***
Сто перый километр встретил хмурым небом, запахом хвои и прелых листьев, промозглым апрельским ветром с моря. На платформу высыпали дачники с лотками рассады, походники под большими рюкзаками; пассажиров было немного, все однообразные, невзрачные. Хриплый репродуктор объявил следующую станцию, прогрохотали двери старенького вагона, и электричка ушла на запад, покачиваясь и искря. Полустанок у пропахших креозотом шпал терялся в провинциальной глуши среди ветхих покосившихся домиков, запущенных садов и огородов, одичавших груш и яблонь, оставленных на вечной стоянке автомобилей. Желания сбываются, если очень сильно захотеть. В сожжённую записку, выпитую с шампанским, в отполированный нос бронзовой собаки, в письмо под лапой сфинкса, в джинна из медной лампы – в сказки Хильда не верила. В волшебные станции она не верила тем более. Подсмотренная на анонимном форуме городская легенда казалась откровенно дурацкой. Тем не менее, Хильда решила проверить её из профессионального интереса. «Сегодня мы испортим миф о станции, исполняющей желания». Хильда подсняла полустанок: табличку «Остановочный пункт 101 км», неровно заколоченное окошко кассы с нанесённым на гнилые доски графитти в виде дерева с голыми ветками, объявления о рубке дров, ремонте кровли, бурении скважин, продаже участков. Убрала камеру. Сверилась с расписанием в приложении и на информационной доске. Развернулась, прошла по платформе и спустилась по ступенькам, брезгливо избегая дотрагиваться до перил с облупившейся краской. До моря – пять километров на север. Нужная точка в навигаторе – примерно на середине маршрута. Пробивавшиеся сквозь хмарь лучи утреннего солнца палили глаза, апрельские сугробы стекали с обочин грязными лужицами, весенние птицы надоедливо чирикали где-то над головой, назойливый ветер растрёпывал волосы, продувал куртку. Изображать бодрое настроение на камеру, когда ты мало спала, чтобы успеть на чёртову утреннюю электричку, было не только лицемерно, но и попросту тяжело. Спустя сорок минут пешего хода – наверное, стоило заказать такси, хотя кто поедет в такую глушь, кроме старичья на дрвених колымагах? – Хильда удовлетворённо отметила, что асфальтированная дорога перетекла в булыжную и вскоре упёрлась в ржавый шлагбаум и почти выцветший знак железнодорожного переезда. По замшелым шапалам направо, напролом через молодые ёлочки – и наконец-то перед глазами возникла полуразрушенная платформа, окружённая лесом и прошлогодней сухой травой, стебли которой пробивались сквозь укрытые тенью деревьев сугробы. Замечательно. Всё в точности так, как в инструкции от городских недомистиков. «ОП Пустошь», – сообщала путевая табличка. Ей составлял компанию фонарь без лампочки. Место было совсем непримечательным – мало ли таких заброшенных станций в пригороде? Однако любая гипотеза достойна того, чтобы её проверить. Хильда включила камеру, обошла платформу, как того требовала инструкция с форума, взобралась на бетонный остов, уселась, свесив ноги, и произнесла с пафосом: «Итак, станция, я хочу домик у моря». На самом деле она вовсе не мечтала о домике у моря. Хильда всегда хотела жить в центре города в современном здании, стилизованном под историческое, но без затхлого запаха, клопов, соседей-алкоголиков и прочих прелестей обитания в старой квартире. До такого, конечно, требовалось пахать и пахать. А вовсе не рыскать в глуши, загадывая желания, пачкая одежду в пыли осыпающегося камнями куске бетона. И всё-таки настроение Хильды улучшилось – ветер теплел, облака рассеивались, солнце мягко обогревало лицо. Захотелось остаться подольше, устроить импровизированный пикник с протеиновым батончиком и кофе из термоса. Хильда достала телефон, пробежалась глазами по сохранённой заранее – сети в такой глуши не было – странице форума с нелепой легендой. Чтение прервал скрип за спиной. Хильда нервно обернулась, на ходу доставая шокер. Источником звука оказалась старая стремянка, которую под фонарём устанавливал некий юноша. Юноша был невысоким, тонким и болезненно бледным, с длинными пепельными волосами, стянутыми в хвост, в старомодном клетчатом пальто (где вообще достал такое?), которое было велико ему на два размера, и в целом выглядел нескладным и нелепым. Для полноты образа не хватало только чемодана с барахолки. Должно быть, это был подросток из какого-то окрестного посёлка. Может, взять у него интервью? – Привет, – Хильда закинула удочку. Незнакомец мотнул головой, коротко бросил: «Здравствуйте», – и вернулся к своей стремянке. Забрался на неё и стал возиться с фонарём. – Эй, – она снова окликнула его. – Можно взять у тебя интервью? – Я никогда не давал интервью, – он едва слышно отозвался, не оборачиваясь. – Но могу попробовать. Только подождите – мне нужно вкрутить лампочку. Он говорил тихо, почти шёпотом, словно всему лесу выкрутили громкость на максимум, а про него забыли, и его голос терялся в шуме морского ветра. Хильде приходилось напрягать слух, чтобы разбирать его слова. – Зачем ты вкручиваешь лампочку? – недоумённо поинтересовалась она. – Тут же никого нет. – Здесь есть я, – возразил парень. – И поезд может прибыть в любой момент. Свет нужен, чтобы пассажиры не упали на рельсы. – Погоди-ка, – Хильда напряглась. – Какой ещё поезд? Станция заброшена. Похоже, парнишка был местным сумасшедшим. – Наверное, – отозвался он почти равнодушно. – Но вы же как-то появились. – Появилась, – согласилась Хильда. – Я приехала на поезде. – Ну вот видите. Хильда пожала плечами, потеряв к собеседнику всякий интерес – о чём мог рассказать деревенский дурачок? Отворачиваться при этом на всякий случай не стала, как и убирать шокер – мало ли что могло взбрести в дурную голову. Парнишка же вкрутил лампочку, спустился, протянул руку для приветствия и уже более заинтересованно проговорил: – Сэмунд. Я готов дать вам интервью. Надо же. Созрел. Ну ладно. – Хильда, – примирительно ответила она, доставая камеру. – Давай всё-таки на «ты». – Хорошо, – согласился Сэмунд. – Мне смотреть в камеру? – Да, – Хильда выставила настройки. – Давай начнём с простого вопроса. Ты живёшь где-то неподалёку? – Да, в старом санатории рядом с заливом. – Хорошо. Скажи, у тебя есть какие-то желания? – Я… я не знаю, – он заметно стушевался. – Когда-то я хотел, чтобы меня просто оставили в покое. А сейчас… кажется, я не мечтаю ни о чём. – Твоё желание исполнилось? – Похоже, что да. Меня никто и ничто не беспокоит. – Как ты думаешь, есть ли в этом заслуга станции? – Наверное, – он едва заметно пожал плечами. – Я не знаю. Негусто… Ладно, лучше так, чем никак. – Спасибо за интервью! – сказала на выдохе Хильда и выключила камеру. – Ну, я, пожалуй, пойду. Подальше из этой дыры и от этого странного человека. – Удачи, – миролюбиво бросил Сэмунд.***
Дорогу Хильда запомнила легко: вернуться к шлагбауму и дальше по булыжной дороге к асфальту и действующей станции. Она шла уже с полчаса, но шлагбаум так и не появлялся. Хильда сверилась с навигатором. На карте был обзначен только основной ход, которым она прибыла. Железная дорога в этих местах шла прямо, без ответвлений. Булыжная же дорога была изображена как идущая через лес прямиком к кемпингу у залива, лишь за пару сотен метров до берега она немного сворачивала на запад. Неужели заблудилась? Вернуться на станцию? Спросить дорогу у местного? Случайно встреченный местный, несомненно, вёл себя несколько странно, но опасным не казался. Вернувшись, Хильда обнаружила своего спонтанного собеседника сидящим на краю платформы и заводящим часы. «Полдень», – пояснил он, не показав никакого удивления её возвращению. – Сэм, верно? – Сэмунд. Пожалуйста, не называй меня Сэм. – Не подскажешь, как выйти к станции? – Хильда расслышала просьбу, но не стала заострять на ней внимание. – Я, кажется, заблудилась. – Ты уже на станции. Твою ж мать. – Я имею в виду не эту станцию, – Хильда замедлила речь, словно говорила с ребёнком. – Другую, действующую. На которую я приехала, чтобы прийти сюда. На этих словах Сэмунд поднял взгляд и поглядел непривычно серьёзно. – Хильда, это очень важно. О какой станции ты говоришь? – Остановочный пункт Сто первый километр. Его неведение начинало раздражать. – Сто первый, – он напрягся, явно пытаясь что-то вспомнить. – Но здесь нет других станций. Уехать можно только с Пустоши, но поезда здесь давно не ходят. – А пешком уйти не пробовал? Глупый какой-то вопрос. – Пробовал, – Сэмунд произнёс на выдохе, и сказанное звучало как-то слишком уж безысходно. – Кажется, даже не один раз. Всегда возвращался сюда. Хильде лучше всего в жизни удавались две вещи – умение устанавливать контакт с незнакомцами и владение собой. Сегодня ей пришлось применить оба навыка. Контакт она установила, но своим наивным неведением (или он просто подшучивал над ней?) Сэмунд раздражал всё сильнее и сильнее. Следовало оставаться дружелюбной, чтобы этот явно нездоровый человек ничего не сделал с ней. Она демонстративно покрутила в руке шокер. – Вот что, – вдруг сказал он. – У меня не получилось уйти отсюда. Будет здорово, если получится у тебя. Попробуешь, а? Ну надо же. Сам прогоняет. – Я попробую, – Хильда натянула дружелюбную улыбку. – Только напоследок сделаю вот что, – она картинно поклонилась платформе и проговорила с напускным пафосом. – Отпусти меня, чудо-станция! Она бодро зашагала по старым рельсам, торопясь успеть на ближайшую электричку – не очень-то её радовала перспектива торчать до вечера в этой глухомани. Десять минут, двадцать, сорок – знакомый переезд не приближался. Тогда она решила форсировать сугробы с пробивающимися сквозь них деревцами прямо на юг, надеясь выйти к станции напрямую через лес. А ведь предупреждали не ходить на съёмки одной. Никто на меня не нападёт, мама. Никто меня не похитит, мама. Никто до сих пор не напал и не похитил. Разве что само место отпускать не хочет. Ха. Место не хочет отпускать. Ну нет же! Места не обладают волей. Всему должно быть разумное объяснение. Наверное, она просто устала. Всё так – устала и сбилась с пути. Может, бросить друзьям геометку, чтобы приехали и нашли? Вот смеху-то будет! Но не мёрзнуть же в сугробе. Хильда достала телефон. Нулевой сигнал. Очень смешно – рядом с действующей железной дорогой стояла внушительная вышка связи. Всё-таки тут несколько посёлков, и вряд ли их жители окажутся если не от интернета, то хотя бы от звонков. Хильда вылезла обратно на рельсы и стала раздражённо тыкать бесполезный в этом месте гаджет. …Сумерки сгустились неожиданно. Небо стало вязким, воздух – холодным, прошлогодняя трава и голые деревья подняли шорох и скрежет. Весеннее солнце ушло за горизонт неожиданно рано. Часы показывали вечер. «Ты просто устала, – мысленно сказала Хильда сама себе. – Тебе просто нужно хотя бы иногда отдыхать. Всему есть объяснение». Объяснение – объяснением, однако ночевать в сугробе совсем не хотелось. Придётся возвращаться к Пустоши (надеясь найти хотя бы её) и спрашивать странного местного, где можно переночевать.***
К заброшенной платформе Хильда пришла уже затемно. Лампочка тускло горела, словно фонарик рыбы-удильщика. Этого света было достаточно, чтобы привести путников к станции, но вряд ли хватило бы на что-то ещё. На север от платформы вела расчищенная дощатая тропинка. Что же, придётся идти. Дорогу пришлось подсвечивать фонариком телефона. Минут через десять пути по сырым доскам Хильда увидела то, что, по всей видимости, было старым санаторием. Здание напоминало больницу начала прошлого века. Красный кирпич, два этажа и чердак, часы над главным входом. Пыльные стёкла, растрескавшийся порог, ветки какого-то ползучего вьющегося сорняка. Похоже, здание было полузаброшенным. В нескольких окнах – в том числе и на первом этаже – горел свет. Ледяной ветер с залива усилился. Хильда поёжилась и неуверенно нажала на кнопку звонка. Раздался противный трескучй звон. «Вот тебе и домик у моря», – сформировалось где-то в мозге.