У меня к тебе...

— Наслаждение. — Быстрее пишет, чем осознает написанное Антонин. Гарри на неделю отправился в школу сдавать экзамены, а Долохов в это время пытался навести дома что-то вроде уюта. После возвращения Избранника в родное гнёздышко, дом перестал давить своей мрачностью, но всё ещё оставался недружелюбным, словно это его, а не Гарри Антонин оскорбил своим недоверием. Долохов выпускает струйку дыма и с неудовольствием отмечает, что эта сигарета была последней. Беглый осмотр всех шкафчиков и полок привёл к неутешительным выводам. Сигареты закончились. Все. Его шоколадные, Карамельные Гарри и ментоловые Сириуса. Какого черта у них дома вообще лежит этот запас? За окном дождь и ветер, но несмотря на это, Долохов натягивает куртку и сапоги. Надо купить сигареты. Иначе он кого-нибудь убьёт. Продавщица киоска, привыкшая к этому странному покупателю, приготовила целый блок, как только увидела его на подходе, и улыбнулась. Вот уж точно показатель стабильности. — Ваши двенадцать с шоколадом. С вас как обычно. — Антонин выкладывает заранее подготовленные деньги и забирает покупку. В вихре аппарации перелетев к Ужастикам Уизли, он вздохнул. Покупать сигареты Избраннику он не хотел. И не хотел, чтобы тот вообще курил. Курение это плохо, вредно и... Да к Мордреду. — Сколько Гарри обычно берет? — Четыре. — Синхронно отзываются рыжики, но тут же достают блок на шесть. — Есть такие, ему на год вперёд хватит, но есть на восемь, если /вы/ планируете его пообижать. — От мучительной смерти продавца спасло только то, что Долохов заключил с Уизли мировую. — Давай на шесть. И с ментолом одну пачку. — Сириус берет обычно по восемнадцать. — Я /Сириуса/ видеть у себя вовсе не хочу. — Расплатившись с Уизли, Долохов ещё немного прошёлся между торговыми лавками и вернулся домой. Наслаждение Сама мысль о том, что Избранник вернулся, пусть и не совсем добровольно, грела сердце. Воспоминание о хлёстких ударах ремнём, вопреки ожидаемому возмущению, пробуждали возбуждение. Какого черта зверь внутри так тащился по этому несуразному мальчишке? Долохов сидел в своём кресле и смотрел на колдофото главной страницы Пророка. «НАЦИОНАЛЬНЫЙ ГЕРОЙ: ПОБЕГ ИЛИ ТАКТИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ?» Гарри решил не завершать седьмой год очным обучением, сдав выпускные экзамены после домашних репетиторств. Антонин об этом решении Избранника не знал, но все равно испытывал наслаждение от одной только мысли о том, что юноша проведёт с ним под боком целый год. Охота на крестражи, которую развернул Блэк, потихоньку подходила к своему логическому завершению, оставляя после себя лишь Гарри и Нагайну. Ослабленный Лорд, несмотря на крупицы адекватности, сдавал позиции, становясь более параноидальным, слабым и уязвимым. Люциус, развернувший кампанию в Министерстве, уже был готов занять пост Министра в ноябре, а Яксли, маячивший за его спиной, был готов бороться против конкурентов до последней капли портвейна в его кладовой. Самому Долохову в случае смерти Лорда пророчили Аврорат и он был склонен согласиться. Плавно вывести общество из разрухи и геноцида, к которому привели две магические войны, можно было только сообща. Если постараться, про Лорда никто и не вспомнит. Наслаждение Его Избранник будет жить в безопасном мире. Без перетягивания каната по теме "на чьей стороне ему быть". Наслаждение У Избранника, чья жизнь перестанет походить на полосу препятствий в игре «сдохни или умри», появятся силы и энергия на семейный быт... Семейный быт... Долохов задумался. Могут ли они оба считаться семьёй? Они живут вместе, у них общие обязанности по дому, они по мере своих сил заботятся друг о друге и спят в одной кровати. И не-спят тоже в одной кровати. Семья ли это? Семья это когда есть что-то общее кроме проблем, иначе всё превращается в сожительство. Общий или родитель, или ребёнок. Ни того, ни другого у Долохова с Поттером не было. Но могло бы быть. Сколько маглорожденных каждый год появляется по миру? Кровно усыновить или удочерить младенца - дело пары ритуалов. Наслаждение Сигареты распиханы по всем углам, на душе покой, в кружке, на удивление, чай. Чёрный пакетированный и ни капли водки. Ему нужен был Гарри для привычного образа жизни. Гарри, который будет морщиться от его сигарет, наливать ему кофе и стонать под его руками. Последнее нужно как можно скорее. Наслаждение Не сразу поняв, что приторный карамельный запах исходит от подожженной сигареты, сердце едва дрогнуло от лучика надежды. Но Гарри пока не пришёл. Да и сегодня утром у него были Чары. Последний экзамен. И уже завтра они снова будут вместе. Или даже вечером этого дня. Наслаждение Долохов ненавидел карамель. Терпеть не мог слишком сладкий запах, слишком резкий вкус... Обожал, правда, зарываться носом в макушку Гарри и вдыхать карамельный запах от волос, обожал вылизывать смуглую кожу с тонким, почти неощутимым ароматом ненавистной карамели... Сейчас, смотря на тлеющую сигарету, Антонин не знал, чего хотел больше. Сделать затяжку или выкинуть все пачки нахер, чтоб не бесили. Наслаждение Запах, которым обычно пах Гарри, заставлял сердце сбиваться с ритма, горло пересыхать, а член твердеть под напором воспоминаний. Гарри любил нежный секс, поэтому когда инициатива переходила Антонину, ему приходилось действовать крайне медленно. Мягко вылизывать любовника языком, лаская сжимающееся колечко мышц, так же медленно растягивать Избранника пальцами, а после, в крайне непривычном для себя темпе "не быстро - не медленно" выбивать из сжимающего простынь любовника стоны. Антонин любил жёстко. До звёздочек перед глазами и до трясущихся коленей. Гарри пришлось привыкать к проявлению силы в их борьбе "за власть", и, хотя Долохов часто сдавался первым, оба понимали, что пожелай он - быть Гарри снизу вечно. Антонин любил грубого Гарри. Того, кто может ударить по лицу, если партнёр стонет недостаточно громко, того, кто может придушить, но отпустить до того, как сознание покинет возбужденное тело. Того, кто может искусать всё тело и одним только взглядом запретить скрывать эти укусы. Антонин любил грубого Гарри. Чувствуя, какими резкими толчками любовник вколачивает член в его глотку, Долохов чувствовал себя любимым. Нежность, переполняющая его после оргазма с лихвой покрывала все затраты сил Гарри. Долохов целовал чувственно и нежно, обессилено наваливаясь на Избранника, оглаживал рельефное тело кончиками пальцев, Мерлин храни Оливера Вуда, вылизывал доверчиво открытую шею, слегка прихватывая кожу губами, но не кусая и не оставляя засосов. Уже через минуту таких пыток Гарри начинал извиваться под ним, хныча в попытке добиться желаемого. — Куси. Ну-же, укуси меня... Тони! Антонин редко кусает Гарри за шею, предпочитая ставить метки на груди. Избранник воистину был полон сюрпризов и то, что грудь являлась его эрогенной зоной и фетишем на пару, сводило Долохова с ума. До боли прикусывая кожу на груди юноши, Антонин тут же присасывался к соскам любовника, словно искупляя вину за доставленный дискомфорт. А Гарри, наконец не обремененный контролем за собой, чтобы не травмировать любовника, расслабляется, извиваясь змейкой, пытаясь прижаться сильнее... Наслаждение Долохов вздрагивает, когда на плечи опускаются чужие руки. Погруженный в воспоминания, он не заметил, как задремал и опустил голову на скрещенные руки. Сигарета, дотлевшая в пепельнице, давно погасла, но приторный запах карамели все ещё никуда не выветрился. — Я решил не оставаться в Хогвартсе на ночь. Решил, что мы и дома найдём, чем нам это время занять. Что думаешь? — Склонившись над выпрямившимся мужчиной, который всё ещё пытался проснуться, соблазнительно прошептал Гарри. — Тем более что ты, кажется, успел соскучиться по мне за неделю моего отсутствия? Скучал же? — Долохов, повернувший голову к склонившемуся Гарри, настойчиво потянулся за поцелуем. — Нет, скажи. Скучал? — Поцелуй, скажу. — Хриплым ото сна голосом, отзывается мужчина, и Гарри, шкодливо улыбаясь, целует Долохова в лоб. — Скучал? — Не сюда. — Изобразив искреннее удивление сказанным, Гарри даже на секунду отстраняется. — А куда? Наслаждение Долохов, притянувший Гарри к себе, весьма грубо схватив того за шею, впился в мягкие губы поцелуем, словно пытаясь вытянуть душу. — Скучал. — На мгновение прервавшись подтверждает мужчина, тут же вновь целуя Избранника. — Сильно? — Где-то в глубине сознания шевельнулось подозрение. — Что ты натворил? — Оскорбленный до глубины души Поттер тут же попытался вывернуться из объятий. — Гарри! — Схватив любовника за ухо и получив в ответ болезненное "Ай!", Антонин добился прекращения побега. — Что случилось? — Ухо отпусти иначе не скажу. — Ухо тут же освобождается от цепких лап мужчины. — Вот если бы я тебе предложил что-то... Ну этакое, ты бы согласился? — Если это связано с чем-то социальным, то нет. — То есть, скучал ты не сильно? — Я скучал /по тебе/, а не по попыткам социализировать меня. Что случилось? — В который раз повторяет Долохов, с подозрением глядя на убравшего руки в карманы любовника. — Ничего. — Пожимает плечами Гарри и тут же, видя приподнятую бровь мужчины, добавляет. — Я просто тут на днях подумал... — Это точно не к добру. — Я сейчас уйду спать и сиди дальше в неведении! — Возмущённо вскидывается Поттер и тут же опускает голову. — В общем это... Ну как бы ты смотрел на то... То есть если бы я... Ну... — Если бы ты что? Был трансгендером? Главой Русской Мафии? Реинкарнацией Лорда? Что? — Теряет терпение Долохов, а Гарри подозрительно краснеет, от чего мужчина едва не молится, опасаясь, что угадал какой-то из пунктов. — /Теоретически/, если я предложу тебе выйти за меня замуж, то /теоретически/ насколько эта идея обречена на провал? В комнате повисает тишина. Антонин смотрит на Гарри, а Гарри смотрит в пол. — /Теоретически/ —Всё же отзывается Антонин. — Я дам согласие. — Гарри, краснея под пристальным взглядом, достаёт из кармана мантии коробочку. — Тогда... Если /практически/... Будешь моим мужем? Наслаждение Антонин, пытаясь унять бурю в груди, смотрит на металлическое широкое кольцо, явно гравированное под заказ, у которого вместо камня был силуэт медведя. Второе, чуть поменьше, гравировалось всё тем же медведем, но явно сдающим по размерам первому. — Ну? — Нетерпеливо дёргается Гарри. — /Практически/, Гарри, я тоже согласен. — Долохов тянет любовника обратно к себе на колени, и пытается поймать так старательно уводимый в сторону взгляд. — Гарри, посмотри на меня. — Гарри отрицательно машет головой и утыкается носом в шею Антонина. Наслаждение Медведь в груди готов разорвать весь мир, ради безопасности своего медвежонка, энергия бьёт ключом, хочется что-нибудь кому-нибудь сломать. Сам Антонин, не находит слов для описания своих эмоций. Хочется закрыть все двери и окна, чтобы его партнёр никуда не сбежал и залюбить его до полусмерти. — Ты не будешь возражать, если /брачную/ ночь мы отрепетируем сегодня? — Доносится до ушей тихий шёпот Гарри. — Как студент могу официально заявить, что перед любым экзаменом нужна серьёзная подготовка... — Тогда я, как более опытный товарищ, обязательно должен подтянуть тебя по всем темам, которые тебе непонятны. Мы же оба заинтересованы в "следующем этапе экзамена", не так ли? — Ох, я обязательно куплю вам /шоколадку/ в знак благодарности, сэр! Спасибо! Всегда знал, что на вас можно /положиться/! Рон совсем не любит учиться, знаете... Как бы Гермиона не пыталась... — Долохов не сдерживает тихого смешка. — Не переживай, я люблю /учиться/ и поощряю твою тягу /к знаниям/. Но при одном условии - по всем вопросам ты будешь обращаться /только/ ко мне. А то если разные учителя будут по-разному преподавать, ты так ничего и не запомнишь. Идёт? — Гарри активно закивал в ответ, всё ещё не глядя на Антонина. — Ох, а вы не устанете /учить/ меня так часто? — Антонин слегка прищуривает глаза. — На тебя у меня всегда будут силы, не сомневайся. Я не позволю своему /ученику/ ходить /без знаний/ и недели. — Чувствуя, как Гарри трётся бедром о вставший член, натянувший ткань брюк, Долохов теряет терпение. — Как насчёт начать урок прямо сейчас? — Но, мистер Долохов, это же обеденный стол! — В притворном возмущении вскидывает голову Гарри, наконец встречаясь с тёмными глазами Антонина, жажду в которых не увидел бы только слепой. — Знаешь, моего /учителя/, в своё время, это ни коим образом не остановило от воспитательных мер, когда я приревновал его к чужой /ученице/. Не вижу ни единой причины, по которой обеденный стол не мог бы заменить нам учебную парту. Наслаждение Чувствуя, как Гарри бьёт мелкая дрожь желания, Антонин легонько касается губами щеки любовника. — Позволь мне научить тебя любви, Гарри.