Гарри Поттер и Святой Грааль

Солнце, будто заблудившийся в лабиринте переулков бродяга, с трудом пробивалось сквозь щели в ставнях. В таверне царил полумрак, пропитанный запахом затхлости и чего-то неуловимо древнего, как будто само время решило устроить здесь привал. Гарри, измученный бессонницей и тревожными видениями, ворочался на жестком полу, пытаясь найти хоть подобие удобства. Сон, словно насмехаясь над его стараниями, никак не желал отпускать. Он цепко держал парня в своих сетях, прокручивая перед глазами всё те же картины: величественный Рим, залитый золотом заката, толпы ликующих людей, и она — Элен, нет, Нерона, облаченная в пурпур и золото, с короной на огненно-рыжих волосах. Взгляд ее, властный и пронзительный, жег даже сквозь пелену сна. Гарри резко распахнул глаза, судорожно хватая ртом воздух. Сердце колотилось где-то в горле, грозясь выпрыгнуть наружу. Он не помнил, когда в последний раз ему было так тревожно. Даже схватки с Пожирателями Смерти не вызывали такого холодка в груди. — Кошмары? — раздался рядом тихий голос Реддла. Гарри обернулся. Том сидел, прислонившись к стене, и с интересом наблюдал за ним. В полумраке его лицо казалось бледным, почти прозрачным, а глаза горели неестественным огнем. — Скорее, видения, — хрипло ответил Гарри, чувствуя, как сухость сковывает горло. — Слишком уж реалистично, чтобы быть просто кошмаром. Реддл понимающе кивнул, проведя рукой по своим темным волосам. В его движениях сквозила какая-то кошачья грация, почти неуловимая, но от того еще более притягательная. — Значит, ты тоже что-то увидел, — пробормотал Гарри, скорее утверждая, чем спрашивая. — О, эти сны, — Реддл усмехнулся, и в его голосе прозвучала странная смесь горечи и иронии. — Они преследуют меня с тех пор, как я оказался в этом… своеобразном мире. Он замолчал, словно взвешивая каждое следующее слово. Гарри не торопил, чувствуя, что Реддл готов поделиться чем-то важным. — Знаешь, Гарри, — наконец заговорил Реддл, и его голос приобрел оттенок задумчивости, — есть вещи, которые даже в нашем мире, насквозь пропитанном магией, кажутся невероятными. Он замолчал, словно приглашая Гарри к диалогу. И тот не заставил себя ждать. — Ты о том, что мы видели во сне? — спросил Гарри, в голосе его звучало нескрываемое волнение. — О Риме, о… о ней? Сказать «Нерон», применив это имя к Элен, было выше его сил. Гарри сам не понимал, почему эта мысль казалась ему такой дикой, такой невозможной. Ведь сон был настолько реалистичен… Реддл бросил на него быстрый взгляд, и в его глазах мелькнуло что-то неуловимое — удивление, понимание, а может быть, что-то еще, чему Гарри не находил названия. — Да, — медленно произнес Реддл, и его тон стал неожиданно серьезным. — Эти сны… они показывают нам не просто прошлое, Гарри. Они открывают нам ее сущность. Он встал, прошелся по комнате, останавливаясь у окна. Солнце, казалось, чуть смелее заглядывало внутрь, отбрасывая на пол длинные причудливые тени. — Я долго не мог принять эту истину, — продолжал Реддл, не оборачиваясь. — Слишком она… пугающая даже для меня. Но теперь… теперь я понимаю. Он резко повернулся, и его глаза блеснули в полумраке. В них читалась уверенность, которая заставила Гарри внутренне напрячься. — Элен… — Реддл сделал паузу, словно давая Гарри возможность самому произнести то, что уже созрело у него в голове. — Она — Фея Моргана. Гарри вздрогнул, словно его ударили током. Имя, произнесенное Реддлом, отозвалось леденящим холодом у него в груди. Фея Моргана… Темная волшебница, сестра короля Артура, его заклятый враг… — Но… как это возможно? — прошептал Гарри, не веря собственным ушам. «Как это возможно?» эхом отозвался в голове Гарри вопрос Реддла. Да, как такое возможно? Элен, с ее мягкой улыбкой, с ее грустными глазами, с ее тихой заботой… Неужели за всем этим скрывается древняя и могущественная волшебница, чье имя пропитано тьмой и предательством? — А факт ли это? — поинтересовался Реддл с видом преподавателя, принимающего экзамен. И Гарри понимал, что если ответит неправильно, ошибка будет страшнее проваленного экзамена. Нет, это просто невозможно. Это все сон, просто дурной сон. Сейчас он проснется, и… — Гарри, ты в порядке? Голос Элен, тихий и обеспокоенный, разрезал туман его мыслей. Гарри резко поднял голову, будто пробуждаясь от дремоты. Элен стояла на пороге, залив ее утренним светом. На ее лице застыло выражение тревоги, она кусала губы, и ее пальцы нервно теребили край плаща. — Я… да, все в порядке, — пробормотал Гарри, чувствуя, как вновь начинает стучать сердце. — Просто сон… кошмар. — Снова Римская Империя? — тихо спросила Элен, делая шаг в комнату. Гарри кивнул, не в силах произнести ни слова. Он боялся, что стоит ему заговорить, и весь этот хрупкий мир, сотканный из иллюзий и полунамеков, рухнет, как карточный домик. Элен подошла ближе, присела на край его постели. В полумраке ее глаза казались темнее обычного, и Гарри вновь почувствовал необъяснимую тревогу. — Расскажи мне, — прошептала она, и ее голос, обычно такой мягкий, сейчас звучал глухо, словно доносился издалека. В ее глазах, обычно лучившихся теплом и участием, теперь плескалась темная, непроницаемая тень. Это пугало и влекло одновременно, словно Гарри заглянул в бездну, и бездна ответила ему взаимностью. Он поколебался, не зная, с чего начать. Рассказать о Риме, о толпах ликующих людей, о величественной женщине с волосами цвета пламени, чье имя он не решался произнести вслух? Но как объяснить Элен эти видения, как передать то странное, почти мистическое чувство, которое он испытывал во сне? — Элен… — Гарри сглотнул, чувствуя, как сухость сковывает горло. — Я видел… ее. Ту, другую… Он замолчал, не в силах продолжать. Слова, казалось, превратились в пыль у него во рту. Элен ничего не ответила, но ее молчание было тяжелее любых слов. Она продолжала смотреть на него, и ее взгляд прожигал Гарри насквозь, заставляя его сердце сжиматься от непонятного страха. — Ту, другую? — голос Элен, лишенный привычной мягкости, прозвучал словно удар хлыста. — Ты говоришь о ней так, будто знаешь ее имя. Гарри вздрогнул. Да, он видел ее имя, высеченное на золотом троне, слышал, как толпа скандировала его, но произнести вслух… Это казалось святотатством, словно он мог призвать ее одним своим словом. — Я… не знаю, — пробормотал он, отводя взгляд. — Я не уверен. — Взгляни на меня, Гарри, — прошептала Элен, и он почувствовал, как ее пальцы коснулись его подбородка, поворачивая его лицо к себе. — Посмотри на меня и скажи, что ты видел. Ее прикосновение обожгло холодом, словно льдинка прикоснулась к коже. Гарри невольно вскинул глаза, встретившись с ее взглядом. В ее глазах, казалось, плескался огонь — темный, гипнотический, завораживающий. И Гарри, сам не понимая как, начал говорить. Он рассказал о своем сне, о Риме, о толпе, о женщине на троне… о том, как услышал имя: «Нерона Клавдия Цезарь», и мир вокруг него поплыл, словно все это было лишь прелюдией к чему-то более страшному, более грандиозному. Слова сами слетали с языка, сплетаясь в причудливый узор сна-видения. Гарри говорил, и с каждым произнесенным словом тревога в его груди отступала, уступая место странному ощущению освобождения, словно он делился не просто сном, а частью самого себя. Элен слушала молча, не перебивая. Лишь ее глаза, темные и непроницаемые, следили за каждым его движением, за каждым вздохом, словно она видела его насквозь, читая его мысли и чувства. Когда Гарри закончил, в комнате повисла напряженная тишина. Солнце уже успело подняться выше, золотистые лучи пробивались сквозь щели в ставнях, освещая пылинки, танцующие в воздухе. — Значит, ты видел ее, — медленно проговорила Элен, и ее голос прозвучал так тихо, что Гарри едва расслышал ее слова. — Да, — прошептал он в ответ, не в силах оторвать от нее взгляда. — И ты веришь в то, что видел? — ее пальцы слегка сжали его подбородок, заставляя взглянуть ей в глаза. — Веришь, что она существует? — Я… — Гарри замялся, не зная, что ответить. — Я не… не знаю. Это было так реально… Но… — Но? — Элен слегка наклонилась к нему, и ее дыхание обожгло ему щеку. — Но это невозможно, — выдохнул Гарри, чувствуя, как сомнения вновь овладевают им. — Не может быть, чтобы это была правда. — Правда, — Элен неожиданно улыбнулась, и ее улыбка, словно проблеск солнца в темном царстве, на мгновение развеяла мрак, царивший в комнате. — Правда — такая изменчивая, Гарри. То, что сегодня кажется невозможным, завтра может стать реальностью. Она откинулась назад, и ее лицо вновь скрылось в тени. Только глаза продолжали гореть непонятным огнем. — Откуда ты… — начал было Гарри, но она остановила его жестом руки. — Не важно, — тихо произнесла она. — Важно то, что теперь знаешь ты. Ты видел ее, Гарри. И это не просто так. — Но почему? — Гарри почувствовал, как волнение вновь охватывает его. — Зачем мне это видение? Что я должен делать? — Пока что — ничего, — Элен встала, и ее голос вновь стал твердым, решительным. — Но помни, Гарри, правда всегда находит способ выйти наружу. И когда это случится, ты должен быть готов. Загадочность Элен начинала действовать Гарри на нервы. Он чувствовал, как в нем закипает раздражение. Сколько можно говорить загадками? Неужели она не понимает, что он тоже хочет знать правду? — Довольно, Элен, — резко сказал Гарри, поднимаясь с пола. — Я устал от твоих игр. Элен обернулась к нему, в ее темных глазах мелькнуло удивление, но она быстро взяла себя в руки. На ее лице вновь появилась та непроницаемая маска, которая так пугала и притягивала его одновременно. — Игры? — спокойно переспросила она, приподнимая бровь. — О чем ты, Гарри? — Ты знаешь, о чем я, — Гарри сделал шаг к ней, и между ними словно пробежал электрический разряд. — Ты постоянно говоришь загадками, уклоняешься от ответов. Что все это значит, Элен? Какое отношение ты имеешь к моему сну? К Мордред? К Мелюзине? К этой… Фее Моргане? К королю Артуру? К… Гарри запнулся, не решаясь произнести последнее имя. — К Нероне? — тихо закончила за него Элен. Гарри молча кивнул, не отводя от нее взгляда. Он ждал, когда же она наконец сломается, когда эта маска безразличия спадет с ее лица. Элен вздохнула, и в ее вздохе послышалась усталость, словно она несла на своих плечах тяжесть векового груза. Она медленно подошла к окну, ее взгляд устремился к горизонту, где за крышами домов уже разгорался новый день. — Все в этом мире связано, Гарри, — тихо произнесла она, не оборачиваясь. — Прошлое, настоящее, будущее… Все это нити одной ткани, и иногда они переплетаются так затейливо, что невозможно понять, где начало, а где конец. Она замолчала, словно давая ему время осмыслить ее слова. Гарри молча наблюдал за ней, чувствуя, как его раздражение постепенно уступает место любопытству. — Связано? — Гарри хмыкнул, ему это напоминало все те же загадки Трелони. — Да какое я имею отношение ко всему этому? К королям и феям из твоих пророчеств? Он сделал еще один шаг, преграждая Элен путь к окну. Ему нужен был ответ, здесь и сейчас. Он больше не собирался мириться с ее уловками и полунамеками. — Скажи мне правду, Элен, — прошипел он, и его голос прозвучал угрожающе даже для него самого. Элен медленно повернулась к нему, и на ее лице не дрогнул ни один мускул. Она смотрела на него снизу вверх, но в ее глазах не было и тени страха, только спокойствие и какая-то непонятная грусть. — Правда… — тихо произнесла она, и ее голос, казалось, зазвенел в воздухе, словно лезвие меча, вынутого из ножен. — Иногда правда ранит сильнее любого заклинания, Гарри. Ты уверен, что хочешь ее услышать? — Да, — Гарри сжал кулаки, пытаясь обуздать бурю, бушевавшую в его груди. — Я хочу знать правду. Он наклонился к ней, пытаясь своим ростом, своей силой заставить ее подчиниться. Сейчас он впервые позволил себе почувствовать, что он сильнее ее, что он может принудить ее ответить. Но Элен не шелохнулась. Она стояла перед ним, стройная и неприступная, словно скала, об которую разбиваются морские волны. И Гарри понял, что все его старания бесполезны. Она не собиралась говорить. Не сейчас. Не здесь. И в эту секунду, когда его гнев достиг предела, когда ему захотелось встряхнуть ее, заставить ответить любой ценой, что-то произошло. Что-то, что заставило его остановиться. Он вспоминал, как ее палочка вычерчивала в воздухе молниеносные пассы, отражая смертоносные заклинания. Вспоминал, как ее голос, твердый и уверенный, разрезал хаос битвы, даруя надежду и силу. Вспоминал ее глаза, сияющие холодным огнем, перед которым отступала сама смерть. И наконец, он вспомнил прошлую ночь. Тот темный, тесный коридор под бирмингемской таверной, где они чуть не погибли от лап чудовищного паука. Он вспомнил свой страх, свою беспомощность перед этой воплощенной тьмой, которая угрожала раздавить их, словно букашек. И он вспомнил ее. Элен. Как она встала перед ними, защищая своим телом, словно щитом. Как ее глаза вспыхнули холодным огнем, а губы изогнулись в хищной усмешке. Как ее рука, казавшаяся такой хрупкой, взметнулась вверх, и в воздухе сверкнула сталь. И паук, это порождение тьмы и кошмаров, рухнул к ее ногам, разрубленный одним единственным ударом. Нет, он не мог причинить ей вреда. Не ей. Не той, кто спасала его жизнь слишком много раз за последние два месяца с небольшим. Гарри замер. Рука его, все еще сжатая в кулак, разжалась, бессильно повиснув вдоль тела. Он смотрел на Элен, и внутри у него что-то надломилось. Нет, дело было не в том, что она сильная волшебница, способная одним движением стереть его в порошок, и даже не в том, что она — Слуга, неуязвимая для обычного человека. Дело было в ее глазах. В их темной, бездонной глубине он вдруг увидел все то, что раньше ускользало от его взгляда. Усталость, столетиями отпечатавшуюся в уголках ее глаз. Боль, затаившуюся в самой глубине зрачков. И бесконечное, всепоглощающее одиночество, словно она была заключена в башне из собственных тайн и секретов. Он вспомнил эти два месяца, что они провели вместе. Два месяца постоянных перебежек, страха и неопределенности. Два месяца, когда они были лишь друг у друга, два островка в бушующем море хаоса и безумия. И он впервые позволил себе увидеть ее по-настоящему. Не как загадочную защитницу, не как источник силы и знаний, а как женщину. Женщину, уставшую от вечного бремени своей судьбы, от тайных знаний, от необходимости носить маску неприступности. Гарри ничего не сказал. Не смог бы, даже если бы захотел. Но его взгляд, полный нового понимания, казалось, сказал за него гораздо больше любых слов. Элен медленно опустила глаза, словно не в силах больше выносить его взгляда. Лишь уголки ее губ слегка дрогнули, будто она хотела улыбнуться, но не позволила себе этой слабости. — Найди… свое место, Гарри… — прошептала она, и ее голос прозвучал глухо, словно из самого сердца тьмы. Ее слова, словно капли ледяной воды, окончательно остудили его гнев. Гарри отступил назад, опуская глаза. Он вдруг почувствовал себя бесцеремонным мальчишкой, вторгнувшимся в чужой, полный тайн и боли, мир. Между ними вновь простерлась тишина, теперь уже иная — не напряженная, а скорее печальная, пронизанная каким-то горьким пониманием. Они стояли рядом, но между ними словно выросла невидимая стена, сотканная из невысказанных слов, из секретов прошлого, из страха перед будущим. Солнце за окном поднялось уже высоко, заливая комнату ярким светом. Он отражался в темных глазах Элен, превращая их в два бездонных озера, полных печали и тайн. И Гарри вдруг понял, что не получит от нее ответов. Не сейчас, не здесь, не таким образом. Он может сколько угодно пытать ее, требовать правды, но она не сломается. Не откроет ему свое сердце. Потому что некоторые тайны слишком тяжелы, чтобы нести их в одиночку. И слишком опасны, чтобы делить их с кем-то еще. — Пойду… посмотрю, как там Гермиона с Никола, — тихо произнес Гарри, чувствуя, что ему необходимо хоть ненадолго вырваться из-под власти этой тяжелой, пропитанной тайнами атмосферы. Он повернулся и вышел из комнаты, не оборачиваясь. И только уже на пороге, он позволил себе бросить на Элен прощальный взгляд. Она стояла у окна, ее худенькая фигурка четко вырисовывалась на фоне утреннего неба. Казалось, она совсем не изменила позы, но в ее одинокой, застывшей статуе теперь было что-то необъяснимо трагическое, словно она прощалась не только с Гарри, но и с частью самой себя. Гарри вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Он чувствовал себя так, словно пробежал марафон, — вымотанным, опустошенным, но в то же время странно просветленным. Разговор с Элен, пусть и не давший ответов, все же сдвинул что-то в его душе, открыл новые горизонты, о существовании которых он раньше даже не подозревал. Он прошел по темному коридору, минуя двери, за которыми царила тишина. Таверна, казалось, все еще спала, не желая расставаться с остатками ночи. Лишь где-то в дали слышался приглушенный голос Гермионы, нарушавший тишину, словно птичий щебет в преддверии рассвета. Гарри нашел их в маленькой каморке, служившей владельцам таверны столовой. Гермиона и Никола Тесла сидели за грубо сколоченным столом, заваленным книгами, картами и странными приборами, назначение которых Гарри не мог даже представить. Реддл, усевшись на подоконник, с улыбкой наблюдал за ними. — … и ты хочешь сказать, что в твоем мире Драко Малфой… — Гермиона осеклась, бросив на Гарри быстрый, испытующий взгляд. — Ну… да, — Реддл улыбнулся еще шире, и Гарри почему-то показалось, что он наслаждается произведенным эффектом. — В моем мире Драко — один из самых ярких умов своего поколения. Он работает в Министерстве Магии, занимается… скажем так, международным сотрудничеством. — И у них с Гермионой… — начал было Гарри, но под грозным взглядом подруги он предпочел промолчать. — Видишь ли, — продолжал Реддл, словно не замечая напряжения в голосе Гарри, — у каждой истории есть несколько сторон. В вашем мире «Волдеморт» — это… тёмная сторона, да? Символ страха и разрушения. Но в моём мире… — он замялся, будто подбирая нужные слова, — в моём мире «Волдеморт» — это всего лишь… призрак прошлого. История, рассказанная детьми на ночь. — Но как это возможно? — не выдержал Гарри. — Он же… ты же… Он с трудом подбирал слова, пытаясь сформулировать мысль, которая казалась ему такой же дикой, как и весь этот разговор. — Всё дело в выборе, — тихо произнёс Реддл, и его взгляд вдруг стал серьёзным, почти пронзительным. — В том, какой путь выбирает человек. В моём мире у Тома Реддла… у меня… была другая семья. Любящая. Заботливая. Они научили меня ценить жизнь, видеть в людях не врагов, а союзников. — Но… твои родители… — Гермиона, казалось, была не менее удивлена, чем сам Гарри. — Твой отец… он же… — Мой отец, — перебил её Реддл, и на его губах мелькнула тень грусти, — был добрым и справедливым человеком. Он любил мою мать, а она любила его. Она работала в Министерстве Магии, а он хотя и был простым маглом, вместе с ней боролся с теми, кто угрожал нашему миру. Они были… героями. — Но Меропа… — Гермиона казалось, никак не могла поверить услышанному. — Она же… она была… — Моя мать была сильной волшебницей, — тихо продолжал Реддл, не обращая внимания на её слова. — Она происходила из древнего рода, но не гордилась своей родословной. Она верила, что каждый волшебник должен служить добру, независимо от происхождения. Она учила меня тому же. — А твой дядя? — не унималась Гермиона. — Морфин… он же… — Морфин был сложным человеком, — признал Реддл. — Он многое пережил, и это оставило на нём свой отпечаток. Но в глубине души он был неплохим человеком. Просто… запутавшимся. — Но как… — начала было Гермиона, но Реддл вновь остановил её жестом руки. — Это длинная история, — сказал он, и его голос прозвучал устало. — Скажем так, в моём мире случилось несколько… событий, которые помешали тем трагедиям, что произошли в вашем. Мой отец не бросил мою мать. Морфин не попал в Азкабан. И я… я вырос в любви и заботе, не зная ни боли, ни страха, ни ненависти. Он замолчал, и Гарри показалось, что в его глазах на мгновение мелькнуло что-то похожее на… зависть. — И что же было дальше? — спросила Гермиона, и Гарри услышал в её голосе нескрываемое любопытство. — Я поступил в Хогвартс, — продолжал Реддл, и его лицо осветила лёгкая улыбка. — Как и вы. Учился на факультете Когтевран, а не Слизерин, как вы могли бы подумать. Всегда интересовался историей магии, древними ритуалами, запретными знаниями. — А потом? — Гермиона, казалось, была полностью поглощена его рассказом. — Потом… — Реддл задумался. — Потом я стал преподавателем Защиты от Тёмных Искусств в Хогвартсе. Хотел поделиться своими знаниями с молодым поколением, предостеречь их от опасностей, которые таит в себе магия. — И что же произошло потом? — спросил Гарри, чувствуя, как напряжение вновь нарастает в нём. Реддл вздохнул и повернулся к нему. Его лицо было серьёзным, как никогда. — А потом… потом появился он. — Кто? — не выдержала Гермиона. — Гарри Поттер, — тихо произнёс Реддл. — Вернее, тот, кем он стал. — Ты хочешь сказать, что в твоем мире Гарри стал… злодеем? — прошептала Гермиона, и её глаза широко распахнулись от ужаса. — Не совсем, — покачал головой Реддл. — Он не был злым по своей природе. Но он был… другим. Более замкнутым, подозрительным. Он видел во всех врагов, даже в тех, кто искренне хотел ему добра. — Но почему? — спросил Гарри, чувствуя, как его сердце сжимается от нехорошего предчувствия. — Я не знаю, — признался Реддл. — Я долго пытался понять его, достучаться до него… Но всё было тщетно. Он был словно… запрограммирован на то, чтобы стать тем, кем стал. — Запрограммирован? — Гермиона нахмурилась. — Кем? — Я не знаю, — повторил Реддл, и в его голосе послышалась едва уловимая дрожь. — Я видел его… не так часто. Он был… могущественным. Очень могущественным. И он явно не был человеком. Он… Реддл замолчал, будто не в силах произнести то, что крутилось у него на языке. — Он? — Гермиона подалась вперёд, её глаза горели любопытством. Реддл вздохнул. — Он был… похож на тень. Тень, сотканную из тьмы и хаоса. Я не знаю, кто он такой и откуда он взялся. Но я точно знаю одно: он очень опасен. Не знай я его чуточку лучше, и подумал бы, что это он стоит за всем этим. В каморке повисла тяжелая тишина. Слова Реддла, словно капли яда, медленно проникали в сознание, отравляя его тревогой и непониманием. Тень, сотканная из тьмы и хаоса… Что это за существо, способное так легко подчинить себе волю человека, даже такого сильного волшебника, как Гарри Поттер? Гермиона, казалось, была готова тут же броситься на поиски ответов в своих любимых книгах. Её пальцы нервно забарабанили по столу, глаза бегали по полкам, заставленным фолиантами в кожаных переплётах. Никола Тесла, напротив, словно бы абстрагировался от разговора. Он сосредоточенно разглядывал какой-то странный прибор, поблескивающий в его руках медным блеском. Судя по всему, история о злом двойнике Гарри Поттера его мало волновала. Сам же Гарри чувствовал, как его внутренне трясёт. Он представлял себе эту тень, нависшую над его другим «я», словно хищная птица, готовящаяся к смертельному броску. И от этой мысли у него по спине бежали мурашки. — Мы должны… — начал было он, но тут же осёкся, не зная, как закончить фразу. Что они должны? Что они могут противопоставить существу, способному подчинять себе волю людей, искажать реальность, играть людскими судьбами, как марионетками? Он взглянул на Элен, но её лицо, как всегда, оставалось непроницаемым. Она молча наблюдала за ними, и в её темных глазах, казалось, плескалось отражение какой-то древней, непостижимой мудрости. Тишину неожиданно нарушила Элен. Ее голос, лишенный привычной мягкости, прозвучал резко, словно удар хлыста. — Том, ты сказал: «Не знай я его чуточку лучше, и подумал бы, что это он стоит за всем этим». О ком ты? — ее взгляд, холодный и пронзительный, буквально пригвоздил Реддла к месту. Реддл вздрогнул, будто его застали врасплох. Он несколько секунд молча смотрел на Элен, затем вздохнул и отвернулся к окну. — Я говорил о… том Гарри Поттере. О том, который стал… не тем, — он замялся, словно подбирая слова. — Когда я попал в этот мир, я… встретил его. Свою тёмную версию. Он рассказал мне… о своих планах. О том, что хочет уничтожить этот мир и создать новый, по своему образу и подобию. Реддл замолчал, словно вспоминая тот разговор. Гарри, Гермиона и даже Никола Тесла, казалось, затаили дыхание, боясь пропустить хоть слово. — Я пытался разубедить его, — продолжал Реддл, и в его голосе послышалась горечь. — Говорил, что это неправильный путь, что он заведёт его в тупик. Но… бесполезно. Он был словно… одержим. Как будто кто-то… направлял его. Он повернулся к ним, и Гарри впервые увидел в его глазах не уверенность и спокойствие, а страх. Настоящий, животный страх. — Он говорил, что у него есть наставник, — продолжал Реддл, и его голос дрожал. — Кто-то, кто открыл ему истинные законы мира. Кто-то, кто дал ему силу. Я не знаю, кто это был. Но… я чувствовал его присутствие. Даже на расстоянии. Оно было… холодным. Как пустота. Как бездна. Реддл замолчал, тяжело дыша. — Что же это за существо? — прошептала Гермиона, и её глаза широко распахнулись. — Не знаю, — повторил Реддл, и в его голосе послышалось отчаяние. — Но я видел его. Мельком. Он был… странным. Не похожим ни на кого, кого я видел раньше. Высокий, худощавый, с длинными белыми волосами и… красными глазами. У него было… странное оружие. Не палочка, а что-то… другое. Что-то, что вызывало у меня первобытный ужас. — Странное оружие? — переспросила Гермиона, хмуря брови. — Что ты имеешь в виду? — Оно было… живым, — прошептал Реддл. — Оно пульсировало, вибрировало, словно… сердце. И ещё… оно было похоже на… ключ. — Ключ? — не поняла Гермиона. — Ключ от чего? Реддл медленно покачал головой. — Не знаю. Но я чувствую… этот ключ — ответ на все наши вопросы. — Ключ, говоришь? — Гермиона задумчиво потеребила мочку уха, ее взгляд упал на стопку книг, лежавших на столе. — А знаешь, Том, ты напомнил мне об одной… пиратской истории. Она лукаво улыбнулась, и Гарри показалось, что она вот-вот выдаст что-то невообразимое. Гермиона и пираты? Это было так же несовместимо, как… как Элен и… Мысль об Элен, о ее загадочности и тайнах, вновь вернула его к реальности. Он взглянул на нее, но ее лицо, как всегда, оставалось непроницаемым. Лишь в глубине ее темных глаз на мгновение мелькнул какой-то странный огонёк, словно она услышала его мысли. — Пираты? — Раздался резкий голос Элен, и все в комнате вздрогнули от неожиданности — она ни разу не повышала голос. — Только не говорите мне, что вы всерьёз верите в эти сказки про сундуки с золотом и карты, нарисованные на обрывках тряпья! Гермиона опешила, будто не верят своим ушам. Реддл, напротив, выглядел скорее заинтригованным, чем напуганным. — Элен, ты… в порядке? — осторожно спросил Гарри, не решаясь пошевелиться. — В полном, — отрезала Элен, но огонёк в её глазах не угасал. — Просто… мне всегда казалось, что настоящие сокровища не так-то просто найти. И чтобы до них добраться, нужен не просто ключ… Она резко повернулась к Реддлу, и на её лице вновь появилась та непроницаемая маска, которая так пугала и притягивала его одновременно. — Нужен ключ от всех дверей, — тихо закончила она, и в ее голосе вдруг послышалась сталь. — Ключ от всех дверей… — прошептал Реддл, явно заинтригованный. — Интересное определение… И где же искать этот ключ, Элен? Элен медленно провела рукой по воздуху, словно снимая невидимую завесу. Ее движения были плавными, завораживающими, как у заправского иллюзиониста. — Иногда, — проговорила она, и ее голос прозвучал тихо, почти интимно, — чтобы найти ключ, нужно всего лишь… заглянуть в нужную книгу. Ее взгляд остановился на Гарри, и он почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Что она имеет в виду? Неужели она… — Ты имеешь в виду… — Гермиона с хлопком раскрыла лежащую на столе книгу «Один день из жизни Нерона». — Что ключ спрятан вот в этой… скучной книжонке? Элен на мгновение прикрыла глаза, а когда вновь открыла их, в них плясали смешинки. — Ну, не совсем ключ, — медленно проговорила она, и уголки ее губ слегка приподнялись в хитрой улыбке. — Скорее… его рисунок. Ведь, согласитесь, что хранить настоящий ключ от всех дверей в книге о Нероне — это слишком банально. Ее слова повисли в воздухе, словно вызов. Гарри чувствовал, как его раздражение постепенно уступает место восхищению. Вот она настоящая Элен — скрытная, загадочная, но в то же время не лишенная ироничного взгляда на мир. — Рисунок ключа… в книге о Нероне… — пробормотала Гермиона, словно пробуя эти слова на вкус. — Именно, — Элен улыбнулась шире, и в этой улыбке Гарри вдруг увидел что-то… знакомое. Что-то от той Нероны, которую он видел в своем сне. — Как говорится, «Мертвецы не рассказывают сказки, но их книги могут многое поведать». Ее слова, оброненные словно невзначай, прозвучали как гром среди ясного неба. Гарри затаил дыхание, чувствуя, как к нему возвращается то самое странное ощущение, которое он испытывал во время своего видения. Словно мир вокруг него на мгновение потерял свои привычные очертания, превратившись в сюрреалистичную картину, где реальность тесно переплеталась с иллюзией. Гермиона, казалось, не заметила перемены, происходившей с Гарри. Она все еще сосредоточенно листала книгу о Нероне, словно надеялась найти там какие-то скрытые знаки или подсказки. — Но что это значит? — пробормотала она, хмуря брови. — Какой смысл прятать портрет ключа в книге? — А кто сказал, что его спрятали? — Элен прислонилась к стене, скрестив руки на груди. — Возможно, это просто… напоминание. Для тех, кто знает, где искать. — Напоминание? — Гермиона оторвалась от книги, ее глаза лихорадочно блестели. — Но кому? И о чем? Прежде чем кто-либо успел ответить, тишину нарушил звук, от которого у Гарри волосы на затылке встали дыбом. Это был не крик, не рев — что-то более страшное, более первобытное. Глухой, тягучий скрежет, от которого дрожали стены, словно само здание таверны издавало предсмертный стон. — Что это? — прошептал Реддл, и Гарри показалось, что даже его, человека, прошедшего сквозь огонь, воду и медные трубы двух магических войн, этот звук заставил побледнеть. — Маглы, — тихо произнесла Элен, и в ее голосе вдруг послышались металлические нотки. — Похоже, они нас нашли. И в этот момент таверна содрогнулась от оглушительного грохота. Потолок в каморке пошел трещинами, на стол посыпалась пыль и куски штукатурки. — Черт! — Гарри схватил с пола палочку. — Надо уходить! Не теряя времени на объяснения, он кинулся к выходу, плотно прикрывая за собой дверь. В коридоре царил хаос. Сквозь выбитые окна в помещение врывался холодный ноябрьский ветер, смешанный с дождём и запахом гари. Где-то вдалеке трещали пулеметы, ухали взрывы. — Быстрее! — крикнул он, увлекая Гермиону и Реддла за собой. — Они не станут церемониться! Они выскочили из таверны и оказались на узкой, грязной улочке. Вокруг царил хаос. Маглы в черной форме и с оружием в руках бегали по улице, поливая все вокруг огнём. Над крышами домов проносились трассирующие пули, оставляя за собой огненные следы. — В ту сторону! — Элен схватила Гарри за руку и потащила за собой. Они бросились бежать, лавируя между домами, перепрыгивая через низкие заборы, не обращая внимания на крики и выстрелы. Над головой прогрохотал танк, за ним промчалась бронемашина, изрыгая огонь и свинец. Гарри не оглядывался. Он знал одно: нужно убираться отсюда. Как можно скорее и как можно дальше. Иначе они превратятся в пепел под напором слепой ярости маглов, для которых волшебники были не более чем мишенью в тире.

***

Серый, словно лицо клерка, пережившего апокалипсис в конце рабочего дня, асфальт блестел под накрапывающим дождем. Маленький Дэниел любил пускать по лужам бумажные кораблики, представляя себя отважным капитаном, боровшимся с бурей в открытом море. Сегодня был именно такой день — пасмурный, ветреный, идеальный для героических сражений с непогодой в миниатюре. Дэниел, вооруженный свернутой газетой и красным фломастером, присел на корточки у самой большой лужи, стараясь не обращать внимания на брызги, долетавшие до его новых кроссовок. Рядом с ним, у входа в канализационный коллектор, промелькнула чьи-то тени. Дэниел на секунду поднял голову, но тут же вновь сосредоточил внимание на своём флоте. Мало ли кто шастает по улицам в такую погоду. Но что-то в тех тенях заставило его сердце екать. Что-то неуловимо неправильное, словно кто-то нечаянно разлил на асфальте банку с чернилами, и теперь они медленно растекались, грозя поглотить весь мир. Он вновь взглянул на коллектор, и его кровь застыла в жилах. Прямо у входа, спиной к нему, стояли два человека. Один — высокий, худощавый, в черном костюме, другой — маленький, в ярко-желтом дождевике. Они о чем-то тихо переговаривались, и их голоса, приглушенные шумом дождя, казались Дэниелу незнакомыми, чужими. Дэниел не видел их лиц, но почему-то был уверен: этот разговор — не к добру. Мальчик в желтом дождевике казался испуганным, он что-то бормотал, пытаясь отойти от высокого мужчины, но тот, словно хищная птица, не выпускал его из своих лап. В следующий момент высокий мужчина резко наклонился, подхватил мальчика на руки, словно тряпичную куклу, и буквально втянул его в темный зев коллектора. Дэниел услышал приглушенный вскрик, потом все стихло. Он сидел, не шевелясь, боясь даже дышать. Сердце его колотилось где-то в горле, грозясь выпрыгнуть наружу. Страх, липкий и холодный, сковал его, словно парализовал. «Надо уходить, — прошептал внутренний голос. — Надо уходить отсюда пока не поздно. Надо позвать на помощь, пусть кто-нибудь придет и спасет его». Но вместо этого Дэниел встал и сделал шаг к коллектору. Ему необходимо было убедиться, что ему показалось, что все это ему приснилось. Что никто не утаскивал мальчика в желтом дождевике в темную, пахнущую сыростью и гнилью, глотку канализации. Он подошёл ближе, и его ноздри защекотал тот самый запах — сырости, плесени, чего-то затхлого и неприятного. Звуки улицы — шум проезжающих машин, далекий лай собак, голоса прохожих — словно бы потускнели, уступив место зловещей тишине, царившей у входа в коллектор. Дэниел заглянул внутрь, но там было темно, как в пасти у гигантского зверя. Лишь где-то в глубине, словно два крошечных красных огонька, мерцали чьи-то глаза. «Уходи», — прошептал внутренний голос, и на этот раз Дэниел его послушался. Он резко развернулся и бросился бежать. Бежать со всех ног, не оглядываясь, не замечая ничего вокруг. Он бежал, пока лёгкие не начали гореть огнём, а ноги не превратились в ватные комки. Он бежал, пока не наткнулся на группку взрослых, стоявших у перекрёстка. — Там… — он жадно глотал воздух, не в силах произнести ни слова. — Там… мальчик… в желтом дождевике… его… утащили… Взрослые переглянулись, на их лицах отразилось недоумение, смешанное с тревогой. — Мальчика? Какого мальчика? — одна из женщин присела перед Дэниелом, заглядывая ему в глаза. — В желтом дождевике! — повторил Дэниел, и голос его, наконец, обрел твердость. — Он… он стоял у канализации… а потом… потом его утащили! В коллектор! Он показал рукой в сторону перекрестка, где он ещё недавно пускал кораблики. — Успокойся, малыш, — мужчина в длинном плаще положил руку ему на плечо. — Сейчас мы все выясним. Полиция! Он громко свистнул, и через несколько секунд у них уже остановилась патрульная машина. Полицейские, два крепких мужчины в форме, выслушали рассказ Дэниела с нескрываемым скептицизмом. Один из них, постарше, с рыжими усами и проницательным взглядом, записал что-то в блокноте, другой, молодой, с наивным лицом и прыщом на подбородке, не переставая жевал жевательную резинку, словно наблюдал за теннисным матчем. — Значит, мальчик в жёлтом дождевике, говоришь? — рыжий усмехнулся, и Дэниелу показалось, что он ему не верит. — А ты не заметил, случайно, он с красными шариками не играл? А клоунского носика у него не было? Дэниел нахмурился. Он не понимал шутки. — Нет, — ответил он, стараясь говорить как можно серьёзнее. — Это был не клоун. Это был… плохой человек. Он утащил мальчика в канализацию. Я видел! Молодой полицейский чихнул, выпустив в воздух розовый пузырь из жевательной резинки. — Конечно, видел, — рыжий усмехнулся ещё шире. — Все мы в детстве всякого напридумывать можем. Не волнуйся, малыш, наверное, это просто… бродяга какой-нибудь. Или ещё кто. В нашем городе такое не редкость. Он похлопал Дэниела по плечу, словно утешая напуганного щенка, и повернулся к напарнику. — Ладно, поехали отсюда, — сказал он, кивая на патрульную машину. — У нас ещё дел по горло. — Но… — Дэниел хотел возразить, сказать, что они обязаны проверить, обязаны найти мальчика в жёлтом дождевике, но рыжий полицейский уже успел отвернуться. — Не придумывай, — махнул рукой мужчина в плаще, принимая сторону стражей порядка. — Полиция разберётся. А тебе пора домой. Мама, наверное, уже волнуется. Дэниел постоял ещё несколько секунд, глядя им вслед, потом развернулся и поплёлся прочь. В горле стоял комок, а на глаза наворачивались слезы. Он знал, что видел все сам. Он знал, что мальчик в жёлтом дождевике в опасности. Но никто ему не верил. Патрульная машина тронулась с места и медленно покатила в сторону коллектора. Рыжий полицейский за рулём что-то насвистывал, молодой напарник вновь сосредоточился на своей жвачке. — И что нам теперь делать? — спросил молодой, не отрываясь от своего занятия. — Правда полезешь в эту дыру? Там же крыс одних… — Не крыс, а мутантов, — усмехнулся рыжий, останавливая машину недалеко от коллектора. — Ладно, раз уж приехали… сходим, проверим. Чисто для проформы. Мальчонка хоть и фантазёр, но мало ли… Он вздохнул, открыл дверцу и вылез наружу. Молодой полицейский с недовольным вздохом последовал его примеру. Они подошли к коллектору, и рыжий полицейский, морщась от отвращения, заглянул внутрь. Там было темно, сыро и мерзко пахло. — Ну и дурак же ты, Майк, — проворчал он, обращаясь к напарнику. — Зачем послал диспетчеру сообщение о том, что мы выехали на проверку по поводу возможного похищения? Теперь придётся отчёт писать… и всё из-за этого… Он махнул рукой в сторону удалённой фигурки Дэниела, который всё ещё маячил на перекрёстке, наблюдая за ними. — А вдруг и правда кого-то утащили? — робко возразил Майк, внимательно изучая протектор своих ботинок. — Да брось ты, — отмахнулся рыжий. — Этот малец — известный фантазёр. Сто раз уже нас на уши поднимал. То у него пришельцы на заднем дворе приземляются, то вампиры по ночам по крышам бегают… — Но в этот раз он был так убедителен… — Майк нахмурился, словно пытаясь вспомнить что-то важное. — И потом… он же говорил, что мальчик был в жёлтом дождевике. А ты же знаешь, как раз в последнее время много говорят об этих… пропавших детях… — О, началось! — рыжий полицейский закатил глаза. — Только не надо теперь мне про всемирный заговор и секретные лаборатории, где проводят опыты над детьми в жёлтых дождевиках. Это уже даже не смешно! Он резко развернулся и направился к машине. — Поехали отсюда, — буркнул он. — У меня уже от этой сырости кости ломит. — Ладно, ладно, — проворчал Майк, нехотя отрываясь от созерцания собственных ботинок. — Но ты сам виноват, если что… Это ты меня заразил этой паранойей насчет пропавших детей. Он поспешил за напарником, и уже открыв дверцу машины, бросил последний взгляд на темный зев коллектора. Внезапно ему показалось, что он видит… да, точно, видит там, в глубине, две красные точки, словно глаза какого-то хищного зверя, наблюдающего за ними из темноты. Майк вздрогнул, но тут же успокоил себя: показалось. Это всего лишь отражение фар проезжающей мимо машины. Он уселся на свое место, и патрульная машина, фыркнув сиреной, скрылась за поворотом. В тот же миг из темноты коллектора вышел мужчина в безупречно сидящем чёрном костюме. На его лице застыла едва уловимая улыбка, а в холодных, как сталь, глазах читалось что-то неуловимо тревожное. Он подошёл к тому месту, где ещё недавно стояли полицейские, и опустил взгляд на лужу, в которой ещё недавно плавали бумажные кораблики маленького Дэниела. В отражении мутной воды на мгновение мелькнуло его лицо — строгое, лишённое эмоций, словно маска, скрывающая истинную сущность. Он присел на корточки, погружая длинные пальцы в ледяную воду. Капли дождя барабанили по его плечам, но он, казалось, не замечал ни холода, ни сырости. Его взгляд был прикован к глубине лужи, словно он пытался прочесть там какую-то тайну, скрытую от глаз простых смертных. Внезапно он резко выпрямился, и его глаза вспыхнули холодным, неумолимым огнём. — Так-так-так, — прошептал он, и его голос, глухой и безжизненный, словно эхо из загробного мира, раздался в тишине пустой улицы. — Похоже, игра только начинается. Он развернулся и направился к коллектору, его высокая, худощавая фигура словно растворилась в темноте, оставив после себя лишь холодное ощущение страха и безысходности. Дэниел, уже добравшись до своего подъезда, обернулся. Патрульная машина скрылась из виду, оставив после себя лишь ощущение неприятного холодка, словно кто-то провел по его спине куском льда. «Зря я им про жёлтый дождевик сказал, — подумал Дэниел. — Теперь они точно решат, что я вру.» Он вздохнул и уже хотел открыть дверь подъезда, как вдруг почувствовал, как кто-то невидимый словно выдернул из-под него воздух. Сердце заколотилось с бешеной скоростью, перед глазами поплыли чёрные точки. Он медленно повернул голову и увидел его. Мужчину в чёрном костюме. Он стоял прямо перед ним, так близко, что Дэниел мог разглядеть каждую морщинку на его строгом, лишённом эмоций, лице. Его глаза, холодные и пронзительные, словно два ледяных осколка, смотрели прямо в душу, заставляя кровь стыть в жилах. Дэниел открыл рот, чтобы закричать, но звук застрял у него в горле. Он пытался отступить, убежать, но ноги не слушались его, словно вросли в асфальт. Мужчина слегка улыбнулся, и эта улыбка была страшнее любого оскала. Он протянул руку, и его длинный, тонкий палец коснулся лба Дэниела. В тот же миг мир вокруг Дэниела исчез. Осталась лишь пустота. Холодная, бесконечная, всепоглощающая пустота.