Старый дом семьи Блэк был погружен в таинственную атмосферу магии и истории. Дадли Дурсль сидел в потрепанном кресле гостиной, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке. Всюду сновал домовой эльф Кикимер, разносились ароматы жареного мяса и сладкого печенья. Хриплый голос Кикимера смешивался с шумом разговоров волшебников, чьи мантии развевались на сквозняке.
Дадли бросил взгляд в сторону огромного камина, где гордо стояла женщина в сверкающих доспехах. Ее золотые волосы были собраны в замысловатую прическу, а суровый взгляд выдавал характер настоящего воина. Это была Мордред, злодейка из легенд о короле Артуре, ныне Слуга класса Сейбер его друга Рона Уизли. Она выглядела как живое олицетворение силы и безжалостности.
В углу комнаты изобретатель Никола Тесла, Слуга Гермионы, жестикулировал, втолковывая что-то гриффиндорской отличнице. Его глаза блестели, когда он описывал свои грандиозные изобретения, рождавшиеся в этом безумном уме.
Веселый смех доносился из коридора — это Сэм Брайтвуд вместе со своим Слугой класса Райдер, отважным рыцарем Астольфом, готовились к очередному безрассудному приключению. Астольф обнажил клинок и закружился в воинственном танце, рассыпая вспышки света.
Дадли вздохнул, понимая, что в этом мире героев и волшебства он всего лишь зритель. Но сегодня, в канун Рождества, даже ему было суждено стать частью невероятной истории, что вот-вот начнет разворачиваться в стенах древнего особняка.
Гарри отказывался призывать легендарного Слугу, будто следуя неписаному кодексу чести. Мальчик-который-выжил считал низким ремеслом использовать героев древности как марионеток в своей личной войне.
Дадли же просто не имел выбора. Неизвестные силы словно бросали ему вызов, отказывая в заветном желании обрести верного боевого товарища из эпоса. Дурсль чувствовал себя беззащитным мотыльком, случайно залетевшим в ночной кошмар драконов и демонов.
Пусть магическая кровь текла по его венам, пробуждая юного волшебника, это не отменяло безжалостных законов реальности. Слуги Пожирателей Смерти были подобны оживленным статуям идолов, чьи клинки жаждали крови.
Дадли гадал, мог ли бы его собственный Слуга защитить немагическое семейство Дурслей от безумия этой войны. Призрачная броня и клинок былинного героя были единственным шансом противостоять надвигающейся буре.
Дадли решил выйти на прогулку, чтобы разобраться в себе. Он надел теплую куртку и шапку и вышел на улицу. Был холодный зимний вечер, снег покрывал крыши и деревья. Дадли пошел по узкой улочке, освещенной фонарями. Он думал о своей жизни, о том, как он изменился с тех пор, как узнал, что он — волшебник. Он вспоминал свое детство, когда он был избалованным и жестоким мальчиком, который обижал Гарри и других. Он стыдился своего прошлого поведения и хотел загладить свою вину. Он вспоминал свое обучение в Хогвартсе, где он научился дружить, учиться и играть в квиддич. Он гордился своими успехами и упорно доказывал, что он не хуже других. Он вспоминал свои приключения, когда он вместе с Гарри и другими учился сражаться против Волдеморта и его приспешников. Он боялся за свою жизнь и хотел выжить.
Заснеженный Гайд-парк встретил Дадли торжественной тишиной. Дурсль пробирался сквозь хрустящий наст, любуясь великолепной елкой посреди ледяной поляны. Пушистая красавица была разукрашена гирляндами, как поп-дива перед концертом. Разноцветные игрушки так и манили протянуть руку за очередной порцией праздничного блеска.
Дадли замер, рассматривая собственное отражение в огромном стеклянном шаре. Будто сама природа времени запечатлела его лик, чтобы продемонстрировать путь, который он прошел. Взгляд Дурсля излучал печаль смешанную со страхом, но в изгибе губ читалась решимость.
Да, он изменился. Беспутный хулиган стал учеником Хогвартса, волшебником, готовым биться за дело света бок о бок с Гарри. Но теперь он жаждал чего-то большего, чем просто крепкое плечо друга рядом.
Дадли захотелось быть образцом для товарищей. Примером доброты, отваги и чести в этом хаосе войны с Пожирателями Смерти. Чтобы указывать путь, когда другие сбиваются с пути. Именно осознание своей внутренней силы помогло отринуть призрачную броню легендарного Слуги.
Дадли понял, что создатель своей судьбы — он сам. И это прозрение вдохнуло в его сердце дикий родной ветер свободы. Теперь он был готов штурмовать любые крепости.
Непринужденная ухмылка расползлась по лицу Дадли. В его груди вспыхнула искра азарта и решимости. Он больше не был один — вокруг стояли плечом к плечу верные друзья из Хогвартса. Люди, которые приняли его таким, какой он есть, со всеми заносами и ошибками прошлого.
Лучи вечерних огней бросали теплые отблески на щеки Дурсля, наполняя его сердце покоем и уверенностью в завтрашнем дне. Силы, кипящие в его венах, были способны свернуть любые горы. Одолеть невозможное и наступить на глотку самому Волдеморту.
Дадли отвернулся от елки, будто кивнул ей на прощание. Победная ухмылка расчертила его лицо, когда он зашагал обратно к особняку Блэков. Там его ждали распростертые объятия Сириуса и остальных.
В душе Дадли воцарились лишь свет и счастье. Он не мог дождаться, чтобы поделиться этой новой энергией, этим диким напором с теми, кто делал его действительно счастливым.
Пусть путь предстоял тернистый, зато теперь у Дурсля была мечта. Мечта, которая покажет ему дорогу к славе и триумфу. Дорогу, по которой он будет нестись на всех парах, хлеща горилку и расставляя ударные акценты!
Неизвестная магия, скрывавшаяся в безобидном новогоднем украшении, пробудилась, когда Дадли Дурсль с надеждой посмотрел в зеркальное отражение на елочной игрушке. Его наивное желание, рожденное в глубинах подростковой души, ускользнуло из уст почти бессознательно — просто мимолетная мысль, брошенная в пустоту. Однако эта искра желания была подхвачена жадными языками древнего ритуала.
Воздух вокруг завибрировал, наполнившись предвкушением и тайной силой. Гирлянды ярких огоньков замерцали в причудливом танце, отбрасывая зловещие тени на стены. Дадли, поначалу насторожившись, вдруг почувствовал сильное головокружение — площадь закружилась перед глазами в калейдоскопе красок и теней.
Внезапно посреди площади с оглушительным треском разверзлась аномалия — окно в самую суть бытия. Из зияющей воронки в реальность нахлынули клубы разноцветного тумана, закручиваясь в подобие человеческого силуэта. Дадли отступил от новогодней елки, и вдруг городскую площадь словно пронзил вихрь невиданной силы. Затаив дыхание, он в оцепенении обернулся и увидел, как праздничное деревце вспыхнуло ярчайшим светом, ослепившим его на миг. Его сердце колотилось где-то в горле.
Из тумана проступили очертания женской фигуры в вычурном костюме и маске. Едва проявившись, незваная гостья окинула Дадли самодовольным взглядом исподлобья.
Одновременно из елочного шара вырвался столб пылающего пламени. Из огненного жерла с ревом вырвалась высокая фигура в темной мантии. Загадочная незнакомка сбросила плащ, являя свой истинный облик — Коянскую, жестокую Альтер-Эго лисицы-ёкая Тамамо-но-Маэ из класса Кастер.
Посреди вихря стояла прекрасная дама с ослепительной шевелюрой, обольстительной фигурой и алым платьем. Длинные розовые локоны ниспадали волной, и все же нечто в ней беспокоило. В уголках губ мелькала кошачья усмешка, а в чертах проступала опасная хитрость, намекая, что под маской красавицы скрывается коварная и безжалостная натура.
Она уже некоторое время наблюдала за юным Дадли, который тщетно пытался призвать Слугу, чтобы стать полноправным Мастером. Коянская лукаво ухмыльнулась, осознавая, что наконец-то выпал тот самый благоприятный миг открыться своей жертве и заключить с мальчишкой контракт.
Когда взгляд Дадли впервые упал на Коянскую, он оказался поражен невероятной красотой её облика — словно самые сокровенные желания обрели зримую форму. И все же… Подчиняясь инстинкту Дадли сжал волшебную палочку и замер в оцепенении, не в силах вымолвить ни слова — его разум всё ещё не мог осознать масштаб происходящего. Воспользовавшись его шоком, Коянская сделала решительный шаг вперед. Горящий в её взоре пламень безумной решимости не оставлял сомнений — отныне его ждёт совершенно иная реальность, бесповоротно изменившая саму суть его мира.
Ее губы изогнулись в едва заметной кошачьей усмешке, когда она окинула Дадли изучающим взглядом хищницы, отыскавшей очередную жертву. Пушистый мех роскошной шубы манил коснуться его бархатистой нежности, но юноша инстинктивно избегал прикосновений, точно боясь обжечься. Коянская играла с ним, словно кошка с доверчивой мышью, обольщая и дразня для пущего унижения перед неизбежным ударом когтей. Ее истинная суть была сродни ледяному кинжалу, уже обагренному кровью многих жертв. И Дадли неосознанно догадывался, что эта женщина желает втянуть его в сети своих злокозненных планов, обмануть и подчинить для достижения каких-то темных целей, о существовании которых он даже не подозревал.
Сердце Дадли сжалось в тугой узел, словно пожар внезапно вспыхнул в его груди. Восхищение причудливо переплелось с гнетущим чувством тревоги, пригвоздив юношу к месту. Он осторожно вдохнул, пытаясь сохранить хладнокровие, и вгляделся в бездонные золотистые омуты глаз незнакомки.
В этом взгляде угадывалось нечто божественное и всемогущее, способное подчинить его волю, обратить в простую марионетку в своих руках. Красота Коянской служила ей безупречным прикрытием, но за маской совершенства таилась лишь лесть и предательство. Под личиной благородных устремлений к обладанию Граалем пряталась жажда власти, алчный соблазн контроля.
Ее изящная фигура источала обольстительные чары, но Дадли не мог избавиться от дурного предчувствия, что под этими пленительными формами скрывается жестокая натура лисицы. Ощущая себя беспомощно запутавшимся в ее сладкоречивых сетях, юноша предчувствовал — эта женщина вознамерилась поработить его волю с помощью своего чарующего голоса и обмана. Ее манящие уста будут искушать пышными обещаниями и лестью, пока она не достигнет своих тайных, злонамеренных целей.
Дадли стоял, скованный её завораживающим взглядом, как мотылек перед пугающим пламенем. Красота Коянской сулила блаженство и упоение, но также таила в себе смертельную угрозу. Одно ее неосторожное прикосновение могло погубить, словно яд умелого отравителя. Юноша был ввергнут в бескрайний океан неопределенности и скрытых опасностей, в водоворот обольстительных интриг, исход которых невозможно было предугадать.
Коянская величественно подобрала складки своей мантии, и та вздыбилась подобно крылу огромной хищной птицы, готовой вот-вот взмыть в зловещие небеса. В этот момент её облик преобразился, обнажая перед Дадли истинную природу — хитрую и коварную лисицу.
Янтарные глаза женщины засияли фосфоресцирующим светом, словно два портала, ведущих в мир древних, позабытых человечеством магических тайн. Резко обозначившиеся черты бледного лица обрели зловещую загадочность, подобно непроглядным бездонным омутам, скрывающим ужасы её извращенных замыслов.
И всё же во взгляде, которым она окинула Дадли, угадывалось нечто похожее на выражение благоволения. Медленно изогнув губы в многообещающей усмешке, она предложила юноше обольстительную сделку: Коянская станет его Слугой, а он в свою очередь будет верно служить её темным целям.
Эта таинственная сущность жаждала обрести форму воплощенного существа, упиваясь сладостными желаниями и жизненной силой. Но её образ, в котором причудливо смешались пугающая зловещность и роковое очарование, вселял в Дадли один лишь безотчетный страх.
Всякие робкие надежды на благополучный исход этой встречи камнем рухнули в бездну отчаяния, увлекая за собой остатки его душевного спокойствия. Окутанный тенью мрачных предчувствий, Дадли замер, бессильно взирая на эту ужасную воплощенную магию перед собой.
Юноша безропотно поддался зову этой загадочной женщины, ощутив неодолимое желание приоткрыть завесу тайны, окутывающей её.
— Кто ты такая? — выдохнул Дадли, не в силах оторвать взгляда от незнакомки.
Когда она произнесла свое имя, оно прозвучало подобно страстной поэме, переливаясь дразнящими отголосками канувших в Лету эпох:
— Я Коянская, одна из семи Альтер-Эго великой лисицы Тамамо-но-Маэ из класса Кастер.
Каждое ее слово рождалось на устах, вибрируя в воздухе и посылая трепетную дрожь, уловимую лишь для обладающих магическим даром. Дадли ощутил, как по спине пробежал холодок — перед ним стояла сама амбициозная и жестокая из Альтер-Эго могущественной ёкая.
— Ч-чего ты хочешь? — Дурсль силился держать лицо, но губы предательски дрогнули.
Коянская весело рассмеялась, ловя взгляд юноши изящным движением руки.
— О, я пришла за кое-чем поценнее, малыш. Той вещицей, что поможет мне подчинить этот жалкий мирок…
Ее смех подобно волнам на воде разошелся по округе, внушая Дадли первобытный страх перед незнакомым злом.
В речах незнакомки переплелись многообещающие искушения и недосказанные опасения. Каждое её слово точно раскаленный свинец пролилось в душу Дадли, запуская по венам дрожь смятения и вынуждая лихорадочно искать крупицу истины среди обмана.
Её интригующее предложение породило наваждение, окутавшее разум Дадли едва ли не гипнотической дымкой. Но вслед за ним из глубин сознания всё настойчивее вырывались терзающие сомнения. Воспоминания о Рицуке Фуджимару, экстраординарном Мастере, несколько лет обучавшем Армию Дамблдора в Хогвартсе.
Дадли смутно припомнил его рассказы о Коянской — жестокой и коварной Альтер-Эго, чьи амбициозные замыслы не знали границ. Фуджимару живописал, как эта ушлая лиса без зазрения совести использовала любые средства для достижения цели — от лжи и манипуляций до грубой силы.
Теперь Коянская, окутанная маревом соблазнительных обещаний, явилась и перед Дадли. Ее речи звучали настолько убедительно, что каждое слово запускало новый смерч сомнений, терзая душу юноши. Ускользающие крупицы правды клубились в бурлящем водовороте, и Дурсль лихорадочно пытался распутать этот клубок, отделить ложь от искренности в словах незваной гостьи.
— Кто ты на самом деле? — отважился спросить он, внутренне сжавшись от страха перед ответом. Его голос, пропитанный напряженной осторожностью, срывался на ноту благоговейного трепета, какой одолевает при столкновении с хранительницей запретных тайн.
Коянская застыла посреди площади величественной статуей, ни на миг не нарушая зачарованной тишины. Лишь порывы холодного зимнего ветра вздымали её алые одежды и взметали светлые локоны за спиной. Когда она наконец-то заговорила, каждое слово отпечаталось в сознании Дадли пылающим клеймом слишком заманчивых посулов.
Зловещая усмешка играла на губах Коянской, словно танцуя на грани между тайной и обольщением, когда она, наконец, заговорила вкрадчивым тоном:
— Ты — олицетворение разбитых надежд и чаяний, а я — Альтер-Эго, сущность, созданная для манипуляций и интриг. Видишь ли, мой дорогой мальчик, мне уже доводилось забрасывать взор в грядущее, и оно предстало моим глазам как пустошь абсолютного разрушения. И в этом обезумевшем потоке хаоса я желаю занять своё почётное место, начертав имя огненными руинами.
Изысканным жестом Коянская обвела рукой пространство вокруг, и в этом плавном движении Дадли угадал зловещую гордыню.
— Я принадлежу к организации, бросающей вызов самим устоям мироздания и грозящей невинным судьбам людей. Вожделение к безграничной власти разъедает меня изнутри, отравляя самую суть бытия. И ты, Дадли, станешь тем самым ключом, что распахнёт передо мной двери к исполнению моих амбиций.
Огонь, вспыхнувший поначалу в груди юноши, задушили эти слова, пропитанные безумием и злым роком. Поколебавшись, он все же решился ответить:
— Я отвергаю твои коварные игры и не позволю сделать из себя марионетку для достижения твоих целей. Твои мотивы пропитаны жестокостью и вероломством. Я не стану ни твоим хозяином, ни соучастником. В этой мрачной загадке не угадывается и крупицы человечности. Прочь с глаз моих, ведьма!
Ошеломлённая дерзостью и непреклонностью Дадли, Коянская на миг замерла с приоткрытым ртом. Затем она судорожно вдохнула, словно готовясь вдохнуть в него откровение жестокой истины, что должна была вскоре поглотить их обоих.
— Какой же ты глупец, не ведающий о последствиях своего решения! — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Я — твоё подлинное предназначение, и бежать от него невозможно. Судьба сплела наши нити воедино, и более ничто не разделит их. Мы были рождены, дабы соединиться, точно последнее признание неизбежного краха всего сущего вокруг.
Взгляд Коянской сверкнул безумной решимостью, когда она склонилась к Дадли, сокращая разделявшее их расстояние.
— Ты ещё сделаешь свой выбор, Дадли Дурсль, и последствия этого решения навеки свяжут тебя с моим миром — миром, сплетённым из обольщения и кошмарных прозрений будущего апокалипсиса. Добро пожаловать под вуаль иллюзий или в бездну вечного проклятья — выбор за тобой.
Коянская пристально смотрела на Дадли, и ее глубокие янтарные глаза, казалось, пронзали его душу, подобно бездонной бездне вечности, готовой поглотить его целиком. Она крепко сжимала кулаки, ощущая, как нетерпеливое стремление к власти терзает ее изнутри. Их диалог перерос в яростное противостояние двух несгибаемых воль, двух умов, ни один из которых не желал уступать.
Дадли возвысил голос, отдавая ему глубину и беспощадность:
— Коянская, ты бредишь о каких-то великих планах по переустройству мира, но за твоими замыслами просматриваются лишь разрушение и тьма. Ты превращаешься в чудовище, для которого человеческие страдания ничего не значат. Вместо того чтобы стремиться к подлинному преображению, ты лишь поглощаешь всё на своем пути, черпая из этого собственную мощь.
Глаза Коянской сверкнули, когда она парировала напористым, проникновенным голосом:
— О, Дадли… Твоя наивность в некотором роде прекрасна. Этот твой доверчивый взгляд на мир лишь укрепляет мои убеждения. Ты свято веришь в светлый потенциал людей, но отказываешься видеть, что любая революция рождается из жестоких амбиций. Я хочу создать новую реальность, в которой власть окажется в руках тех, кто способен использовать ее во благо.
Дадли выпрямился, и в его глазах вспыхнул яркий огонь решимости:
— Но ты заблуждаешься, Коянская! Власть без человечности и сострадания — это лишь пустая оболочка, рушащая основы бытия. Истинная преобразующая сила заключается в способности разглядеть подлинную суть каждого, ощутить их надежды и потребности. Мы должны стремиться к справедливости и равенству, даже если этот путь будет тернист и, казалось бы, невозможен.
Дадли шагнул вперед, ни на йоту не отступая под пронзительным взглядом Коянской. Его слова полились напористым потоком:
— Ты пытаешься навязать свое видение другим, не считаясь с их свободной волей. Но свобода выбора — это неотъемлемое право каждого человека. Лишь уважая ее, мы сможем преобразить мир, не разрушая его до основания. Наша сила должна исходить не из безудержной жажды господства, а из сострадания и открытости к ближнему!
Слова Дадли будто невидимым ударом отбросили Коянскую на шаг назад. На мгновение она застыла, словно пытаясь удержаться на ногах перед напором его идеалов.
— Дадли, твоя идеалистическая риторика восхитительна, — промолвила она сквозь стиснутые зубы. — Но увы, она обречена на неизбежный провал. Человечество — слабое и несовершенное создание, и я принимаю это как данность. В отличие от тебя, я готова использовать любые средства, чтобы преуспеть!
Когда Дадли вскинул руку в возражающем жесте, в его глазах вспыхнул огонь неистовой страсти. Он взирал на Коянскую, словно силясь пробудить в ней отголоски перемен:
— Мы не должны идти на компромиссы, которые изначально обречены! Наша истинная мощь проистекает из сотрудничества, из несгибаемой решимости защищать тех, кто сам не в силах постоять за себя.
Коянская попятилась, и в ее голосе впервые зазвучали нотки сомнения и непонимания:
— Твоя сила… твоя вера поражают меня до глубины души. Я разглядела в тебе невероятные возможности, о существовании которых даже не смела мечтать. Быть может, я и впрямь допускаю какую-то роковую ошибку…
Дадли шагнул ближе, но не попытался схватить Коянскую или удержать ее силой. Вместо этого он заговорил с невиданной прежде страстью:
— Подлинное преображение возможно лишь через доброту, сострадание и содружество! Только объединив усилия, мы сможем одолеть все непостижимые ужасы и загадки бытия. Прошу, давай отыщем путь к взаимопониманию и примем наши различия как данность! В согласии мы преобразим окружающий мир к лучшему!
Повисла гнетущая тишина, в которой было слышно лишь прерывистое дыхание Коянской. Она застыла, скованная оцепенением, низко опустив голову и отведя взгляд, точно отступила перед целительной мощью этих слов.
По ее щекам неожиданно покатились две крупные слезы, прочертив блестящие дорожки. Коянская не замечала их, всецело поглощенная бурей эмоций, разбушевавшейся в груди. Еще недавно она была столь самоуверенна и тверда в своих намерениях, но теперь все ее амбиции подверглись сокрушительному удару убежденности Дадли.
«Что это?» — ошеломленно думала она, чувствуя, как рассыпаются все ее прежние ценности и устои. В ее разуме царил водоворот противоречивых мыслей и эмоций. Слова юноши запали так глубоко, что заставили сердце Коянской содрогнуться.
Неужели все это время она шла по ложному пути, вознамерившись покорить мир безудержной жаждой власти? Неужели истинное могущество крылось не в изощренных интригах и махинациях, а в простых человеческих идеалах? Дадли виделся ей излучающим божественную чистоту — настолько непоколебимой была его правота.
«Мне следовало это предвидеть, — с внутренней дрожью размышляла Коянская. — Мои замыслы оказались порождением самой большой из ошибок — я не принимала в расчет саму суть человеческой природы. А ведь в ней, как оказалось, таится невероятная, уникальная сила…»
Неожиданно для самой себя, по-новому осмыслив услышанное, Коянская едва заметно улыбнулась — впервые за долгие годы по-настоящему искренне. Во взгляде ее и впрямь промелькнуло нечто загадочное, но уже не дразнящее и зловещее.
— Дадли Дурсль, — заговорила она ломким голосом. — Я… я не ожидала, что твоя решимость и убежденность окажутся столь велики. Ты — поистине великий человек. Твои слова… они тронули что-то глубоко во мне, заставили взглянуть на все совершенно иначе.
Коянская запнулась, собираясь с мыслями. Ее лицо озарилось каким-то новым, доселе невиданным светом.
— Возможно… возможно, ты прав. Возможно, объединив наши силы, мы действительно сможем совершить нечто поистине выдающееся. Я готова выслушать и попытаться разгадать те истинные ценности, о которых ты говорил.
Она посмотрела Дадли прямо в глаза с невиданной прежде открытостью:
— Прошу, помоги мне разглядеть путь, что ведет к истинному могуществу — тому, что основано не на разрушении, но на созидании. Ради этого… я готова отринуть все свои прежние убеждения.
Их взгляды на миг слились воедино, распахивая дверь в новую реальность беспрецедентных возможностей. В этом споре прозвучали отголоски грядущей эпохи, где противостояние сил Света и Тьмы перестанет быть затяжной битвой, но явит собой путь к величайшим созидательным шедеврам, преобразующим самые основы мироздания. Надежда заструилась в каждом слове, вызывая невероятный по силе наплыв щемящих эмоций.
Дадли и Коянская встретились взглядами, и в эту ослепительную вспышку озарения в них всколыхнулось нечто невероятное, могущественное и манящее. Подобно двум ярким звёздам на небосклоне, они предстали друг пред другом, словно притянутые магическими силами, раскрывшими их внутренний взор, незримый для окружающих.
В их сердцах разгорелся жар, одновременно разделявший их и вовлекавший в самые глубины переживаний и мыслей. Горящий взор Дадли излучал столь яркий свет, что на порозовевшей коже Коянской едва не проступали ожоги — будто от жгучего прикосновения тысяч мерцающих звёзд.
Она ощущала какое-то странное потрясение, когда мощь непоколебимой решимости юноши цвела, подобно жизнеутверждающей энергии из самых недр бытия. Внутри Коянской разливалась невиданная доселе субстанция, смешиваясь с неизведанными потоками неодолимого притяжения, в эпицентре которого она оказалась.
Между Дадли и Коянской внезапно возникло притяжение — словно две половинки единой Судьбы наконец-то обрели друг друга в застывшей вечности. Их переполняло острое чувство единения, мощное и манящее, подобно напевной песне, что зовет и вызывает из самых глубин океанских вод.
Сердца их забились в едином, невероятном ритме слов, формирующих новый порядок в потрясенном до основ мироздании. В устремленных друг на друга взглядах отразились прозрение и тайна, будто десять тысяч лет мудрости просияли сквозь узоры самого Времени.
Они путешествовали сообща через пространство и вселенские пределы, упиваясь своей разницей и пытаясь постичь её суть. Каждое их движение, каждый вдох наполнял гостиную пронизывающим звоном — точно завораживающая мелодия, сплетающаяся с аккордами цыганской души.
В этом диалоге звучало нечто поистине особенное, оставляющее долгий отпечаток в сердцах любого, кто был свидетелем. Внутри каждого произнесенного слова пульсировала жаркая искра, растворявшая все сомнения и границы, оставляя за собой лишь гармонию и вселяющие трепет порывы великой силы.
Сама Надежда, казалось, вышивала узоры на мантии их беседы, позволяя даже самым уставшим и опечаленным душам обрести путь к спасительному свету. Миг обретенного согласия окутал Дадли и Коянскую святым ореолом, когда каждая их фраза ввысь, подобно устремляющейся к небесам птице.
Их голоса слились воедино, порождая волшебное звучание, сплетающее воедино души и рассыпающееся целым сонмом искр — подобно величайшему из творений искусства. В этой симфонии были отголоски всех человеческих чувств и стремлений — от безудержного веселья до сокрушающей печали.
Они говорили на языке, понятном каждому, но в то же время превосходящем всякое отдельно взятое наречие. Их слова обретали плоть, становясь осязаемыми, как сама реальность вокруг, и ломали законы физики, даруя слушателям поистине сверхъестественные ощущения.
***
— Так что же привело вас сюда? — спросил Гарри у Курису, когда они уже сидели за столом и пили чай. Грюм наложил на гостей заклятие многих языков и те теперь свободно общались на английском.
— Вот это. — Курису передала Гарри записку от Мориарти.
Тот пробежал взглядом по строчкам в записке и передал ее Гермионе. Та тоже быстро перечитала записку. Некоторое время записка переходила из рук в руки и все задумчиво перечитывали ее содержимое. Лишь один человек высказал мысль о ее содержимом, не притрагиваясь к ней.
— Кто вам дал эту записку? — поинтересовался Никола Тесла.
— Тот человек назвался ученым. — ответила Курису. — Странный тип в старомодном костюме. Он заявил, что его видят в этой игре пешкой, а он хочет быть королем. И он такой странный… знаете, он может прыгать метров на тридцать! Я такого раньше не видела…
— Вот как, значит… — задумчиво улыбнулся Тесла.
— А вы что… вы знакомы с ним? — озадачилась Курису.
— Вы не находите мое лицо смутно знакомым? — поинтересовался Тесла.
— Ну, почему же… — задумалась Курису. — Вы мне в самом деле кого-то напоминаете…
Гарри взглянул на доску, которую держал Окабэ. Гарри покачал головой.
— Этот Мориарти — очевидно, сумасшедший. Он хочет, чтобы вы попали в беду. Вы понимаете, что эта доска — оскорбление для всех, кто противостоит Темному Лорду? — спросила она, указывая на доску.
— Нет, мы не понимаем. — ответил Окабэ. — Мы не знаем, кто такой Темный Лорд и почему он такой темный. Мы думали, что это просто шутка. Мы не хотели никого обидеть или разозлить. Мы просто хотели найти способ вернуться на нашу мировую линию.
— Вашу мировую линию? — переспросил Рон, который тоже прочитал записку. — Вы из другого мира? Как это возможно?
— Это долгая история. — сказала Судзуха. — Мы попали сюда через машину времени, которую изобрел Окабэ. Но что-то пошло не так, и мы оказались не только в другом времени, но и в другом мире. Мире, где есть магия и волшебство, Темный Лорд и Орден Феникса, и где есть вы.
— Машина времени? — удивился Фред. — Это звучит интересно. Как она работает?
— Это тайна. — сказал Окабэ. — Я не могу раскрывать свои секреты. — он встал в театральную позу и сделал несколько картинных взмахов руками. — Я — безумный ученый, который борется против злой организации, которая хочет захватить мир. Я — Хооин Кёма!
Окабэ под конец задорно расхохотался на манер безумных ученых, которых видел в кино и мультфильмах.
— Хооин Кёма? — переспросил Джордж. — Это какое-то имя или кличка?
— Это мое научное имя. — пояснил Окабэ. — Я использую его, когда я веду свои эксперименты или говорю со своими сообщниками. Это имя внушает страх и уважение. Это имя, которое запомнят все, кто услышат его. Это имя, которое станет легендой!
Он снова задорно расхохотался в конце. Гермиона и Маш чувствовали себя неуютно, наблюдая за ним, хотя и понимали, что он не несет им никакой угрозы.
— Ну, ну… — усмехнулся Сириус. — Не слишком ли ты самонадеян, парень? Ты думаешь, что ты такой умный и великий, но на самом деле ты просто заблудший ребенок, который играет в науку. Ты не знаешь, во что ты ввязался. Ты не знаешь, с кем ты имеешь дело. Ты не знаешь, кто такой Темный Лорд и что он может сделать с тобой и твоими друзьями. Ты не знаешь, что такое настоящая опасность и настоящий страх. Ты не знаешь ничего.
— А ты знаешь? — спросил Окабэ, не скрывая своего раздражения. — Ты знаешь, кто я и что я могу сделать? Ты знаешь, что я — гений, который преодолел пространство и время? Ты знаешь, что я — хозяин своей судьбы и никто не может мне указывать? Ты знаешь, что я — Хооин Кёма, и я не боюсь никого и ничего?
— Хватит! — вмешалась профессор МакГонагалл, которая тоже прочитала записку. — Вы оба ведете себя как дети. Вы не понимаете, в какой серьезной ситуации вы находитесь. Вы не должны были приходить сюда. Вы не должны были показывать эту доску. Вы не должны были говорить о машине времени. Вы нарушили множество законов магического мира, и за это вы можете поплатиться. Вы должны немедленно уйти отсюда и забыть обо всем, что вы видели и слышали. Иначе вы рискуете не только своей жизнью, но и жизнями всех, кто здесь присутствует.
— Профессор, пожалуйста, не гоните их. — попросил Гарри. — Они не виноваты в том, что с ними произошло. Они просто хотят вернуться домой. Может быть, мы можем им помочь. Может быть, мы можем найти способ отправить их обратно в их мир. Может быть, мы можем договориться с Мориарти, чтобы он отменил свой план.
— Интересно, почему он привел вас сюда с целью привлечь наше внимание? — снова заговорил Гарри, обращаясь к Курису.
— Я не уверена. В записке он упоминал Орден Феникса и Темного Лорда, но не было ясно, что именно он хочет от нас, — ответила Курису, склонив голову в задумчивости. — Было похоже, будто он хочет, чтобы мы здесь укрылись.
— Укрылись! Ха! — рявкнул Грюм. — Сам-то где-то фото дома добыл! Этого следовало ожидать! Держу пари — он это спланировал с целью, о которой мы ничего не знаем! — Он со всей силы ударил кулаком по столу, из-за чего все подскочили. — Простите. Ненавижу, когда меня водят за нос.
— Возможно, это разведывательная операция, — предположил Снейп, пристально глядя на Теслу.
— Но мы ничего не нашли. — отреагировал Грюм. — Они чистенькие.
— Или он ищет союзников для своих зловещих планов, — добавил Люпин, немного склонившись вперед.
— Вы не должны доверять ему слишком сильно, пока не узнаем его истинные намерения, — предостерегла МакГонагалл, смотрящая на всех суровым взглядом.
— Я готов принять этот вызов и разобраться в его планах, — заявил Ринтаро, вставая со стула и настойчиво глядя на всех присутствующих. — Если ему нужен бой, я готов дать ему настоящую битву.
— Я с тобой! Он крайне опасен, — предупредила Аманэ, смотря на Ринтаро с тревогой. — Нам нужно держаться вместе и не поддаваться на его игру.
— Точно, нам необходимо объединить свои силы и понять, что же он такое задумал, — согласился Гарри, смотря на всех своих друзей и новых знакомых. — Если он Слуга, у вас нет ни малейшего шанса против него.
— Слуга? — не понял Окабэ. Что значит — Слуга?
— Я — Слуга! — встала со своего места Жанна и направила на него свой меч, заставив троих друзей вздрогнуть от неожиданности.
Окабэ с ужасом посмотрел на лезвие меча, направленное в его подбородок, а затем, совладав с собой, осторожно ощупал его.
— Острое…
— Слуги — это великие герои всех времен. — принялась отвечать Гермиона. — Мы призываем их для сражения, в котором победитель получает таинственный артефакт под названием Святой Грааль. Мы не знаем, что это такое и как он выглядит, но знаем что он обладает великой силой и может исполнять желания.
— Вот как? — охнула Макисэ. — Так значит, мне не показалось… — Она оглянулась на Теслу. — А она тогда кто?
Макисэ кивнула в сторону Жанны.
— Жанна д’Арк… — замялась Гермиона. — Альтернативная.
Брови Макисэ поползли вверх. Ее ум не был готов к такой встрече. Все трое путешественников во времени стояли за столом в состоянии полнейшего недоумения и шока, пока Окабэ не разорвал повисшую тишину выкриком, который одним поворотом головы адресовал всем.
— Что за ужас здесь творится?
***
Эмия Кирицугу стоял в темной комнате, окруженный кругом из свечей и рун. В его руке был кинжал, на котором были выгравированы символы контракта. Он сжал его крепче, чувствуя, как кровь стекает по его ладони. Он знал, что ему нужен Слуга, который сможет противостоять Волдеморту и его союзникам, а также королю Артуру и его рыцарям. Он знал, что ему нужен Слуга, который сможет убить любого, кто встанет на его пути. Он знал, что ему нужен Слуга, который будет верен ему до конца. Он знал, что ему нужен Слуга, который будет великим ассасином.
Он произнес заклинание, которое должно было вызвать его Слугу. Он надеялся, что это будет кто-то из легендарных убийц, таких как Зороастра, Шехерезада или Джек-потрошитель. Он не ожидал, что это будет кто-то, кого он никогда не слышал.
В центре круга вспыхнул яркий свет, и из него появилась фигура в черном плаще и капюшоне. Она была высокая и статная, но ее лицо было скрыто тенью. Она держала в руке большой меч, который излучал холод и смерть. Она не сказала ни слова, но ее присутствие наполнило комнату страхом и трепетом.
Кирицугу почувствовал, как его сердце замерло. Он не знал, кто это, но он чувствовал, что это был кто-то, кто превосходил всех других ассасинов. Он чувствовал, что это был кто-то, кто был ближе к смерти, чем к жизни. Он чувствовал, что это был кто-то, кто был более чем человек, но менее чем божество.
Он попытался заговорить с ним, но не смог выдавить из себя ни звука. Он понял, что это был его Слуга, и что он должен был поклониться ему и служить ему. Он понял, что это был Король Хассан Саббах, величайший из всех ассасинов, и что он не имел права смотреть ему в глаза.
Он упал на колени, опустив голову. Он почувствовал, как меч его Слуги прикоснулся к его шее, и услышал его голос, который был как гром в тишине.
— Ты должен понять, что в моем присутствии стоит выбирать свои слова с особым умыслом. Я — Король Хассан Саббах, великий Слуга класса Ассасин. Разрастаюсь среди теней и убиваю тех, кто осмеливается жить не по замыслу великого Творца. Моя миссия — исполнять волю свыше, являться пристанищем смерти для непослушных. И все это я делаю без единого колебания или страха. Вершитель судеб и палач вселенной — вот кто я. А ты, смертный тлен, расскажи мне о себе. Какое бессмысленное недовольство в твоей душе движет тобой? Открой передо мной твою сущность и цель, чтобы я мог судить, достойна ли твоя жизнь продолжения.
Кирицугу почувствовал, как пот потек по его спине. Он понял, что он не мог солгать или уклониться от ответа. Он понял, что он должен был сказать правду, или он умрет.
Он собрал все свое мужество, и ответил:
— Это я, Эмия Кирицугу, мастер Ассасина, борец за Святой Грааль. Мне нужно остановить Волдеморта и его союзников, спасти мир от зла и хаоса. Я готов пойти на любые жертвы ради своей миссии, и мне нужна ваша помощь, ваша поддержка. Прошу вас стать моим Слугой.
Король Хассан Саббах на мгновение замолчал. Он взвесил слова Кирицугу, и решил, что они были искренни и достойны уважения. Он снял меч с его шеи, и сказал:
— Так значит, ты решил принять меня в свои ряды. Хорошо, я согласен на этот контракт, но проклятье доберётся до тебя, если потеряешь верность своей цели. Помни, я не являюсь ни твоим другом, ни твоим союзником. Я — лишь орудие, готовое подчиниться и судить. Если ты проявишь слабость или отступишь от своих принципов, я не буду колебаться в использовании своих навыков и прекратить твоё существование. Единожды попросишь меня выполнить что-то, что противоречит моей вере или моему кодексу, и я категорически откажусь без так называемого сожаления. Если ты станешь препятствием на пути моей миссии, я не раздумывая избавлюсь от тебя, лишь только так я утверждаю свою непоколебимость. Таковы правила игры, запомнил все?
Кирицугу кивнул. Он понял, что он вступил в опасную игру, и что он должен быть осторожен и решителен. Он понял, что он получил великого Слугу, но и великую ответственность. Он понял, что он должен доказать свою достойность, или он погибнет.
Он встал, и посмотрел на своего Слугу. Он увидел, как его голубые огоньки его глаз сияли под маской черепа, скрытой капюшоном, и как его улыбка сверкала подобно остро заточенному лезвию. Он почувствовал, как его душа дрожала от страха и восхищения. Он сказал:
— Да, я понял. Я благодарю вас за ваш выбор, и обещаю быть верным мастером. Я надеюсь, что мы сможем достичь нашей цели, и получить Святой Грааль. Я надеюсь, что мы сможем сотрудничать, и уважать друг друга. Я надеюсь, что мы сможем быть достойными друг друга.
Король Хассан Саббах молча кивнул. Кирицугу с облегчением понял — их договор заключен.
