Одна нескончаемая ночь

Ферит и не думает сбавлять напор: его руки обхватывают ее голову, ложатся на затылок, а губы движение за движением продвигаются глубже. Сейран хватает Ферита за запястья в тщетной попытке оторвать от себя, пока он по крупицам высасывает ее всю, лишая кислорода. Отвращение, ужас, негодование охватывают Сейран. Но противостоять физической силе мужа она не способна. Наконец, он сам прекращает эту пытку, и теперь она, брезгливо утерев губы, может воплотить давно зреющие планы на его лицо. Первая пощечина вызывает во взгляде Ферита лишь молчаливое удивление, вторая же, более увесистая, причиняет боль — Сейран вложила в нее всю себя. Он с обидой трет щеку, пока она мечется по комнате, словно в горячке, ища, чем бы еще ударить его. Сперва в Ферита летит подушка, и он с легкостью ее отбивает, но затем в руках Сейран появляется высокая и массивная хрустальная ваза, которую она даже не помнит откуда схватила. — Нет, постой! — кричит он, закрывая голову руками и отбегая на порядочное расстояние. — Что ты делаешь? — Как ты посмел прикоснуться ко мне? Как ты посмел? — в возбуждении она размахивает вазой, словно та ничего не весит. — Да-да-да, ты права, прости! — вопит Ферит, в ужасе наблюдая за траекторией движения вазы. — Но ты сама вынудила меня! — Еще и обвиняешь! — Сейран мечет вазу ему в голову, Ферит уклоняется, а ваза приземляется на кровать и замирает там. — Ты… ты… — бормочет он, ошалелым взглядом смотря то на жену, то на вазу. — Ты просто чокнутая! А если бы попала в меня? Ты могла меня убить! — Да-да-да, ты прав, прости, — очень похоже передразнивает Сейран его интонации. — Но ты сам вынудил меня. — Больная! — Что, не нравится? — Полоумная! Они оба изрядно вымотаны это перепалкой, швырянием ваз, поцелуем, если его можно так назвать, и прочим. Сейран тяжело дышит, а Ферит опускается на корточки, а потом просто сползает на пол. После бессонной ночи и двухчасового перелета, драка — вовсе не то, что им нужно. — Ты это… — Ферит машет руками из стороны в сторону. — Присядь. Или приляг. Отдохни, в общем. Нам нужно набраться сил перед вечером, дедушка наверняка устроит смотрины с допросом. Сейран пятится задом к какой-то лежанке — современной, обтянутой мягкой кожей, нащупывает ее рукой, тяжело опускается, а та колышется под ней на своих гнутых деревянных ножках. Молодой уставший организм все же берет свое, и Сейран проваливается в глубокий и крепкий сон. Она пробуждается первой, сонно моргая, осматривается и едва не прыскает от увиденного: Ферит уснул там же, где сидел — на прикроватном коврике. Он же дрых в самолете! Все с ним понятно — лентяй и лежебока. В дверь комнаты стучат, и испуганная Сейран вскакивает на ноги. Ферит тоже открывает глаза, спросонья его лицо выглядит безобидным, почти детским. — Кто там? — кричит он. — Это я, господин Ферит. Латиф. Господин Латиф — дворецкий этого дома. Степенный, строгий, с колючим взглядом и вечно недовольным изгибом губ на беспристрастном лице. По тому, как вскакивает ее муженек, как несется открывать дверь, Сейран делает вывод, что он тоже побаивается дворецкого. — Вас хочет видеть господин Халис, — докладывает Латиф. — Вместе с госпожой Сейран. — Конечно-конечно, — бормочет Ферит, протирая кулаком заспанный правый глаз. — Мы сейчас же придем. Дворецкий смотрит на него немного укоризненно, но молчит. — Давай, Сейран, давай! — наводит суету Ферит сразу после ухода господина Латифа. — Поторопись, дедушка не любит ждать. Нам надо переодеться. В душ я уже не успею, жалко… И он без лишних предисловий скидывает футболку прямо на пол. — Что ты делаешь?! — вопит Сейран, отворачиваясь. — Почему раздеваешься при мне? Она сама, своими руками, абсолютно не желая этого, отдала мужу крупный козырь в их бескомпромиссной игре. Тот, сразу почувствовав превосходство, начинает куражиться: — Разве ты не моя жена? При ком мне еще раздеваться? — Болван! — выкрикивает Сейран и спасается бегством в ванную. — Ты что, никогда не видела обнаженных мужчин? — доносится ей в спину. — Видела, конечно, видела, — бормочет она, открыв на полную кран с водой. — Отец же каждый день нам с сестрой приводил по обнаженному мужчине. Каждой. За что Аллах покарал тебя отсутствием мозгов, Ферит? Сейран умывает лицо, лоб и шею, трет щеки ледяной водой, и ей становится немного легче. Когда она выходит, Ферит уже стоит у двери в серых брюках и темной рубашке, по обыкновению расстегнутой на несколько пуговиц. Что за нездоровая страсть к оголению? — Долго тебя еще ждать? — ворчит он. — Я не знаю, что надеть. Где мои чемоданы? — Без понятия. Может, их пытались доставить, когда мы спали? — Иди и найди их. — Еще чего! Ты не слышала? Нас ждет дедушка. Дедушка! — Тогда я пойду в этом. — Исключено! Я дам тебе одну из своих рубашек. И майку. Смотри. Ферит хватает ее за руку и тащит в противоположный конец комнаты, где, отгородившись от остального мира шторой, стоят гардеробные шкафы. Сейран в испуге пытается выдернуть руку из его ладони. Может, он ее еще и сам переоденет? — Вот так, — Ферит прикладывает к ней вешалку с белой рубашкой, — завяжешь на узел, да и все. И майку держи. Никто и не поймет ничего. Это стиль такой — оверсайз, слышала? Сейран закатывает глаза на этого болвана. Ферит одаривает ее ослепительной улыбкой и, задергивая штору, уходит, оставляя жену с вешалками в руках. — Давай, женушка, поторопись. У тебя две минуты. — Каракатица в море тебе женушка, — шепчет разгневанная Сейран, но решает не спорить и переодевается в его вещи. Господин Халис огромный, властный, внушающий трепет. Сейран только здоровается, целует руку и остается стоять молчаливым изваянием, уперев взгляд в пол. Дедушка расспрашивает, как они перенесли перелет, устали ли, как невестке Сейран нравится их дом и прочее. Та мычит что-то нечленораздельное в ответ — этот преклонных лет господин вызывает в ней неконтролируемый, животный ужас. Он — старший в доме, а, значит, может бить ее, унижать, лишать еды, заставлять работать. В общем, все то, что делал с ней ее отец. Она понимает, что эти страхи ничем пока не подкреплены и не обоснованы, но ничего не может с собой поделать. Сейран просто боится и все. Когда дедушка отпускает их, она вздыхает с облегчением. Которое, впрочем, длится недолго. Сейран чувствует себя там, где она находится, никому не нужной тряпичной куклой. Марионеткой, которой никак не наиграются. С момента возвращения в комнату Ферит даже не смотрит на нее — все его внимание приковано к телефону и переписке, происходящей там. Ее просьбы отыскать чемоданы игнорируются, когда она выходит на террасу вдохнуть немного воздуха, муж велит ей зайти: во-первых, ветрено, во-вторых, слуги могут увидеть. — Что такого, если увидят? — наморщив лоб, спрашивает Сейран. — Подумают, что ты не хочешь находиться со мной в одной комнате. — И будут правы. — Сиди здесь. Тем более, после ужина я уйду. — Куда? — По своим делам. Она сжимает кулаки от бессилия и злости. Наконец, темнокожий водитель Карлос и Абидин заносят в комнату баулы госпожи Сейран. Она расцеловать их готова! Сейчас подзарядит телефон, позвонит маме и сестре… Она так по ним скучает! — Переодевайся к ужину, потом позвонишь, — мрачно изрекает Ферит. — Дедушки сегодня не будет, сказал, что плохо себя чувствует, но это чтобы тебя не смущать. Цени. Сейран стоит и сверлит мужа пристальным взглядом, в котором нет ни капли признательности. — Брат с невесткой Асуман тоже в отъезде, — продолжает он как ни в чем не бывало. — Но будет невестка Ифакат, она может немного цепляться из-за того, что мы засватали тебя, а не сестру… Придется немного потерпеть. Потерпеть. Как будто это не то, чем она занимается последние два дня! А впереди еще целая жизнь — как одна нескончаемая ночь… — Надень платье или что-то вроде того, — заканчивает свою мысль Ферит. — Ладно, — бросает Сейран небрежно. Ладно. Она наденет платье. Разве кукле не пристало нарядно выглядеть и ублажать своей красотой взор хозяина? Легкое платье — черное в белый горох — с шифоновыми рукавами струится по ее изящной фигуре, прикрывая колени. Его ворот оканчивается лентами, которые Сейран завязывает на бант. Волосы она собирает в высокий хвост. В отражении зеркала ловит ускользающий взгляд Ферита, брошенный ей в спину. Сейран не успевает понять его выражение. За семейным столом и правда малолюдно: невестка Ифакат в одиночку за своим краем, напротив нее — родители Ферита и молодожены. Госпожа Гюльгюн щебечет, пытаясь разговорить Сейран, а господин Орхан переглядывается со старшей невесткой странными долгими взглядами. Сейран решает, что лучше продолжать смотреть в тарелку, а не по сторонам. — Ну и, Сейран? — приподняв одну бровь и перекатывая вилку пальцами, обращается к ней невестка Ифакат. — Какие у вас с Феритом дальнейшие планы? — Пока мы не задумывались ни над чем таким… — усмехается Ферит. — Вообще-то, — неожиданно прерывает его Сейран. — Я бы хотела учиться… поступить в университет. К первой брови невестки присоединяется и вторая. — Учиться? Господин Орхан тоже смотрит на Сейран неодобрительно, и только госпожа Гюльгюн, смущенно улыбаясь, мнет в руках салфетку. Да, представьте себе, учиться! Разве это не было чуть ли не единственным преимуществом брака с вашим болваном? Она хочет учиться, и родители мужа ясно дали понять, что не против! Так в чем же сейчас дело? Боковым зрением Сейран видит, что Ферит напряг челюсть. В этом доме, видимо, не принято высказывать прямо свои мысли и желания. Все надо делать исподтишка, тайно, через третьих лиц. Удивительно! А разве у тебя дома не так же было, одергивает себя Сейран. Похоже, она и впрямь поторопилась с поднятием вопроса об учебе. — Мы еще обдумаем это, невестка Ифакат, — наконец, произносит Ферит, крепко сжимая под столом руку Сейран. Она терпит, но потом, наверху, срывает на муже злость. — Разве я не говорила больше не притрагиваться ко мне? — А зачем ты завела этот разговор? Чего ты добиваешься? — Мы же договорились… — Всему свое время! Зачем ты с наскока, ничего не разузнав и не поняв, что за человек невестка, пытаешь получить свое? — А я не собираюсь юлить и притворяться… — Придется. Придется, госпожа Сейран. Здесь действуют иные законы. Не как в Антепе или даже Стамбуле. Мы живем по правилам, которые были заведены в этом доме задолго до нашего рождения. Сверкнув глазами, Ферит отбывает в ванную комнату, где долго плещется, а затем выходит оттуда весь благоухающий гелем для душа и туалетной водой. — Меня не жди этим вечером, — сообщает он, как бы между прочим. — Ложись спать. — А как же правила этого дома, господин Ферит? — ехидно интересуется Сейран, сложив руки на груди. — Те самые, что были заведены здесь задолго до нашего рождения? Ферит молчит, да и сказать на это ему особо нечего. — А если тебя будут искать? — взволнованно спрашивает она. — Не будут. Сегодня уже никто не придет, дадут нам побыть наедине. Моя семья тоже кое-что смыслит в тактичности. Муж выходит на террасу, и Сейран с изумлением наблюдает, как он взбирается на выступ крыши дома рядом с террасой, а оттуда перелазит на соседнюю крышу. — Человек-паук фигов, — цедит она сквозь зубы. Наконец-то у нее появляется время заняться разбором вещей. Сейран находит с сумке кабель и растерянно смотрит по сторонам в поисках зарядного устройства. Фериту совсем начхать на проблемы жены. Совсем! Даже ухом не повел, хотя знал, что ее телефон разрядился. Он пошел к ней. К Пелин, конечно. Куда же еще? Почему-то Сейран чувствует себя сейчас всеми покинутой, забытой. Разве тебе есть дело до этого человека, спрашивает она себя, и все равно ощущение ненужности продолжает глодать ее. Она сидит на уже знакомой кушетке в полутьме и полной тишине. Здесь даже механических часов нет — только электронные, и тихий размеренный ход стрелок не нарушает гнетущего безмолвия комнаты. Спустя еще полчаса раздается негромкий стук в двери. Сейран кажется, что ее сердце бьется громче, чем прозвучал этот стук. — Кто там? — вполголоса спрашивает она. — Это я. Ифакат. Вот вам и тактичность. Что нужно этой женщине? — Минутку! — прерывисто выкрикивает Сейран. Она сдирает с постели покрывало, сворачивает его и кладет слева, затем накрывает одеялом. Свою же половину постели она просто разбирает, затем накидывает халат, ерошит волосы… Ей не привыкать играть и притворяться, на самом деле. Это то, чем она занималась с самого детства. Сейран отворяет двери. — Невестка Ифакат? — произносит, удивленно растягивая слова. — Что-то случилось? — Прости, что потревожила. Ферит спит? — она заглядывает через плечо Сейран в комнату. — Да, уснул. — Я не отниму у тебя много времени. На самом деле, нужно было сразу поговорить с тобой после ужина, но я не хотела, чтобы родители Ферита стали свидетелями нашей беседы. Ты сегодня затронула непростую тему, Сейран, но я должна сразу предупредить тебя, что это было весьма преждевременно. Господин Халис, я уверена, обязательно поинтересуется у твоего мужа вашими дальнейшими планами, но не раньше, чем через месяц или два. Сначала он даст вам время немного притереться друг к другу. А там, возможно, ваши взгляды на будущее изменятся. Вдруг вы решите подарить господину правнука. — Не изменятся!.. — выпаливает Сейран, но невестка Ифакат останавливает ее жестом руки. — Сейран. Тебе лучше слушать, что я говорю, если ты надеешься продолжать жить в этом доме. Сейран смотрит прямо в лисьи, неопределенного цвета глаза женщины. Она и вправду похожа на лису, только не красивую лесную, рыжую, а степную серую, облезлую, едва-едва полинявшую по весне. Сейран молчит, и невестка тоже молча разворачивается и уходит. — Надеешься продолжать жить в этом доме! — восклицает Сейран, захлопнув за поздней гостьей дверь. — Надеешься продолжать жить в этом доме! Ферит ушел к любовнице, господин Халис — самодур и деспот, господин Орхан и госпожа Гюльгюн — обманщики, согласные на любые условия, лишь бы покрыть проделки сына, госпожа Ифакат — расчетливая манипуляторша, играющая судьбами других людей ради каких-то своих призрачных целей. Отличная компания! Конечно, Сейран очень хочет жить в этом замечательном доме в окружении этих замечательных людей! Внезапное решение осеняет ее. Зачем же продолжать жить в этом доме, если можно не продолжать жить? Все так просто! Да и другого выхода у нее просто нет. Сейран оглядывается в поисках сумки. Конечно, жаль, что в телефоне села батарейка, но она что-нибудь придумает. Потом. Все потом. Написать прощальную записку или не писать? Нет, Ферит не заслуживает никаких объяснений. Да и оставлять после себя лишние улики не стоит. Пусть все мучаются в догадках, что с ней случилось. Была себе Сейран Корхан, да нету больше. Закончилась! Она усмехается, берет сумку и выходит на террасу.