Уроборос

— … он ввалился сюда с бессознательным тобой на плече, и это уже было достаточным шоком для меня, но следом появился ещё и Люциус, и — клянусь — я никогда ещё не была так близка к использованию Непростительного, потому что всего минуту назад уложила Северуса, — подталкивая мне чашку чая, ворчит Панси. — Видит Мерлин, это была худшая ночь в моей жизни. — Мне жаль, что мы доставили тебе неудобства, — прижимая ладонь к груди, говорю я. — О, да ладно, ты был в отключке, что вообще ты мог сделать? — Отмахивается слизеринка. — Эти двое кричали, как полоумные. Мне пришлось наложить заглушающее, но это… Не пойми меня неправильно, но Драко не из тех, кто способен противостоять своим родителям. Кажется, ты нравишься ему гораздо больше, чем я думала. Я абсолютно по-идиотски прячу улыбку в кружке. Панси фыркает и качает головой. — Не смей поддаваться его заигрываниям, — строго говорит она. — Умоляю, только в не моём доме, Поттер. — Я не собирался… — Да, но он собирался: дай этому парню возможность раздвинуть перед тобой ноги — и он не упустит её, — закатывая глаза, говорит она. — Так или иначе, я убью вас обоих, если моих ушей достигнет хоть один звук. Я понятно объясняю? — Вполне, — поджимая губы, отвечаю я. — А теперь проваливай, — она размахивает своей чашкой с эрл греем. — Давай, Поттер, иди. Я знаю, что малфоевское общество для тебя сейчас куда желаннее моего. Я чувствую потребность обнять её — за всё, что она делала для нас эти дни, — и, не сдержав порыва, коротко прижимаю к себе, едва не расплескав чай и взбегая вверх по лестнице под сыплющиеся на меня проклятья. Я заваливаюсь в спальню с тихим смехом, но стоит мне заприметить Драко, как улыбка тотчас же сползает с моих губ, потому что — о, боги — в его виде совершенно точно нет ничего комичного. — Конечно, в оборудованном Министерством помещении был скромный душ, — выжимая светлые волосы о полотенце, говорит он, — но ничего не сравнится с расслабляющей ванной, до краев наполненной ароматной пеной. Даже на расстоянии я чувствую сладкий запах лаванды, исходящий от его тела. Его белоснежная кожа блестит от влаги, а халатный пояс повязан до неприличия низко, оголяя кусочек груди, и я… О, мне в самом деле нужно держать себя в руках. — Помочь тебе высушить волосы? — Я отодвигаю обитый тканью табурет, стоящий перед зеркальным столиком, и Драко пожимает плечами, опускаясь на него. — Я знаю, ты любил их, — откидывая волосы за спину, говорит он, — наверное, поэтому мне было так тошно смотреть на себя в зеркало. Знаешь, раз за разом я вспоминал о том, как твои пальцы путались в них, когда ты целовал меня, и это… Я просто… Голос Драко срывается, и я встречаю в отражении взгляд его затуманенных покрасневших глаз. Проведя ладонями по светлым волосам, я высушиваю их простым коротким заклинанием, а потом разворачиваю табурет к себе, опускаясь перед ним на колени. С длинных ресниц срывается солёная капля и приземляется на мою ладонь. — Они пришли за мной, когда я выходил из супермаркета: пакеты посыпались из рук, как карточный домик, — хрипло шепчет Драко. — Я не мог не узнать их, но продолжал стоять там — на месте, — как вкопанный, и только и думать о том, что они единственные, кто могут привести меня к тебе, — он обхватывает ладонями моё лицо, тревожно выдыхая. — Не злись на меня, Поттер. Тогда я пошёл бы даже за Тёмным Лордом, пообещай он отвести меня к тебя. Я был не в себе. Всё это время моя жизнь… Она словно остановилась в тот день, когда ты… — Тише, — я подаюсь вперёд, вжимаюсь щекой куда-то в его живот, стараясь обнять как можно крепче. — Всё в порядке. Теперь всё в порядке. — Во мне будто что-то сломалось, — дрожа в моих руках, продолжает он. — Кажется, им было также страшно, как и мне, потому что я, будто обезумев, только и делал что умолял отвести меня к тебе. Какой-то парень даже дал мне успокоительное… Боже мой, какой стыд! — Прости меня, — сглатывая ком в горле, отзываюсь я. — Прости, я и представить не мог, каково тебе пришлось. — О чём ты говоришь? Мой отец истязал тебя, а теперь ты просишь у меня прощения? — Он отодвигается назад, ищет мой взгляд. — Это я должен быть тем, кто будет вымаливать его. Теснота в моей груди растёт. Радость встречи медленно сменяется зудящим, болезненным чувством вины. Вины за то, что оставил его. Вины за то, что не был рядом. Вины за то, что не смог уберечь, даже поставив на кон собственную жизнь. Я знаю, Драко тоже чувствует это. Но по крайней мере, теперь у нас есть всё время мира, чтобы избавиться от этого жуткого чувства. — Он ведь отпустил нас, да? — Я покусываю нижнюю губу. — Люциус. — О, чёрт возьми, конечно! Посмел бы он этого не сделать! — Взрывается Драко, резко подскакивая на ноги. — Этот сумасшедший ублюдок сжимал меня в объятиях, не веря в то, что я жив, но, чёрт возьми, Поттер, я не мог думать то же самое о нём — не после того, как он поступил с тобой. Мы никогда не были близки — не так, как мне хотелось бы, — и ты представить себе не можешь, каково было осознавать, что это он — он, а не кто-либо другой — отобрал тебя у меня. Клянусь, в это мгновение в мире не было никого, кто желал бы ему смерти больше меня. Он отходит к окну; плечи, укрытые тканью белого махрового халата, вздрагивают, и кажутся ещё меньше, чем обычно. Кажется, за это время он похудел килограмм на пять. Я и сам прилично сдал — не то чтобы в подземелье кому-то было дело до сбалансированного питания, а состояние моего организма поддерживалось лишь магически, — но для меня всё совсем иначе, когда дело касается Драко. — Мама погибла из-за него, — наконец произносит он. — Она была слишком напугана его смертью, и боялась, что меня ждёт та же судьба, поэтому устроила всё это… шоу. Я имею в виду, он мог бы хотя бы предупредить свою семью, раз решил бежать из Азкабана, инсценировав собственную смерть — знаешь, послать гребанную сову было бы достаточно! Но отец всегда считал себя умнее остальных. Лучше, сильнее, мудрее. Его самомнение стоило мне матери, — Драко смотрит на меня через плечо. — Могло стоить и тебя. Я вздыхаю, поднимаясь на ноги. Ему нужно выговориться, и я не собираюсь мешать. — Знаю, дело было не только в том, что Нарцисса хотела защитить меня. Она могла бы бежать вместе со мной, что с того? — Он отмахивается. — Она не хотела жить в мире, где не было его. И только спустя пять лет я смог по-настоящему её понять. — Драко… — я касаюсь его плеча, и он перехватывает мою руку, прижимая губы к бинтам. — Пройдёт время — и я найду в себе силы простить ему мою мать, — шепчет мне в кожу он. — Но никогда — никогда — я не простил бы ему тебя. Я заключаю Драко в объятие — долгое, крепкое и головокружительное тесное, — чувствуя, как рваные раны на моей душе затягиваются от одной только его близости, и кристально ясно понимая, что ни одна таблетка в мире не способна вылечить меня так, как это делает он. — Нарцисса никогда не была потрясающим стратегом. Дело о пожаре шито белыми нитками, и в Визенгамоте знают это лучше, чем где-либо еще. Но им было выгодно — выгодно просто избавиться от нас; выкорчевать, словно грязь из-под ногтя. Он мог бы хотя бы попытаться разобраться в этом сам, — мягко выдыхая, шепчет Драко, — но предпочёл сделать ненависть смыслом своей жизни. — В конце концов, это определяет нас, а? — Я пропускаю сквозь пальцы его непривычно короткие светлые волосы. — Наш выбор. — И я всегда буду выбирать тебя, — вскидывая голову, отвечает Драко. Он дарит мне поцелуй — мягкий и невинный, но вместе с тем такой же желанный. Его тело движется навстречу моему — так, словно жаждет моих прикосновений, жаждет меня самого. Я опускаю руки ему на талию, сжимаю сквозь мягкую махровую ткань и принимаю ещё один — завершающий — поцелуй. Драко отстраняется — хмурый и неудовлетворенный, — и я собираю всю свою выдержку в кулак, складывая в уме пятизначные числа в попытке успокоить закипающую кровь. Мы не можем наброситься друг на друга сейчас. В самом деле, не с младенцем, сопящим за стенкой. Это перебор даже для нас с Драко. — Как дела у Пенни? — Спрашиваю я, и Драко, сложив руки на груди, плюхается на мягкое одеяло кровати. Я сажусь рядом и касаюсь его руки; кажется, Драко немного злится, как это всегда бывает, когда он не может тотчас получить желаемое. Что ж, по крайней мере, эта его черта осталась неизменной. — Она у Джиневры, — говорит он и, словно заметив моё растерянное выражение лица, добавляет: — Пенни и я жили у неё какое-то время, — он вздыхает. — Всё время, если быть до конца честным. Я не нашёл в себе силы вернуться домой. Там всё… — Я понимаю, — я сжимаю его ладонь в своей, и Драко впивается взглядом в бинты, поджимая дрожащие губы. — Как… — я замолкаю; сердце на мгновение замирает в груди. — Как отреагировала Джинни? — Сказала, что убьёт меня. А я сказал, что не стану ей мешать, — его холодные пальцы медленно согреваются от тепла моей руки. — Рядом с ней я чувствовал себя виноватым; осознавал, к каким последствиям приводят мои поступки. Ты не позволял мне этого. Но мне это было нужно, — он растягивается в грустной улыбке. — Как ни странно, это помогло мне не сойти с ума. Не поступить так, как поступила моя мать. — Серьезно, — я качаю головой, — не говори так. — Не говорить как? — Он награждает меня острым взглядом. — Что я наложил бы на себя руки, если бы не обещания Джиневры самостоятельно приложить меня Непростительным за каждым приёмом пищи? — Губы Драко кривятся в усмешке. — Мне и самому не хочется это признавать, но это ничего не изменит. Я выгуливал Эльфа, учил её бойфренда заваривать чай, стирал занавески и говорил себе, что научусь жить, как раньше. А потом люди отца нашли меня, и я понял, что сделаю всё, что угодно за возможность ещё хотя бы раз увидеть тебя где-то, кроме… ну знаешь. Он снова смотрит на меня с надеждой — долгим и проницательным взглядом, ожидая, что я пойму очередной слизеринский намёк. Я моргаю и откашливаюсь. Боже, я ведь не святой. — Кажется, пора ложиться, что скажешь, а? — Я выдёргиваю из-под него одеяло, надеясь этим жестом убить сексуальное напряжение между нами. Но Драко поднимается на ноги, махровый халат падает с его плеч, и остатки совести не справляются с видом обнаженного тела моего любимого. — Знаешь, что пишут в газетах? — Его ладонь мягко касается моего плеча, на короткую секунду лишая меня возможности дышать. — Национальный герой не устоял перед чарами бывшего Пожирателя. В древнем роду представителя чистокровной фамилии обнаружены вейлы. Амортенция — ключ к сердцу надежды магической Британии, — цитирует он заголовки газет. — Они думают, я соблазнил тебя, Поттер. Неужели это правда? Я делаю громкий, глубокий вдох, и на губах Драко расползается самодовольная улыбка. Он знает, что ни в магическом, ни в маггловском мире не найдётся ни одного человека, способного растоптать моё самообладание с той же элегантностью, с которой это делает он. — Комната Панси за стенкой, — прерывисто выдыхаю я. — Так это и есть та нелепая причина, по которой ты истязал меня весь вечер? — Он недоуменно приподнимает бровь и перекидывает ногу через мои бёдра, медленно опускаясь на них. — Сучка скакала на члене Тео, пока я проходил кризис становления личности. Переживёт. — Но ребёнок… — А ребёнку полезно будет узнать, что взрослые могут любить друг друга, — его руки обвиваются вокруг моей шеи, гибкое тело льнёт к моему, и здравый смысл велит мне прекратить это — уложить нас обоих под тяжёлое одеяло и забыться крепким сном, пока мы не окажемся где-нибудь на окраине Лондоне, в отеле, где никто не знает моего имени, втрахивая друг друга в мыслимые и немыслимые поверхности, — но я не слушаю его. Я коротко киваю, когда пальцы Драко смыкаются на моей ширинке, и не без сожаления знаменую полную и безоговорочную капитуляцию. — Что такое? Как ты хочешь? — От меня не ускользает секундное малфоевское замешательство. — Здесь ни смазки, ни презервативов. Может, мы просто… — Я подготовился, — щеки Драко вспыхивают багровым. — В ванной я… Я моргаю, надеясь, что мне удаётся удерживать лицо, но сложно оставаться беспристрастным, когда он говорит такие вещи: мысль о том, как он прикасался к себе, подготавливая для меня, сводит с ума. — Я подумал, ты захочешь… — его губы смыкаются. — Подумал, может быть, ты захочешь сделать это сразу. Я пытаюсь сказать, — наши взгляды встречаются, — я бы хотел. Легким движением руки он снимает мои очки и отправляет в верхний ящик прикроватной тумбы. Выкатившийся оттуда тюбик заставляет меня скептически вскинуть бровь. — Крем для рук из лавки мадам Примпернель, — обьясняет Драко, — Паркинсон всегда раскидывает их, где не попадя, — слизеринец немного хмурится, когда я протягиваю руку к нему. — Я сделаю всё сам. Не заставляй мою новоявленную совесть сокрушаться по поводу того, что я прыгаю к тебе на член, едва дав восстановиться. — Я в порядке, — говорю я, получая шлёпок по руке при очередной попытке выхватить крем. — Думаешь, мне не хватит четырёх пальцев? — Болван, — смеётся он, выдавливая по меньшей мере половину упаковки. — Это не повод для шуток. — А ты слишком расточителен для того, кому обычно не хватает одного раунда, — я расстёгиваю ширинку, откидываясь на раскрытые ладони. — Уверен, что моя помощь не понадобится? Драко качает головой и решительно приспускает моё белье — совсем немного и ровно для того, чтобы высвободить меня из него. Это чертовски неудобно, и резинка больно впивается в кожу, но будь я проклят, если скажу хоть слово и заставлю его остановиться. Он уже приподнимается на бёдрах, седлая меня и беззвучно выпуская воздух, одной рукой удерживая мой член, а второй — сжимая пальцы на моём плече. Рубашка шуршит под его пальцами, но сегодня у меня нет намерения её снимать. — Господи, — он зажмуривается, шлепаясь обнаженными бёдрами о мои брюки, — я скучал по этому члену. — Самое романтичное, — я делаю глубокий вдох, стараясь прийти в себя, когда он сжимается на мне, чуть подаваясь вперёд, чтобы обхватить за шею, — что я слышал в своей жизни. — Заткнись, — он издаёт смешок, немного ёрзая на мне. — Я странно себя чувствую. — О чём это ты? — Я улыбаюсь, едва заметно вскидывая бёдра. — Не двигайся, — он награждает меня убийственным взглядом, стоит мне опуститься обратно. — Поттер, я же сказал, не… Всего секунда — и тёплая жидкость заливает мою рубашку в районе живота под протяжный стон Драко, спрятанный в моей шее. Он поднимает голову не сразу, переводит взгляд с моего лица на свой перепачканный член и обратно. — Я… — его рот испуганно распахивается. — С ума, блять, сойти, — я не отрываю от него взгляда. — Иди сюда. Я бросаю Драко спиной на кровать. Знаю, я хотел быть медленным. Хотел взять его нежно, быть с ним ласковым и осторожным. Но я слишком долго был без него. И нетерпеливость, с которой Драко толкается бёдрами мне навстречу, говорит мне о том, что он чувствует то же, что и я. — Я хотел, — он накрывает ладонью свой живот, смотрит на меня, и этот растерянный взгляд почти мучителен, — сделать всё сам. — Хочешь, чтобы я остановился? — Я требовательно впиваюсь губами в шею, которую Драко благодушно подставляет мне. Щетина царапает нежную кожу. Мне стоило побриться сегодня — или снова научиться пользоваться бритвенными чарами. — Замолчи, — он задыхается, выгибаясь мне навстречу, — и возьми меня. — Держись крепче, — я хватаю его за бёдра и насаживаю глубже. Драко обвивает меня ногами и прижимается пятками к спине. Я чувствую себя лучше, чем когда-либо, но дело не в том, какое гибкое у него тело или насколько тугая задница. Многие годы я полагал, что физического контакта достаточно для хорошего секса, но дело в том, что между мной и Драко всегда — с самого начала — было нечто большее. — Я люблю тебя, — мои губы касаются его ушной раковины. — Люблю тебя. Люблю… — Поттер, — хрипит он; руки скользят под мою рубашку, вцепляются в спину. — Гарри. Он кончает снова — изгибается подо мной, и я чувствую потрясающие ритмичные сокращения мышц на своём члене, которые почти отправляют меня в рай. Я сжимаю зубы, делаю вдох, мысленно перечисляю традиции магических похорон, делаю выдох. Да, это отлично помогает. Вроде как — до момента, пока Драко не прижмётся ближе и не попросит взять его снова. — Не то чтобы я собирался останавливаться, — я запечатлеваю на его губах влажный поцелуй. — Не то чтобы я собирался тебе позволить, — его ладонь лениво соскальзывает мне на задницу, сжимаясь. Взгляд серых глаз смеющийся, весёлый. — И всё же не представляю, откуда в тебе столько выносливости. Никто до тебя не был в состоянии справиться с моим аппетитом. — Квиддич неплохо закаляет, а? — Я поглаживаю внешнюю сторону его бедра прежде, чем начать двигаться снова. Едва ли я когда-то забывал, насколько это потрясающе — быть с Драко, — и всё же мысль об этом пронзает сознание каждый раз — всякий раз, когда он награждает меня этим взглядом, говорящим, что в эту секунду он не принадлежит никому, но только мне одному. Я скучал по нему. Может быть, у меня было не так уж и много свободного времени, но, видит Бог, каждая его секунда принадлежала Драко Малфою. Прижавшись губами к его шее, позволяю себе вольность: небольшое алеющее пятно на алебастровой коже приводит меня в восторг. Драко шипит и прикладывает руку к шее. Я смеюсь, переворачивая её и целуя запястье. Раньше я не был поклонником следов на теле, но с ним это жутко заводит. Впрочем, если быть до конца честным, думаю, меня заводит всё, если речь заходит о нём. Я скольжу языком по его запястью, вылизываю пальцы и втягиваю их в рот, покусывая зубами вручённое ему колечко. Моё собственное всё ещё покоится на шее — стоит заметить, на куда более изящном шелковом шнуре, о котором, очевидно, позаботилась Панси, пока я был в отключке, чтобы это выглядело не столь жалко. В любом случае, я рад, что мне удалось сохранить его. Неважно, какой ценой. — Сумасшедший, — хрипит Драко, нажимая подушечками на корень моего языка. — Ты… ненормальный. — Думаю, тебе это нравится, — отзываюсь я, с пошлым звуком раскрывая губы. Драко тут же тянет влажные пальцы вниз — запрокидывает голову и дрочит себе, как чемпион, и одной только этой картины достаточно, чтобы отправить меня в нокаут. Зубами срываю бинты со свободной руки и немного хмурюсь. Не самое приятное зрелище. Но я привыкну. — Кажется, четырёх пальцев всё же достаточно, — я отбрасываю его руку, крепко сжимаю руку на члене, наслаждаясь выражением смятения на красивом лице Драко. — Ха-а, — издаёт он то ли смешок, то ли стон, — твоё гриффиндорское чувство юмора… — И гриффиндорское ещё кое-что, — я наклоняюсь к нему, набирая темп. — Да помолчи ты, — его ладони закрывают моё лицо, — хотя бы секун… Драко изливается мне в руку, и в том, что я не следую за ним, мне помогает исключительно магия — или обыкновенное чудо, — потому что он потрясающий, громкий, невероятный и такой… Малфой. Я никогда не был с кем-то, похожим на него. Никогда не буду. Он выглядит изумительно даже после оргазма: разметавшиеся по простыням светлые волосы, проступивший на коже румянец и приоткрытые губы, просящие поцелуя. Не удержавшись, дарю его Драко, потом — не без сожаления — отодвигаюсь. — Если будешь так много кончать, случится обезвоживание, — мой большой палец скользит по его подбородку. — Я должен принести тебе воды. — Я убью тебя, если ты посмеешь вытащить член из моей задницы, — лениво пихая меня коленом, отзывается он: тело после пережитого оргазма всё ещё слабое. — Слышишь, Поттер… — Я мигом, — немного отодвигаюсь назад, проверяя реакцию. — Туда и обратно. Драко с раздражённым стоном подтягивает к себе одеяло. Он запускает в меня подушку, когда я выпрямляюсь и подтягиваю брюки, с трудом помещая в них болезненно-ноющий возбужденный член. Слизеринец бессовестно раздвигает ноги, смотрит почти невинно потемневшими от желания глазами. Я бросаю подушку обратно и покидаю комнату прежде, чем на меня подействуют его чары. В самом деле, готов поклясться, что кто-то из его рода в своё время здорово отжигал с вейлами — другого объяснения этого природного магнетизма у меня просто нет. Следом за скрипом двери нашей спальни следует скрип соседней. Панси, облачённая в длинный шёлковый халат, выплывает из комнаты, буравя меня тяжёлым взглядом. Я оглядываюсь на нежащегося на простынях Драко и ловко дёргаю ручку на себя. Какой бы близкой подругой не была ему Панси, это зрелище я бы предпочёл оставить только для себя одного. — Он неисправим, да? — Экс-слизеринка прислоняется к дверному косяку, глядя на меня сквозь ниспадающую на глаза челку. Я улыбаюсь, ладонями неловко разглаживая рубашку, перепачканную следами преступления. Панси окидывает меня заинтересованным взглядом, отчего-то заставляющим нервничать. — Мне нужно спуститься за водой, — почёсывая затылок, нарушаю молчание я. — Попробуй воспользоваться «Агуаменти», — небрежно отзывается она, а потом касается моей ладони, вкладывая в неё прозрачный пузырёк. — Впрочем, заклинания смазки ещё не придумали. — Это… — я неловко перекатываю в пальцах прохладное стекло. — Спасибо. — Судя по звукам, которые он издаёт, мне стоило сделать это раньше, чтобы позаботиться о сохранности его задницы, — она отмахивается, поплотнее запахивая халат. — Не волнуйся, в отличие от вас двоих мне хватило мозгов наложить заглушающее, как только это началось. Я проглатываю язык. Панси награждает меня ещё одним строгим взглядом прежде, чем снова исчезнуть в своей спальне. Я решаю прогуляться до кухни, чтобы успокоить колотящееся в груди сердце. Полагаю, мне ещё стоит привыкнуть к тому, как слизеринцы предпочитают выражать свою заботу. Когда я возвращаюсь, Драко все ещё там — на простынях — его пальцы лениво исследуют собственное тело, движутся внутри, терзая, растягивая. Я закрываю дверь, прислоняюсь плечом к косяку и даю себе время насладиться открывшимся видом. Я уже говорил, что он потрясающе красив? — Кажется, я не так уж и тебе нужен, — я улыбаюсь, и Драко дарит мне улыбку в ответ. — Иди сюда, — он раздвигает пальцы на манер ножниц, прикусывает нижнюю губу. — Прямо сюда. Не то чтобы у меня были проблемы с самообладанием, но к такому тяжело оставаться равнодушным. Я выпрыгиваю из штанов и белья, оставляю рубашку и бросаю на постель бутылку с водой и пузырёк со смазкой. Драко приподнимается на локтях и одаряет меня скептическим взглядом. Забираюсь на кровать и пристраиваюсь между узких бёдер, взмахивая гладким стеклом перед лицом Драко прежде, чем вылить содержимое себе на ладонь. — Панси весьма терпелива к нам, — я киваю в сторону бутылки с водой. — Попей. — Озабоченная сучка, — он бросает на меня взгляд исподлобья, раскручивая крышку, — не хочу знать, зачем она держит такое в доме. — Это неважно, — я разогреваю смазку в пальцах прежде, чем прикоснуться к нему. — Важно то, что она очень нам помогла. — О, конечно. Обязательно пошлю ей цветы, — он делает глоток; кадык движется на бледном горле, — или резиновый член. Я пялюсь на Драко с несколько секунд, пытаясь понять, шутит ли он. Слизеринцы… Неудивительно, что Шляпа в конце концов отправила меня в Гриффиндор: мне никогда не удастся до конца их понять. Со смазкой дело идёт совсем иначе — я хочу сказать, теперь мне по крайней мере необязательно переживать о том, что действие крема закончится, и я ненарочно сделаю Драко больно. Он и сам чувствует бóльшую свободу: толчком в грудь он укладывает меня на спину, забираясь и седлая сверху. Я склоняю голову к плечу, оценивая выбранный ракурс. В серебристом свете луны слизеринец выглядит точь-в-точь как мраморное изваяние: контраст его белоснежной кожи с загорелой моей всегда будет казаться мне изумительным. — Отличный вид, — Драко проводит ногтями по моей груди, слегка царапая через рубашку. — Должен ли я попробовать себя сверху? — Если захочешь, — мои руки ложатся на его талию, поглаживая; когда он сидит на мне — красивый и до ужаса развратный — я готов согласиться даже на Поцелуй. Порой меня пугает то, как много я готов ему позволить. — Брось, — хихикает он, явно довольный моей реакцией, и чуть приподнимается на бёдрах, шлепаясь обратно. — Мы оба знаем, что у меня не получится. Притягиваю Драко к себе и целую. Он выгибает спину, и мои пальцы ощупывают мягкие контуры его татуировки. Я чувствую внезапную потребность увидеть её и перекладываю Драко на живот. Он встаёт в идеально отточенную коленно-локтевую, бросает на меня безумный взгляд из-за плеча, и я отпускаю последние бразды контроля. Вхожу в него резко, не отрывая взгляда от змеи на пояснице. Она усмехается в ответ на мою несдержанность. Вся в своего хозяина. Локти Драко скользят по простыням, в конце концов сдаваясь под напором моих толчков. Его щека прижата к подушке, губы раскрыты в немом стоне, когда он тянет руки назад в поисках опоры. Беру его за запястье, перехватываю вторую руку и сцепляю вместе. Он весь в моей власти, и я бы соврал, если бы сказал, что это не сводит меня с ума. Моё дыхание сбивается: делаю рваный вдох прежде, чем толкнуться до упора. Драко кричит и разводит колени шире в попытке притереться членом о хлопковую ткань простыни. Блаженное выражение его лица приводит меня в восторг. Я чувствую гребанное второе дыхание, когда он стонет моё имя, сжимая ягодицы вокруг моего члена. — Сейчас, детка, — я наклоняюсь, всё ещё удерживая его руки. — Сейчас, не будь таким жадным. — Кончи в меня! — Требует он, чуть мягче добавляя: — Гарри, прошу, сделай это! В горле пересыхает. Впиваюсь в Драко взглядом, не замедляясь ни на секунду. С тех пор, как мы упали в постель, не проходило ни дня, чтобы мы не прикоснулись друг к другу. Несколько недель вынужденного целибата вдали от него заставляют мою кровь бурлить, как кипящую лаву. Остатки здравого смысла покидают меня со следующим стоном. — Мне это нужно, — умоляющий тон Драко безжалостен. — Гарри, я хочу… Гарри… — Я сделаю… — мои бёдра сбиваются с привычного ритма, — сделаю всё, как ты хочешь. — Тогда, пожалуйста, — скулит он; по виску катится крохотная капля пота, — пожалуйста, наполни меня. Внутри него мягко, узко и абсолютно потрясающе. Я кончаю, сжимая пальцы на его запястьях, пока Драко дрожит на моём члене, и не могу не думать о том, как чертовски мне его не хватало. В голове взрывается гребанное Бомбарда Максимум — оргазм долгий и сладкий, как сливочная ириска. Мы падаем на постель — мокрые, задыхающиеся; и я по привычке тянусь к тумбе за пачкой сигарет. Драко смеётся надо мной, поворачиваясь на бок и награждая меня нежной послеоргазменной улыбкой — улыбкой сытого кота, по которой я всегда понимал, что он наконец-то удовлетворён. — Уверен, тебе не раз это говорили, но ты до безобразия хороший любовник, Поттер, — Драко протягивает ко мне руку — холодные пальцы скользят по разгоряченной коже. — Даже и не уверен, во что я влюбился раньше: в тебя или в твой член. — Да брось, — я прикрываю глаза, расплываясь в улыбке, — мы оба знаем, во что. Мы смеёмся. Его тонкие пальцы исследуют моё лицо, медленно спускаются к шее и замирают на пуговицах рубашки, заставляя распахнуть глаза. Выражение боли на его лице уничтожает меня и не имеет ничего общего с улыбкой, играющей на его губах, всего минуту назад. — Почему ты не снимешь её? — Голос Драко дрожит, когда он спускает ладонь к моей груди. — Серьезно, — я выжимаю из себя улыбку, стараясь, чтобы голос звучал ровно, — что ты там не видел? — Тогда покажи мне, — он резко садится на кровати; челюсть стиснута, брови нахмурены. — Сними рубашку, Гарри. Я не привык видеть его таким серьёзным. Гордым, раздражённым, расстроенным… но серьёзным настолько, что буравящий взгляд серых глаз способен в любое мгновение проделать во мне дыру, я видел его только в то утро, когда он возвращался домой из Амстердама. И сознание благодушно подкидывает мне мысль о том, что игнорировать его не самая лучшая идея. Это глупо, но я не могу носить эту рубашку вечно. Приподнявшись, со вздохом дёргаю на себя верхнюю пуговицу. Пальцы дрожат и не слушаются. Лицо Драко мрачнеет по мере того, как застегнутых пуговиц остаётся меньше. Делаю глубокий вдох прежде, чем расстегнуть последнюю и отвожу взгляд, когда рубашка падает с моих плеч, впервые не в силах смотреть ему в глаза. — Семейный врач Паркинсонов сказал, если я постараюсь пользоваться осветляющим кремом и регулярно принимать солнечные ванные… — Мой отец — просто гребанное чудовище, — словно не слыша меня, шепчет Драко. — Лучше бы ему сгнить в Азкабане, если он не хочет, чтобы я придушил его собственными руками. — Всё не так уж и пло… — я замолкаю, замечая своё отражение в зеркале. Не то чтобы у меня было время или желание рассматривать себя после того, как я попал сюда. Конечно, я предполагал, что меня покромсало, но едва ли осознавал серьёзность понесенных последствий. Вся моя грудь от плеч до солнечного сплетения была покрыта уродливыми шрамами от ожогов разной формы и размера. Обычно мне удавалось выходить из передряг без физических последствий для своего тела, но на этот раз… Я имею в виду, может, это было справедливым наказанием за то, как я обошёлся с Драко в школе. Как оказалось, карма не так уж и мгновенна. — Честно говоря, сейчас даже представить сложно, как мне удалось это пережить, — прыскаю я в безрезультатной попытке разрядить атмосферу. — Бадьян, — едва слышно произносит Драко. — Бадьян? — Переспрашиваю я. — Да, бадьян — великолепное средство для укрепления организма, также известно, как кровоостанавливающее и… — он резко приподнимается с постели и выдёргивает из-под меня простыню, кутаясь в неё. Краем глаза я замечаю стекающую по его бёдрам белёсую жидкость и прикрываю горящее лицо ладонью. — Сообщество ведущих колдомедиков рекомендует на постоянной основе принимать отвар бадьяна представителям профессий, связанных с риском получения травм, чтобы повысить скорость регенерации тканей. Я добавлял его в твой чай каждое утро с тех пор, как… — С тех пор, как «что»? — Я снова повторяю за ним и не могу отделаться от ощущения, что весь мой словарный запас резко испарился. — С тех пор, как мы начали жить вместе, — он укалывает меня взглядом, подтягивая простыню выше. — Панси доставала его для меня. — Но зачем, Драко? — С губ срывается истерический смешок. — Разве ты не с самого начала планировал меня… — Я не знаю, ясно?! — Обрывает меня он, раздраженно вздёргивая плечами. — Не знаю. Может быть… Может быть, на самом деле мне было до тебя больше дела, чем я позволял себе думать. — Тебе было до меня дело? — Я тяну край его простыни на себя, заставляя лицо слизеринца вспыхнуть. — Только из жалости! Из жалости, ясно тебе? — Визжит он, падая на постель и путаясь ногами в тонкой хлопковой ткани. — И ты мог бы по крайней мере сказать мне спасибо за то, что не умер от болевого шока! — Я как раз собирался принести благодарности, — я прижимаю его к себе, разворачивая простыню на спине, словно подарочную обертку, — если ты позволишь. Драко дует губы и опускает голову мне на грудь. Моя рука снова невольно тянется к его татуировке, очерчивает знакомые контуры. Должен ли я сказать ему, как сильно трепетало моё сердце при виде его с момента нашей первой встречи? Я растягиваюсь в мечтательной улыбке. Хочу помучить его ещё немного. — Разве это не странно? — Его ладонь ложится на мою грудь — так, словно его ничуть не пугает и не отвращает увиденное. — Мы снова вернулись сюда. Сбежавшие в мир магглов в поиске свободы и отчаянно пытающиеся начать новую жизнь, мы снова здесь. — Может, такова наша судьба? — Моя ладонь скользит вниз по его пояснице, и Драко придвигается ближе. Наш уроборос.