Как мне вернуть утраченный покой
Душевную тоску чем заглушить
А сердце всё же полнится тоской
Найти бы силы пламя горя потушить...
❃・❃・❃
Поддержка и забота со стороны матери смогли немного, но всё же Иноске успокоить. Он прокручивает в голове вечер, проведённый с драконом, и это дарит ему ещё больше ощущений забвения от извечной тревоги в душе. Воспоминания о милейшем создании, коим Хашибира зовёт дракона только в своих мыслях, позволяют сердцу и душе окунуться в трепетную теплоту, и пускай лишь в эти мгновения, но тоска не сковывает рёбра изнутри. Иноске нестерпимо хочется вернуться на гору, увидеть бездонные алые глаза легендарного существа, рассказать ему о своих тревогах, потому что складывается ощущение, что понять Иноске способен только он. Матери он доверяет больше, чем кому-либо, но молчаливая поддержка дракона, его искренний и понимающий взгляд оказывают на сознание Хашибиры особенное влияние, которое он не может объяснить даже себе. Он ждал драконов всю жизнь, в душе лелея мечту отыскать их и увериться в правдивости легенды. И ему по-прежнему иной раз с трудом верится, что прекрасный представитель этой расы явился к нему сам. Хочется думать о себе, как о некоем избранном человеке, но Иноске боится даже мысли подобной допускать, чтобы не тешиться мечтами. Скорее всего, ему снова повезло. Сошлись на небе звёзды, пересохли где-то реки — что-то в жизненном укладе нарушилось, и Хашибира открыл для себя существование сказочных созданий. Он до сих пор не знает, где они обитают, и много ли их осталось на земле. Так же не понимает, отчего дракон привязался именно к нему, и считает это совершенно незаслуженным. Однако даже воспоминания о драконе не помогают искоренить из сердца пульсирующую боль и обиду на судьбу. В жизни вдруг становится всё серым и невзрачным, как будто в ней внезапно стало не хватать важного элемента. В голове проносятся слова, сгоряча брошенные Танджиро в лицо, и Иноске от этого закрывает глаза руками от всепоглощающего чувства стыда. Вспоминает угнетённого и растерянного Камадо, который наверняка до сих пор не понимает, чем же в очередной раз не угодил. А Хашибира и объяснить не смог, накричал на него, наговорил ужасных вещей, ещё и с трудом добытое разрешение обратно в него же бросил. — Ну какой же я дура-ак, — стонет Иноске и переворачивается на спину, по-прежнему закрывая лицо руками. Он не знает, какими чудесами вымолить у Танджиро прощение после всего, что Иноске успел наговорить ему за их недолговременное знакомство. Вспоминает все моменты, когда тот всего лишь старался помочь, поддержать, пусть и по-прежнему странными способами, но казался искренним, в то время как Хашибира только и делал, что отталкивал его. Думал лишь о себе и своей выгоде, утопал в книгах, совершенно не пытаясь как-либо сблизиться с Камадо. Иноске позволяет себе горькую усмешку: они, кажется, и друзьями-то никогда не были. Их отношения выглядят слишком непонятными и держатся только на общем желании выяснить правду, а более-то их и не связывает ничего. Но если всё так, почему сердце настолько сильно болит? В голове всплывают картины милых привычек Танджиро, его странного говора, заботливых фраз, и душа Хашибиры от этого крошится на мелкие осколки. Ему становится страшно от того, что он может больше Камадо и вовсе не увидеть. Когда данная мысль больно простреливает разум, Иноске резко садится в постели и смотрит круглыми глазами в стену напротив. Я не хочу его терять. Он не помнит себя, как наспех одевается в форму, закрепляет на поясе клинок и покидает стены родного дома. Он не знает, где ему искать Танджиро, и только сейчас осознаёт, что ничего о нём не знает. Где он живёт, кто его родители, с кем он учился — всё это оказывается для Иноске недоступными сведениями, и тогда он останавливается посреди улицы, рьяно озираясь. Приходит к мысли, что учителя наверняка владеют о нём какой-нибудь информацией и смогут помочь, остаётся открытым вопрос, где найти их самих. Отчаяние с каждой секундой накрывает его всё больше. Ему хочется отмотать время назад и забрать все свои мерзкие слова уже в который раз, но к сожалению жизнь беспощадна и подобных шансов не даёт. Ты можешь исправиться, изменить свою судьбу и стать лучше, но забрать некогда неосторожно брошенные слова ты уже никогда не сможешь. Иноске понимает это, и от осознания ему становится только хуже. Он бы яростно бился сейчас в припадке и кричал, да только дурацкие слёзы по-прежнему не стремятся наружу. Снова бездумно слоняется по улицам, наблюдая за редкими прохожими и расставленными едва ли не на каждом шагу стражами порядка. В голове пустота, а в сердце настоящая буря, и Иноске не понимает, почему всё ещё не сошёл с ума. В поле зрения показываются руины академии, и он хочет уже сменить свой путь, лишь бы не напоминать себе лишний раз о страшных событиях, как вдруг останавливается взглядом на пришкольном сквере. В прошлый раз именно там Хашибира и устроил Танджиро скандал. Он медленно бредёт в сторону густых зарослей деревьев и спустя несколько секунд ныряет в их темень и прохладу. Пустынно, серовато, но по-прежнему умиротворённо, словно рядом и не стоит разрушенная академия. Сердце уж слишком гулко отстукивает в груди, когда Иноске замечает взглядом до боли знакомую бордовую макушку среди кустов. Он инстинктивно прикусывает губу, когда чувство вины захлёстывает его волной и дрожью прокатывается по телу. Имеет ли он право подойти? Есть ли у него шанс извиниться? Головой он всё ещё думает, однако ногами уже шагает в сторону знакомого силуэта. — Танджиро… — тихо зовёт Иноске, вздрагивая от звучания имени своим голосом. — Привет. Тот оборачивается, и Хашибире хочется рассыпаться на миллиарды осколков прямо здесь, потому что только сейчас он осознаёт, как же скучал по невинному светлому взгляду вишнёвых глаз. — Привет, — отвечает Камадо и улыбается, чем удивляет Иноске ещё больше. — Почему ты улыбаешься мне? — нетерпеливо спрашивает он и прикусывает язык, боясь снова звучать грубо. — Я не заслужил этого! — Я не злюсь, — мелодично отвечает Танджиро и вытворяет наклон головы, который ещё больше подкашивает эмоциональное состояние Хашибиры. — Тебе было непросто, мне стоило понять. — Нет, ты… Ты должен злиться! — повышает голос Иноске, ощущая, как обида подкатывает к горлу. — Я сказал тебе много непростительных вещей, я… Я не заслуживаю твоего прощения… Я бы так хотел… Так хотел! Чтобы ты забыл всё, что я сказал здесь… Он запинается на каждом слове, которые с трудом даются ему, но по-другому не может. Ему обидно за Танджиро, за его противозаконную доброту, потому что не должен тот, чёрт возьми, так быстро прощать ужасные слова в свой адрес. Иноске становится трудно дышать, руки его мелко дрожат, он не знает, как быть с бушующим ураганом внутри. Он поднимает взгляд на слегка растерянного Танджиро, и в голове его окончательно что-то щёлкает. Он сокращает расстояние между ними и обвивает Камадо руками, с силой сжимает и прячет лицо в его груди. Кажется, он беспрестанно шепчет просьбы простить его — сам уже и не понимает, когда его накрывает ощущение тепла чужого тела. Проходит секунда или несколько — Иноске забывает считать время, когда ощущает, что Танджиро обнимает его в ответ, мягко сжимает плечи и прижимает ещё ближе к себе, зарываясь носом в его волосы. Трагедия происходит, нервный комок внутри души, так долго и отчаянно закручивающийся, с треском лопается, и Хашибира срывается на настоящую долгожданную истерику. Слёзы льются из глаз нескончаемым потоком, словно унося с собой всю боль и горечь, скопившуюся в сердце. Он сжимает руками чужую рубашку на спине, рыдает, словно ребёнок, в тёплых руках, сквозь пелену ощущая осторожные поглаживания по спине, дарующие спокойствие и сокрушительное чувство защиты. Вместе с долго накапливаемыми слезами наружу выплёскивается и отчаяние, и душащая тревога, и тянущая сердце тоска, оставляя после себя лишь непривычную пустоту. Проходит несколько длительных минут, пока Иноске дрожит в руках Танджиро, который покорно не отпускает его ни на секунду, продолжая легонько оглаживать плечи, спину и руки, показывая, что он рядом. Хашибира понемногу успокаиваться, но выбираться из спасительных объятий не спешит — в них слишком тепло, комфортно и беззаботно. Руки Камадо тёплые, даже горячие, его касания дарят напряжённому телу расслабление и забытое чувство спокойствия, которое потихоньку возвращается в измученную душу. — Прости, — тихо лепечет Иноске, часто шмыгая носом. — Я снова закатил тебе сцену. Танджиро украдкой забирается рукой в его волосы и чуть сжимает на затылке, перебирая длинными пальцами голубые пряди. — Тебе можно всё, — отвечает он, продолжая незатейливые лёгкие ласки, раскатывающиеся по телу Иноске волнительной дрожью. — Неправда, — уже улыбается Хашибира, чуть отстраняясь и тут же попадая в плен чужого взгляда. — Ты не должен прощать мне всё. — Почему? — удивляется Танджиро и чуть приподнимает брови. Выглядит при этом, словно ребёнок, который пытается выпросить ответы на простецкие и понятные всему миру вопросы, для него же являющиеся чем-то действительно интересным. — Потому что я был не прав, когда кричал на тебя, — Иноске выпутывается из объятий, ощущая, что и так в них слишком задерживается. — Если тебе больно или тяжело, ты можешь выплеснуть на меня свои чувства. — Хашибира не понимает, откуда у Танджиро столь огромный запас терпения и бескорыстия? Иноске ловит себя на мысли, что больше никогда его не обидит. Руки себе переломает, вывернет челюсть, землю зубами сгрызёт, но не посмеет огорчить это невинное создание перед собой. — Тебе стоит думать о своей гордости. Не позволяй никому вытирать о себя ноги, — Иноске пытается вразумить Танджиро, чтобы тот не позволял людям обращаться с ним подобным образом. — Я же сказал, что тебе можно всё, — Камадо улыбается и чуть прикрывает глаза, на что Хашибира закатывает глаза и устало выдыхает. — Тогда я постараюсь так больше не делать, — он силится подражать Танджиро и подхватить линию разговора на его волне, по-прежнему, правда, её не понимая. Он считает, что Камадо слишком беспечен и доверчив. И меньше всего Иноске хочется, чтобы и другие позволяли себе жестоко обращаться с ним. Да, у него имеется немного иная сторона, которую тот проявлял несколько раз, но всё это меркнет на фоне его искрящейся доброты и наивности. — Это уже как пожелаешь, — покачивает головой Танджиро и ныряет рукой под накидку, выуживая оттуда уже знакомый свёрток бумаги. — Готов раскрывать тайны? — Ты… — Иноске поражается наличию документа у Камадо в столь внезапной ситуации. Два и два складываются мгновенно и ему снова хочется разбиться в извинениях перед этим невозможным парнем. — Ты что, ждал меня всё это время? — Да, — ни разу не задумавшись, сразу же отвечает Танджиро и протягивает ему разрешение. — Я его для тебя достал. Надеюсь, ты найдёшь, что искал. Иноске осторожно принимает из его рук листок и бережно пробегается по нему взглядом, вчитываясь в строки, гласящие о разрешении посетить закрытое хранилище. Сердце наполняется вдохновением, а небеса вдруг яснеют и землю озаряют первые за последние несколько дней лучи солнца. Хашибира растягивает губы в улыбке и поднимает взгляд к небу, подставляя лицо тёплым лучикам и ощущая, как от встрепенувшегося в груди ликования в уголках глаз снова скапливаются слёзы. Он не сразу и понимает, что заданный Танджиро вопрос звучит из его уст уже дважды.❃・❃・❃
Библиотека вновь встречает его пустынной тишиной, а за рабочим столиком ожидаемо встречается Мицури-сан, явно скучающая и о чём-то задумавшаяся. — Ух ты, какие люди! — оживляется она, завидев молодых людей, вошедших в библиотеку. — Давненько вас не видела. — Здравствуйте, Мицури-сан, — кивает Иноске и подходит ближе, вдохновлённо протягивая ей документ с разрешением. — Мы получили его, — и улыбается легко, — откроете нам секретное хранилище? На секунду взгляд охотницы становится удивлённым, словно она не ожидает успехов юных истребителей в получении заветного документа. — О, так у вас всё же получилось, — говорит она чуть повышенным тоном, будучи явно повеселевшей. — Конечно, идите за мной. Парни молча следуют за охотницей, которая, предварительно выудив из ящичка связку ключей, уверенно шагает перед ними и поднимается по широкой массивной лестнице. — Слышала, ты одолел демона, Иноске, — говорит она загадочно, покачивая ключами в руках. — Ты уже как настоящий охотник! — И вы уже знаете, — смущается он и отводит взгляд. Меньше всего ему хочется сейчас обсуждать события рокового дня и свою мнимую победу, когда за стеной находятся ответы на все интересующие его вопросы. Во всяком случае, хочется в это отчаянно верить. — Да о тебе говорят все, кому не лень, — подмигивает та и наконец поворачивается к двери с намерением открыть замок. — Хвалят, как героя. Если бы не ты, кто знает, что ещё успело бы случиться. На это Иноске молчит, потому что нечего сказать — сам он не считает себя никаким героем, и по-прежнему в случившемся не ощущает заслуги. Быть может, лишь эфемерно, на грани подсознания. Больше всего его интересует сейчас дверь напротив и то, что она скрывает за собой. Мицури щёлкает замком и тот поддаётся, железные защёлки размыкаются и охотница снимает увесистый засов. — Там немного пыльно, так что аккуратнее, — предупреждает она и Иноске, словно в замедленной съёмке, наблюдает за отворяющейся дубовой дверью. От волнения дыхание его сбивается, ладошки начинают потеть, а сердцебиение учащается от одной только мысли, что им, наконец, удалось попасть в тайный отдел. В чём полностью стоит отдать должное Танджиро и как следует поблагодарить его, когда выдастся удобная возможность. — Переживём, — твёрдо отвечает он на предупреждение о пыли и нетерпеливо ныряет внутрь. — А ещё бардак, пожалуй, ужасный, — качает она головой недовольно и вплывает следом за мальчиками внутрь. Находит тонкими пальчиками выключатель и нажимает на него, позволяя тёмному помещению озариться слабым, но тёплым светом от редких ламп. — Развлекайтесь, — подшучивает она и удаляется, но её слова до Иноске уже едва ли доносятся. Открывшееся взору помещение кажется и правда пыльным, обставленным кое-как и больше походящим на склад, чем на библиотеку. Стеллажи хаотично располагаются по небольшому залу, кое-какие из них закрыты чуть потасканной временем тканью, на столах россыпью лежат книги и скоросшиватели, указывающие на то, что здесь имеются даже рукописи. Несмотря на скудную обстановку вокруг, Иноске чувствует, что это лучшее место, где ему удавалось побывать за последнее время. Воздух здесь словно пропитан дыханием тайным насквозь, он вдыхает его полными лёгкими. — Как же… Откуда же… — теряется Хашибира, оголтело бросаясь к первому попавшемуся стеллажу и жадно шарит взглядом по корешкам, надеясь выявить хоть-что интересное. Мысли его путаются от сладостного предвкушения, руки мелко подрагивают, а глаза лихорадочно блестят в полумраке. Он впервые ощущает, что подбирается к правде настолько близко, словно она уже маячит перед глазами, руку протяни — и поймаешь! — Иноске, погоди, — Танджиро мягко, но уверенно ловит его за плечи, заставляя остановиться. — Давай по порядку. Если будем торопиться, обязательно упустим что-то важное. — Но я… Я так долго это ждал! — Иноске вскидывает голову и смотрит сияющими от счастья глазами на Камадо, который чуть крепче сжимает его плечи. — Я так растерян, что не могу терпеть. — Я понимаю, — снисходительно говорит Танджиро и тепло улыбается. — Нас никто не торопит. У нас есть разрешение, и мы сможем вернуться сюда в любое время. Не успеем сегодня, завтра придём пораньше. Тебе нужно успокоиться и делать всё вдумчиво. Хашибира расслабляется и выдыхает, понимая, что Камадо полностью прав, и спешкой он точно себе не поможет. Скорее запутается, снова огорчится, будет злиться на всё вокруг, но не принесёт себе должного результата. — Ты прав, пожалуй, — Иноске убирает чужие руки со своих плеч и чуть отходит, пряча смущённый взгляд. И всё же, зачем Танджиро это делает? — Давай тогда отсюда начнём и постепенно переберём все полки. Что-то настойчиво не даёт Иноске покоя, и когда Камадо легонько улыбается, то вспоминает, что именно. Именно улыбка в одночасье погубила Танджиро, заставив Хашибиру в страхе его избегать. Объяснить наличие у того клыков не выходит до сих пор, и Иноске собирает в руки всю уверенность, намереваясь спросить напрямую. Либо сейчас, либо никогда. — Танджиро, скажи, — начинает он, мгновенно теряя все силы говорить. — Откуда у тебя… Откуда у тебя клыки? Хашибира выдыхает слова быстро, понимая, что если не выдавит вопрос сейчас, то продолжит мучиться в сомнениях и догадках. Он на Камадо не смотрит и определить по его взгляду ничего не может, после чего слышит рядом его вздох. — Так тебя это беспокоило? Иноске не просто беспокоила эта подробность, она сводила его с ума и душу съедала! — Ты не ответил, — говорит он ещё тише, и только сейчас осознаёт, в какой ситуации оказывается. Спрашивает у Танджиро, которого подозревает в связи с демонами, откуда у того имеются клыки, при этом будучи с ним наедине в замкнутом пространстве? И куда Иноске бежать в случае опасности? Тревога вновь возвращается в его сердце, когда он понимает, что Камадо без зазрения совести может его здесь прикончить за попытку сунуть нос не в своё дело. — А я-то думал, что же сделал не так, — выдыхает, наконец, Танджиро, и по голосу Хашибира слышит, что тот на удивление спокоен и нападать вроде как не собирается. — Они у меня с детства. Просто странная особенность, которой даже мама долго удивлялась, списывая всё на гены отца. Так что я и сам не могу объяснить, откуда у меня настолько длинные зубы. Это тебя напугало как-то? Прости, мне стоило предупредить, я не раз пугал людей этим. — А ещё есть у тебя какие-то особенности? — хмурит брови Иноске, в прочем, с души его падает тяжеленный камень, сменяясь долгожданным облегчением. — Ну, чтобы я наверняка знал, что ещё ты можешь выкинуть. — У меня шрам на лбу, — говорит как ни в чём не бывало Камадо, словно не понимая сарказма, сквозящего в словах Хашибиры. — И большая родинка на пояснице, показать? — Нет-нет, спасибо! — Иноске активно машет руками, думая, что не докатился ещё до той стадии сумасшествия, чтобы чужое тело разглядывать. — Поверю на слово. — Нет, мне несложно, это… — Танджиро было пытается задрать край рубашки, но Хашибира подпрыгивает к нему и хватает за руки, не позволяя оголиться. — Я тебе верю, — убеждает он Камадо, и тот руки расслабляет, заправляя отогнутый край обратно в штаны. — Давай уже приступать. Танджиро несколько раз кратко моргает, чуть ведёт одной бровью и наклоняет голову, снова напоминая Иноске забавного зверька. И как только можно быть настолько милым? Они приступают молча к исследованиям, оккупируя самый близстоящий стеллаж, и начинают потихоньку пролистывать книги, коих здесь всё же немало, и прочесть всё за раз не выйдет даже при огромном желании. Книги схожи с теми, что хранятся в основном зале, разве что странички их более потёрты да обложки потасканы — скорее всего, сюда они были убраны как раз по этой причине. Проходят долгие два часа поисков, лазанья по стеллажу и перекладывания просмотренных книг в отдельную стопку, когда Иноске едва ли не роняет из рук написанную аккуратным почерком небольшую записную книжку, стоящую меж громадных собратьев: — Танджиро… Я нашёл…