***
Среди учеников помладше, еще не видевших этого дива, немалое волнение вызвала белая с синим карета величиною с дом, запряженная дюжиной огромных крылатых коней с белыми гривами; она прилетела вечером накануне похорон и опустилась с небес на опушку Леса. Гарри видел в окно, как по ее ступеням сошла огромная, красивая женщина с черными волосами и оливковой кожей — сошла и бросилась в ожидавшие ее объятия Хагрида. Тем временем в замке разместилась делегация чиновников Министерства во главе с самим министром магии. Гарри старательно уклонялся от встречи с любым из них, он не сомневался, что рано или поздно с него снова потребуют отчета о последней отлучке Дамблдора из Хогвартса. Гарри, Рон, Гермиона и Джинни в эти дни почти не разлучались. Чудесная погода словно смеялась над ними. Гарри представлял себе, как все было бы, если бы Дамблдор не погиб и они проводили конец учебного года вместе — Джинни уже сдала бы экзамены, с домашними заданиями было бы покончено… Теперь же Гарри час за часом откладывал то, что обязан был сказать и сделать, — слишком трудно было отказаться от того, что стало для него главным источником утешения. Дважды в день они навещали больницу: Невилла выписали, однако Билл так и оставался на попечении мадам Помфри. Шрамы его лучше не стали — Билл приобрел явственное сходство с Грозным Глазом Грюмом, хоть и сохранил, к счастью, обе ноги и оба глаза; впрочем, внутренне он остался, судя по всему, прежним. Только одно в нем изменилось — Билл проникся любовью к непрожарен-ным бифштексам. — Значит, и хо’гошо, что он на мне женится, — радостно щебетала Флер, взбивая подушки Билла, — я всегда гово’гила, б’гитанцы пе’геде’гживают мясо на плите. — Сколько у тебя практики в общении? — поинтересовалась у Флер Жанна. — Похоже, мне придется просто смириться с тем, что он и вправду на ней женится, — вздохнула под вечер этого дня Джинни, сидя с Гарри, Роном и Гермионой у открытого окна гостиной Гриффиндора, глядя в окутывавшие замок сумерки. — Не так уж она и плоха, — заметил Гарри. — Некрасивая, правда, — торопливо прибавил он, увидев, как поползли вверх брови Джинни; она неохотно улыбнулась в ответ. — Ладно, если маме удастся это пережить, переживу и я. — Что, еще кто-нибудь из знакомых помер? — спросил Рон у Гермионы, просматривавшей «Вечернего пророка». Натужная грубость его тона заставила Гермиону поморщиться. — Нет, — сердито ответила она и сложила газету. — Снейпа ищут, но никаких результатов… — Ну еще бы, — сказал Гарри, понимавший, насколько тонка и глубока ситуация. — Чтобы найти Снейпа, нужно сначала найти Волдеморта, а поскольку они за все это время так и не смогли… Немного времени спустя Жанна тихо подошла к Гарри, глядящему вдаль с грустью в глазах. Она мягко взяла его за руку в знак поддержки. — Я знаю, как сильно ты переживаешь, Гарри. Дамблдор был для тебя как отец. Гарри кивнул, не глядя на неё. — Иногда кажется, что зло побеждает, — тихо произнес он. — Что все наши усилия тщетны. Жанна повернула его лицо к себе, заглядывая в глаза. — Нет, Гарри. Ты не один. И добро всегда одерживает победу, пусть это и тяжелый путь. Я буду рядом с тобой до конца, что бы ни случилось. На мгновение их взгляды встретились, и Гарри увидел в её глазах тепло и заботу. Он сжал её руку в ответ. — Спасибо, Жанна. Это очень много для меня значит. Ни слова больше не было сказано. Их души уже поняли друг друга без слов.***
Они замолчали, каждый ушел в свои мысли, но Гарри не сомневался, что друзья его, как и он, думают о завтрашнем утре, когда тело Дамблдора обретет последний покой. На погребении Гарри никогда еще не бывал — когда Волдеморт убил его родителей, он был слишком мал, чтобы присутствовать на похоронах. Он не знал, чего ему ожидать, и немного тревожился из-за того, что может увидеть и какие им овладеют чувства. И гадал, сделают ли похороны смерть Дамблдора более реальной для него. Были минуты, когда ужас этой смерти грозил раздавить его, но их сменяли часы пустого оцепенения, в которые (даже несмотря на то, что никто в замке ни о чем другом не говорил) ему было трудно поверить, что Дамблдора действительно больше нет. Впрочем, Гарри не пытался найти какую-то мысленную лазейку, какой-то способ уверить себя, что Дамблдор может вернуться. Он лишь нащупывал в душе стремление завладеть Святым Граалем, напоминая себе о том, что ему еще осталось сделать. Утром следующего дня Гарри встал пораньше, чтобы уложить вещи, — «Хогвартс-экспресс» уходил через час после похорон. Сойдя вниз, он нашел Большой зал притихшим. Все надели парадные мантии, голода никто не испытывал. Похожее на трон кресло, что стояло в середине преподавательского стола, профессор Макгонагалл оставила незанятым. Пустовало и кресло Хагрида: скорее всего, подумал Гарри, он не смог заставить себя явиться на завтрак. Зато в кресле Снейпа бесцеремонно восседал Руфус Скримджер. Гарри старался не встречаться с обшаривавшими зал желтыми глазами министра — он испытывал неприятное чувство, что Скримджер высматривает именно его. В свите министра Гарри заметил рыжие волосы и роговую оправу очков Перси Уизли. Рон ничем не показывал, что знает о присутствии брата, только вилкой в селедку тыкал с редкостным озлоблением. За столом Слизерина негромко переговаривались Крэбб с Гойлом. При всей их массивности, в отсутствие сидящего между ними заводилы — высокого, бледного Малфоя — оба выглядели странно одинокими. О Малфое Гарри в эти дни почти не вспоминал. Но хоть все помыслы его и занимал Снейп, Гарри не забыл о страхе, прозвучавшем тогда, на башне, в голосе Малфоя, как не забыл и того, что перед самым появлением Пожирателей смерти Драко свою палочку опустил. Гарри не верил, что Малфой мог убить Дамблдора. Он, как и прежде, питал к Малфою неприязнь за его приверженность Темным искусствам, но к неприязни теперь примешивалась толика жалости. Гарри думал, где сейчас Малфой, и что заставляет его делать Волдеморт, угрожая убить и Драко, и его родителей? Джинни прервала размышления Гарри, толкнув его локтем в бок. Профессор Макгонагалл встала из-за стола, и нестройное, скорбное перешептывание, наполнявшее зал, мгновенно стихло. — Пора, — сказала профессор Макгонагалл. — Пожалуйста, выходите из замка следом за своими деканами. Гриффиндорцы, за мной. Все покинули свои скамьи почти в полном молчании. Во главе колонны слизеринцев Гарри заметил Слизнорта, одетого в величественную изумрудно-зеленую мантию с серебряным шитьем. Да и профессора Стебль, декана Пуффендуя, он никогда еще не видел так чисто одетой: ни единого пятнышка не сидело на ее шляпе. В вестибюле они обнаружили мадам Пинс, стоявшую рядом с Филчем, — она в густой черной вуали до колен, он в стареньком черном костюме и галстуке, от которого веяло нафталином. Выйдя из парадных дверей на каменное крыльцо, Гарри понял, что направляются они к озеру. Теплый свет солнца ласкал его лицо, пока все безмолвно следовали за профессором Макгонагалл туда, где были рядами расставлены сотни стульев. Посередине ряды разделял проход, а перед самым первым возвышался мраморный стол. День выдался самый что ни на есть прекрасный, летний. Половину стульев уже заняли люди самые необычайные — старые и молодые, кто в сильно поношенном, кто в щегольском платье. Большинства их Гарри не знал, но были среди них и знакомые, в том числе члены Ордена Феникса: Кингсли Бруствер, Грозный Глаз Грюм, Тонкс, чьи волосы чудесным образом превратились в ярко-розовые, Римус Люпин (он и она держались, кажется, за руки), мистер и миссис Уизли, Билл, которого осторожно поддерживала Флер, а сразу за ними Фред и Джордж в куртках из черной драконьей кожи. Здесь были и мадам Максим, занявшая сразу два с половиной стула, и Том, владелец «Дырявого котла», и соседка Гарри, сквиб Арабелла Фигг, и волосатый басист из волшебной группы «Ведуньи», и водитель автобуса «Ночной рыцарь» Эрни Прэнг, и мадам Малкин, торгующая в Косом переулке мантиями, и еще какие-то люди, которых Гарри знал только в лицо — бармен из «Кабаньей головы» или волшебница, возившая по «Хогвартс-экспрессу» тележку с закусками. Присутствовали и замковые привидения, едва различимые в ярком солнечном свете, увидеть их можно было, лишь когда они шевелились, нереально мерцая в сверкающем воздухе. Гарри, Рон, Гермиона и Джинни уселись в конце одного из рядов, ближе к озеру. Люди перешептывались, отчего казалось, будто легкий ветерок ворошит траву, однако громче всего звучало пение птиц. Толпа продолжала разрастаться; Гарри заметил Невилла, помогавшего усесться Полумне, и почувствовал прилив нежности. Из всего ОД только эти двое и откликнулись в ночь смерти Дамблдора на призыв Гермионы, и Гарри знал почему: именно им ОД не хватало больше всего, только они, быть может, раз за разом проверяли свои монеты, надеясь, что отряд соберется снова… Направляясь к передним рядам, мимо прошел Корнелиус Фадж — лицо жалкое, в руках его обычный зеленый котелок; следом Гарри увидел Риту Скитер и с отвращением отметил, что ее пальцы с красными ногтями привычно сжимают блокнот; а затем — Гарри даже вздрогнул от гнева — на глаза ему попалась Долорес Амбридж с притворно горестным выражением на жабьей физиономии, с черным бархатным бантиком на отливающих сталью кудряшках. Заметив кентавра Флоренца, застывшего, точно часовой, у кромки воды, она дернулась и поспешила занять место подальше от него. Наконец расселись и преподаватели. Гарри увидел Скримджера, который с мрачным и достойным видом сидел в первом ряду рядом с профессором Макгонагалл, и подумал: так ли уж сожалеет министр да и все эти важные шишки о смерти Дамблдора? Но тут заиграла музыка, странная, неземная, и Гарри, забыв о неприязни к Скримджеру огляделся по сторонам, пытаясь понять, откуда она доносится. Не только он — многие беспокойно вертели головами, отыскивая источник музыки. — Вон там, — шепнула ему на ухо Джинни. И тогда он увидел их: в нескольких дюймах под поверхностью чистой, зеленоватой, просвеченной солнцем воды хор водяного народа, жутко похожего на инферналов, пел на странном, неведомом ему языке. Мертвенно-бледные лица певцов были подернуты рябью, вокруг плавали лиловые волосы. От музыки у Гарри волосы встали дыбом, однако неприятной она не была. Музыка ясно говорила об утрате и горе. И, глядя в нездешние лица певцов, Гарри понимал, что уж они-то, по крайней мере, о гибели Дамблдора горюют. Тут Джинни снова толкнула его локтем, и он оторвал от них взгляд. По проходу между стульями медленно шествовал Хагрид. Лицо его блестело от слез, он безмолвно плакал, неся в руках, как сразу понял Гарри, тело Дамблдора, завернутое в темно-фиолетовый с золотыми звездами бархат. От этого зрелища горло Гарри сдавила острая боль; странная музыка и сознание того, что тело Дамблдора находится от него так близко, казалось, на миг лишили летний день всякого тепла. Рон побелел, выглядел потрясенным. На колени Джинни и Гермионы падали слезы. Что происходит впереди, Гарри ясно не видел. Вроде бы Хагрид осторожно опустил тело на стол. Потом отступил в проход и трубно высморкался, заслужив несколько возмущенных взглядов, одним из которых, заметил Гарри, наградила Хагрида Долорес Амбридж Гарри знал, что Дамблдор на него не обиделся бы. Гарри ласково кивнул Хагриду, когда тот проходил мимо, возвращаясь назад, но глаза лесничего опухли настолько, что оставалось лишь удивляться, как он вообще что-нибудь видит перед собой. Гарри обернулся — взглянуть на задний ряд стульев, к которому направлялся Хагрид, — и понял, кто служит ему путеводным маяком: там сидел великан Грохх, облаченный в пиджак и брюки размером с большой шатер; он смиренно, почти по-человечески склонил огромную, уродливую, похожую на валун голову. Когда Хагрид примостился рядом со сводным братом и Грохх похлопал его по голове, ножки стула под Хагридом провалились в землю. Гарри подавил на миг охватившее его желание рассмеяться. Тем временем музыка смолкла, и он обратил взгляд к мраморному столу. Маленький человечек с клочковатыми волосами и в простой черной мантии поднялся на ноги и встал перед телом Дамблдора. Что он говорит, Гарри расслышать не мог. Лишь отдельные слова долетали к нему поверх сотен голов. «Благородство духа»… «интеллектуальный вклад»… «величие души»… — все это мало что значило для Гарри. К Дамблдору, которого знал он, слова эти почти никакого отношения не имели. Гарри вспомнил вдруг, как волшебник попросил однажды разрешения произнести несколько слов: «олух», «пузырь», «остаток», «уловка» — и снова с трудом подавил улыбку… Да что это с ним сегодня? Слева донесся тихий плеск, и Гарри увидел, что водяной народ повысовывался из озера, чтобы тоже послушать прощальное слово. Он вспомнил, как Дамблдор два года назад присел у кромки воды, совсем рядом с местом, где сидел сейчас Гарри, и по-русалочьи беседовал с предводительницей водяных. Интересно, где Дамблдор выучил их язык? Как много осталось такого, о чем он ни разу не спросил старого волшебника, как много не сказали они друг другу… И тогда, без предупреждения, на него навалилась страшная правда, полная и неоспоримая: Дамблдор мертв, его больше нет… Ничто не остановило горячих слез, которые брызнули из его глаз. Он отвернулся от Джинни, от всех, и смотрел поверх озера на Лес; человечек у стола все еще лопотал, а Гарри заметил вдруг какое-то движение среди деревьев. Кентавры… Они тоже пришли проститься с Дамблдором. Из-под деревьев кентавры не вышли, но Гарри видел, как они тихо стоят, опустив луки и глядя на волшебников. И ему вспомнился его первый, похожий на ночной кошмар поход в Лес, первая встреча с существом, которым был тогда Волдеморт, лицо этого существа и происшедший вскоре затем разговор с Дамблдором о том, что сражаться необходимо, даже потерпев поражение в борьбе. «Главное — сражаться, — сказал тогда Дамблдор, — снова и снова, только так можно остановить зло, пусть даже истребить его до конца никогда не удастся…» И, сидя здесь, под жарким солнцем, Гарри вдруг совершенно отчетливо увидел, что рядом с ним стоят люди, которым он был необходим: мать, отец, крестный и Дамблдор; каждый был полон решимости защитить его, однако теперь с этим покончено. Теперь он никому не позволит встать между ним и Волдемортом, пора проститься с иллюзией, от которой ему следовало отказаться еще годовалым, отбросить веру в то, что руки родителей способны оградить его от любой беды. От этого ночного кошмара пробуждения не будет, не будет утешительного шепота, уверяющего, что он в безопасности, что все это лишь плод его воображения. Последний и величайший из его защитников мертв, и теперь он одинок, как никогда прежде. Человечек в черном наконец-то умолк и вернулся на свой стул. Гарри ожидал, что кто-то еще встанет у тела, кто-то еще, быть может, министр произнесет речь, но нет, никто не двинулся с места. И в тот момент, когда казалось, что больше речей не прозвучит, прибыл король Артур Пендрагон в окружении своих верных рыцарей и советников. Что тут началось! Все вставали и кланялись перед королем, переживая из-за того, что не постелили к его появлению ковровой дорожки. А король не спеша шел, чтобы проститься с директором школы. Подойдя к хладному телу профессора, Артур положил руку на его лоб, а затем снял маску на пару мгновений, и коснулся губами его лба. Вновь надев маску льва, Его Величество произнес: — Мудрый профессор Дамблдор. Великий чародей, преисполненный знаний и добродетели. Невозможно преувеличить его вклад в историю Хогвартса и благородного мира магии. Его свет озарял каждого, оставляя неизгладимый след в душе. Доброта, мудрость и стремление к общему благу — вот что отличало его. Мы скорбим, ибо лишились хранителя этих высоких идеалов. Пусть его душа обретёт покой в самых прекрасных небесных чертогах. Окажем последние почести и сохраним светлую память о нём. Время неумолимо. Скоро мы объявим о назначении нового директора, дабы продолжить дело профессора Дамблдора. Его мудрый дух и непоколебимая преданность добру вдохновят нас на великие свершения. Прощай, славный профессор. Твои заслуги и преданность школе останутся вечными, озаряя глубины наших сердец. Пусть великодушие и милосердие пребудут с нами, дабы следовать по пути добра, указанному тобой. Лишь с ними мы одержим победу Окружающие разразились грохотом аплодисментов, но когда они умолкли и Его Величество хотел сказать что-то еще, у самого озера кто-то еще продолжал бить в ладоши. Его Величество сделал шаг в сторону и плавно развернулся на месте. Послышались крики, кому-то стало плохо, многие выбросили вперед свои волшебные палочки, заняв боевые позиции, а Его Величество жестом велел всем успокоиться и продолжал смотреть на нежданного гостя. — Ну что ж, поздравляю с красноречивой речью, Ваше Величество, — насмешливо произнес Волдеморт, медленно хлопая. — Я едва сдерживал слезы, пока ждал, когда вы наконец закончите. К этому случаю он оделся в черный деловой костюм, в котором выглядел как вычурный франт. Когда Волдеморт появился на поляне, раздался ропот недовольства и страха. Многие схватились за палочки, Хагрид грозно сжал кулаки. Лишь Гарри и его близкие друзья остались стоять неподвижно — только Гермиона тихо ахнула и прикрыла рот ладонью. Артур положил руку на эфес Экскалибура, а Волдеморт оглядел собравшихся и с наигранным удивлением произнес: — Какие вы жестокие и бессердечные люди… Неужели я не могу даже проститься с любимым директором? — он поднял по бокам от плеч руки и продолжил. — Видите, ведь у меня даже палочки нет. Король колебался, но затем убрал руку от меча. — Говори свои слова прощания и уходи. Здесь тебе не рады, — твердо сказал он. Волдеморт подошел к телу Дамблдора и на мгновение замешкался. Волдеморт некоторое время молча смотрел на него. Его лицо было непроницаемым, но в глазах плясали тени разных эмоций — торжество победителя мешалось в них с горечью утраты достойного противника. Как бы Тёмный Лорд ни ненавидел Дамблдора, тот в некотором смысле был частью его жизни, и его смерть оставляла пустоту. Наконец Волдеморт нарушил молчание. Его голос поначалу звучал тихо, но постепенно наполнялся ядовитым торжеством: — Прощай же, старик… Так вышло, что я стою над твоим бренным телом, победив в нашем многолетнем противостоянии. И всё же я скучаю без тебя… Кто теперь будет так упорно, так искусно мешать мне, как ты? Мне будет не хватать наших с тобой шахматных партий… Его рука дрогнула, когда он коснулся холодного лба покойного кончиками пальцев. Но тут же, словно одернув себя, Темный лорд рассмеялся. Он смеялся с каждой секундой все громче и громче, все громче и истеричнее. Но присутствующие понимали, что это не было простым смехом. Волдеморт торжествовал. Когда Волдеморт рассмеялся над телом Дамблдора, раздался возмущенный ропот. Адмирал Санспарк шагнул вперёд, гнев исказил его обычно спокойные черты. — Молчать! — рявкнул он таким тоном, что невольно вздрогнули все присутствующие. — Вы оскорбляете память великого человека! Альбус Дамблдор спас жизни сотен людей и был настоящим героем! Санспарк сжал кулаки, стиснув челюсти. Его дочь Агата испуганно прижалась к отцовскому плечу, но адмирал даже не заметил этого. — Прекратите это безобразие и убирайтесь! Или я изгоню вас силой. Хватит порочить память великого человека! — Мерзавец! — не выдержал Хагрид, сжимая кулаки. Рядом с ним профессор Макгонагалл прикрыла рот платком, а по её щекам покатились слёзы. Друзья Гарри бросились к нему, когда тот согнулся от боли в шраме. Жанна приобняла Гарри за плечи, а Дадли загородил его собой от Волдеморта. В тот момент шрам Гарри был готов взорваться как десяток мощнейших бомб, а Волдеморт продолжал веселиться, словно наслаждаясь каждым мгновением его боли. Рицука же неотрывно смотрел на Тёмного Лорда, его глаза полыхали праведным гневом. — Как ты смеешь… — прошипел он. — Дамблдор был великим человеком! Его смерть — трагедия для всех. Твоё злорадство недостойно и отвратительно. Уйди отсюда и не пятнай эту скорбь своим присутствием! — Я его убью своими руками! — прошептала Жанна. — Клянусь, я его придушу! — наконец, она не выдержала. — Довольно! Убирайся отсюда, пока цел! Когда же Волдеморт вдоволь насмеялся, Гарри увидел над собой встревоженные лица друзей. Гермиона указала пальцем за спину Волдеморта. Там стояли несколько человек, и из всех ярче выделялась могучая фигура Геркулеса. Не обращая на Жанну внимания, Волдеморт окинул взглядом собравшихся. После слов прощания у тела Дамблдора, Волдеморт некоторое время молча стоял, обдумывая что-то. Затем резко развернулся к толпе и заговорил, и в его голосе помимо триумфа слышались и другие ноты: — На моем веку не было волшебника могущественнее и достойнее Дамблдора. И тем не менее, сегодня я стою над его могилой. Этот мир уже не будет прежним. Присутствующие на похоронах по-разному отреагировали на его слова. Друзья Дамблдора и члены Ордена Феникса с горечью и осуждением посмотрели на Темного Лорда. Его же сподвижники обменялись торжествующими взглядами, предвкушая грядущие перемены. Его взгляд остановился на Гарри и друзьях: — Вы видели своими глазами, на что я способен. И всё же я не жажду ненужного кровопролития. Присягните мне на верность сейчас — и для вас всё сложится гораздо легче. Гарри и его друзья лишь презрительно посмотрели в ответ, давая понять, что никогда не предадут Дамблдора. При этих словах позади Волдеморта его спутники нетерпеливо переглянулись, а потом он заговорил, и его тон стал еще более высокомерным и пренебрежительным. Он начал тыкать пальцем в каждого, кого видел, словно указывая им их место. — С этого дня я провозглашаю себя истинным королем Англии. Те же, кто попытаются мне дерзить или сопротивляться, знайте — вы у меня доиграетесь. Под конец он ткнул пальцем под нос самому королю Артуру. — Поклонитесь же мне, вашему новому королю! — закричал Волдеморт. — Склоните передо мной свои головы, как подобает, проявите уважение! Король Артур же сохранял невозмутимость перед лицом этих оскорблений. Он понимал, что Волдеморт пытается спровоцировать его, и не хотел опускаться до его уровня. — Жизнь, полная страха и ненависти, вряд ли достойна уважения. Ты прожил её в погоне за бессмертием, погубив собственную душу. Объявил войну ребенку из страха смерти. Кого ты уважаешь настолько, чтобы уважали тебя? Лицо Волдеморта исказила гримаса ярости. — Это мы еще посмотрим, ведь и ты тоже у меня можешь еще поплясать! Мы еще поговорим об уважении, когда ты будешь умолять о пощаде у моих ног! Но король Артур не дрогнул. Он лишь спокойно подошел к Волдеморту и поправил его галстук, давая понять, что не боится его угроз. — Буду ждать нашей с тобой встречи. — твердо сказал он, глядя как тот трясется с перекошенным от злости лицом. Яркое солнце резало глаза, отбрасывая чёткие тени на измождённые лица присутствующих. Волдеморт окинул их презрительным взглядом, в усмешке обнажив острые зубы. Он казался чужеродным в этой печальной процессии, тёмным пятном на фоне скорбных одежд цвета слоновой кости. Разъяренный непочтительным отношением присутствующих, Волдеморт резко развернулся и зашагал прочь с церемонии похорон Дамблдора. Его верные слуги — Беллатриса Лестрейндж, Северус Снейп и Драко Малфой — уже ожидали его в стороне. Рядом с ними стояла высокая молчаливая женщина с темными волосами — Гарри запомнил ее по той роковой ночи в Астрономической башне. — Эти наглецы еще пожалеют о своем неуважении! Пора удалиться отсюда, — процедил Волдеморт, обращаясь к своим спутникам. — Мой лорд, не стоит торопиться с возмездием, — осторожно заметил Снейп. — Сейчас главное — укрепить наши силы. — Хватит отсиживаться в тени! — вспылила Беллатриса. — Этих предателей пора проучить! Он замешкался на мгновение, тень сомнения мелькнула в алых глазах. Что-то шевельнулось в груди при взгляде на безжизненное тело Дамблдора. Неужели сожаление? — Белла права. Я не позволю им так просто отделаться после всего, — решительно заявил он, и неряшливо встряхнул головой, прогоняя наваждение. — Призови Сады, Семирамида! Пусть они сотрут это место в порошок. Прекрасная дама в богатых одеждах лишь чуть нахмурила тонкие брови в ответ на этот приказ — и в тот же момент на горизонте показалось нечто невероятное. Это была колоссальная воздушная крепость, медленно приближающаяся к месту церемонии. Огромные каменные стены и башни соединялись переходами, образуя сложный многоярусный лабиринт. На вершинах башен реяли разноцветные флаги с незнакомыми символами. Пролетая над собравшимися, крепость отбрасывала на землю титаническую тень. Но внезапно ее окутал яркий свет — это раскрылись тысячи зеркал, инкрустированных в стены. Они отражали солнце, и теперь лучи играли на гранях крепости, озаряя ее ослепительным сиянием. Внизу раздался возглас изумления — на нижних уровнях крепости были разбиты настоящие сады. Деревья и кустарники всех мастей и расцветок росли прямо из каменных грядок и переплетались с колоннадами и арками. Это были сады, парящие в небе на подобии волшебного острова. По мере приближения крепости становились видны все новые чудесные детали ее конструкции. Колоссальные размеры сооружения поражали воображение, а невероятная красота и изящество воплощенной в камне мечты захватывали дух. Это были поистине Висячие Сады — одно из чудес света древности, ожившее вновь по воле своей владелицы. Но Волдеморт не смотрел на это чудо света — он искал глазами Снейпа. Тот ответил едва заметным, успокаивающим кивком. Наконец Висячие Сады предстали перед ними во всём великолепии. Волдеморт ступил вперёд, лишь на миг задержавшись. Потом решительно зашагал наверх, не в силах сдержать последний тревожный взгляд на Дамблдора. Его приспешники следовали за ним. — Ваш приказ? — обратилась к нему Семирамида. Волдеморт поднялся на вершину Висячих Садов, задумчиво глядя вдаль. Его лицо было непроницаемым, лишь тонкие губы поджаты. Приспешники молча ждали дальнейших приказов, переглядываясь с тревогой. — Мой лорд? — осторожно позвала Семирамида. — Вы хотели стереть это место в порошок. Изменились ли ваши планы? Волдеморт долго молчал, не отрывая взгляда от далеких башен Хогвартса. — Нет… — наконец тихо произнес он. — Пусть церемония идёт как задумано. У меня нет причин мстить мертвым. Повисла гнетущая тишина. Приспешники переглянулись в открытом изумлении. Это было так на него не похоже. — Но… мой лорд… — начал было Снейп. — Я сказал — нет! — рявкнул Волдеморт, оборачиваясь. — У меня были… личные причины попрощаться с Дамблдором. Всё. Он развернулся и зашагал прочь, давая понять, что разговор окончен. — Что, пес возьми, это было? — выдохнул Грюм, глядя вслед удаляющемуся Волдеморту. — Он явился без палочки, устроил цирк, а потом взял и отступился? — Альбус явно значил для него нечто большее, чем мы думали, — задумчиво произнесла Макгонагалл. — Может, стоит преследовать эту тварь? — предложил Кингсли Бруствер, хмуря брови. — Пока у нас есть шанс застать его врасплох… — Нет. Что-то здесь не так, — покачал головой Грюм. — Если Дамблдор значил для него настолько, что он пощадил это место… Лучше подождать. Посмотреть, что будет дальше. Макгонагалл молча кивнула. Слишком много загадок таилось в этом странном поступке Волдеморта… Потом вскрикнуло сразу несколько голосов. Яркое белое пламя полыхнуло, охватив тело Дамблдора и стол, на котором оно лежало. Языки пламени вздымались все выше и выше, заслоняя собой тело. Белый дым винтом поднялся в небо, создавая очертания странных фигур. Сердце Гарри словно остановилось на миг. ему показалось, что он увидел радостно уносящегося в синеву феникса, но в следующую секунду огонь погас. Там, где он только что бился, стояла белая мраморная гробница, укрывшая в себе и тело Дамблдора, и стол, на котором оно покоилось. Снова испуганные крики — целая туча стрел взвилась в воздух, но все они упали на землю, не долетев до толпы. То было, понял Гарри, последнее прощание кентавров: повернувшись к волшебникам спинами, они уже уходили в древесную прохладу. И подобно им, водяной народ тоже медленно опустился в зеленоватую воду и скрылся из глаз. Гарри взглянул на Джинни, Рона и Гермиону: Рон морщился, словно ослепленный солнечным светом, лицо Гермионы блестело от слез, но Джинни больше не плакала. Она смотрела на Гарри таким же пронзительным, горящим взглядом, какой он увидел, когда Джинни обняла его после того, как гриффиндорцы выиграли в его отсутствие Кубок по квиддичу и Гарри осознал: в это мгновение они понимают друг друга до конца, и когда он скажет Джинни, что собирается сделать, она не ответит: «Будь осторожен» или «Не делай этого», но примет его решение, потому что ничего другого от него и не ждет. И он наконец собрался с духом, чтобы сказать ей то, что был обязан сказать с той самой минуты, когда погиб Дамблдор. — Джинни, послушай, — негромко произнес он под все нараставший шумок разговоров, которые уже заводили поднимавшиеся со стульев люди. — Я не могу быть рядом с тобой. Нам нельзя больше встречаться. Мы не можем быть вместе. Она ответила со странной, кривой улыбкой: — И все это по какой-то дурацкой, возвышенной причине, так? — Последние несколько недель, проведенных с тобой, были… они словно принадлежали другой жизни, — сказал Гарри. — Но я не могу… мы не можем… есть вещи, которые я должен сделать один. Она не заплакала, просто смотрела на него. — Волдеморт использует людей, которые дороги его врагам. Один раз он уже сделал из тебя приманку, и только потому, что ты сестра моего лучшего друга. Подумай, какая опасность будет грозить тебе, если все между нами останется по-прежнему. Он ведь узнает, он выяснит это. И попытается добраться до меня, воспользовавшись тобой. — А если мне все равно? — с силой спросила Джинни. — Мне не все равно, — ответил Гарри. — Что, по-твоему, я чувствовал бы, если бы это были твои похороны… и по моей вине… Джинни отвернулась, взглянула на озеро. — Я никогда не переставала думать о тебе, — сказала она. — Просто не могла. Всегда надеялась… Гермиона твердила мне, что я должна жить собственной жизнью, может быть, встречаться с другими, что так я смогу почувствовать себя рядом с тобой более свободной, я ведь и рта в твоем присутствии открыть не могла, помнишь? Она считала, что, если я стану, ну хотя бы немножко, собой, то и ты будешь обращать на меня чуть больше внимания. — Гермиона у нас умница, — попытавшись выдавить улыбку, сказал Гарри. — Как жаль, что я не подошел к тебе гораздо раньше. У нас было бы столько времени… месяцы… может быть, годы… — Так ты же был занят, ты все спасал и спасал волшебный мир, — чуть усмехнувшись, отозвалась Джинни. — Ладно, не могу сказать, что ты меня удивил. Я знала, рано или поздно это произойдет. Знала, что ты не будешь счастлив, пока не настигнешь Волдеморта. Может быть, поэтому ты так мне и нравишься. Слышать эти слова и думать о том, что, если он и дальше будет сидеть рядом с Джинни, от решимости его мало что останется, Гарри было не по силам. Гарри оглянулся и увидел, как Рон обнимал Гермиону, утешающую его на своем плече. Слезы кристаллами скатывались из ее глаз. Махнув Джинни на прощание, Гарри встал, повернулся спиной и к ней, и к гробнице Дамблдора и пошел вокруг озера. Двигаться все-таки легче, чем сидеть на месте, — точно так же, как лучше поскорее вступить на путь, ведущий к крестражам и смерти Волдеморта, чем ждать, когда тебе представится такая возможность… Яркое солнце озаряло Хогвартс в тот день. Гарри, Рон, Гермиона и остальные сидели на берегу озера, глядя на рябь воды. — Итак, Его Величество поручил мне священную миссию, — нарушил молчание Гарри. — Признаюсь, это огромная ответственность. — С такой ношей справиться непросто. Ты готов? — с сомнением спросил Рицука. — Я готов на все ради победы над Волдемортом. Но рисковать вами не стану, — твердо сказал Гарри. — О, какое благородство! — восхищенно прошептала Жанна. — Но, возможно, стоит все же подумать о Слуге? Дадли с гордостью выпрямился: — А мне и Коянской хватит! Она такая сильная. Да, детка? Коянская довольно кивнула в ответ. Тесла же с усмешкой посмотрел на Гермиону: — Что до меня, мне бы хотелось сразиться с этими Слугами Пожирателей. Уверен, мы дадим им фору. — О да! Это было бы то что надо! — поддержала его Мордред. Наступило долгое молчание. Толпа уже почти рассеялась, последние из скорбящих, уходя, по широкой дуге огибали монументального Грохха, по-прежнему обнимавшего Хагрида, горестные стенания которого разносились эхом над озерной водой. — Мы будем с тобой, Гарри, — сказал Рон. — Что? — В доме твоих дяди с тетей, — сказал Рон. — И потом, куда бы ты ни отправился. — Нет… — быстро возразил Гарри. На это он никак не рассчитывал, он хотел внушить друзьям, что собирается идти своим опаснейшим путем в одиночку. — Ты говорил нам когда-то, — тихо промолвила Гермиона, — что у нас есть время отступиться, если мы того захотим. Мы этим временем не воспользовались, верно? — Мы с тобой, что бы ни случилось, — сказал Рон. — Но только, дружок, прежде чем отправляться куда-то еще, даже в Годрикову Впадину, тебе придется заглянуть к маме с папой. — Зачем? — Ты про свадьбу Билла и Флер, случаем, не забыл? Гарри ошеломленно уставился на него — то, что на свете еще существуют такие нормальные вещи, как свадьба, казалось ему и невероятным, и чудесным. — Да, уж ее-то мы пропустить не вправе, — сказал он. Несмотря на все, несмотря на темный, извилистый путь, ожидавший его впереди, несмотря на последнюю встречу с Волдемортом, которая, знал Гарри, состоится наверняка — через месяц, год или десять лет, — при мысли о том, что ему еще предстоит провести с верными друзьями последний счастливый и мирный день, на сердце у него полегчало.