Семь кадров из домашнего архива

Где-то к третьему месяцу плотного и плодотворного сотрудничества с Миротворцам Эйден стал настолько «своим», что его отпускали гулять по кораблю без сопровождения и даже дали устроить убежище в одном из пустых контейнеров. А ещё — не самый очевидный, но чертовски приятный бонус — он смог пробираться в душевые, не доплачивая дежурным за невнимание и не подгадывая самое «пустое» время. У общих душевых Миротворцев, по сравнению со всем остальным Вилледором, есть один неоспоримый плюс — горячая вода. Много. Достаточно много, чтобы её хватало и отогреться, и промыть волосы, и даже немного постоять неподвижно, наслаждаясь тем, как капли разбиваются о тело. Впрочем, это компенсируется необходимостью мыться рядом с некоторым количеством мужиков, которые не затыкаются ни на секунду, и не то чтобы Эйдена смущали голые мужские тела, в конце концов, что там было такого, что он не видел на себе, — но он не слишком привык слушать комментарии о своём теле и любой его части, так что всё равно предпочитал приходить в душевые ночью. Да, напор воды был меньше и сама вода была прохладнее, но можно было попасть на момент абсолютной пустоты, где только он, белая плитка и лейка душа. Можно — но не сегодня. И да, возможно, одно голое мужское тело его всё-таки смущало. Лейтенант Роу не то чтобы был полуночником — скорее, работал и жил по графику «сделай всё, что должно, а потом всё, что желательно, а отдых — на том свете отдохнём, парень, не расслабляйся». Было понятно, почему его иногда — за спиной и шёпотом называли железным, а ещё ебанутым, но это детали. По факту Роу железным не был — вполне себе из мяса и костей, только излучающим уверенность каждым квадратным дюймом своего тела — и очень, очень хорошо сложенным. Эйден издаёт что-то среднее между кашлем и писком, чтобы лейтенант его заметил — горячая вода, сталкиваясь с холодным воздухом, даёт столько пара, сколько не бывает и над рекой ранним утром, а пилигрим ещё и выбрал крайнюю кабинку… Но Роу коротко кивает головой в приветствии, проходит к другому свободному и скидывает на крючок полотенце. И резинку для волос — хвостик распадается на тяжёлые пряди. Эйден ловит себя на парадоксальном желании попросить его либо прикрыться, либо повернуться и дать рассмотреть себя получше, но одно из негласных правил поведения — вы не пялитесь на член другого мужчины, если не собираетесь его сосать, не сравниваете размер или не пьяны в говно. И Эйден определённо не пьян. Из одежды на Роу только цепочка с жетонами и биомаркер, и было бы странно, если бы он ходил мыться в одежде, но пилигрим с трудом понимает, куда деть себя от такого количество голой кожи. Лейтенанта не портят даже шрамы — у кого из переживших Падение их нет, так что несколько белых полос тянутся по крепким бёдрам, парадоксально подчёркивая литые мышцы, и неприятный ожоговый след заходит на ягодицу — даже пар не мешает Эйдену с мучительным смущением понять, что задница у лейтенанта не менее шикарная, чем всё остальное: тени мышц, ямочки под поясницей, сочетание мягкой округлости с общей тяжеловесностью фигуры… Блять. Белая плитка — стандартное покрытие общих душевых, несколько трещин, немного плесени на стыках, немного ржавчины на кранах… Эйден ищет, за что бы зацепить взглядом, чтобы не видеть, как Роу запрокидывает голову — наверняка промывает волосы, и от этого движутся охуенно широкие плечи, и мягкие углы лопаток, и ещё один шрам наискось пересекает спину, если проследить его взглядом — можно заметить довольно тонкую при таких плечах талию. Когда Роу запрокидывает руки к голове, то слегка прогибается в пояснице, и рельеф мышц на спине, кажется, выжигается у Эйдена в памяти не хуже карты Сентрал-Луп. Вода заставляет кожу блестеть. Руки испятнаны неровным загаром, больше на предплечьях, где открытая татуировка звания, и меньше к плечу, где на бицепсе расползается узор другой татуировки, не официальной и более личной, и хочется поводить пальцами по узорам… Эйден морально-волевым усилием заставляет себя развернуться лицом к стене и слепо смотрит на кран. Переключение с горячей воды на менее горячую заставляет его издать низкий раздражённый звук — обычно на него не реагируют даже кусаки, но лейтенант хуже любого заражённого, так что Эйден немедленно получает «у тебя там всё в порядке?» Ещё одна определяющая черта Роу — помимо склонности к героическим поступкам, охуенной задницы и тяжёлого нрава — ультимативная «забота о своих». — Да, температура сбилась, — голос звучит очень хрипло и жалко, но, вроде, лейтенант верит. Эйден усиленно подавляет желание упереться головой в плитку и постоять так — зачем, спрашивается, ему душевые Миротворцев, если всё равно всё заканчивается холодной водой?