Держи меня крепче

      — И какой у вас план?       Ибо вздыхает. Сынен, хмыкнув, складывает руки на груди и глядит упрямо, не желая уступать. Его лицо выглядит непривычно суровым: брови нахмурены, добродушный взгляд превратился в цепкий прищур. Ван Ибо все равно видит в их глубине знакомые эмоции, от которых собственное сердце болезненно сжимается.       Почему ты не понимаешь, почему, мучается Ибо вопросами, я же хочу защитить тебя, дурень.       Обычно они с Сыненом редко спорят, находя решение возникшей ситуации совместными усилиями. Ибо практически никогда не возражал, выслушивая идеи лучшего друга — они устраивали его. Но стоило Сынену, едва очнувшемуся от заклятия, узнать, где он находится и сообразить, что к чему, как он ощетинивается, понимая, что общая с другом черта характера, никогда не доставляющая проблем, сейчас не вызывает ничего, кроме раздражения.       — Нет, — повторяет в который — кажется, в десятый, — раз, надеясь, что не придется ничего дополнительно объяснять — чем меньше посторонних вовлечено в их план, тем безопаснее. — Ты останешься здесь и будешь ждать до тех пор, пока все не закончится.       Сынена его твердый, полный угроз тон нисколько не пугает. Он по-прежнему пристально глядит на Ибо, и у того появляется сильное желание хорошенько ему врезать. Жаль, что в доме нет пустой комнаты или достаточно просторного пространства, где можно устроить что-то вроде тренировочного зала — только нежелание волновать спящего наверху Сяо Чжаня останавливает Ибо сейчас от того, чтобы не начать драку прямо в гостиной.       — Ты думаешь, что я буду спокойно отсиживаться тут и читать книжки, пока мой лучший друг рискует жизнью?       — Немного поумнеешь, — Ибо не удерживается от подкола. — Уверен, тебе не будет скучно.       — Эй! — возмущается друг. — Хочешь сказать, что я тупой?       — Сынен, — вздохнув, Ибо дергает уголком губ. — Тебе напомнить, где и в каком состоянии мы тебя нашли?       — Это не считается — меня поймали врасплох! Но приятно, что ты беспокоишься, бро, — Сынен опять щурится. — Не переживай, я могу за себя постоять.       Ибо цокает.       — Или мне вернуть тебя обратно в Дом?       — Тогда я вас сдам, — тут же звучит ехидный ответ.       — Ты не посмеешь.       — Хочешь проверить? — теперь во взгляде напротив появляется вызов. — Как думаешь, как быстро вас тогда найдут?       По правде говоря, это всего лишь блеф, и сам Сынен знает, что его слова нисколько не внушают страха. Только вот все равно не может удержаться, чтобы не попробовать выдвинуть столь абсурдный во всех смыслах аргумент. В глубине души Ван Ибо очень благодарен ему за это.       Они прожигают взглядами друг друга еще немного, молчание похоже на натянутую до предела леску, удерживающую их от куда большей ссоры. Она дрожит, звенит, грозясь лопнуть в любой момент и выпустить наружу слова, которые Ван Ибо не хочет говорить. Слова, которые являются ложью и правдой одновременно. Горечь от них, знает Ибо, еще долго не отступит.       В конечном итоге он сдается первым. Раздается тяжелый вздох, затем, когда Сынен выгибает бровь, молча вопрошая, Ибо только неопределенно ведет плечом и садится на диван, делая вид, что висящая напротив картина его интересует куда больше.       Сынен присаживается рядом где-то через одно моргание. На картину, правда, никакого внимания не обращает, примирительно протянув:       — Ибо-о-о, — и следом тычет в бок, получая в ответ ледяное молчание. — Я же правда хочу помочь!       — Это тебя не касается, — эти слова кусают больно. Ибо надеется, что Сынен поймет, и ему не придется идти дальше по этой хлипкой канатной дороге, ведущей к их дружбе. — И поэтому ты должен остаться в стороне.       — Нет, дружище, это так не работает, — тоном, словно разговаривает с маленьким ребенком, отвечает Сынен. Он откидывается на спинку дивана, начинает разглядывать потолок. После небольшого молчания он говорит: — Когда мы встретились и я сказал, что теперь мы друзья, а значит, я пойду за тобой и в огонь, и в воду, и в самое пекло Диюя, если потребуется, я не шутил.       — Я…       — Молчи, — перебивают Ибо. — Я знаю, что ты хочешь сказать, и, поверь, за такие мысли так хочется надрать тебе задницу, что я сейчас еле держусь.       — Ты проиграешь, — беззлобно скалится Ибо в ответ. — Спорим?       — Что уложу тебя на лопатки за десять секунд?       — Не успеешь, — Ибо поворачивается к нему. — Мне хватит и пяти — я точно быстрее.       Сынен двигает бровями, хохочет, когда Ибо замахивается на него, пытается увернуться, и липкое напряжение, сковывающее все мышцы, наконец-то отступает прочь. Будто лавиной сходит, оставляя после лишь легкую дрожь в пальцах, которую Ибо пытается скрыть, пряча руки в карман. На губы то и дело пытается натянуться улыбка — Ван Ибо действительно рад, что лучший друг все еще тот самый Чо Сынен, с которым они бегали наперегонки по огромному Залу Собраний, дрались на тренировках и стояли плечом к плечу перед опасностью, дышащей в лицо.       (Все-таки приятно оказываться правым, Чжань-гэ)       — Сынен, — зовет он и, встречаясь с веселым взглядом. — Я рад, что ты мой лучший друг              

• ────── ✾────── •

             — Так что насчет плана? — в конечном итоге около получаса спустя переспрашивает у него Сынен, когда они присоединяются к Сяо Чжаню и Ян Ми на небольшой кухне.       Вместо ответа Ибо смотрит поочередно на колдунов, и те одновременно ставят на стол по чашке риса и тоном, не терпящем возражений, говорят:       — Сначала еда.       — Инедиюсреди нас никто не практикует, — добавляет со смешком Ян Ми в своей язвительной манере. Ван Ибо ловит себя на мысли, что колдунья ему начинает нравиться. — Так что марш за стол, пока я добрая и не подсыпала вам чего-нибудь.       — Я в порядке, спасибо, — тихим голосом отказывается Сынен, и тут как назло раздается громкий урчащий звук. Цокнув от досады и закусив губу, он в итоге присаживается напротив колдуньи Ян и почему-то никак не решается поднять глаза выше.       Странно, думает Ибо, глядя на его чуть розовеющие скулы и кончики ушей, как будто Сынен и правда смущен. Что удивительно, учитывая, насколько он быстро находит общий язык со всеми, кто умеет говорить. Особенно с женщинами.       Конечно, может, колдунья Ян и выглядит пугающе (не для Ван Ибо, разумеется), но не настолько, чтобы вызывать именно такую реакцию. Сынен, скорее, смущен по совершенно иной причине, и мысль об этом заставляет Ван Ибо пораженно застыть возле стула.       — Ты чего? — спрашивает его Сяо Чжань, тихо шепча на ухо. Он стоит за спиной, согревая своим дыханием. По коже Ибо идут мурашки, особенно сильно, когда Сяо Чжань, словно поймав его в свои объятья, ставит на стол последние порции их ужина.       Скулы горят, он чувствует, как пересыхает во рту от этого не то флирта, не то… Да гуи задери, что это еще может быть, раз Сяо Чжань не нашел ничего лучше, как полуобнять и навалиться всем своим телом на спину Ибо!       (Тебе приятно, Охотник, я знаю, твое тело говорит само за себя)       — Пить хочу, — сипло выдает он и не успевает потянуться к стакану: Сяо Чжань, вновь проделав тот же трюк, придвигает стакан ближе краю и тихо шепчет на ухо: «Вот вода, Охотник», и из-за того, каким именно тоном — чувственным, низким, возбуждающим, — он это говорит, в паху тяжелеет. Ибо может только поблагодарить кивком головы.       Поразительно, но они едят в тишине, спокойной и почти уютной. Сяо Чжань подкладывает ему кусочки мяса, забирая после отодвинутые на ее край овощи. Ван Ибо тихо пинает его под столом и, стоит ему отвлечься на появившегося в дверном проеме Сюй Кая, делает то же самое — невозмутимо кладет пару больших и достаточно аппетитных кусочков обратно.       — Что, ты все-таки его поцеловал? — вопрошает Сюй Кай прямо с порога. — Надеюсь, Чжань-Чжань не будет ревновать.       Уже привыкший к его подколам Ибо никак не реагирует, а вот Сынен недоуменно моргает.       — Я не гей, — говорит он и зачем-то смотрит на колдунью Ян, когда уточняет: — Мне женщины нравятся.       — Ей тоже, — Сюй Кай хлопает его по плечу. — Так что прекрати смотреть на нее, как на самый сочный кусок свинины, чувак. Это не круто, чтоб ты знал.       — Иди в жопу, — огрызается на него Сынен.       — Я тоже не по мальчикам, — парирует цзянши и усаживается на последний свободный стул. Он шумно втягивает носом воздух и сокрушается: — Восемьсот лет не ел человеческой еды, давайте заканчивайте быстрее и не травите мне душу.       — Пока этим занимаешься здесь ты, — Сынен засовывает себе кусок мяса и со стоном причмокивает. — Не знаю, кто из вас повар, но я готов выйти за того, кто готовил! Как же вкусно!       — Тогда мои поздравления доставщику, — Сюй Кай со смехом указывает на пакет с логотипом одной небольшой закусочной в их городе. — Уверен, в Босяо найдутся симпатичные повара.       — Мы вам не мешаем? — спрашивает Сяо Чжань, откладывая палочки. Когда в ответ все замолкают, он поворачивается к Сынену: — Я так понимаю, ты с нами?       Сынен кивает.       — Отлично, — Сяо Чжань расплывается в улыбке и после небольшой паузы продолжает: — У нас нет плана.       — В смысле? — давится Сынен, пораженно глядя на них. — И как вы собирались доказать твою невиновность и поймать настоящего преступника?       — Импровизация? — предполагает Сяо Чжань, но, видя, как Сынен собирается снова возмутиться, успокаивает: — Ладно, может, наброски у меня были.       — Ага, — замечает Ян Ми, — например, сесть в тюрьму Охотников и ждать, пока мы тут пытаемся найти выход.       — Мне нужно было кое-что узнать, — спокойно объясняется Сяо Чжань. — И подтвердить несколько своих версий. Так что, можно сказать, что вот это точно часть плана.       — Все равно это было глупо, — Ян Ми накручивает прядь волос на палец.       Согласен, думает Ибо, тоже откладывая палочки.       — Но что делать дальше, ты не знаешь?       Сяо Чжань хитро щурится:       — Я такого не говорил.       — Ты сказал, что плана нет, — напоминает Сынен. — Разве это не одно и тоже?       — Сынен, — не выдерживает Ибо. — Дай ему договорить.       Ему самому интересно, что в итоге задумал Сяо Чжань. Они, конечно, обсуждали в общих чертах их следующий шаг, но не более.       — Мы знаем, что Цзян Янь хочет сделать, — начинает Сяо Чжань. — Ему нужна площадка, а лучшая из них находится в Городе Стекла. На ближайшем Совете он попытается убедить Альянс, что необходимо провести Суд надо мной в Долине правды.       — Это же священное место, — Ибо хмурится. — Старейшины не согласятся.       — Цзян Янь надеется, что, наоборот, они охотно поддержат это решение. Понимаешь, Ибо, совершить суд над убийцей представителей Сумеречного мира там, где тот берет свое начало, в глазах Альянса может видеться хорошим примером наказания для всех тех, кто может представить угрозу. Ведь душу того, кто окажется в священной реке, не спасти — как можно, если она будет уничтожена, а тело предадут линчи? Поэтому Цзян Янь уверен, что его план надежен, как высокие горы Хуаньшань. Мы должны опередить его и переговорить с Альянсом раньше.       Сынен задумчиво жует прутик кинзы, стащенный с тарелки Ибо.       — Как мы туда попадем? — спрашивает Ибо.       — Могли бы и не уходить, — ворчит Сынен, явно вспомнив, при каких обстоятельствах они повстречались и где. — Сэкономили бы время.       — И умереть, так и не дождавшись Совета? — огрызается на него Ян Ми. — Или ты думаешь, что влияние Благодати на нас слишком переоценено?       Ван Ибо прекрасно понимает, к чему она ведет. Известно, что представители Нижнего мира могут находиться в Городе Стекла либо с разрешения Безмолвных Братьев, способных ослабить влияние Благодати — уж как они это делают, Ван Ибо не в курсе, знает только, что это работает; либо состоя в союзе с Сумеречным Охотником и разделяя с ним общую руну Альянса.       Последнее, к слову, куда эффективнее, потому что тогда спецподразделение Охотников оказывается бессильным — невозможно отследить того, кто несет в себе частичку Благодати. Это все равно что искать в бочке воды одну каплю крови — шанс на успех совсем минимален.       — Окей, — Сынен кашляет. — Допустим, мы туда попадем, но почему Альянс должен поверить тебе? Разве у Цзян Яня или как там его не больше влияния? Кого попало они не будут слушать.       — Альянс не нужно убеждать, — спокойно отвечает Сяо Чжань таким знакомым тоном, каким совсем недавно объяснял то же самое и Ибо. — Главное подкинуть идею. Никто не станет перечить тем, кто пострадал больше всех, а колдунов вообще не будут слушать. Или будут, но их мнения учитываться будут в самую последнюю очередь.       — Многие до сих пор считают, что нам нельзя доверять, — говорит Ян Ми. — Все думают, что я с тобой заодно, раз у нас общий учитель, а значит тоже опасна. На совете они попытаются сместить меня с должности — я сама бы так сделала. Ну, это если они не дураки, — добавляет она.       Сяо Чжань согласно кивает.       — Тогда-то мы и появимся с Орешек, — он поворачивается к Сюй Каю. — Она уже здесь?       — Спит наверху, — Сюй Кай пожимает плечами. — Оставил ее там, где ты спал: думаю, твой запах успокоит ее — в последнее время она очень нервничает.       — Неудивительно. Смена обстановки для кошек большой стресс. Нужно будет задобрить ее вкусняшками.       — Могу подбросить мышей.       — Так, — вклинивается в их разговор Сынен, и Ибо фыркает — друг никогда не отличался терпением. — Если понятно, что мы делаем дальше, а доказательствами ты не делишься, но они у тебя есть, то как быть тогда с самым важным пунктом? Как вы попадете туда незамеченными?       — Все очень просто, — губы Сяо Чжаня растягиваются в улыбке. — Мы используем руну Альянса.