание Паши о возрасте Ромы. Конечно, кому-то — всё, а кому-то — только дерьмо… — Пару дней назад где-то… — ответил Рома, специально удерживая взгляд от того, чтобы посмотреть на Максима. — Почему ты раньше не сказал? — спросил Магат. — Я просто не хочу, чтобы обвиняли Максима… И вдруг холодный взгляд ударился о тёплый Максима, который выражал благодарность. Но почувствовав этот холод, исходящий из любимых глаз, Максим будто стал мёрзнуть, его будто накрыло снежной лавиной от его взгляда… И тут он понял: Рома сам-то, черт возьми, его подозревает… — То есть твой косяк, думаешь? — тяжело вздохнул Михаил. — Да я говорю, Максон тут ни при чем! — вмешался Паша. — Так, помолчи ты, Галльярд-младший, — махнул на него Магат. — Он тут правда ни при чем, — заявлял Рома. Магат недоверчиво посмотрел на друга своего сына, но все-таки не стал спорить. — Раз уж я ни при чем… Кхм… — прочистив горло, попытался начать увереннее Максим. — Можно тогда Вас попросить простить Пашу? Он ещё маленький, не соображал, что делает… Наверное, найдя ключи, он подумал, почему бы и не покататься, даже не зная, кто владелец автомобиля… — Если бы он даже знал, это не даёт ему право красть чужие автомобили, — сухо произнёс Михаил. — Я знаю… — вздохнул Максим. — Но я Вас прошу, не портите ему жизнь… Он всего лишь один раз оступился, и больше… — Да как будто я не знаю таких, как ты! — повысил тон Михаил. — Вы родились в семье уголовников, и будто это не ожидаемо, что вы станете такими же, как и ваш отец! Ты-то сам такой же, раз у тебя условное уже есть! — Я оступился один раз, и я сразу признал свою вину, поняв, что совершил, — стоял на своём Максим. — Тем более, я шёл, как соучастник, я даже не нападал ни на кого, я просил этого не делать… — Мне плевать на твои оправдания, — скривил губы Михаил. — Я там не был и не могу тебе верить. — Это так и не доказали, — усмехнулся Магат. — Знаю… Но я раскаивался и больше никогда так не поступал. И я думаю, что Паша тоже понял, что он совершил. Прошу, Михаил Сергеевич… — Нет, — отрезал Михаил. — Преступник должен ответить за своё преступление и понять окончательно, что он натворил, отработав наказание. Тем более, с учётом того, что за него извиняется его брат, а не он сам. — Паша! Скажи ему! — попросил Максим, посмотрев жалобно на брата. — Че я, перед ним буду извиняться? — скривил губы Паша. — Правильно, сынок, сразу видно, мой! — обрадовался его отец. — Я ваще не пойму, че ты перед этим унижаешься? Он не достоин ни единого слова от нашей семьи! — Скорее, ты не достоин стоять передо мной и дышать своим перегаром, — огрызнулся Михаил. — Да ты, сука, нарываешься! — разозлился снова Зуев. — Так, хватит, вы опять за своё?! — рассердился и Магат. — Павлик совершил преступление, это факт, и он… — Да харэ кличить меня Павликом! — Как хочу — так и буду! Не перечь правоохранительным органам! — Да что вы с ним обращаетесь, будто он человека убил? — спросил Максим, нахмурившись. — А ничего, что ещё неизвестно, что он с моей машиной сделал, а?! — Да ниче я не сделал! Она какая была, такая и осталась! — Паш, ну тогда в чем проблема извиниться? — молил Максим. — Да схуяли я должен извиняться?! — уже начинал злиться Паша на Максима. — Да, я раскаиваюсь, что нарушил закон, я прошу прощения у закона, у органов власти, у родаков, у тебя, что из-за меня вы тут оказались, но перед этим, кто меня всячески поносит, и кто считает себя выше других, я извиняться не буду. Я как будто обоссал его машину, а! Или убил его сына, что он так бесится! — Ещё бы ты это сделал, паршивец! — рыкнул Михаил. — На малого не гони, дело толкует! — огрызнулся Зуев, а затем восхитился и потеребил Пашу по волосам: — Не, ну сынок, красава! — Да батя! — отшатнулся от него на стуле Паша. — Но только у волков позорных прощения просить не надо, они бля оборзели со своими законами! — посоветовал Зуев. — Так! — скрестил руки Магат. — За оскорбление сотрудников правоохранительных органов ты сейчас мигом отправишься в ИВС вместе со своим сыном! — Вы ещё его в каталажку отправите? — обречённо произнëс Максим. — Каталажка… — усмехнулся Михаил. — Говорю, тоже не отличается от своего отца или отчима. Вот что значит, видимо — семья. — Да если я знаю такие слова, не значит, что я прирождённый уголовник! — возмутился Макс. — А нахуя туда-то? — недоумевал Паша. — Имейте совесть, подбирайте выражения! — нервы Магата уже были на пределе. — Один несовершеннолетний — матерится, другой — жаргонизмами разбрасывается, их отец вообще врывается с приветствием «Вечер в хату!» Вы что себе позволяете?! Не на зоне ещё, чтобы такими выражениями разбрасываться! — Че ты шакала включил? — возмутился Зуев. — Так, Зуев, ты сейчас реально договоришься и отправишься вместе с сыном! — Так а почему вы на кутуз… в ИВС его отправляете? — Валя, мать Паши, словно только проснулась. — Как почему?! Во-первых, чтобы посидел, подумал над поступком, в целях профилактики, во-вторых, до выяснения обстоятельств и оценивания причинённого ущерба. — А что потом?.. СИЗО?.. — испуганно спросил Максим. — Не знаю пока, что с ним будет, решится по мере расследования, — сказал Магат. — Да что там решать-то? — усмехнулся Михаил. — У него на лбу написано, что по нему тюрьма плачет. — Да не хочу я в тюрьму! — волновался Паша. — Да ладно тебе, сынок, — хлопнул его по плечу отец. — Заедешь в хату, как родной там будешь, когда скажешь, кто твой батя. — Да не хочу я быть там родным, бать! Мне и на свободе хорошо! — Всё решится после суда, — отрезал Магат. — А когда будет суд? — поинтересовался Максим. — Через 3-4 недели… — Что?! Через 3-4 недели?! — рассердился Михаил. — А нельзя как-то пораньше?! И на хрена суд, если и так всё понятно?! — Миша, я тебе не фемида! — Магат уже не мог переваривать и своего друга. — И вообще, всё! Что вы тут все торчите, мешаете мне?! Ты если написал заявление, можешь идти. Прошу остаться только родителей Паши, больше мне никто уже не нужен, — он взглянул на своего помощника. — А то Костя уже все пончики съел, пока вы тут цирк устраивали! Ну хоть бы мне оставил, собака! Костя ничего не ответил и виновато уставился в пол. — Вы меня все услышали? Идите! — попросил Магат. — Ладно, — закатил глаза Михаил и, даже не попрощавшись, вышел из кабинета, хлопнув дверью. Рома удалился следом за отцом, а затем и Максим. Он хотел догнать Рому, поговорить с ним, объясниться, но пока рядом был его отец, он не мог ничего сказать, поэтому молча шёл за ними. Проходя мимо туалета, Михаил неожиданно заявил: — Жди здесь, я сейчас приду. И вошёл в туалет, оставив Рому одного. Это был прекрасный шанс! Заметив это, Максим резко подошёл к парню, опершемуся плечом на стену, и взволнованно затараторил: — Рома, послушай… — Не хочу я тебя слушать, — отрезал тот, скривив губы и даже не подняв взор. — Ром, я не виноват, правда… Я никак не способствовал этому… — Уйди, — все-таки его холодный взгляд поднялся, снова обжегши и раня прямо в сердце. — Ром, я правда не знаю, как ключи оказались у него… — Ты вообще меня слышишь?! — уже злобно заговорил он. — Я сказал, вали! Максим тяжело вздохнул и все-таки пошёл дальше на выход с болью в груди. Сердце изнывало и за то, что Рома теперь подозревает его, и за будущее Паши… Черт, ну дёрнуло его украсть этот автомобиль! Ну зачем?.. Если бы Паша не был таким маленьким, может быть, этого всего удалось бы избежать… А Паша ведь гнал за правду… И где его правда оказалась?.. Так много хотелось ему сказать, провести самому профилактическую беседу, но, к сожалению, у Максима не было даже возможности… Хоть была бы возможность как-то всё исправить… Но даже Рома не хотел его слушать, считая преступником! Снова он был изгоем, и в разговоре с Михаилом он снова себя почувствовал маленькой песчинкой среди большого мира. Как и Паша, которого уже, как отверженного, как какого-то опасного преступника, завели за решётку маленького помещения к остальным нарушителям правопорядка. Среди бомжей и двух каких-то пьяниц он чувствовал себя ещё более ущербным, чем когда-либо. Кто ж знал, что изолятор — это продолжение цирка, только с ещё более противными животными… Он ведь был совершенно на них не похож! Да что он такого сделал?.. Хотел лишь денег, чуть-чуть почувствовать вкус свободы… А в итоге он теперь думал, что свободу получит ох как нескоро… Почему за кусочек счастья приходилось платить такой ценой?.. К счастью, Вера все-таки не попала в эту передрягу — думал Паша… Он искренне надеялся, что она смогла добежать, смогла укрыться, а не попасть в другой какой-нибудь отдел полиции. Теперь он даже не знал, когда сможет это выяснить… Лишь оставалась надежда, что всё с ней хорошо… Хорошие моменты с вечера окончательно где-то потерялись в памяти за кучей оскорблений, за осуждающими взглядами, за виной перед Верой, перед родителями и даже… перед Максимом… который так рьяно защищал своего брата. Хоть Паше и казалось, что он уж слишком унижался. Однако теперь он даже не знал, когда сможет его отблагодарить. Он вообще не знал, что будет дальше. Трое суток в изоляторе рядом с орущими пьяницами, которые кричали: «Выпустите!» по очереди, которые чуть ли не ходили под себя, а дальше… неизвестность. И это самое ужасное, что Паша даже представить себе не мог, что будет… И когда он увидит солнце…***
А солнце уже само сгорало, еле-еле светило эти два дня… Его заслонили тучи отчаяния, проливая свои капли грусти на землю… Все выходные слезы так и текли из глаз Веры, она не могла успокоиться. Паша не заходил в социальные сети, и от его друзей Вера уже успела выяснить, что он сидел в изоляторе, от чего на душе было ещё более паршиво. Она должна была быть с ним и разделить с ним эту участь! Но нет… она его бросила… Чувство вины съедало её изнутри, и даже заедать его не хотелось. Вера еле-еле заставляла себя идти на кухню, поесть то, что готовила мама, которая обижалась, если дочь противилась. Но ложка не лезла в горло, Вера давилась не только едой, но и будто своими слезами… Мама не понимала, что происходило с дочерью, и на её вопросы Вера никак не отвечала, лишь говорила оставить её в покое. Лидия даже звонила маме Ильи, спрашивала, в чем дело, однако даже та не имела ни малейшего представления, что произошло. Как бы Лидия не пыталась развеять свою дочь — ничего не помогало… Только под конец выходных Вера осознала, что не сделала ни одного домашнего задания. Но ей было совершено плевать на это. Самым главным уже было как-то помочь Паше, что помогло бы загладить вину… Но как?.. Она даже не могла придумать… И впервые она ждала понедельника, лишь бы обсудить это со своими друзьями и друзьями Паши и найти общее решение… Идя с утра в школу, Вера была настроена решительно, благополучно нанеся яркий макияж, дабы скрыть опухшие глаза после пролитых слез. Она хотела настолько быстрее придумать план действий, что пришла первой на привычное место для курения. Да и тем более, она давно хотела покурить, но никак не могла: из дома выйти невозможно с таким заплаканным внешним видом, да и не больно хотелось. Теперь же, когда у неё не было другого выбора, она оказалась на улице и смогла вдохнуть тот сладкий яд, который, казалось, что может излечить все проблемы, или хотя бы помочь ненадолго о них забыть. Но почему-то, выдыхая дым, перед глазами всё ещё был грустный Паша в тюремной камере, который так наверняка хочет тоже затянуться сигаретой, ведь он так любил курить… но теперь у него нет такой возможности… Слезы снова начали скапливаться под глазами, губы задрожали, курить стало тяжелее из-за комка в горле, а сердце заныло в груди. Да почему так больно за Пашу… Искренне хотелось верить, что у него хотя бы есть возможность покурить… А что если нет?.. Но тут её мысли прервали подходящие Ваня, Коля и Саша, и Вера побыстрее постаралась успокоиться, шмыгнула носом и устремила взгляд в пол, заметив их издалека. Когда Ваня обнаружил её, он тут же к ней подбежал и взволнованно спросил: — Эй, Сперанская, ты как? — Нормально… — случайно снова шмыгнув носом и всё ещё будучи не в состоянии поднять взор, соврала Вера. — Да мы тоже переживаем, — грустно изрекла Саша, подойдя. — Не, ну ваще, за какую-то машину хотят на зону его загнать! — возмутился Коля. — Да какую зону, — подошла и Аня, — максимум штраф заставят выплатить. — Да где он бабки-то возьмёт? — скривил губы Ваня. — Кредит что ли брать будет? — Надо что-то решать, — успокоившись, решительно заявила Вера. — Как-то ему нужно помочь… — Ага, как? Где-то спиздим 100 косарей? — горько усмехнулась Аня. — Не факт ваще, что не большую сумму назначат, — сказал Ваня. — Да я не об этом, — начала Вера, все-таки подняв взгляд, надеявшись, что глаза больше не красные от слез. — Может, как-то можно найти обход, чтобы решить это дело до суда? Подойдя с Машей и Артёмом и услышав, о чем разговор, Илья сразу начал, даже не поздоровавшись, и тоже обеспокоенный всей этой ситуацией: — Можно как-то договориться. Не то, чтобы мне не похуй на Галльярда, но я все-таки вычитал и понял, что можно избежать наказания, если договориться о примирении сторон. — Типа Пашок должен извиниться? — поинтересовался Коля. — Ха! Ну это ваще никак! — заявила Аня. — Пашка перед этим индюком только в следующей жизни извинится, и то не факт! — Да я бы тоже не стал перед ним извиняться, — скривил губы Илья. — Слушайте, так а разве Максим не общается с Ромой? — вспомнил Артём. — Он не может с ним поговорить, чтобы отец простил Пашу? — Надо ваще поговорить с Максоном, узнать, че да как там, — подтвердил Ваня. — Думаете, он не говорил ещё с Ромой? — угрюмо спросила Саша. — Мне кажется, он никак не сможет повлиять на своего отца… — Э, Арлеев! — позвала его Аня. — Слышь, че делать-то? Ты у нас мозг, придумай че-нибудь! — Я-я?.. — смущённо заикнулся Артём. — Да что Арлеев придумает? Он че, уголовное право что ли знает? — махнул на него Ваня. — Мне кажется, поговорить с Максимом, хотя бы узнать, что как с Пашей — тоже хорошая идея, — сказал Илья. — Че его, сегодня из изолятора выпустить должны? — Как он там вообще… — тихо и расстроенно произнесла Вера, задумавшись. — Да я думаю, он справился, главное, чтобы его дальше в СИЗО не отправили, — вселял надежду Ваня. — Так че тогда, с Максоном поговорим? — затягиваясь сигаретой, спросила Аня. — Да, че делать-то ещё, — пожал плечами Ваня. — А его вообще за какую статью осудят? — глаза Веры снова наполнялись слезами, голос дрожал, но она старалась держаться, говоря тихо. — За кражу или за угон?.. — Как я понял, — начал Ваня, — ему все-таки поверили, что он не собирался сдавать тачку. — Хорошо, что мы кинули ссылки на те организации по скупке в Telegram, — нервно усмехнулся Илья. — Да уж, а то бы ваще как соучастники пошли, — согласился Ваня. — Да и ему, если че, меньше срок дадут, — сказал Коля. — Да какой срок… — губы Веры дрожали, а пустой взгляд смотрел куда-то сквозь Ани напротив. — Да никакого срока не будет, че-нибудь придумаем, Верк, не переживай, — уверял Ваня, приобнявши поникшую девушку. Хотелось бы верить…***
Даже несмотря на то, что каждый раз на большой перемене ужасно хотелось есть и курить, ребята решили забить на голод и дурную привычку и ради Паши направились на поиски Максима. Он же в это время сидел в коридоре с Сюзанной — единственной, кто с ним общался, несмотря на ультиматум Ромы — и пытался заглушить как-то боль, отвлечься, хотя кошки скребли на душе, а сердце разрывалось за брата. Но он старался не показывать виду, что он сломлен, разбит, замучен от бессонницы, однако глубокие синяки под глазами выдавали это. Но Сюзанне было весело с ним, и она даже не подозревала, какую сейчас боль испытывал Максим. Она была просто рада проводить с ним хотя бы теперь больше времени, ведь Максим всё ещё ужасно нравился девушке. После случая с Ваней Сюзанна постаралась забыть Кирова. Даже когда он писал, напоминал про встречу, она всячески отмазывалась. К счастью, писал он всего лишь два раза… И Сюзанна наслаждалась обществом Максима, даже несмотря на то, что ради развлечения себя он лез в её личное пространство и пытался отобрать её домашнее задание по английскому. — Ну кому ты там любовные письма пишешь? Покажи, — смеясь, Максим пытался отнять листок в её руках. — Да никакое это не любовное письмо, а-ха-ха! — смеялась в ответ она. — А что это тогда? Ну дай посмотреть! — пытался отвлечься он и скрывал боль под маской весёлого парня. — Да нам задали же письмо написать по английскому! — с улыбкой заявила Сюзанна. — Нам что-то задавали?.. Черт, он совсем забыл про домашнее задание из-за всей этой ситуации… — Да-а-а, конечно! — А что за письмо? Дай все-таки взгляну! — и, воспользовавшись моментом, он все-таки отобрал из её рук листок и принялся читать. — Да Максим! — возмутилась Сюзанна. Но не успела она отнять, как он принялся читать вслух и заметил то, что она так не хотела, чтобы Максим видел: — Так… Dear Maxim, how have you been… Стоп, что, хах? — нервно усмехнулся он. — Максим? Ты мне что ли письмо строчила? — Да там можно было выбрать любое имя… — смущённо произнесла Сюзанна. — И ты выбрала моё?.. — изумлённо спросил Максим. — Да, и что? Кто первый в голову пришёл — того и написала… — тихо пыталась оправдаться девушка. Безусловно, Максим давно догадывался, что он нравится Сюзанне. Он не понимал, хотел ли он что-то с этим делать или нет… С одной стороны, он не хотел обнадеживать бедную влюблённую девушку. Но с другой — Сюзанна была единственной, с кем можно было скрасить одинокий день и хотя бы как-то заглушить боль общением с ней. Максим хотел что-нибудь ответить, как-то перевести тему, но неожиданно к ним подошли Ваня и остальные. Сначала Ваня казался уверенным, но когда он увидел Сюзанну, дар речи пропал, и он с раскрытым ртом уставился на неë. Вся компания ждала, что начнёт говорить именно Ваня, но Аня первая поняла, что парень обомлел от красоты восточной девушки, и, тяжело вздохнув, начала разговор, скрестив руки: — Дарова, Максим. — Привет… Смотрю, вы зачастили обращаться ко мне, — усмехнулся он, глядя на компанию. — Ну раз такое дело-то, — горько усмехнулась в ответ Аня. — Но ты не думай, что мы тебя простили! — тыкнул в него Коля и напоследок выплюнул: — Кидок! — Если продолжите разбрасываться такими выражениями — я не стану вам больше ничего сообщать, — скривил губы Максим. — Сами будете ходить в отделение и узнавать всё. — Да че ты от Коляна ожидаешь, — начала Аня, — пойдём лучше, отойдем, попиздим, не при всяких же, — она с отвращением взглянула на Сюзанну. — Сюзанн, извини, мне надо отойти, — вздохнул Максим, вернул письмо подруге и пошёл за компанией Вани и Ильи. Аня еле оттащила поражённого Ваню, который всё ещё смотрел на Сюзанну и не мог вымолвить ни слова. Когда они были на далёком расстоянии от девушки, Максим огрызнулся: — Вы хотя бы её не оскорбляйте, она единственная, кто со мной общается. — А че, Борисов тебя игнорит? — спросила Аня. — Да конечно, он думает, что я к этому причастен… — тяжело вздохнул Макс. — Вдобавок ко всему, всем рассказал, что у меня условка была, ещё на это обиделся, что я от него это скрывал… — А че, они не знали? — удивился отошедший Ваня. — О вашей вылазке весь район же гудел. — Ваня, — начал Максим, — они же будто с другой планеты, с другой космической системы: о чем район гудит — для них это просто писк. Как если бы одна звезда взорвалась, мы бы увидели только вспышку на небе, и то не факт. Но ещё, на самом деле, слава Богу, у нас тогда на некоторое время был классным руководителем Левин, и он сказал, что я приболел сильно, поэтому не появлялся в школе иногда. Меня тогда отпустили просто с подпиской о невыезде, и я мог часто приходить. А вот что с Пашей будет — я не знаю… — Че пока, всё ещё неизвестно? — расстроенно изрекла Аня. — Нет… Сегодня должны избрать меру пресечения до суда… — вспомнив обо всём, Максим показал всю грусть, всю боль на лице, что скрывал до этого, расстроенно уставившись в пол и потушив наигранный блеск в глазах. — Есть ли шанс, что его не заберут в СИЗО? — взволнованно спросила Вера. — Я не знаю… — вздохнул Максим. — Вообще, по сути не должны, так как он несовершеннолетний и к ним в принципе снисходительнее относятся, особенно, если дело не особой тяжести. Но он насолил такому человеку, этому ублюдку… — он сжал кулаки от злости. — Поэтому я даже не могу представить, что с ним будет… — Мы тут думаем, как можно договориться… Может, есть какой-то способ? — предполагал Ваня. — С Ромой вообще ты никак не можешь договориться, чтобы хоть как-то повлиять на решение? — молящими глазами смотрела на брата любимого Вера. — Я не знаю даже, как к нему подступиться… — признался Максим. — Я пытался с ним поговорить в отделе — он мне сказал валить. В социальных сетях в чс кинул, как обиженная девочка. В школе я поздоровался с ним — он мне ничего не ответил, более того, настроил всех против меня, будто мы в начальной школе. — Реально как ребёнок… — удивилась Вера. — М-да… Я даже не знала, что он такой… — Да он хороший… — грустно посмотрел в сторону Максим. — Возможно, я бы поступил на его месте так же… Он думает, что я к этому причастен… — но тут он вдруг серьёзно посмотрел на ребят. — Хотя нет. Я бы выслушал человека. — Ну я говорю, еблан! — заявил Коля. — Колян, да прекрати ты уже, — отмахнулась от него Аня. — Так че нам делать? Просто сидеть и ждать? Ну так же нельзя! Может, есть способ как-то подступиться к самому Борисову? Ну, к старшему, раз ты не можешь побазарить с младшим. — А как? Он же таких, как мы, и слушать не хочет… — снова тяжело вздохнул Максим и вдруг заметил проходящую Кристину. Он вспомнил, что совершенно случайно узнал о ней недавно одну информацию, увидев её выходящую из подъезда, где жил Рома, и тут в его голове родилась идея: — Хотя есть один способ… — Какой же? — у Веры загорелись глаза. — Насколько я знаю, Михаил Сергеевич сходит с ума по молоденьким, — Максим ещё раз посмотрел с ухмылкой на Кристину, — и блондинкам. Возможно, если у вас есть знакомая симпатичная блондинка, то она сможет как-то его уговорить на примирение, только надо не рубить с плеча. Нужно быть умной, чтобы его разговорить, произвести впечатление и притвориться девушкой высшего слоя. Все посмотрели на Аню. Та же в шоке посмотрела на друзей и возмущённо заявила: — Не-не-не, че вы не меня пялитесь? Я на такое не пойду! — Да а че, Ань, — начал Илья, — ты же умная, красивая, да и блондинка! На этих словах Маша грустно отвела взгляд в сторону. — И че? А притвориться кралей для меня то же самое, что и для тебя стать балериной, Ершов. — И кого нам тогда искать? — цыкнул Коля. Все молчали. Вера задумалась: она, конечно, не блондинка, но играть хорошо она умела — не зря ходила в театральный кружок в начальной школе. Правда, девушка не была уверена в своих умственных способностях, но ради Паши она была готова на всё, поэтому решила предложить свою кандидатуру: — В принципе я могу… Все изумлённо на неё взглянули. — Да ты ж даже не блондинка! — воскликнул Коля. — Ну, а кто ещё в принципе… — почесала затылок Аня. — Да и Вера умная… — задумчиво изрёк Илья. — Ну, надеюсь, ты справишься, — пожал плечами Максим. — Только одеться бы тебе поприличнее… Я, конечно, понимаю, что Metallica — прекрасная группа для особых ценителей металла, но даже красный пиджак, что скрывает футболку с черепом и названием группы, не предаёт тебе вида человека высшего общества. Мне кажется, это не привлечёт такого человека, как Борисова. — И что мне? Надевать платье? У меня только из New Yorker'a чёрное и золотое из ближайшего магазина одежды, — скривила губы Вера. — Не, а че, классные платья! — воскликнул Ваня. — Думаю, сойдут! Особенно золотое, типа дорого-богато! Максим усмехнулся. — Нет, поверь, эти богатые могут определить, откуда твоя одежда, только посмотрев на неё… — И че тогда делать? — недоумевал Коля. — Слышьте, — задумалась Аня, — а может, у этой твоей подружки спросить? Может, она одолжит? У них и комплекция одинаковая вроде. — Не зря худела, Сперанская, а-ха-ха! — посмеялся Коля. Вера на это лишь закатила глаза. — Макс, она твоя подружка?! — изумился Ваня. — Ну типа да, — усмехнулся Максим. — А ты что, ревнуешь? — И что, у вас что-то есть?.. — Ваня потерянным взглядом посмотрел на него. — Да не, ты чего, мы просто друзья, — отмахнулся Максим. — А почему? — снова удивился Ваня. — Да понимаешь… — нервно начал Максим, поправив причёску, его глаза забегали по сторонам. — Она, во-первых, девушка высшего слоя, а во-вторых… она армянка, и с такой, как она, нужно терпеть до свадьбы, а я человек, которому нужно всё и сразу, и так долго ждать я не хочу… Мысленно Максим вздохнул: хоть удалось выкрутиться… — В смысле терпеть до свадьбы? — глаза Вани округлились. — А вот так вот, Ваня, с армянками: никакой ебли, пока сто верблюдов не предложишь, — усмехнулась Аня. — Так она же армянка, а не арабка, причём здесь верблюды?.. — удивился Артём. — Арлеев, ну че ты придираешься к словам? — закатила глаза Аня. — Я ж образно! Тебе лишь бы докопаться! — Ну ладно. — сглотнул комок в горле Ваня. — Я и до свадьбы дождусь… — Ты? — усмехнулся Илья. — Ты и два дня не протерпишь без секса. — Ну-у ладно, Ваня, не расстраивайся! — начал Максим. — Может, у такого, как ты, получится её склонить к сексу и «до», это я просто не из тех, кто любит добиваться! В голове парня созрел план, поэтому он так рьяно решил помочь Ване: вместо того, чтобы отшивать Сюзанну, он мог бы помочь Ване с ней сблизиться. Так он не потеряет хорошую подругу, да и она его сможет разлюбить. — Да она даже со мной погулять не хочет — какой секс… — вздохнул Ваня. — Я помогу тебе, — улыбнулся Максим. — Но сейчас надо бы решить с планом… Я тогда её зову, чтобы решить с платьями? Заодно, Вань, можешь спросить её про погулять, я, если что, помогу её склонить к согласию! — Сейчас?! — щеки Вани покраснели. — Сейчас или никогда, — подмигнул ему Макс, тут же повернулся к Сюзанне и позвал её: — Сюзанна! Иди сюда! Девушка удивлённо подошла к компании и презрительно оглядела их с ног до головы, подумав, с какими клоунами общается Максим… — Что? — спросила она. — Нам нужна помощь, — начал Максим. — Мы бы хотели помочь моему брату и придумали план, но без твоей помощи мы никак не обойдёмся. Понимаешь, — Максим доверял Сюзанне и начал рассказывать, но не полностью, — нужно как-то поговорить с отцом Ромы, но ни меня, ни кого-то из нас, кроме одной девушки с такой же комплекцией, как у тебя, вряд ли он станет слушать. Только проблема в том, что у неё нет приличного платья… Не могла бы ты одолжить ей? — он указал на Веру. Сюзанна внимательно оглядела Веру и задумалась: стоило ли помогать?.. Но, так как это предлагал Максим, она не могла ему отказать… Поэтому, вздохнув, она произнесла: — Ладно, есть у меня одно платье, которое я давно не надевала и вряд ли в ближайшее время надену, поэтому могу одолжить. — И обувь с курткой желательно, пожалуйста, — просил Максим. — Ладно… — Спасибо большое, Сюзанн, — мягко улыбнулся парень. — А ты, кстати, уверен, что Ромы в этот момент не будет? — поинтересовалась Вера. — Уверен, у него тренировка в это время, — сообщил Максим. — Если ты не освободишься, может, я попробую его задержать. Ты, главное, отпишись нам. — Окей, — согласилась Вера и посмотрела на Сюзанну. — Тогда я к тебе зайду после уроков? — Я тебе вынесу одежду, ко мне лучше заходить не надо, — попросила та. — И где мне переодеваться? — изумилась Вера. — Ну… В падике, может? — предложил Коля. — Там камеры — лучше не надо, — сообщила Сюзанна. — И что тогда делать? — недоумевала Сперанская. — Сюзанн, — начал уговаривать Максим, — может, все-таки впустишь девочку переодеться? — Ну… — снова под его уговорами она сломалась. — Если у меня мама уйдёт в магазин, то точно да. — Надеюсь, уйдёт… — скривила губы Вера. — Ладно, надо идти на урок… Максим, ты идешь? — спросила Сюзанна, которой было не очень комфортно находиться рядом с такой компанией… Особенно чувствуя на себе один поражённый взгляд… Максим взглянул на Ивана, который всё ещё краснел и не мог вымолвить ни слова. Уловив взгляд Галльярда, Киров понял, что нужно бы уже действовать, но страх отказа всё ещё мешал что-то выдавить… Уже и Сюзанна на него посмотрела, проследив за взглядом Максима, и тогда Ваня понял, что «либо сейчас, либо никогда», и протараторил: — Сюзанн, ну когда мы пойдём гулять? Максим взглянул на неё молящим взглядом. Хоть бы она уже назвала точную дату… А девушка тем временем не понимала, почему Макс так смотрит на неё и всё равно решительно заявила, скрестив руки: — Не знаю, у меня ещё куча дел, да и с семьёй посидеть надо. — Ну Сюзанн, — начал уговорить Максим, — Ваня — парень хороший, почему бы и не выделить на него пару часиков? Думаю, тебе понравится с ним общаться, раз и со мной нравится. Сюзанна ещё раз недоверчиво взглянула на Ваню, но, снова послушавшись Максима, тяжело вздохнула и произнесла: — Ладно… На выходных давай. — Хорошо! — Ваня радостно и широко улыбнулся. Но поняв, что он сказал это слишком громко, опустил взгляд, однако, хоть щеки и горели, не мог никак снять с себя счастливую улыбку. — А теперь я пойду, а то урок скоро, — отрезала Сюзанна и направилась в кабинет. — Надеюсь, что сегодня всё получится, — сказала Аня, когда та отошла. — Я тоже, очень, — взволнованно вздохнул Максим.***
Переодевшись дома у Сюзанны, так как все-таки её мама ушла в магазин, Вера, в тёмно-зелёном платье от Dolce&Gabbana чуть выше колена и с рукавом три четверти, в кожаных ботильонах от Gianvito Rossi на не очень высоком каблуке и в кожаной куртке от Balenciaga, направлялась к подъезду, где жил Рома, чувствуя себя максимально некомфортно в дорогой одежде. Она была благодарна Сюзанне за содействие, но эти дорогие шмотки будто жали, хоть были и по размеру… Да жали даже не «по размеру», а душу… Ну как можно такие деньги спускать на одежду?! На эту стопку купюр можно купить что-то более стоящее! Зачем столько тратить на какое-то тряпьё, которое всё равно износится?! Вера этого никак не могла понять… Да ещё к тому же, почему это так ценилось? Почему нужно обязательно смотреть на одежду? Конечно, человека всегда встречают по одёжке, а провожают по уму, но самое главное, как ей казалось, прилично ли человек одет, подходяще ли, а не то, сколько денег на нём висело бы и от какого бренда! Но, к счастью, хотя бы Вере самой тратиться не пришлось, она лишь шла в чужой одежде на дело. Да что уж там, она бы в жизни не нашла столько денег, а даже если бы нашла, то не спустила бы их на тряпки… Подойдя к подъезду, Вера дождалась, пока кто-то выйдет оттуда, поднялась на нужный этаж и нашла нужную квартиру. Её сердце стучало от страха на протяжении всего пути… Хоть бы поверил и открыл! Ну, не всех же одноклассников Ромы он знает в лицо?.. Все-таки, собравшись с духом, Вера позвонила в квартиру. Сердце ещё бешенее заколотилось… Она же никогда, черт возьми, не общалась с такими, как он! Перед этим она успела прочитать на уроках интервью с этим статным мужчиной, где он сообщал, что любит слушать рок — узнала ту тему, за которую можно зацепиться; выяснила она и то, что он полюбил читать лет в тридцать, и его любимый писатель — Набоков (к счастью, она читала «Лолиту» у него)… Вот только как прийти к этим темам — девушка не понимала. И вот, дверь открылась… Обратного пути больше нет. Увидев красивого с проникновенными голубыми глазами мужчину средних лет, которого Вера прежде видела только на фотографиях и портретах, что она запалила, когда в прошлый раз была в этой квартире, её челюсть отвисла, и она будто онемела. Да и как он был одет!.. Шёлковая чёрная рубашка и чёрные отглаженные брюки… Таких мужчин Вера в жизни не видела… Было как-то даже страшно с таким находиться… — Вы кто? — спросил Михаил, оглядев Веру с ног до головы, и будто тут же посчитал в уме стоимость вещей. — З-здравствуйте… — сглотнув ком в горле, начала Вера, всё же еле-еле вернув дар речи. — А я-я… одноклассница Ромы… — Что-то зачастили его одноклассницы, — усмехнулся Михаил и тут же вернул презрительный взгляд на девушку. — Только я тебя прежде не видел… — А я новенькая! — уверенно заявила Вера. Хоть к этой фразе она подготовилась… — Ну и зачем же ты пришла, новенькая? — усмехнулся Михаил. — Понимаете, — наконец-то она смогла начать врать, ведь эта речь прежде была заготовлена, благодаря Максиму, — я совершенно не понимаю экономику, и Рома предложил к нему зайти, разобраться вместе… Сказал, что я могу прийти в любое время… Я всё никак не решалась, и вот сегодня, получив очередную «тройку», все-таки пришла, потому что не могу больше это терпеть. — М-м, отличный способ познакомиться с ним поближе, только его нет дома, — ухмыльнулся Михаил. «Познакомиться поближе… Мне с тобой нужно познакомиться поближе…» — Ну ничего, я подожду, а то потом так и не решусь зайти, хи-хи, — нервно засмеялась Вера, пытаясь строить из себя девушку высшего слоя, но пока получалось только дурочку, как ей показалось. — Ну заходи, — пригласил Михаил, всё ухмыляясь. Разуваясь, девушке почему-то стало ещё страшнее. Его оскал пугал… Даже приятный, но резкий запах парфюма, содержащий смешанный аромат древесных нот, белого мускуса и теплый амбры, лишь только больше отталкивал. Только бы он ничего не предложил ради освобождения Паши… Она была готова на всё что угодно, только не на… измену… «А разве мы вообще встречаемся?» — задумалась Вера, снимая ботинки, которые уже успели натереть. Но потом она поняла, что в любом случае будет чувствовать ужасный стыд, даже если они в итоге и не вместе после всего, что было. Михаил прошёл на кухню и, подумав, что это приглашение, Вера направилась туда же. Еле-еле сдержав улыбку, она вспомнила, как в первый раз оказалась здесь. Девушка стеснительно стояла, сомкнув ладони в замок около груди, и совершенно не знала, что делать дальше, чуть ли не трясясь от страха. Если бы Вера знала, кого она так напомнила Михаилу… Он уже, сравнив мысленно девушку с Кристиной, решил действовать по старой схеме, но для начала сладко промолвил: — Ну что ж ты так стесняешься, присаживайся. — А? — удивилась она. Сообразив, она всё же кивнула: — Ага… И присела за стол, положив руки на колени. Но опомнившись, она выпрямилась и закинула ногу на ногу, пытаясь вести себя более уверенно. — Вина? — с усмешкой предложил Михаил. Вера удивлённо взглянула на него. — А… можно пива? И только когда она услышала его смех, она поняла, что сказала… «Какое пиво, Вера!» — говорила она себе. — «Богатые женщины не пьют такое! Ещё бы сказала блейзер… ну и дура…» — Нет, пива у меня нет, — усмехнулся Михаил. — Может, тогда шампанского? — А че за шампунь? «ДА ЧТО Я ТВОРЮ!» — В смысле… — её щеки уже возгорались. — Какое шампанское?.. — Моэ́т? — предложил Михаил. «Еба-а-ать, мне послышалось, или он сказал Моëт? Я же о нём только в песне Morgenshtern'a слышала…» — изумилась в голове Вера. — «Оно ж, наверное, такое дорогое… А вообще, надо выпендриться! Благодаря песне, я ещё парочку знаю!» И она выпалила: — А может, Шандо? Михаил опять засмеялся. — Это же одно и то же!.. — смеясь, изрёк он. «Какая же я дура! Черт меня дёрнул сказать! Выебнулась блять…» — думала Вера, ещё больше краснея, она сейчас точно взорвётся от стыда… — Ладно, налью тебе Моэ́т э Шандо́, — успокоившись от наплыва хохота, сказал Михаил, всё ещё насмешливо улыбаясь и доставая бокалы. Пока он отвернулся, Вера нервно почесала нос. План уже начал трещать по швам… Когда он дал ей фужер, он присел рядом и протянул с ухмылкой бокал для чоканья. Всё же смущенная, она чокнулась с ним, отпила шампанского… «Блять! Сухое!» Она еле-еле сдержала эмоции, постаравшись не сморщиться, но у неё плохо получилось… — Что, не нравится? — усмехнулся Михаил, заметив её реакцию. — Не-не, вкусное! — отмахнулась девушка. «Ладно, к водке же я привыкла тогда…» — мысленно вздохнула она. — А как тебя зовут-то кстати? — поинтересовался Михаил и тихо добавил: — Не то, чтобы это было важно… — Э! Вообще-то имя моё так-то важно! — возмутилась Вера. «Оборзел! И неважно, что я включила свою быдлянскую сущность… Надо бы меньше общаться с Пашей, конечно…» — Да важно, важно мне, — усмехнулся Михаил. — Я шучу. Как зовут-то? — Вера меня зовут! — А моё имя-то знаешь? — ухмылялся отец Ромы. — Да как же не знать-то Ваше имя, Михаил Сергеевич… — Ну вот и отлично, познакомились, — усмехнулся он. — Так а ты какими судьбами попала в эту школу? Смотрю, одета ты неплохо. Ты переехала сюда недавно, получается? — Д-да… — согласилась Вера и замолчала, стеснение снова вернулось. Она слишком не любила врать… — Так а как сюда попала? — докапывался Михаил. — Ну, у меня батя… кхм… отец… расширил бизнес… и мы переехали… — А что у него за бизнес? — Ну это… алкоголем торгует… — сказала Вера, что сразу пришло на ум. — И что у него за магазин? Замешкавшись, Вера выпалила то, что первым пришло в голову: — «Бристоль»… Михаил засмеялся пуще прежнего. «КАКОЙ ЕЩЁ БРИСТОЛЬ?!» — ругала себя Вера. — «Да, конечно, твой батя торгует всеми Бристолями города! Ну как можно было такое сказать…» — Ну в смысле-е-е… — начала Вера оправдываться. — Он взял название у этой франшизы, чтобы людей ходило много, ведь «Бристоль» всегда на слуху, а значит, и доверять люди будут больше и ходить чаще… Хорошо, что, хотя бы немного, но она разбиралась в этой теме и знала слово «франшиза»… Хоть и не очень понимала его значение. Она надеялась, что вообще использовала правильно слово… — А какой у него «Бристоль»-то? — с насмешкой спросил Михаил. — Этот, который рядом тут? «А вдруг он знает, кто владеет этим Бристолем… Нужно сказать про другой!» — Нет, который подальше, — всё врала и врала девушка. Со стыда она выпила чуть ли не весь бокал шампанского залпом. — Ладно, там я не знаю хозяина, — задумчиво произнёс Михаил. — Так а мама у тебя кто? — Она держит свой салон красоты. «Ну, почти правда… только она делает маникюр на дому…» — И как он называется? — Да я не помню, но он тоже тут рядом, — отмазалась Вера. Нужно было что-то срочно предпринять, пока он пригубил шампанского! И Вера решила сменить тему, еле-еле запрятав свое смущение: — Знаете… Я читала про Вас статьи в журнале «Forbes», и там Вы сказали, что слушаете рок… А какие Ваши любимые группы? Михаил поразился такому вопросу, но гордо стал отвечать: — Ну, вообще, я многих слушаю… И Megadeth, и Pantera, и Iron Maiden, и Scorpions… что ещё… Slayer, Black Sabbath… Знаешь их вообще? — Знаю, — улыбнулась Вера. — С них и начинала. — Ну вот, — она заметила, как Михаил загорелся разговором. — У меня было много дисков вообще… Но больше всего я любил Металлику. Да и до сих пор люблю. — Я тоже! — Вера сама восхищалась. — Какой Ваш любимый альбом? — Ох, даже не знаю… — задумался Михаил. — Сложно так выбрать, на самом деле… Да я бы даже сказал, по сути все, даже новый понравился, потому что парни не изменяют своему стилю, за что я их и люблю. А твой каков? — Вообще, я все их альбомы как раз таки переслушала, но самые любимые, где все треки зашли, это Black альбом и Reload. — А какой твой любимый трек? — интересовался Михаил, отпивая шаманского. — Вообще, я очень люблю все три части Unforgiven'a, с них и началась моя любовь, — вдохновленно сообщала Вера. — А какая самая любимая часть? — Вторая… С любовью, наверное, связана потому что, — усмехнулась Вера. — А у вас? — Да все… — горько изрёк Михаил и, поставив бокал, задумчиво продолжил: — Потому что чувства лирического героя мне знакомы. — Вы чувствуете себя непрощенным? — удивилась она. — Да, — в его глазах была горечь, и Вера это заметила. И тут она вспомнила Пашу, то, как оставила его одного на произвол судьбы… — Я тоже, если честно… — призналась девушка. — Почему? — казалось, что ему действительно стало интересно. — Да неважно, — отмахнулась девушка. — Вы же тоже мне не скажете, почему Вы чувствуете себя непрощенным, верно? — Верно, — горько усмехнулся Михаил. — А как тебе лирическое отступление в начале третьего Unforgiven? — Вообще… Когда мне было двенадцать, я его пролистывала, не понимая всей глубины этого пианино, скрипки, тромбона — всех инструментов, что играют воедино и сливаются в такую мелодию… Как это назвать-то… И тут они в один момент сказали: — Проникновенную. Удивлению Веры и Михаила не было предела. Как так получилось, что они сказали в один момент одно и то же слово — они не понимали… Но будто какая-то связь образовалась между ними… Но не темна ли она была для Веры?.. Или же все-таки это могло поспособствовать спасению Паши?.. Однако пока было ещё рано о нём говорить… — Забавно, — усмехнулся Михаил. — Да уж, — тихо просмеялась Вера. — Вообще, я читала, что это вступление было связано со смертью дирижёра S&M, типа в память о нём. — Возможно, но ни в одном интервью не слышал информации. Знаю только, что вообще первый Unforgiven о вине Джеймса перед матерью, которая была больна раком… — Да, а из-за того, что их семья была религиозна, они всячески отказывались от лечения… — Боже, да ты даже это знаешь? — восхитился Михаил. — Ну а Вы что думаете, я просто слушаю, не пытаясь докопаться до глубокого смысла? — усмехнулась Вера. — Я не ожидал такого от столь юной особы, которая даже точно не знает, где работает её отец, — отпив алкоголя, саркастически изрёк Михаил. — Ну, извините, пока в бизнесе не так хорошо разбираюсь, как в музыке, — в шутку закатила глаза Вера и тоже отпила из бокала. Уже не так хотелось морщиться. — А собираешься разобраться? Ты же скоро выпускаешься, наверное, задумывалась о том, куда пойдёшь? — Да, думаю, может, связать свою жизнь с бизнесом… А че, родители — бизнесмены, че бы и мне не быть? Михаил тихо просмеялся. Знал бы он, что Вера только что придумала это… Хотя, может, и догадывался?.. — А Вы слушаете какие-нибудь новые группы? — решила продолжить эту тему Вера. — Пытался, но что-то ничего не заходит, — признался мужчина. — Блин, мне кажется, есть то, что Вам определённо зайдёт! — заявила Вера и достала телефон, захотевши включить музыку. Михаил внимательно посмотрел на телефон и с отвращением спросил: — Андроид?.. «Господи, да он придрался к телефону, серьёзно?!» — возмутилась девушка в голове. Но всё же нашла способ, чтобы выкрутиться: — Ну, мне просто эти айфоны не нравятся! Там буквально за всё надо платить! А андроиды бывают и с хорошей камерой, да и процессоры у них получше будут, как по мне! — Ну, не знаю, мне как-то все-таки айфоны привычнее, — пожал плечами Михаил с ухмылкой. В голове Вера облегченно вздохнула и принялась выбирать трек. Остановившись на одном, она радостно заговорила: — Вот, послушайте! Это одна из моих любимых групп — Ice Nine Kills! Их треки по хоррор-фильмам! Есть и по «Оно», и по «Американскому психопату…» — О, «Американский психопат» — один из моих любимых фильмов, — усмехнулся Михаил. — Правда? — обрадовалась Вера. — Боже, он шикарен! Концовка просто меня удивила!.. Интересно, он все-таки правда это делал или нет?.. — Это уже на додумку зрителям, — улыбнулся он. — Хотя по книге больше убеждаешься в том, что он все-таки никого не убивал, и это просто был плод его больных фантазий. — Блин, я не знала, что есть книга! Надо обязательно прочитать! — Так а ты мне по этому фильму трек включишь? — Нет, по «Хостелу». Смотрели? — Не-а. — Обязательно посмотрите, держит в напряжении! Меня вдохновила на просмотр как раз таки эта песня! — Ну давай, заценим. Вера включила трек Ice Nine Kills — «Wurst Vacation», и уже с самого начала Михаил обомлел, услышав сказанные слова низким голосом: «Eins, zwei, drei… DIE!» А на последующем проигрыше с кучей тяжёлых риффов его пробрало до мурашек. Затем и сменяющийся голос со скрима и гроула на мелодичный припев заставил Михаила смотреть восхищённо куда-то вдаль, расплывшись в улыбке. А чего же стоил проникновенный бридж… Мужчина наслаждался каждым переходом и после песни поднял взгляд с восторгом на Веру: — Это что за гении?.. — У них все треки такие гениальные! — радостно заявила девушка. — Чтобы скинула мне сегодня их треков, и побольше, — доливая шампанского обоим, попросил Михаил. И, протянув бокал, произнёс тост: — За гениев в музыке! — За гениев! — улыбавшись, чокнулась Вера с ним и отпила шампанского. Она все-таки смогла его впечатлить! План работает, черт возьми! Долгое время они сидели, попивали шампанское, Вера впечатлила Михаила еще парой треков своей любимой группы, а обсуждения плавно протекали от музыки к фильмам, книгам, и девушка всё больше впечатляла мужчину своей образованностью. Через час алкоголь начал давать уже в голову, плейлист начал сменяться, и они дошли до Металлики, до первого Unforgiven…What I've felt, what I've known
Never shined through in what I've shown
Never free, never me
So I dub the «Unforgiven»
© Metallica — The Unforgiven I
И Михаил вспомнил всё, что связано с его виной… не только слушая песню… но и смотря в глаза девушки напротив… хоть они были и другие… но в этих глазах будто отражалась она… И среди молчания, ведь Вера тоже вслушивалась в песню, всё ещё не забывая о плане и уже готовая была сказать о своей просьбе, алкоголь вдруг тоже развязал Михаилу язык: — Знаешь, ты мне безумно напоминаешь мою бывшую жену… Вера изумлённо взглянула в потемневшие голубые глаза, что презрительно смотрели и стали цветом озера в ночи. — Она была такая же, как ты… — продолжил Михаил. — Такая начитанная, образованная, немного дерзкая… стерва. Именно она мне открыла всю глубину познаний музыки, книг, искусства. Почему-то именно вы, девушки с низов, оказываетесь более умными, нежели те шлюхи, у кого денег завались и могут купить абсолютно любую книгу. Только что-то не покупают! Гораздо ведь важнее купить новое платье, нежели книгу, что стоит в разы дороже. — С чего вы взяли, что у меня не так уж много денег?.. — со страхом в глазах спросила Вера. Как она спалилась?.. — Да потому что за дорогими платьями ты свою сущность не скроешь, Вера! — усмехнулся подвыпивший Михаил. — Потому что если бы ты была другого слоя, ты бы даже не знала, кто такой Джеймс Хетфилд, и не доказала бы мне, что все-таки Лолита — не нимфетка, а лишь Гумберт, как больной человек, видел её такой. — Я не… — Не оправдывайся. Он вдруг встал с места так резко, что Вера аж подпрыгнула от страха на месте. Но ещё более жутко стало, когда он наклонился перед ней, опершись ладонями на подлокотники её стула. Его лицо, эти глаза, уже даже отображавшие не озеро, а чистый, синий, яркий огонь, были слишком близко… Сердце готово было остановиться от нарастающей тревоги… — Не оправдывайся, милая. Все вы пытаетесь показаться другими, но, сука, знаете, что именно такими, какие Вы есть, нас привлекаете и ужасно маните… И ты знала это прекрасно… И что я ужасно истосковался по умным женщинам, которые хотя бы мой музыкальный вкус разделяют… Ты знала это, да?.. Карина… Глаза Веры ещё больше распахнулись. Какая ещё Карина?.. Что этот Михаил несёт?.. Но не успела она сообразить, как вдруг его глаза прикрылись, а губы прильнули к её… Сердце уже было в горле, стыд охватил разум, заставив протрезветь, и испуганная Вера тут же отпрянула и случайно выпалила то, что так долго держала в себе: — Простите Пашу и отпустите его!.. Михаил сам отпрянул и испуганно взглянул на Веру. Но в секунду же его брови нахмурилась, губы скривились, а глаза, находящиеся так близко, посмотрели с лютой ненавистью. — И так же, как она, сделаешь всё, чтобы добиться своих целей… Он выпрямился, засунул руки в карманы, тяжело вздохнул и посмотрел на Веру свысока, уже будто как на мусор — так же высокомерно и уничижительно. Теперь ей было страшно за свою жизнь… «Боже… Надеюсь, он меня не убьёт…» — То есть ты приперлась сюда ради этого отброса? — Он не отброс! — выпалила Вера. «Я закапываю себя всё глубже и глубже…» Михаил потешно усмехнулся. — Как же меня поражает, что вы вроде образованные женщины, а такие глупые по жизни… На кого вы вечно смотрите? — он задумчиво посмотрел в сторону. — На всяких оборванцев? — Да почему оборванцев?! Вера слишком хотела защитить честь Паши… Михаил вернул злой взор на девушку. — Моя бывшая жена променяла меня на такого же, как твой Паша. Знаешь, что самое обидное? Что эту тварь я вытаскивал из всякого дерьма, из такого же, в какое твой дорогой суженый попал. И эта мразь отплатила мне, знаешь, блять, чем? Он трахнул мою жену на моей же кровати. Глаза Веры распахнулись от шока. — Поэтому я ненавижу таких, как твой Павлик. И я считаю, что они должны получать по заслугам, ведь иначе, если им постоянно будет везти, они так и не поймут, как делать нельзя. А знаешь, что самое ужасное? Что я стал чувствовать вину перед своей женой. Что я сам, блять, виноват, что эта тварь трахнула её! Он отвернул взгляд, тяжело дыша от накопившейся ненависти, что он держал внутри много лет… Отдышавшись, он посмотрел на изумленную девушку. Да кому он только что это излил?! Малолетке, которая напоминала своими взглядами его жену? Конечно, эта дура не поймёт его… Никто не сможет понять. Да и она совершенно не знала, что можно было ответить… Он отошёл, встал спиной к Вере, не в силах смотреть на повторение своей жены. Хоть она и не была блондинкой, хоть и цвет глаз был совершенно другой, она всё равно было будто её олицетворением… Окончательно разочаровавшись, он серьёзно проговорил, всё ещё стояв спиной: — К черту, ты всё равно не поймёшь. Забудь, что я сказал. Я и так слишком много тебе вылил, ни на одном интервью этого не говорил. К тому же я понял, что это ты была спутницей этого отброса в ту ночь. Изначально следователь предполагал, что была женщина, твой дорогой Паша спалился. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Он уже и насчёт этого догадался… Но Вера готова была идти на дно вместе с любимым… — Если хотите, можете запереть меня с ним, — сглотнув комок в горле, заявила Вера. — Если сохранишь наш разговор в тайне — не выдам. Но на компромисс с твоим суженым не пойду, так и знай. А теперь проваливай. В голове запульсировала вина с новой силой… Она так ничего и не добилась, ещё и прокололась, да и потратила время впустую… Конечно, каким-то образом она смогла понять Михаила, но не совсем. Почему из-за одного козла нельзя было понять Пашу?.. Он ведь был совершенно другим!.. Таким нежным, хорошим, особенным… Явно он не такой! Но настаивать она не стала, и так слишком много узнала, да и могла умереть. Она прошла в коридор и без слов начала одеваться. Однако что-то гложило её в груди… Грусть за Михаила?.. Но почему она вообще должна понимать его, если он не может понять Пашу?! И всё же, надев куртку, напоследок она сказала, заглянув на кухню: — До свидания. Спасибо за разговор и Шарто Моëт. — Моэ́т э Шандо́, — поправил он, все-таки посмотрев ей в глаза и обжегши холодным взглядом. — Моэ́т э Шандо́… — язвительно повторила она, скривив губы, и удалилась из комнаты, а затем и из квартиры, оставив Михаила наедине с давящими в сердце воспоминаниями и… снова нахлынувшей виной… Он открыл вторую бутылку шампанского, надеявшись, что она хоть как-то заглушит душераздирающую боль перед ещё одним визитом в полицию. Ведь нужно было действовать и делать всё возможное, чтобы такие, как его бывший лучший друг, получали то, что заслуживают… И больше не повторять ошибок.***
Выйдя из подъезда, Вера сразу написала Ване и спросила, где они. Она с лёгкостью нашла рядом с излюбленной лавочкой компанию, которая в этот раз состояла из Вани, Максима, Ани и Коли. Они с нетерпением ждали её успехов, но по её поникшему взгляду компания сразу поняла: победой здесь и не пахло… — Ну че, Вер? — с малой каплей надежды спросил Иван. Без слов Вера подошла, взяла бутылку пива из рук парня и отпила алкоголя. — Пизда, да? — грустно вздохнул Коля. — Полная… — изрекла Вера и снова отпила пива. — Пиздец… — вздохнул и Максим. — И че теперь будем делать, раз и это не получилось? Может, все вместе к нему заявимся, разнесем его хату? — предложил паникующий Ваня. — Ага, чтобы и нас посадили, — горько усмехнулся Галльярд. — Не, а че, — начал Коля, — зато все вместе будем рядом! Компания укоризненно посмотрела на него. — Может… — задумался Ваня. — Можно договориться с полицией? Уговорить их как-то, хз… Другого варианта не остаётся… — Я пытался, — вздохнул Максим. — Да ты тогда один был, а тут все вместе! Давайте попробуем? — предлагала Аня. — Чтобы хотя бы его в СИЗО не сажали. Типа надавим на то, что у него ещё учёба, всё прочее. — Я согласна, лишь бы чтобы Паше было более-менее, — горько произнесла Вера и отпила ещё пива. — Ну всё тогда, погнали, — встала с места Аня, зазывая друзей. Все пошли за ней. Хоть Максим был крайне не уверен, что они смогут как-то повлиять, всё равно пошёл за ними.***
Эти несколько дней, проведённых в изоляторе, были настоящим мучением для Паши. Сколько дней прошло? Два? Три?.. Неделя?.. Месяц?.. Он даже сбился со счету, сколько уже он здесь. Казалось, что эти три дня были целой вечностью. Было тяжко среди животных, без интернета, без друзей и в кромешной тьме не только помещения, но и своего сознания… Как можно чувствовать себя одиноко среди кучи людей? К сожалению, это оказалось возможным, когда они постоянно сменяются, постоянно невменяемы — один хуже прежнего. Даже не хотелось контактировать с ними, как бы они не пытались расспросить Пашу, что он, такой молодой, здесь делает. Смотря на животных, которые обычно попадали в обезьянник, будто в прямом смысле, начинаешь не только ещё больше бояться, но и ненавидеть. Зачем себя так громко вести и раздражать сокамерников? Зачем напиваться до такого состояния, что аж говорить не можешь?.. И Паша понимал, что не принадлежит такому миру. Теперь, казалось, что почувствовать вину за совершенное преступление было невозможным. Кто-то из тех, находящихся в изоляторе, совершал и более нелепые преступления, и, смотря на них, на их поведение, начинаешь осознавать, что ты-то не такой! Ты-то себя спокойно ведешь, не лезешь в драки, не пьешь до состояния, когда готов уже сходить под себя! Ты не такой! Или всё же один из них?.. А эти одни и те же четыре стены так и давили, будто сдавливали все мысли, переворачивали их наизнанку, порождая новые сомнения. Прибавляли своей серостью новую порцию стыда за свой поступок. А ночью вообще казалось, что на стенах появлялась надпись то «виновен», то «не виновен», всё больше путая и… сводя с ума. Темнота изолятора тоже всё больше угнетала. И было темно не только в помещении, но и в душе. Будто не осталось ни одной положительной мысли, ни одного хорошего воспоминания… всё будто стиралось с каждой секундой проведённого времени в этом месте. Слишком не хватало хоть немного солнечного света… К счастью, что хоть иногда всё-таки проскальзывали воспоминаниях о тех днях, когда солнце ещё светило, когда были хоть какие-то яркие цвета в жизни, кроме нарядов попадающих проституток в это чертово место… Одиночество. Съедающие изнутри мысли. Кромешная тьма. Всё это сдавливало изнутри. Хотелось на свободу… Уже появлялись мысли, что даже никто не ждёт… Слишком было тоскливо, слишком… темно… и холодно… Только не телу, а душе… Ещё эти проклятые полицейские, что смотрели из-за решётки на Пашу, как на какого-то отброса! Будто он убил человека! Да что он, черт возьми, сделал?! Всего лишь захотел развлечься и срубить бабла?.. Да он же никогда другой жизни и не знал!.. Никто ещё не просветил ему дорогу на другой путь!.. Но было ли возможно уже увидеть этот другой путь?.. Снова открылась решётка. Что это? Обед? Ужин? Или просто кого-то наконец-то выпускают?.. Ему было уже плевать. Лишь бы хоть как-то закончить мучения. Лучше бы даже не кормили — иногда думал он — лишь бы хоть как-то покончить с этим… Надежда с каждым часом всё больше угасала на освобождение, казалось, что это уже никогда не закончится. Но вдруг полицейский, что открыл решётку, посмотрел на Пашу и позвал: — Галльярд. За мной. Сердце простучало в надежде, и будто звон радости разлился по телу, возвращая былую веру. Неужели все-таки будет свет в конце туннеля?.. Но снова эти грёбаные наручники! Собаки! Да не сбежит он! И под конвой его повели куда-то… Куда — он не имел ни малейшего представления… Грела лишь надежда снова увидеть лучик света…***
— Почему ты не отправишь его в СИЗО?! — возмутился Михаил, снова находясь в кабинете Магата. Он злобно склонился перед ним, прожигая своим огненным взглядом. Магат чувствовал запах алкоголя, исходящий от друга, но не стал об этом ничего говорить. — Мишань, — начал Магат, — понимаешь, это преступление средней тяжести, а за них редко отправляют в СИЗО, особенно несовершеннолетних… Я бы вообще с него чисто расписку о невыезде взял, и всё… — Какую ещё расписку?! — взрывался Михаил. — Он же, блять, расслабится и может совершить ещё угон, и ещё! Он таким образом ничего не поймёт! Он не поймёт, на кого он имел наглости напасть! — Да знаю я, знаю, что тебе это важно… — вздохнул Магат. — Но он даже в обезьяннике себя вообще спокойно вёл, даже не просился на свободу. — Видимо, начинает понимать, что по заслугам получил, — скрипел зубами мужчина. — Но на этом, понимаешь, нельзя останавливаться! — Да знаю… Всё равно мера пресечения должна быть избрана. И избрана неплохая уже благодаря тебе. — И какая же?! Но не успел Магат ответить, как в его кабинет вошли подростки, распахнув резко дверь. Он удивлённо посмотрел на них. Это были Ваня, Аня, Коля и опьяневшая Вера, которую придерживал Максим. Взор Михаила сразу упал на Веру, и его взгляд ещё больше ожесточился. Что она здесь ещё забыла! Только глубже закапывала себя со своими дружками! — думал он. — Вы кто такие?! — нахмурился Магат. — Наверное, пришли сознаться в преступлении, — скривил губы Михаил и выпрямился, засунув руки в карманы и не отрывая взгляда от Веры. Та украдкой посмотрела на него в ответ пару раз, но не могла задерживать взор на мужчине: то ли от того, что думала о Паше, то ли от того, что стыд всё ещё прожигал её щеки… Тем более, в таком-то состоянии… — Нет! — решительно заявил Ваня. — Мы бы хотели попросить Вас снисходительно отнестись к Паш… Павлу Галльярду, понять и простить! И хотя бы не судить строго! — Ему нельзя в СИЗО! — жалобно выкрикнула Вера, окончательно наплевав на Михаила. — А, и Максим тут в группе поддержки… — усмехнулся Магат, заметив его. — Ну а как же по-другому… — вздохнул парень. — Отпустите Пашу, пожалуйста! — молила Вера. — Ему ещё учится надо! — заявил Коля. — Будто он может сложить два-плюс-два, — саркастично усмехнулся Михаил. — Может! Ещё как может! — настаивала Вера. — Так! — снова рассердился Магат. — Почему вообще я должен слушать вас, малолеток, которые заявились ко мне в кабинет ни с того ни с сего и упрашивают за преступника?! Кто вас впустил?! — Какая разница? Мы просто хотим спасти друга! — выкрикнул Ваня. — Разве вы бы… Ик… — Вера запнулась, икнув. — Так бы не сделали?! — Ещё и пьяные малолетки! Замечательно! — возмутился Магат. — Может, вас к вашему Паше посадить тоже на пару денёчков? — Да мы не пьяные! — заявил Коля. Все остальные действительно выпили немного и хотя бы стояли ровно в отличие от Веры… — Гражданка, находящаяся тут, уже спалила вас! — говорил Магат. — А вы знаете, с кем я пила в свои 15? — ехидно ухмыльнулась девушка и кратко бросила взор на Михаила. Услышав её возраст, Михаил немного испугался и решил быстрее перевести тему: — Да какая разница вообще, пьяные они или нет? Это вообще немыслимо, что их пропустили сюда! — Мы хотим, чтобы отпустили Пашу! Свободу Паше! — придумал лозунг Коля. — Да! Свободу Паше! — поддержала Вера. — Свободу Паше! — поддержал и Ваня. — Свободу Паше! — изрекла Аня. — Так, тихо! — Магат снова стукнул одной из папок с делом по столу. — Сейчас из-за вас он точно нескоро окажется на свободе, так как вы только усугубляете всё своим поведением! А вообще, мера пресечения уже избрана, так что можете не стараться! — И какая же? — спросили в один голос друзья. Но не успели они получить ответ, как в кабинет вошёл помощник Магата Костя вместе с Пашей. Ребята обернулись и обрадовались, увидев друга. — Паша! Живой! — воскликнул Коля. — Ты че, как, брат? — взволнованно поинтересовался Ваня. Паша удивлённо оглядел их и даже не был в силах что-то ответить, пока его вели к столу — он был слишком ослаблен после стольких дней в изоляторе и, казалось, разучился говорить, проведя время среди кучи обезьян. Он будто стал диким животным за это время. Но когда его взгляд упал на Веру, сердце снова затрепетало в груди… — Паша!.. — тихо произнесла она, не отрывая от него взора. Её сердце тоже бешено билось, а слезы от радости, что она хотя бы его видит, проступили на глаза… А он был безумно рад, что с ней всё хорошо… Но как же, черт возьми, скучал… Воспоминания с того вечера снова всплыли в голове и уже более отчётливые, более яркие… и захотелось ещё раз повторить, и плевать на сраный закон… Лишь бы солнце снова светило… — Так, прекратили и вышли уже отсюда! — возмутился снова Магат. — Мешаете ходу дела! Костя, выкинь их отсюда! Костя молча кивнул, хотел подойти к ребятам, но Ваня воскликнул: — Э, хотя бы уже скажите нам эту меру, че с Пашком будет, и мы уйдём! — Блять, Мáга, говори уже, — нервно попросил и Михаил. — Так, Костя, сними наручники с Павлика, он как расписываться будет? — скривил губы Магат. Костя послушался и снял наручники с Паши, который даже никак уже не реагировал на противное для него сокращение имени. Когда руки Галльярда освободились, он тут же стал разминать кисти, всё ещё смотря на Веру… Почему она плачет — он не понимал… Но даже так она была шикарна… Так хотелось ей это сказать… — Галльярд, — сердито позвал его Магат, из-за чего Паше все-таки пришлось оторвать взгляд от девушки, — ты вообще слушаешь или разглядываешь своих друзей? Забыл уже, как они выглядят? — Ниче я не забыл, скажите уже, че там, — попросил Паша. Магат тяжело вздохнул и начал: — В ходе переговоров с судом было принято решение избрать в отношении… — Давай короче, а! — скривив губы, попросил Михаил. — Что ты своими терминами разбрасываешься! Магат укоризненно посмотрел на друга, но продолжил покороче: — В общем, в отношении этого разбойника, — он указал на Пашу, — избрана такая мера пресечения, как… Все его друзья, в том числе и сам Паша, затаили дыхания. Что же будет с ним?.. А мент будто специально выдерживал паузу. — Ну, блять? — сердито попросил Михаил. — Мы не в кино, чтобы ты тут кота за хвост тянул! Тяжело вздохнув, Магат все-таки заявил: — Домашний арест. У всех друзей Паши будто провалилось сердце в пятки от такого приговора… И сам Паша будто потерял окончательно нить жизни, словно два слова распустили клубок, как спицы. Ему стало труднее дышать, воздух будто перекрыло духотой… Казалось, это был лабиринт, которому не было конца. С каждой новой дорогой он всё больше запутывал… — А это значит, — продолжил полицейский, — что он должен быть до суда изолирован от общества. Слышали, мелочь? Выходите! Однако они будто потеряли слух. Они стояли в шоке, смотря на потерянного друга, который хоть всё ещё был на месте, но будто отдалялся куда-то… всё дальше и дальше… Глаза Паши тоже всё ещё были огромны от изумления и отчаяния… Он также обречённо посмотрел на друзей. А ведь к тому же, ему совершенно нельзя было оставаться дома так долго… И как он будет без них?.. Ведь ни одной нити нельзя будет свести, даже в Интернет зайти! Паша взглянул на Веру и встретился с её изумрудными глазами, из которых уже текли бриллианты… Так хотелось успокоить, но парень даже никак не мог теперь притронуться к девушке… Но как он теперь без неё?.. Конечно, радовало, что Паша будет видеть солнце на небе хотя бы из окна дома… Но он бы предпочёл променять его на своё собственное рядом…И нам с тобой некуда бежать
Мы два патрона с одного ружья
И нам с тобой некуда бежать
Мы капли крови с одного ножа
И нам с тобой некуда бежать
Всё, что было до, никому не жаль
И нам с тобой некуда бежать
Я взвёл курок, не забудь нажать!
© BOOKER, МУККА & pyrokinesis — Некуда бежать