Свет грядущей жизни

Наступает новый день. Сегодня облачно, а значит печёт не так сильно, но солнечные лучи всё равно приятно греют землю и души французов, проснувшихся этим ранним утром. Эти частички света проникают во все дома, во все окна и столь красиво переливаются в утренней росе, гладкой черепице и зеленых листьях деревьев, что этим невозможно налюбоваться. Но черноволосый юноша, лежавший сейчас на маленькой пыльной кроватке в домике на постоялом дворе города Шамбери, не видел этой красоты. Нет, он не спал. По правде сказать, он проснулся уже очень давно, но не смел двинуть ни одной частью тела, укрывшись тонким одеялком полностью и оставаясь во тьме. Ему не хотелось подать вид, что он уже проснулся, и не хотелось увидеть Хатима Фарзанэ рядом. Это бы значило, что он входит в новый день, в новую неизвестную ему жизнь. Парню казалось, что он сейчас прыгнет в бездну где с ним может произойти что угодно. Как бы хорошо было не просыпаться... Быть окутанным сладкой, защитной от реальной жизни дымкой сна... Там всегда всё хорошо. Мама его не боится. Папа гордится им. А прохожие улыбаются вслед: он обычный человек. Как хорошо было бы спать всегда... Но тело юноши не волнуют его желания. Каждый день он просыпается, открывает свои глаза и снова и снова понимает, что всё что было увидено ночью – сладкая медовая иллюзия. Поэтому он перестал верить: хорошего в реальной жизни не бывает... Лишь во сне он может быть счастлив, лишь во сне люди добрые. Однако, этот мужчина, Хатим, такой странный. Он не бьёт и не оскорбляет его, и смотрит как на человека — обычного человека! Это так неправильно, так не должно быть, не должно! Он так не вписывается в картину мира мальчика, что он даже хотел чтобы Хатим или исчез, или наконец ударил его. Юноша постоянно ожидает, когда рука, мягко поглаживающая, наконец-то станет жестокой, как всегда и происходит. Но ничего не меняется. Почему?.. Почему? Почему?! И сколько ещё ждать подвоха?.. «Полно!», — подумал мальчик, мысленно дав себе пощечину, — «Ты не должен думать так о месье Хатиме! Он тебя спас, напоил, отогрел! А ты считаешь, что он такой же как Он?! Глупец! Чудовище! Перестань ныть и поднимайся, как понимался всегда. Под лежачий камень вода не течёт». И с этими мыслями он закрытыми глазами скинул с себя одеяло, поднялся и на «раз, два, три» разомкнул веки. Дароги не было. Должно быть, пошел куда-нибудь. Парень потёр свои очи и подошел к окну. Бледные, но теплые лучи освещали его лицо. Так приятно... В его «комнате» дома не было окна. Дом... «Как вы сейчас матушка и батюшка? Рады что меня нет? Я скоро буду, похоже, очень далеко. Не знаю, где находится Персия, но наверное это за сотни миль отсюда. Я знаю, что вы сейчас счастливы, как же я рад за вас. Наконец-то я кажется вызвал у вас улыбку...» — парень с силой сжал подоконник. Внезапно послышался скрежет ключа в замочной скважине. Златоглазый быстро метнулся к прикроватной тумбе, где лежала маска, и надел её. В комнату вошёл Хатим. Юноша глубоко вдохнул: пора начать новый жизненный этап. — А! Проснулся? — спросил Фарзанэ с каким-то озорным тоном. — Доброе утро, месье Дарога. — Доброе-доброе, хе-хе, — мужчина подходил к нему, весело улыбаясь и с каким-то огоньком в глазах. Мальчик напрягся. Кажется, Хатим что-то задумал. И хоть головой было понятно, что такой человек как дарога не сделает с ним ничего плохого, сердце вечно чувствовало что-то неприятное. — Так, сейчас я сделаю тебе чай, мы сядем, и я расскажу тебе кое-что. — Что вы скажете, месье? — Цыц! Это сюрприз будет! Сейчас перс казался таким ребенком, который задумал удивить маму, что стало даже забавно. Юный инженер еле сдержал умилительную улыбку. Он сел за стол, как ему и было сказано, а перс стал возиться с посудой. Сейчас в такой более-менее непринужденной обстановке черноволосый позволил себе рассмотреть его получше. Хатим был выше его где-то на голову, гладко выбритый, с каштановыми, короткими вьющимися волосами. Его кожа была как бронзовые детали для механизмов, а глаза — выразительно зелёные. Он был одет в одежды, которые мальчик никогда ни у кого не видел ранее. Нечто похожее на халат, но златоглазый механик находил это красивым. Так же он заметил большие крестообразные шрамы на его правых щеке и руке. Интересно, где и почему он получил их? А между тем и чай уже был готов. — Извини, что завтрак такой легкий. Мы с тобой весьма стеснены в финансах. — Всё хорошо, месье. Спасибо вам, — он стал пить чай. Юноша уже вчера подмечал об этом вслух, но и сейчас он готов поклясться, что это лучший напиток на Земле из тех, что он пробовал. Хоть и пробовал он не так уж много. Спустя некоторое непродолжительное время Дарога завёл разговор: — Итак, слушай. Помнишь ты говорил, что у тебя нет имени? — Д-да, — мальчику подумалось, что сейчас над ним будут насмехаться. Он так и знал, что так и будет!.. — И заметил, что и сам ты себя никак не назвал. Так вот, не против ли ты если я дам тебе имя? Нет, ну если ты... — Хатим отвёл взгляд чуть виновато. — Нет-Нет! Простите! Я согласен, согласен! Спасибо!!! Эрик подскочил и обнял Фарзанэ, а тот дружески похлопал его по спине. — И... Как же теперь меня з-зовут? — Эрик. — Эрик? — Ага, тебе нравится? - Хатим с надеждой смотрел на мальчика. А тот и не знал, что и думать. Ему дали имя... Теперь он не безымянное чудовище, а Эрик! Человек по имени Эрик! Он не знал куда себя деть от радости. Эрик упал на колени перед дарогой; слёзы из глаз полились сами собой, редко просачиваясь через маску. — Эриик... — тихо протянул он в наслаждении, — Я не знаю как благодарить вас, месье. Вы так добры и снисходительны к такому чудищу, как я. Вы очень милосердны. Ещё раз спасибо вам, я буду помнить вашу доброту до самой смерти, — всхлипывая, молвил он. Какое же оказывается блаженное это чувство счастья. — Эй-эй-эй, будет тебе! Я имя тебе выбирал, чтобы ты радовался, а не плакал хе-хе. Иди сюда, — перс крепко-крепко обнял Эрика, и когда тот успокоился — они продолжили завтрак и незначительные разговоры.

***

«Эрик, Эрик, Эрик» — это слово всё крутилось у парня в голове, не переставая. Он даже не помнил как вышел с Фарзанэ из комнаты, как прошёл по узким улицам Шамбери и сел с ним в экипаж. Ничто не было сейчас так важно: будущее, прошлое, настоящее. Само время стало пылью на фоне осознания того, что он теперь настоящий человек! Да, у него нет лица, семьи, и друзей, но зато теперь есть имя, которое он дал себе не сам! Юноша был так счастлив, что даже на мгновение поверил, что дальше будет лучше, пока они не достигли порта... Шум, гам, толпа. Эрика сковал настоящий ужас. Ему казалось, что практически каждый человек смотрит на него, любой смех казалось был над ним. Золотые глаза беспорядочно заметались, дыхание участилось. Хотелось развернуться и убежать, но вдруг!.. Мальчик почувствовал что-то теплое на своей руке. Это был Хатим, видимо, заметивший его панику: он взял того за запястье. Хатим немного нагнулся и прошептал тому на ухо: — Не переживай, никто на тебя не смотрит, я с тобой. Юноша крепко вцепился в его конечность своей другой свободной рукой. Они вместе пошли к какому-то небольшому судну, что направлялось в Персию. Отойдя в дальнюю немноголюдную часть палубы и положив чемодан с вещами, каждый из них смог выдохнуть спокойно. Особенно Эрик, который сейчас крепко вцепился в бортики корабля, переводя дух. — Спасибо, что успокоили меня. Я думал, что сейчас побегу оттуда прочь. Мы бы опоздали на рейс. Хатим подошел сзади и снова похлопал того легонько по спине. — Всё хорошо. Повисло молчание. — Месье, Хатим?... — Эрик уставился на синюю бескрайнюю гладь моря, думая то о людях в порту, то о Персии, то о родителях. Мысли путались, наваливались друг на друга, но волновал действительно сейчас только один вопрос. — Да, Эрик? Мальчик едва заметно вздрогнул, когда мужчина произнес его имя вслух. Так непривычно. — Почему вы такой добрый ко мне? Я, кажется, не могу быть полезным для вас в чём-то. Так почему? — Я так поступаю потому что хочу и считаю свои действия правильными. — Потому что хотите? Вы едва меня знаете даже... — Это не мешает мне хотя бы хорошо к тебе относиться. Уродства или нет, но никакой человек не заслуживает ужасного к себе обращения только поэтому. Я хочу, чтобы ты понял это, и что отношение к тебе людей в цирке было несправедливым. О, и давай на ты. — Х-хорошо, давайте...Ой! То есть, давай.... Эрику хотелось сейчас крепко обнять дарогу. Такого понимания от кого-то и сочувствия он не получал никогда. Мальчик украдкой снова глянул на Хатима. Он смотрел куда-то вдаль, а за его головой светило солнце образуя ореол света. Перс казался для юноши сейчас настоящим героем, примером для подражания. Он поклялся себе в этот момент, что сделает всё, лишь бы не разочаровать его. — Дарога, а расскажи о Персии? Как там? — Ну, думаю как приплывем, ты и сам увидишь. Но могу сказать, что там красиво, но жарко, по правде говоря, — перс с минуту помолчал и продолжил, — К слову, в Персии никто не обращается к другим людям на «месье». Так делают только во Франции. У меня на родине в разговоре с мужчиной говорят «ага», а с женщиной «ханум». Однако, лучше просто обращайся по имени и титулу. — Запомню! А в Персии часто пьют чай? — Ооо, да постоянно! — У вас он действительно изумительный. Дарога, а зачем ваш правитель купил меня? Что я должен построить? — Не имею ни малейшего понятия, меня не посвящали в детали. Это была полуправда. На фоне скорой войны и дураку было ясно зачем Шах зовёт выдающегося инженера ко двору: оружие, вот и всё дело. Но говорить об этом Эрику не хотелось. — Хорошо... — парень снова уставился вдаль. От них всё дальше и дальше была Франция. Земля, где черноволосый юноша с уродливым лицом вкусил боль и унижения по полной. Переезд в Персию лишь подчеркивал для Эрика, что в его жизни начинается совершенно новый этап. Что же он принесёт? Ещё больше боли или?.. Прошлый опыт говорил, что хорошо не будет, но так хотелось верить. И он поверил.

***

Солнце жжёт ужасно. Эрик не часто в своей жизни оказывался на улице из-за чувствительности его кожи. Даже во Франции долгое стояние на свету из приятного быстро перерастало в пытку. В Персии же казалось, будто его плоть разъедает. Когда мальчик и Хатим достигли Персии, их встречали голый, настолько светлый что почти белый песок, небольшие скалы и абсолютно безоблачное небо. Эрик засунул руки в карманы, чтобы на них не палил солнечный свет и последовал за Фарзанэ, который уже взял свои вещи и направился к каким-то мужчинам в одежде, похожей на ту, что была у дароги. Перс поприветствовал их (как предположил Эрик, не знающий персидского) и они стали о чем-то говорить. Один из мужчин указал на юношу и что-то насмешливо спросил. Это парню очень не понравилось. Мальчик уставился рассматривать песок под ногами, лишь бы не видеть их усмешек и пытливых взглядов на его маску. Наконец, Хатим обратился к нему: — А, Эрик... А ты когда-нибудь ездил верхом? — Нет, Дарога, — он озадаченно посмотрел на мужчину. Тот лишь снова повернулся к людям на лошадях и развёл руками, отрицательно повертев головой. Один из его собеседников тяжело вздохнул и что-то сказал Фарзанэ, после чего перс поволок Эрика за собой к лошади. — Поедем вместе на одной, ничего не поделаешь. Непрактично, но один раз перетерпим. Садись сзади меня и держись крепко. Юноша довольно сильно смутился. Быть так близко к кому-то? Такого ещё никогда не было в его жизни, но что он мог сейчас возразить? Мальчик сделал как ему было сказано, и они поехали; лошадь недовольно пофыркала, но двинулась с места. Они скакали не слишком быстро, но всё равно у Эрика перехватило дыхание. Как же много новых событий происходит сейчас в его жизни... Мысли сбивали снова одна другую так, что невольно задумался он и о Шахе. Что он за человек? Такой же, как Кёр? Почему-то от парня не отлипало плохое предчувствие насчет своего нового хозяина, но опять таки: сделать ничего было нельзя. Юношу так раздражала своя беспомощность. Что бы ни происходило, он только и мог, что плыть по течению; безропотно принимать холодные удары судьбы в самые сердце и душу. «Когда я стану старше я научусь менять свою жизнь», — поклялся он себе. И вот они достигли города. Столицы Персии, как рассудил Эрик. Тут было довольно грязно, пыльно и много народа в странных балахонах. Архитектура домов простых людей не впечатляла, а узенькие, песочные дорожки создавали чувство бедности города. Похоже, Шах мало занимается своим государством. Подъехав к воротам шахского дворца, Хатим слез с лошади и помог спрыгнуть Эрику. У юноши очень болели ноги и чувствовалось некоторое подташнивание. «Ну и поездочка!». — Ты в порядке, Эрик? Вдвоём ездить неудобно, я понимаю. — Всё хорошо, дарога. Не беспокойся за меня. «Нельзя, чтобы он видел мои слабости». Они направились в сад. — Итак, говорить с правителем буду я, а ты молчи. Можешь что-то ответить только если Его Величество тебя спросит, хорошо? — Понял. — Постарайся выбирать слова осторожно, если от тебя потребуется ответ. Мальчик лишь кротко кивнул. Сейчас он был очень напряжён, натянут, как струна. Новая жизнь, новые люди, новый хозяин... И вот достигнута была белоснежная беседка, окруженная всевозможными прекрасными растениями. Цветы всех видов и окрасов пестрели повсюду, радуя глаз любого смотрящего на них. Зелёные деревья возвышались ввысь, создавая приятную тень. В беседке же вальяжно сидел человек, что по всему видимому и являлся Шахом. Он был полноват, среднего роста и телосложения с черными длинными усами и такой-же бронзовой кожей, как у Хатима, и вьющимся волосами. Мужчина лениво и чуть брезгливо поглядывал на пришедших. Хатим поклонился и Эрик повторил за ним, что видимо было не зря, так как Фарзанэ одарил его одобрительным взглядом. Перс начал что-то говорить правителю на персидском. В это время юноша лишь пусто поглядывал в пол и пытался выровнять дыхание. Ему казалось, что сейчас он умрет от волнения прямо тут. Внутри всё сжалось, а голову обуревали всё новые и новые волны беспокойных мыслей. Маленькие капельки пота, невидимые за маской начали скользить вниз по лицу. Эрик прилагал большие усилия, чтобы не задрожать. Такое волнение было обусловлено не только боязнью новой жизни, но и тем, что правитель Персии к ужасу мальчика напоминал внешне Ашиля Кёра — директора цирка и его мучителя. Из адского круговорота мыслей его вывел голос Шаха, сказавший ему на французском: — Как зовут тебя? Парень встрепенулся и вскинул голову. — Э-эрик, Ваше В-Величество... Царь немного поморщился и что-то снова сказал Хатиму на фарси. Фарзанэ отвесил ещё один поклон монарху и, подхватив Эрика за запястье, пошёл прочь в сторону дворца. Перс повёл его в здание где было много дверей, ведущих в небольшие комнатки. — Прости, Эрик. Хоть ты и считаешься придворным инженером, но жить будешь со слугами. Мне действительно жаль, — Хатим погладил его по голове. Эти прикосновения так непривычны... Юноша вздрогнул, на что дарога лишь вздохнул. Дойдя до нужной двери, Хатим приоткрыл её, и они оба вошли внутрь. Это была маленькая коморка с небольшим пыльным матрасом, по-видимому набитым соломой. Маленьким оконцем, столиком и стульчиком. Небогато, так сказать. Но Эрик, привыкший спать на куче сена в железной коробке без каких-либо вещей, не был этим расстроен. По правде говоря, он даже ждал худшего. — Сейчас мне нужно пойти домой и навести там порядок. Не переживай, Шах приставил меня к тебе в качестве надзирателя, так что я буду с тобой рядом большую часть времени. Сейчас уже дело клонится к вечеру... Постарайся заснуть, а утром я приду к тебе и посвящу во все твои обязанности. Надеюсь в Персии тебе не будет плохо, — сказал Дарога, как-то неуверенно произнеся последнюю фразу, и легонько хлопнул Эрика по плечу. После этого он удалился. Эрик лишь успел проронить тихое «До завтра, Хатим». Мальчик в тишине постоял так несколько минут, после чего повалился на матрасик. Он лежал, тупо смотря в серый потолок и в спокойствии обдумывая, что произошло. «Нужно проанализировать ситуацию», — думал юноша. Эрик вообще всегда был склонен к анализу всего, что его окружает, начиная с себя и заканчивая другими людьми. Так научила его жизнь. Не сможешь проанализировать в каком настроении мать — получишь крики и побои. Не проанализируешь насколько сможешь быть полезным начальнику цирка — будешь высмеян и замучен на потеху человечишкам. Иногда, конечно, он слишком много думал, и в такие моменты его мозг как будто разрывался пополам, побуждая длительные мигрени... Кровь пульсировала в висках и всё никак не давала обрести желанный покой. Но вот постепенно и дыхание становилось ровным и взгляд расфокусировался. Парень прикрыл глаза. «Я никогда не увижу цирк — это хорошо», — начал думать он, — «У меня появился новый знакомый, которым я дорожу — это хорошо». «Кажется я не нравлюсь Шаху-это плохо». «Я не знаю, что будет дальше-это плохо» «Хм, ничья», — закончил Эрик. Тишина сгущалась темной, давящей тучей над ним в этот момент. Мальчик перевернулся на бок к окну. «Мама, папа.... Я теперь далеко. Вы счастливы? Вы рады? Я так надеюсь на это, иначе всё, что сейчас происходит, так бессмысленно... Спокойной ночи вам, мамочка и папочка. Я далеко...» По его щеке медленно побежала слеза. Спустя некоторое время он все-таки провалился в темный пустой сон.