***
— Люпену ни слова! Они произнесли эту фразу в унисон и уставились друг на друга. Точнее — попытались. Тяжело добиться зрительного контакта, когда ваши головы прижаты друг к другу висками. — Не копошись ты. — Не могу. Ещё немного — и ты мне руку сломаешь, — Фудзико попыталась освободить конечность из-под предплечья Дзигэна. — Расслабься уже. Я совершенно серьёзно — ты сейчас мне на руки упираешься. Дзигэн хотел было повозмущаться, но правый бок от пояса и до колена жгло адским пламенем, лишая последних сил. Он медленно расслабил тело и свесил голову с плеча воровки, касаясь носом пола. — Не думала, что ты настолько тяжёлый, — Фудзико смогла освободить из-под него правую руку. — Как так вышло-то? Они оба не поняли, как всё произошло — видимо, в домашнем уюте они совсем потеряли бдительность. Дзигэн достаточно застыдил Фудзико её бездельем, чтобы она, закатив глаза, согласилась помочь ему. Она складывала поглаженное бельё, а Гоэ-чан крутился у неё в ногах, пока чего-то не испугался: то ли что-то услышал, то ли его напугал волочащийся по полу хвост простыни. Воровка пошатнулась от резкого удара под колени, но устояла, высоко взмахнув руками. Правда, ненадолго, потому что Гоэ-чан из-под неё прыгнул на ноги Дзигэну и повис у него на правом бедре, выпустив когти на всех четырёх лапах. Стрелок взвыл и, матерясь, осыпался на пол. К сожалению, траектория его падения пересеклась с Фудзико, и они попадали на пол, как кегли. Ситуацию усугубила простыня, которую в это время складывала Фудзико, и которая теперь связывала их подобно верёвке. — Вот стыдоба-то. А ещё — воры международного уровня. Дзигэн зло фыркнул: — Он это специально. Где этот засранец? — Дзигэн, ты переоцениваешь ребёнка. — Где он?! — Не кричи мне в ухо. Сидит на гладильной доске и смотрит на нас. — Мелкий сукин сын, — Дзигэн закусил губу и зажмурился, когда почувствовал, как горящие огнём царапины на ноге остыли до уровня терпимого жжения, зато вместо них стала снова просыпаться боль от ранения. Это не прошло незамеченным мимо Фудзико: — Он на ту самую ногу прыгнул? Люпен говорил, что она у тебя снова разболелась. — Вот трепло. — Укол ты, естественно, делать не стал? — Замолчи. Воровка пожала плечами, покачнув распластавшегося на ней Дзигэна, и начала проверять связывающую их простыню. — Нашла. Можешь вот тут приподняться немного? Я помогу, а ты выдёргивай этот край из-под меня. Шаг за шагом, постепенно они смогли распутать эти импровизированные путы и освободиться. Фудзико скатила Дзигэна с себя на пол и села, разматывая хвост простыни со своих и его ног. — Гоэ-чан, тебе хоть немного стыдно? Кот свернулся в шар рядом с утюгом, встопорщив волосы, прижав уши к голове и прикрыв нижнюю половину мордочки распушённым хвостом. Но при всём при этом не было похоже, чтобы он хоть капельку раскаивался в содеянном. — Я сейчас встану, — Дзигэн грозил ребёнку пальцем, лёжа на полу, — и ты у меня за всё ответишь, мелкий гадёныш. Тебя кормят, холят и лелеют, а ты… — Ты вначале встань, — Фудзико отряхнулась и подошла к Гоэ-чан. — Чего ты так испугался, маленький? Всё хорошо, я тебя не дам в обиду. Пошли лучше, отберём у этого ворчуна кусочек стейка, пока он тут черепаху изображает. Дзигэн подождал, пока они выйдут из комнаты, и тогда только попытался подняться. Вышло не очень — даже на четвереньках на трёх конечностях много не поползаешь. На кухне смеялась Фудзико, играя с Гоэ-чан. Стрелок, шипя, втянул себя на диван. — Предатели! — Мы тебя не слышим, — Фудзико почти пропела. — Если есть, что сказать, то приходи. Стрелок нахмурился, вытянул ноги, массируя больное бедро, а второй рукой похлопал себя по карманам. Нашлись и зажигалка, и смятая пачка сигарет. Дзигэн глубоко затянулся, чуть задержав дым в лёгких. Спешить ему уже никуда не хотелось.***
— Всё, перебесился? — Ты это не у меня спрашивай, а у этого ушастого засранца. — Дзигэн, ты демонизируешь. Он маленький ребёнок, а ты ему приписываешь какой-то чересчур уж коварный план. Он просто чего-то испугался и запаниковал, — Фудзико протянула ему пустую пепельницу. Дзигэн с рычанием вырвал её у воровки из рук. Та вскинула было брови, но смогла, наконец, сложить пазл. — Что, настолько больно? — Не твоё дело. — И ты все эти дни терпел? Стрелок отвернулся и нахохлился: — Она не всегда болит. И горячий душ помогает. — Взрослый мужчина, а ведёшь себя хуже, чем ребёнок. Терпеть боль, когда можно просто принять лекарство, — это не мужество, а просто дурость. Да, Гоэ-чан? — Фудзико погладила ребёнка по волосам. Дзигэн готов был поспорить, что тот в ответ глянул на него и высокомерно ухмыльнулся. Стрелок тряхнул головой и посмотрел ещё раз. Кот довольно щурился, подставляя уши под руку Фудзико. — Ладно. Хорошо. Только я сейчас не дойду никуда. Люпен ампулы в холодильник на дверцу сложил. И шприцы у него в комнате где-то валялись. Воровка закончила ласкать Гоэ-чан и ушла, но уже через пару минут вернулась. — Что, ничего не нашла? Ничего ты не… — Дзигэн, хватит. Стрелок замолчал, плотно сжав губы. Фудзико отдала ему холодную ампулу, чтобы он погрел её в руках, а сама принесла подушку и положила рядом с подлокотником, чтобы стрелку не пришлось сильно выгибать спину, лёжа там лицом вниз. — Согрел? Дзигэн протянул ей лекарство. Фудзико споро отломала тонкий конец ампулы и набрала содержимое в шприц. Она встала перед стрелком и посмотрела на него сверху вниз. Он протянул руку, но воровка шприц ему не отдала: — Ложись. — Я сам. Дай сюда. — Дзигэн, прекращай капризничать, ложись и спускай штаны. Обещаю держать себя в руках и не соблазниться на твою тощую задницу. Они долго и пристально смотрели друг другу в глаза, но Фудзико была в заведомо выгодной позиции — она могла ждать сколько угодно. Дзигэн нахмурился и улёгся на живот, свешиваясь через подушку. Воровка ворковала, как ни в чём не бывало, отвлекая его: — У меня много опыта: я за свою жизнь уколов сделала немногим меньше, чем ты — выстрелов. А знаешь, какими неженками часто оказываются старики-миллионеры?! Казалось бы, столько всего в жизни повидали, а всё равно ноют по мелочам. — В этот момент Дзигэн с удивлением почувствовал, что по мышцам уже разливается с лёгким жжением лекарство. Сам момент укола он не заметил. — То иголка им кажется холодной, то у меня руки слишком горячие. Всё. Фудзико поправила на стрелке одежду и накрыла сверху пледом. — Будешь спать? — Угу, — он чуть повернул голову, устраиваясь поудобнее и чувствуя, как нога немеет, а сведённые спазмом мышцы расслабляются. Маленькая ручка попыталась схватить его за пальцы, но Дзигэн отмахнулся не глядя. — Не злись на него, — Фудзико взяла ребёнка на руки. — Мы съедим твой стейк? Не замораживать же его снова. — Делайте, что хотите. Фудзико потрепала его по волосам, как до этого делала с Гоэ-чан. Дзигэн недовольно хмыкнул. К тому времени, как воровка с котом дошли до кухни, он уже крепко спал.***
Жарить стейки Фудзико не умела, поэтому импровизировала. Так в сковороду с высокими бортами в компанию к мясу перекочевали ещё и овощи, специи и немного соуса, и теперь эта смесь жизнерадостно булькала под крышкой. Она мягко улыбнулась, вспоминая, как, будучи совсем юной девушкой, жила с мужчиной, который кроме круглой суммы на счету оставил ей на память ещё и шутку: «Если не знаешь, что получилось в кастрюле, то говори, что это рагу. А если оно там поджарилось — запеканка». На столе сидел и махал ножками Гоэ-чан. Воровка смогла его успокоить, заткнув куском говядины. — Малыш, ты уже всё съел? — Фудзико погладила его по голове, а потом спустилась к бокам. — Какой ты кругленький стал. Сделай перерыв, пока переваришь, а то лопнешь ещё от переедания, — воровка ткнула его пальцем в носик и села перед ним на стул. — Давай я тебя лучше поглажу. Гоэ-чан эта идея более, чем нравилась. Он добровольно разрешал Фудзико заглядывать себе в уши и перебирать когтистые пальчики, пока он не расплылся по столу, раскидав лапки в стороны. Гоэ-чан резко поднял голову, глядя на дверной проём, и поиграл зрачками, сужая и расширяя их. Воровка тоже обернулась в ту сторону, но никого там не увидела и предположила, что это Дзигэн пошевелился во сне, а кот его услышал. Она настойчиво надавила ребёнку на голову, укладывая его обратно: — Дай ему поспать. — Мрф. — Ты сегодня тоже виноват, ты ему очень больно сделал. Он же и правда о тебе заботится, как умеет, — ты не смотри, что ворчит постоянно. Я такую заботу от него только по отношению к Люпену вижу. И иногда к тебе взрослому, — Фудзико пощекотала ножку Гоэ-чан, заставив поджать её и игриво прикрыться хвостом. — Знаешь, как к драгоценному младшему брату. Когда готов ради него костьми лечь, но не постесняешься отвесить ему подзатыльник и выпороть, если напортачит, — она наклонилась к ребёнку и потёрлась носом о волосы возле его уха. — Только ему не рассказывай, что мы с тобой его раскрыли, ладно? Всё равно уйдёт в отказ, ещё и дуться будет. Гоэ-чан смотрел на неё большими зелёными глазами и никак не показывал то, что понял хоть слово. Фудзико улыбнулась и потрепала его за щёчку: — Подожди, пока я поужинаю, и мы с тобой пойдём спать ко мне. Я как раз всё люпеново барахло убрала подальше. Тебе там теперь ничего не угрожает.