Винтерфелл, март, 346 г. от З. Э.
Оно всегда было таким — величественным, могучим, устрашающим и в тоже время успокаивающим. Чардрево. Здесь, в богороще, всегда было тихо. Настолько тихо, что закладывало уши. Сколько видело это место? Сколько разных просьб слышало чардрево? Это был не просто клочок земли с маленьким прудиком и деревом с красной листвой. Здесь творилась история: суровые мужи преклоняли колено, женщины поливали землю слезами, юноши и девушки тайно встречались, чтобы ухватить один поцелуй. Здешняя богороща была сердцем не только Винтерфелла, но и всего Севера. Раньше был трепет. Трепет перед этим неказисто вырезанным лицом с багровыми слезами. Тут жили Боги. В шуме листвы, в колющем ветре, в белоснежном снеге, в отражение водной глади. Они были повсюду, те, в кого веровали ещё задолго до появления людей. Каждый благой день был, по мнению всех, их дарованием за веру, что согревала сердца северян. Никто не знал правды. А правда была такова, что благие дни никогда не были связаны со Старыми Богами. Это было истинное зло, которое приносило только беды. Не было веры, не было добра, просто происки воображения. Боги сами заставили поклоняться им, заставили всех думать, что они способны менять мир к лучшему. Всё было не так. Боги разрушали мир людей, оскверняли светлые души и превращали их чёрные угольки, опаляя всё то хорошее, что ещё оставалось. Король Севера нахмурился, стоило его мыслям потечь в другом направление. Он больше не видел силы этого места. Оно не защищало и не успокаивало. Вырезанное лицо, что смотрело на него, только воспламеняла ледяную кровь. Когда-то Старк мог прийти сюда и попросить Богов о милости. Сейчас эта милость была ему нужна как никогда. Его дом был разрушен, зима не торопилась оставлять эти земли, а люди продолжали страдать от голода и холода. Недовольство росло с каждым днём, положение было не просто удручающим, а безвыходным. Сегодня Джон пришёл сюда, только чтобы убедиться в собственном решение. Он ломал историю, прямо здесь и сейчас. Больше красная листва не подскажет ему ответ. Мужчина не мог дальше позволять всем поклоняться злу. Нужно было всё остановить, вычистить из мыслей людей веру в то, что было когда-то навязано силой. Старк понял, что смотрит на белоствольное дерево в последний раз, потому что в его доме больше не будет зла. — Что значит срубить? — непонимающе спросил десница. В кабинете короля находились только трое человек — Джон, Джон-старший и Тео. Последние двое мужчин немного удивились такому срочному собранию в столь ранний час. С их возвращения прошло около трёх лун, поэтому сильных изменений не произошло. Винтерфелл начали восстанавливать, но достаточно медленно, так как ресурсов и денег практически не было. Всё держалось на тонкой нити и стоило ветру подуть в другую сторону, как эта самая нить могла оборваться. Пришлось начинать с нуля. Перед Джоном был белый холст — Север — и только он мог решить в какой цвет макнуть кисть в первую очередь. — То и значит, лорд-десница, — строго проговорил король. — Я принял решение и уже подготовил соответсвующий указ. Отныне никто на Севере не будет поклоняться Старым Богам. Все чардрева необходимо вырубить. Все, — чётко выделил Старк. Пусть его решение поддаётся осуждению, пусть его считают глупцом, Джону не было до этого дела. Он просто больше не мог позволять злу властвовать на его территории и губить души его людей. — Позвольте узнать, Ваше величество, для чего такие меры? — спокойно спросил Тео. Он старался быть сдержанным, помня своё место. Кем он был теперь? Лорд-командующий без Ночного Дозора, отец без сына — вот кем он был. То, что Тео находился сейчас здесь, в кабинете короля, было само по себе неправильным. Сын оказал ему такую честь, пустил в свою семью, хотя мог этого не делать. — Это пережитки прошлого. А нам необходимо двигаться вперёд. Вера в деревья тянет нас вниз. — Так объяснил Джон. На самом деле это было просто первое придуманное оправдание. Разве мог он рассказать о правде? Кто ему поверит? Только повертят пальцем у виска и припомнят безумных предков. — В такое время людям нужна вера. Любая, — продолжил Тео. Он не мог представить Винтерфелл без привычной богорощи. Не мог представить Север без Старых Богов. Они все здесь были воспитаны не так как просторцы, дорнийцы или другие. Чардеревья были не просто символами, они были духом северян. — Сколько должно пройти поколений, чтобы люди осознали, что никаких Богов нет? — Джон повысил голос. — Пусть верят в себя, а не в красные листья и безобразные лица! — И Джон-Старший и Тео опустили взгляды. Лорд-десница не находил слов. Он не думал, что долгие споры и разумные доводы смогут переубедить внука. Ему просто в один момент будто выкорчевали сердце. Какая разница кем он был по крови? Сыном Рейгара или кого-то ещё. Внутри текла северная кровь, он каждый день ясно слышал голос своего отца (Эддарда). Зима близко. Он помнил, как часто покойный лорд Винтерфелла уединялся в богороще. Или как он с Роббом любил иногда поплескаться в горячем источнике и понаблюдать за шелестом красной листвы. С ним всегда была его вера. А что теперь? Внук решил её разрушить и вместе с этим разрушить таких как Джон-старший. — Мой долг предупредить тебя, — Тео перешёл на «ты». — Твой долг — молчать, отец! — огрызнулся Джон. Лорд-командующий незаметно стиснул зубы и одёрнул себя. Да, он не имел права давать советы. Он просто Теодор, даже не Старк. Человек без фамилии, семьи и земель. Это был его выбор и он его сделал без душевных терзаний. — Лорды будут недовольны, Ваше величество, — констатировал факт десница. — Мне это известно. Поэтому вынужден принять жёсткие меры. Если кто-то воспротивиться моему указу, продолжит тайно возносить молитвы Старым Богам, то такой человек будет казнён. Я не посмотрю ни на его статус, ни на положение. — Это было прекрасной возможностью начать спор, но десница промолчал. Он понимал, что больше не способен оказывать влияние на внука. Король вырос и считал правильным полагаться только на себя. — Не торопитесь с этим решением. Это всё о чём я прошу вас, — устало проговорил Джон-старший. — Всё давно решено.Октябрь, 346 г. от З. Э.
Всё и правда произошло. Словно сбылся самый страшный кошмар. Каждый лорд Севера получил королевский указ и абсолютно каждый остался недовольным. Хотя недовольство было слишком мягким словом, чтобы описать происходящее. Пока Джон думал, что защищает своих людей от зла, они готовы были разорвать его. Нашлись те кто повиновался сразу же, вспоминая насколько их король может быть жесток. Это был банальный страх за жизнь и семью. Конечно же были и те, кто смял листок с приказом и бросил в огонь, попутно проклиная Старка и сетуя на безумную кровь его предков. Север начал разделяться. В такое непростое время, когда нужно было делать всё наоборот, дабы выжить и построить крепкое государство. Джон был молотом, который бил по стеклу и превращал его в острые осколки. Он взглянул на свои руки в тусклом свете крипты. Не так давно эти самые руки держали топор. Старк самолично срубил чардрево в богороще, а потом сжёг его. Он помнил как неистово колотил ствол, злясь и проклиная Богов. А когда дерево упало с сильным хрустом на землю, то его отпустило. Винтерфелл без чардрева, кто бы мог подумать? Каменные статуи королей и лордов взирали на него своими угрюмыми взглядами. Он чувствовал их обвинение в свою сторону. Джон уничтожил душу Севера. Вот кем он стал. Убийцей души. Глаза скользнули по холодному камню новой статуи. Она была не такой прекрасной как в при жизни. Нет, ни один каменщик не смог бы передать её теплоту и любящий взгляд. Может не стоило возводить ей памятник именно здесь, в промёрзшей и тёмной крипте? Джессамину изобразили с распущенными кудрявыми волосами, с легкой улыбкой и ребёнком на руках. Его прекрасная жена. Его душа и надежда. Мужчина сглотнул подступающие слёзы. Он позволял себе эту слабость только здесь, только смотря в её неживые глаза. Сколько должно ещё пройти времени, чтобы боль притупилась? Старк не находил ответа. Он скользнул рукой по их сыну. Всё могло быть иначе, если бы не Боги. Вот кто забрал у него Джессамину. Вот кто так жестоко обошёлся с ней и ребёнком. Джону захотелось вдруг обнять статуя и представить, что его жена никуда не уходила, она рядом. Так выглядела наивысшая степень боли, когда камень вдруг мог превратиться в живого человека и залатать эти душевные дыры. Старк готов был пойти на это безумством, если бы не громкий сигнал, что возвестил о прибытие кого-то. Давно в Винтерфелле не было никаких гостей, поэтому во дворе уже начали собираться любопытные носы. Джон вышел из крипты и взглянул наверх. Там Вель вместе с дедом стремительно шли к лестнице, чтобы спуститься. Джон-старший заботливо накидывал на жену ещё один тёплый плащ, будто её исхудавшие плечи были способны вынести такую тяжесть. Женщина в ответ бормотала что-то недовольное, наверное, сетовала на своё происхождение. Вель часто напоминала всем, а в частности своему мужу, что сколько бы лет она не прожила в замке, в её жилах течёт кровь свободной женщины и ничто это не изменит. Во двор въехала небольшая делегация и король тут же всё понял. Несколько месяцев назад, когда пришло письмо от его нынешний супруги, которое извещало о рождение сына, Джон сразу собрал необходимых людей и отправил их в путь. В Дорне мальчику делать было нечего, тем более в условиях гражданской войны. Старк долго думал о том, что Элия может воспротивиться или наплевать на их договор, но как итог — ребёнка привезли. Дверь кареты распахнули и из неё вышла женщина среднего возврата со свёртком в руках. Она полностью не подходила этому месту. Смуглая кожа выдавала в ней дорнийское происхождение. Чёрные маленькие глазки и такой же маленький рот нелепо смотрелись на её круглом лице. Кормилица. Старк немного нахмурился. Слишком худой была эта женщина для кормилицы, а если учесть несколько слоёв тёплой одежды, то там, наверное, были только кожа да кости. Женщина быстрыми шажками подошла к королю и склонила голову. Его она видела впервые, но по описанию своей принцессы сразу догадалась, что это и есть Король Севера. Кормилица покрылась пунцовым цветом от смущения. Только это смущение было далеко не приятным. Все во дворе смотрели на неё, как на диковинку. Да, дорнийцы в этих краях большая редкость. — Ваше величество, ваш приказ исполнен, — отчеканил мужчина, который был главным в этой делегации. Именно на него Джон возложил эту ответственность. — Твоё имя? — обратился Старк к женщине. — Крессэда, Ваше величество, — дрожащим голосом произнесла она. За всю дорогу кормилица успела наслушаться всяких ужасов о здешнем короле. Может над ней просто подшучивали, чтобы запугать, но взгляд у Джона и правда был способен вогнать в некий ужас. Женщина спохватилась и протянула ребёнка королю. — Ксандр, ваш сын, — произнесла Крессэда. Будто бы без её комментариев никто не понял кто это. Старк на мгновение испугался и помедлил. Раньше он мечтал взять на руки сына, почувствовать насколько ребёнок может быть беззащитным, почувствовать себя отцом. Сейчас ощущения были иными. Было ли это связано с банальной любовью, которую он не испытывал к Элии, он не знал. Просто не было трепета и тягучего волнения. В конечном итоге Джон забрал ребёнка и приоткрыл одеяльце. Мальчик крепко спал, не подозревая где находится и кто его держит. Совершенно белоснежное личико, аккуратный носик, несколько тёмных прядок волос, торчащие из-под одеяла, и на удивление густые чёрные ресницы. Ксандр зашевелился и резко распахнул глаза. Чёрные, словно северная ночь. Ему было уже пять месяцев, поэтому выглядел мальчик достаточно крепко. — Ох, что за прелесть, — прошептала Вель, приблизившись к королю. Она встала на цыпочки и заглянула за плечо Джона, чтобы как следует рассмотреть ребёнка. — Позволишь? — спросила она. Старк не посмел отказать. Стоило только посмотреть в глаза деда, которые были такими печальными, как руки сами протянули сына и передали его Вель. Всем тут было известно, что женщина в последние несколько лун практически не вставала с постели. Мейстер не говорил ничего конкретного, но каждый видел, как вольная женщина медленно угасала. Она и сама знала, что дни её непростой жизни подходят к концу. Никаких сожалений не было. — Вы только посмотрите на него, — довольно произнесла Вель, покачивая младенца. — Он похож на тебя, — обратилась она к мужу. — На меня? — переспросил Джон-старший. — Ну да. Одно лицо, разве не видишь? — Женщина расцвела на глазах. Её кожа окрасилась в розовый оттенок, а на лице заиграла та самая материнская улыбка. Пусть Джон не был ей родным и она никогда не пыталась его полюбить как бабушка, но перед этим маленьким мальчиком устоять не смогла. Если ей осталось пребывать в этом мире так мало, то она рада, что успеет немного понянчиться с будущим королём. Пока Вель что-то улюлюкала Ксандру, Джон поглядывал на кормилицу. Он успел настолько сильно углубиться в свои мысли, что пришёл к одному выводу. Эта женщина могла быть шпионкой. Разве Элия не могла пойти на такой шаг? Могла. Её наверняка раздражали холодные письма супруга. А вот послания от Крессэды были способны приоткрыть завесу на жизнь короля. Женщина вся скукожилась под взглядом Старка и всё пыталась смотреть куда угодно только не на него. — Дорогая, давай зайдём уже внутрь, — процедил Джон-старший. — И правда, негоже стоять на морозе. Подготовьте Крессэде и принцу комнату. Рядом с моей. — Пока Джон раздавал указания, глаза так и не отрывались от кормилицы. Нет, если она и правда змея, подосланная Элией, то на своей шее он не станет её пригревать. По этой причине он доверил ребёнка Вель на какое-то время, а сам вызвал деда к себе, чтобы обговорить подозрения. Может зря он так скептически относился к этой женщине? Или дело было не в подозрительности, а в банальной нелюбви к дорнийцам? Он всё искал в Крессэде изъяны. Да, она была слишком худощавой, и грудь не выглядела как грудь кормящей женщины. Его сын должен получать достаточно молока, а если у этой женщины есть проблемы, то ей тут не место. — Кормилицу нужно отправить обратно в Дорн, — отчеканил Джон, как только дверь за десницей захлопнулась. — С ней что-то не так? — спросил Джон-старший. — Я не желаю, чтобы в моём доме были приспешники принцессы. — Она — твоя жена, — напомнил десница. — Это не отменяет факта того, что она может следить за мной через эту женщину. Пусть занимается своими делами. У неё их достаточно, как я слышал. — Вот и все прелести такого глупого брака. Нежелание даже видеть друг друга было сильнее всего остального. Джон вспомнил надоедливость принцессы, как она любила лезть не в своё дело при их знакомстве. — Так понимаю, нужно найти новую кормилицу? — уточнил Джон-старший. — Да. Найди добротную женщину, которая будет исполнять свой долг и помалкивать. — Его сын будет взращён северным молоком. Старк цокнул про себя. Вот опять он думал только о большой яме между дорнийцами и северянами. Сколько раз король говорил себе, что не имеет значение к какому региону принадлежит человек, но нелюбовь к южанам будто бы была заложена с самого рождения. — Что там насчёт Гловеров, Рисвеллов и Хорнвудов? — через какое-то время заговорил Джон. — Наши опасения оправдываются. Кажется, они хотят пойти против тебя и твоего указа. Это может привести к восстанию. — Последнее слово десницы эхом повисло в прохладном воздухе.