Под кожей искры

На стене не было часов, чтобы тиканье раздражало тишину между монстром и человеком. Санс сидел в синем халате с цветочным принтом, другого в доме случайной человеческой девчонки и не стоило искать. С головы висело полотенце, скрывавшее лицо. Ева не знала, о чем он думал. Санс не знал, что думать. Тишина затягивалась и становилась слишком дискомфортной. Разминая шею и меняя положение тела с напряженной струны на домашнее, кладя ноги в пародию позы лотоса, Ева собиралась с силами: — Ну и что мы молчим? Я-то воды в рот набрала. А у тебя кость в горле встала? Реакции не последовало. Только плечи едва уловимо дернулись. Но было не ясно, смешок ли это или «стряхивание» чего-то назойливого. Лучше бы первое. Еве требовалось время, чтобы вспомнить или придумать новый каламбур. — Тук-тук? Нет ответа. «Совсем все плохо». С шутками, впрочем, у нее тоже было не гладко. Так что, когда ответа не последовало, это даже принесло совсем чуть-чуть облегчения. — Давай положим тебя спать, — и хотя уже рассветало, вряд ли у него были силы бодрствовать. Ева встала, чтобы аккуратно снять с Санса полотенце и расстелить кровать. — Не надо, — костяная рука остановила ее, обхватив холодными пальцами. Девушка вздрогнула, сама не зная, от неожиданности или от вида руки. — Кто там? Потребовалось время, чтобы вспомнить шутку. — Мотивация. — Мотивация кто? — Да-да, не спрашивай, меня нет, я всего-то на пять минут. Это было плохо. Очень. Наверняка, даже по меркам самых плохих шуток. Это даже не смешно, это взято в интернете на каком-то чахлом сайте анекдотов. Ева была расстроена. Но вряд ли сильнее сидящего напротив. — Это ужасно, — подтвердил он. Но через секунду отпустил ее руку и сам скинул злополучное полотенце. — Тук-тук. — Покажи мне класс. Кто там? — Пирог. — Пирог кто? — Пир огромный не в мою смену. Она была готова автоматически засмеяться над чем угодно, даже если бы это было еще хуже. Но разве так плохо, так черно было в его стиле? Она была готова его ударить. — Чел, что за фигня? — Ева злилась, но тяжело злиться на тяжело больного человека за то, что он опустил руки. — Я знаю, ты можешь лучше, — она старалась исправиться. — Тук-тук. — Кто там? — Кот. — Кот кто? — Который час? — он наконец посмотрел на нее. Лившийся из окна серый свет позволил рассмотреть человека в мельчайших деталях. Волосы уже высохли, окрасившись в неожиданный, русый цвет. Очертания человеческого тела под одеждой сильно напоминали его самого, только все было мягче. Помимо костей в ней были мышцы и жир. Кожа. А кожа все еще была белой, как снег. Совсем не похожа на людей, у которых он раньше видел кожу. — Уже десять утра, — она взглянула на электронные часы, которые засветились, как только она подняла руку. Чего у людей не отнять, так это их чудесные технологии. — Да. На улице, должно быть, красиво. — Хочешь взглянуть? — А можно? — Почему должно быть нельзя? — Думал, может, ты будешь скрывать меня или типа того. — Это резонно. Но мы всегда можем накинуть на тебя побольше вещей, чтобы не было видно твои чудесные кости, верно? — Хех, да, верно. Разве это не смешно? Прятаться на поверхности, словно он и не выходил из подземелья. Он даже не увидит чистое небо. Этой мечте не суждено сбыться. Она видела его лицо. Видимо, Санс совсем растерял всю сноровку. — Где работает скелет в свободное время? — Даже не знаю, где? — В кабинете анатомии. — Старо как мир, хехе. — Ты хотел сказать, что по этой шутке можно определить возраст ископаемого? — Почему бы и нет? — он хихикнул. А потом внезапно понял, что это было даже немного искренне. Ему кинули пару джинсов на примерку, футболки. Он предпочел надеть все и сразу, отчасти, чтобы походить на луковицу и рассмешить человека, отчасти, чтобы за одеждой не было видно пустоты его тела. Рядом с домом Евы был лес. Кинув черную шутку, которую за их капюшонами было плохо слышно, но что-то вроде «вот тут мы с тобой друг друга и закопаем», они зашли в деревья, на которых все еще были листья, способные скрыть их силуэты. Сев на случайный пенек, Санс запрокинул голову, ловя кусочек неба, который быстро вновь пропал. Должно ли это считаться? Несправедливо. Он ведь вряд ли доживет до весны.