У меня к тебе...

      Антонин неподвижно сидит в своём кресле, глядя на тлеющую сигарету, зажатую между его длинных бледных пальцев. Издалека могло показаться, что на его руках белые перчатки или, возможно, что его руки были испачканы мелом, настолько неестественно белыми они казались.       В голове роились тысячи мыслей, которые под крышей Малфой-Менора могли повлечь за собой особо жестокую смерть, но здесь, в Коттедже это было чем-то вроде расслабляющего массажа для мозгов.       Медведь внутри, не облаченный даже в толику полагающегося ему образа, остающийся лишь эфемерным осознанием принадлежности к клану Сибирских Медведей, удовлетворённо рычал, наслаждаясь образами из человеческих воспоминаний.       Что же они оба чувствовали к этому... Человеку?       До мужчины Гарри ещё не дорос, юношей в силу своего характера и внешности являлся только деюре, дефакто оставаясь обычным мальчиком, осознание чего очень не нравилось Антонину.       Он, конечно, был ублюдком, но педофилию не поддерживал ни в одном из её потенциальных проявлений. Хотя было у него ощущение, что и в тридцать лет его Избранник будет отражаться в подсознании /мальчиком/.       Что он мог чувствовать к нему?       Антонин задумался. Эта неделя тишины со стороны Гарри, вызванная неизвестно чем, была хорошей передышкой, если военный лагерь под Тёмным Знаменем можно считать таковой. Пожиратели готовились, свергнув директора, брать школу, что не нравилось ни Северусу, которому пророчили новую должность, ни Антонину, чей Избранник рисковал сдохнуть в первый же день. Избранник... Мысли о нём постоянно скатывались в горизонтальную плоскость, неизменно заканчиваясь самоудовлетворением в любом месте коттеджа и пару раз даже в доме Люциуса. О, его избранник был весьма горяч, Мерлин храни квиддич и Вуда, заставлявшего всех гриффов проходить курс стандартного спортзала. Слизеринцы над этим смеялись, но Антонин, взору которого иногда доводилось падать на обнаженный торс любовника, был готов молиться на бывшего капитана Красной команды.       Мысль о том, что Долохов начал симпатизировать минимум двум грифам не считая Гарри слегка остудила голову.       Да, если в первые пару дней Долохов желал Шестому Уизли «земли стекловатой», то теперь, когда неоднократно мог погружаться в эмоции своего подопечного на легальных основаниях и открыться ему в ответ не рискуя личными встречами, он даже симпатизировал этому рыжему недоразумению, которое по непонятным причинам решило помочь своему лучшему другу наладить личную жизнь.       Антонин обязательно отправит ему на Рождество подарок. Вряд ли подросток оценит водку, но в мире есть множество других напитков, которые могут на ура зайти вне родительского контроля.       И Оливеру Вуду.       Однозначно.       Первым в списке.       Мысли о Вуде почти через секунду вновь соскользнули на Гарри.       Антонин горел изнутри, наблюдая за тем, как его побитый 'жизнью' любовник старательно промакивает свои раны мягкой марлей, стоя под струями тёплой воды и нервно закусив губу. Вода тут же окрашивалась в розовый, но подпускать к себе Долохова мальчишка отказывался.       Антонин горел изнутри, наблюдая, как мыльная пена стекает по поджарому телу на пол, когда Гарри, по-прежнему стоя спиной к двери, но *определенно* зная о присутствии мужчины в ванной, сжал намыленную мочалку на шее.       Долохов не видел, но был уверен, что маленький негодник улыбается, прикрыв глаза и водя второй рукой по телу. По ритмичным движениям в районе живота мужчина опознал начало заигрываний, но ждал. Жеста, взгляда, конца света или божьей указки... Сам не знал чего.       Женщинам в юности он не позволял собой вертеть, но ведь и привлекать их на долгосрочную перспективу не хотел. А тут и не женщина, и не на одну ночь.       Мерлин ему помоги. Дал бы кто инструкцию к Гриффиндорцу, да Антонин в лучших традициях Родины всё равно б не читал.       А Гарри продолжал дразнить, запрокинув голову и вновь вставая под струи воды. Мочалка, до этого гуляющая по его телу, падает на пол, а освободившаяся рука жестом призывает присоединиться.       Антонин горел от близости своего Избранника. Так и не развернув его к себе, он, избавившись от одежды, прижался грудью к спине Гарри и едва сдержал порыв искусать доверчиво предоставленную для поцелуев шею. — Заиграешься, Гарри - я сорвусь. — Срывайся, Тони. Я не против, — Хитро сверкнув прищуренными глазами отзывается мальчишка и прогибается в спине, прижимаясь упругой задницей к уже стоящему члену мужчины. Руки Антонина лишь на мгновение замирают на боках любовника, тут же спускаясь на бёдра и накрывая внушительную эрекцию Избранника. Этот юноша его хотел - спокойно улеглась в голове очевидная мысль. — Если мне покажется, что ты думаешь о ком-то другом - я тебя кастрирую. — Как нечто само собой разумеющееся уведомляет Долохов, но Гарри в ответ лишь фыркает. — Хоть одна ходка 'налево', Антонин, я тебя не просто кастрирую, я тебя по частям закопаю в Запретном Лесу. — А справишься? — Хриплым от возбуждения голосом отзывается мужчина, ясно осознавая, что никогда бы не оскорбил своего 'партнёра' изменой. Ангельская улыбка расцветает на лице /Героя/, когда тот, развернувшись, встаёт на носочки и приближается к уху любовника. — Будь уверен, у меня будут люди, способные помочь... — Гарри оставляет на мочке уха невесомый поцелуй и, наконец, касается Антонина руками, скользя от кончиков пальцев, ласкающих его же член, до плеч, а после по груди, царапая нестриженными ногтями соски, оставляя красные полосы до низа живота.       Антонин горел от ощущения чужих проворных рук на своём изголодавшемся по ласке телу. Член стоял как памятник самому себе, а перед глазами плыла пелена.       Он определённо терял контроль.       Он держал себя в руках во время "кровавой бани", затеваемой Лордом ежегодно для подкупа богов, но терялся, когда его касались руки его... Любовника. — Мерлин... — Ты сейчас к нему и отправишься. — Недовольно фыркает Гарри, наращивая темп и слегка поддаваясь бёдрами навстречу чужим рукам. — Ты не говорил про упоминание других мужчин, Гарри, это говорил я. — Укушу. — Наздоровье, милый. Антонин горит когда Гарри прижимается к нему во сне и оплетает всеми конечностями, утыкаясь носом в шею и вздыхая о чем-то своём. Антонин горит, когда Гарри сквозь сон почти невесомо гладит его по руке. От столь невинной ласки хочется чуть ли ни весь мир сжечь, лишь бы ничто не тревожило Избранника и не заставляло его просыпаться слишком рано. — До.р.е утр...— Неразборчиво бросает Гарри, садясь на кровати и несколько минут пытаясь осознать себя в пространстве. Антонин за это время успевает плавно выскользнуть за дверь и даже поставить чайник, а Гарри... А Гарри, потирая глаза и ероша спутавшиеся за ночь волосы выползает из комнаты только к моменту готовности /молока с крупицей кофе/ и /ПРАВИЛЬНОГО кофе/.       Антонин горит в их утренней тишине столь сильным пламенем, что казалось, ещё немного и даже сам Гарри почувствует этот жар.       Долохов хотел поделиться этим огнём. Огнём, согревающим даже такую ледяную душу как у него. Огнём, озаряющим даже его тёмный путь ведущий не в Азкабан, не к дементорам, а сразу на /тот/ свет. — У меня к тебе Пламя. — Чуть дрогнувшей рукой выводит Антонин в блокноте и недовольно глядит на закипевший чайник.       Время его 'особого' чая. Столь же горячего, как и огонь в его груди, когда он думает о своём Избраннике.       Игнорируя выпускающий из носика струйку пара чайник, Антонин открывает одну из пяти небольших тумбочек на их кухне. Его личный /Гринготтс/, его личное золото и богатство. Его минибар.       От души плеснув в чашку водки, так и не притронувшись ни к чайнику, ни к чайным пакетикам, Долохов вновь опустился на стул. У меня к тебе Пламя       Он делает глоток и блаженно прикрывает глаза. Память услужливо подкидывет в мозг воспоминание о тихом ночном стоне его Избранника, когда жалобное "Тони" было похоже на молитву, исповедь и проклятье одновременно, заставляя огонь в груди разгореться за секунды. У меня к тебе Пламя       Антонин залпом допивает /чай с водкой без чая/ и тянется к сигаретам в кармане его плаща.       Пачка оказывается пустой. Антонин смотрит на неё как на предательницу и окидывает взглядом всю кухню гадая, где находится заначка с 'его' сигаретами, сделанная его Избранником.       Порой Долохову казалось, что Лорда свергнуть проще, чем выпытать у Гарри информацию о залежах сигарет, однако в одном из вариантов Тони был уверен. Он подходит к картине с чёрным желтоглазым котёнком, висящей на стене около двери в комнату и снимает её. К раме с обратной стороны были примотаны три сигареты и бумажка скрученная на манер самокрутки. «Бросай курить, старичок. Люблю тебя. Гарри»       Антонин горел, держа в руках обрывок пергамента, который сначала ошибочно принял за сигарету. У меня к тебе пламя И если его не усмирить никотином - ты сгоришь в нем без остатка