Тепло октября

— И где ты умудрился так? — скрестив руки, Рохан уставился на открывшиеся ему участки юношеской кожи, пока Джоске, чувствовавший испепеляющий взгляд на своей спине, горько вздохнул. — Да так, подрался… — буркнул под нос он в ответ, заставляя Кишибе нахмуриться сильнее. — Хм, я тебя услышал, — понимая, что вытянуть слова о произошедшем будет непросто, художник, подойдя ближе, добавил, — в таком случае раздевайся. Реакция не заставила долго себя ждать, и Хигашиката, словно ошпаренный, обернулся, еле-еле розовея щеками, что слегка рассмешило прежде строгого мангаку, который, впрочем, быстро вернул себе невозмутимый вид, и он, положив руки на оголённые плечи, пояснил: — Не накручивай себе лишнего, малолетний извращенец. Мне просто нужно, чтобы ты снял майку. Выражение лица Джоске смягчилось, и он, кивнув, послушно снял с себя растянутую ткань, чем вызвал странную спесь — то ли удивление, то ли шок, то ли раздражение — эмоций на лице Рохана. Помотав головой, художник цокнул, еле коснувшись одной из самых явных царапин, что заставило юношу прикусить губу и сдавленно зашипеть, и в очередной раз, прищурившись, посмотрел в голубые глаза. — Какой же ты идиот, Хигашиката… — Да зачем обзываться-то сразу? — фыркнул старшеклассник. — Подумаешь, царапины! Со мной и не такое случалось… Вместо ответа Кишибе с потемневшим взглядом усадил возлюбленного на кровать, а сам отошёл к шкафу, где, немного покопавшись, достал небольшую коробку — своеобразную аптечку с банками, тюбиками, бинтами и прочими «инструментами» докторов, к использованию которых мангака прибегал редко до тех пор, пока жил один. Но стоило в его жизни появиться несносному и вездесущему Хигашикате Джоске, перекись и йод с ватой стали неразлучными помощниками Рохана хотя бы раз в месяц после очередных «перепалки» и «пустякового вздора». Поставив аптечку на пол, Кишибе, медленно усевшись рядом с юношей, достал всё необходимое, из-за чего Хигашиката тяжело вздохнул, понимая, что ближайшие полчаса его ждёт нудный процесс обработки очередных ран на его теле. — Знаете, Рохан-сенсей, вы как моя мама… — неутешительно заметил парень, после тихо ойкнув, почувствовав на своей коже шипение перекиси. — Помолчал бы, горе-вояка. — А что? Мешаю вам сконцентрироваться? — Можно сказать и так, — сосредоточенно прищурившись, проворчал Рохан, растирая жидкость по спине Джоске, изредка чувствуя его вздрагивания и рваные вздохи. Повисла тишина, сопровождавшаяся лишь тихим шипением, и Хигашиката, стойко державшийся, чтобы не выдохнуть раздражено полной грудью, постарался отвлечься от неприятных ощущений, которые доставлял ему, так называемый, доктор. Такая настойчивая забота с его стороны несколько удивляла юношу, ещё не привыкшего к тому, что Рохан, оказывается, может не ненавидеть его, однако же именно она лечила сердце парня лучше всяких мазей и жидкостей. — С чего вы вообще взялись за врачевание, Рохан-сенсей? Волнуетесь за меня? — поинтересовался Джоске, на что мангака вяло хмыкнул. — Ещё чего! Нервов у меня не хватит, чтобы о тебе ещё волноваться, — Кишибе взял склянку зелёнки, выливая её содержимое на ватную палочку. — Просто меня раздражает самонадеянность некоторых идиотов. Особенно таких, которые думают, что смогут от меня что-то скрыть. — Ай, ну ладно вам! — недовольно прошипел Хигашиката, невольно улыбаясь. «И всё-таки он волнуется!» — пронеслось в мыслях юноши, приятно зажмурившегося от этого, и тот расслабился, уже не обращая внимания на раздражение расцарапанной кожи.