Семь кадров из домашнего архива

Эйден довольно здраво оценивает свои силы — он хорошо умеет бегать, драться и уворачиваться, и в забеге по крышам с ним посоревнуются немногие, но чего-то выдающегося в нём нет. Он не самый красивый — не в синяках и ссадинах, не с неровными въевшимися пятнами загара, не самый умный — до сих пор пишет едва ли не печатными и не назовёт всех континентов, но не то, чтобы ему приходилось часто писать, а после Падения важнее знать, какую траву заваривать при отравлении и как тихо пройти мимо заражённых. Чёрт возьми, Эйден даже не считает, что отличается какими-то невероятными личными качествами — навешенные на него звания городского героя, едва ли не мессии, спасителя Вилледора ощущаются, как слишком большая одежда. А он как никто знает — ты не сможешь хорошо двигаться в тряпках не по размеру. Если говорить о городских героях, это звание заслуживает скорее кто-то вроде Роу, лейтенанта Роу, нового главы фракции Миротворцев после пропажи Мэтта под завалами — Эйден не упоминает, что был последним, кто видел Мэтта. Эйден не упоминает, что был тем, кто Мэтта убил, и никто из тех, кто был с ним, не говорит об этом, и во фракции никто тоже не высказывает этой довольно очевидной идеи — потому что спаситель Вилледора не мог своими руками убить того, кто ответственен за ракетный залп по городу и пару десятков погибших. А значит, майор пропал, и его небрежный портрет полощется на доске в разделе «найти живым или мёртвым». А значит, Роу новый глава фракции, и у него есть сотня более важных дел, чем лично возиться с бродячими пилигримами, будь те хоть трижды спасителями Вилледора, но после проклятого X-13 лейтенант находит его и обнимает — сам весь в серой бетонной пыли, в вороте свежие бинты, а левая рука осторожно прижата к телу — и говорит. Многое говорит — о том, что он молодец, о том, что он всех спас, о том, что он предотвратил ещё десятки и десятки смертей и «блять, парень, ты охуенный» — и Эйден чувствует себя так, будто сейчас завоет прямо в разорванный пыльный ворот формы Миротворцев. Если бы он устал чуть меньше, то дёрнул бы Роу за одежду, притянул к себе и целовал примерно до завтрашнего рассвета, вымещая адреналин, облегчение и радость быть живым и дышащим, и знать, что Роу тоже жив и дышит, но тело ощущается свинцовым — и очень, очень болит. И хорошо, потому что вряд ли титул спасителя Вилледора помешал бы Роу ему врезать. Если кто и заслуживает восхищения, так лейтенант — упрямый в своём желании защищать и смелый до безрассудства, организовавший эвакуацию в городе и предотвративший большие жертвы, открывший лазарет Миротворцев для всех нуждающихся и приказавший членам фракции искать ещё живых людей под завалами. Эйден до сих пор помнит, как в телебашне его накрыло горячим тяжёлым телом, спасая от взрыва. Возможно, именно тогда он не влюбился, нет, — осознал, что влюблён. Роу бы и в X-13 справился быстрее и лучше, но его там не было, там был Эйден — и Эйден сейчас получает едва ли заслуженную похвалу. Но лейтенант смотрит на него так, будто не видел ничего ценнее, и держит за плечи, притягивая к себе в железные объятия, и спрашивает, не ранен ли он — и это, пожалуй, единственная награда за спасение города, которую он хочет принять. Роу слишком прям в своих эмоциях — и слишком открыт, это прямота летящего в лицо арбалетного болта, от которого Эйдену некуда бежать — его продирает дрожью каждый раз, когда лейтенант поднимает за него тост в баре, когда говорит о нём на собрании фракции — Эйден почётный гость, везде почётный гость — и смотрит с удивлением и восторгом, когда Эйден спрыгивает к его ногам с высоты второго этажа. Ради этого неприкрытого восхищённого взгляда ему хочется выделываться, как будто ему снова пятнадцать, и он хочет произвести впечатление на красивого парнишку в одном из временных лагерей — и он выделывается, впервые думая о том, чтобы сделать свои прыжки по крышам не только эффективными, но ещё и эффектными. Каждое «хорошо справился», «ты молодец, парень», тяжёлые одобрительные хлопки по плечу и пьяные объятия после затянувшего вечера в Рыбьем глазе ощущаются искрою по нервам — Эйден хочет этого восторга и внимания столько, сколько может получить, потому что Роу смотрит на него, как будто он прекрасен.