В то утро Цунами встала ровно на десять секунд раньше Солнышко. Да это время она успела усесться на диван, стереть с лица усталое выражение и сладко, с хрустом потянуться. Словно бы соглашаясь с подругой, песчаная заразительно зевнула на пороге кухни. Водрузила себя на стул, снова зевнула — протяжно, с завыванием. Такие вещи чрезвычайно заразительны, и Ореола тоже начала зевать и потягиваться. Глин, не поддаваясь зевательной магии, поставил всем троим (будто предчувствуя скорый приход Солнышко и Цунами) чашки с дымящимся кофе. Морская тут же встала с дивана и заняла третье место из пяти за столом. Присоединился Звездокрыл с манной кашей, подслащённой мёдом, и принялся за еду. Глин был последним — он плюхнулся на свой стул, отхлебнут черного густого кофе и взялся за продолжение вчерашнего обжиралова. Ореола надеялась, что живот у него все же бездонный, в ином случае он взорвется.
— Когда продолжение? — спросила Цунами, ставя перед собой вторую порцию живительного кофе, и одарила всех ослепительной улыбкой. — На сколько договорились?
— В час дня, — сказал Звездокрыл.
К часу дня Ореола, так и не позавтракав, проголодалась. Почему-то уверенные, что она не станет убийцей и эта роль, разумеется, выпадет Потрошителю или Беде, или им обоим, друзья взялись за поиски еды. Ореола читала «Оно». Она успела осилить первую часть из пяти, и уже получила гамму эмоций — от отвращения до веры в лучшее. А затем перед ней, все ещё улыбаясь, встала Цунами. Она вытянула вперёд тарелку с макаронами, посыпанными сыром, и Ореола, отвлекшись от книги, фыркнула:
— Ты хочешь угробить мой кишечник.
— Ему давно крышка. Думаешь, я не знаю, что ты на протяжении года перед сном принимаешь «Фитолакс»?
Она съела сырные макароны с остервенением льва, сверкая глазами на довольную Цунами.
Затем в дверь позвонили, чудом минув пост охраны и прочие звонки. Ореола на мгновение перестала есть, подумав:
«Надеюсь, Беда никого не пришила».
На этот раз логовом для них стала синяя комната, пол в которой был холодным, окна закрыты, и за ними, мешаясь с белым туманом, снова барабанил дождь. Они сели в круг, заняв разные углы комнаты. Ореола облокотилась на закрытую дверь. Её живот напоминал пузырь и болтыхал при каждом движении. Она зашла в приложение, к лобби и под звуки космоса окинула взглядом своих товарищей. Что ж, они тоже посмотрели на неё.
Они поздоровались, пожав друг другу руки. Все официально, без фамильярности, как им казалось, но потом Потрошитель сжал Ореолу и Цунами в объятиях и рассказал какую-то сумасшедшую историю о том, как спас собаку на пешеходном переходе, случайно поскользнувшись на жестяной банке, и холод как-то прошёл. Сейчас Потрошитель и пришедшие вместе с ними люди, бывшие драконы, тоже игравшие в «Among us», выглядели как родные — это с учетом, что не виделись добрых шесть месяцев.
У Потрошителя были чёрные завитые волосы ниже затылка, перстни на пальцах, футболка с черепом, пробитым двумя пылающими гитарами, и тяжёлые, усеянные шипами ботинки. Иными словами — чистокровный рокер, к тому же, если верить слухам, игрок в «Подземелья и драконы». Беда была рыжей, рыжей как пламя, и вся в веснушках. Если бы мы писали сочинение по литературе, я сказала бы, что её внешность и внутренний мир были антитезой. С виду — миловидная высокая женщина с красивой улыбкой, внутри — огненная воительница, готовая на все ради друзей, вспыльчивая и опасная в бою. На ней висело сшитое на заказ платье из особой ткани, перчатки из того же материала, и грязные с улицы сапоги. Эта ткань не горела, и можно было не бояться за квартиру.
Остальные выглядели тоже соответсвующе внешности из своего мира, только у Карапакса, Шквала и Кинкажу волосы были серыми — видимо, человеческий организм, как в случае с Цунами и Ореолой, не смог придать их волосам нужные цвета. Шквал ёрзал на месте, ему явно было неудобно находиться рядом с Бедой и он все ещё приходил в себя после того, как Солнышко зачем-то поцеловала его в щеку (она всех поцеловала, даже Беду, когда та предварительно закрыла щеку перчаткой). Ореола думала, неужели бедолага пока не понял, что никто не собирается его есть.
— Погнали! — чёрные глаза Вихря сверкнули, и все четырнадцать космонавтов оказались в металлическом Челноке перед началом игры. — Играем честно!
— Я уверена, он предатель, — услышала Ореола Кинкажу, обращавшуюся к Холоду.
Она улыбнулась. Эта улыбка — хитрая, весёлая, — могла бы остановить сердце человеку, который боялся «импостеров», как диких собак во дворе, или человеку, глубоко влюблённому. Но никто не заметил этой улыбки, потому что все были слишком заняты, разбегаясь по локации «Polus». Солнышко умерла первой, ещё не выйдя из Челнока. Вместо неё вышла Ореола.
Было холодно и, стоит все же признать, чертовски страшно. Белый, во-первых, сильно бросался в глаза, и Холод считал, что, оказавшись близко к предателю, умрет первым. Хотя, будучи ученым, он уже знал, что умер не первым — кардиограмма Солнышко выровнялась, застыла и покраснела. Но искать её тело Холод тоже не торопился. Он шёл ко второму этапу задания «Починить метоузел», вернее, бежал, надеясь встретить того, кому можно доверять. Он очень живо представлял себя космонавтом на атакованной неизвестным исследовательской станции. Ему казалось, он чувствует снег под своими тяжёлыми ботинками и пот, стекающий по линии позвоночника.
Вещунья уткнулась в стену.
Мимо него пробежали коралловая Беда и чёрный Звездокрыл. Они пробежали у самой кромки лавового озера и свернули в офис. Беда заметно нервничала, Звездокрыл это заметил сразу. Пальцы в перчатках соскальзывали с экрана, персонаж резко поворачивал назад, потом снова вперёд, замирал и бежал дальше. Звездокрыл надеялся, он чертовски надеялся, что не бежит рядом со своей потенциальной убийцей. Они оказались у монитора сердечного ритма, и Беда несколько секунд простояла, наблюдая. А потом — бросилась из офиса. Звездокрыл успел посмотреть на то, кто мёртв, когда объявили о первой жертве. Когда же чат открылся, Звездокрыл понял, что помимо Солнышко отсутствует и Потрошитель.
Коричневый по имени Глин и фиолетовая Луновзора выполняли задания. В разных частях карты примерно в одно и то же время. Пробегающая мимо Ореола видела Глина и как сдвинулась его плашка. Она запомнила это. А вот Луновзору никто не видел, поэтому, когда случился репорт, Шквал сообщил об этом.
— Где?
— Где?
— Кто?
— Труп Солнышко. А ещё Потрошитель мёртв…
Шквал засмеялся.
— Я уверен, это Луна. Почему? С начала игры я её не видел, и даже на камерах она ни разу не появлялась. Луна, есть что сказать в своё оправдание?
Она не успела. За неё заговорила Цунами:
— Так, бро, помедленнее. Зырь: я видела Луновзору по дороге из исследовательской, мы с ней разминулись, но я точно уверена, что труп… к слову, а где нашли Солнышко?
— В самом начале, — криво улыбнулась Беда.
— Меня беспокоит, Беда, что ты не упомянула об этом с самого начала, — заметил Глин. — Подозрительно.
— Потому что это Беда, — фыркнул Звездокрыл. — А ещё она не предатель, потому что некоторое время мы бегали вдвоём, и, если бы она хотела меня убить, она бы убила.
— Подтверждаю, — сказал Холод. — А ещё Солнышко мог убить буквально кто угодно, если это случилось в начале игры, и она не успела даже выйти.
— Кто последний выбежал из Челнока?
— Нужно найти тело Потрошителя! — объявила Ореола. — Мне кажется, так мы можем хотя бы примерно вычислить траекторию передвижения предателя и устроить второе собрание.
— Тогда у меня вопрос, — фыркнул Холод. — Где ты была, Ореола?
Кинкажу и Вихрь принялись что-то кричать, к ним добавился и смех Звездокрыла, и недовольные возгласы Беды.
— В Связи, — мгновенно сообразила она. — Я целую минуту перезапускала Wi-Fi и…
— Подтверждаю, — сказала Цунами. — Я видела и считала.
— Полоса сдвинулась?
— Сдвинулась.
Всем хотелось кого-нибудь выкинуть, но время кончалось и уже было два трупа. Однако Холод проголосовал, и за ним повторили Кинкажу, Беда и подозрительно молчаливые Карапакс и Шквал.
Звездокрыл искупался в лаве.
Вихрь закричал.
— КАКОГО ХРЕНА?!
— НАХУЯ?! — повторил за ним Звездокрыл и расплакался.
— Просто.
— Ой бляяяя… — песчаный закрыл глаза, пытаясь сообразить, зачем имеет дело с такими идиотами, а Цунами громко и по-лошадиному заржала.
— Бляяяя!!! — она задыхалась от хохота. — Ой бляяя…
Шквал видел Вихря, пробегающего между складом и электрощитовой. Затем он улепётывал, едва не визжа со страху, от Глина, думая: он предатель, это точно он, не трогай меня, не трогай, не трогай, я не вкусный, я не… А затем он увидел Кинкажу, выбегающую из-за угла с двумя снеговиками, и обрадовался, потому что затем он, Кин и Вихрь бежали втроём. Ему не сразу пришло в голову, что там, рядом со снеговиками, была яма, и когда понял — приспустил во всей опор, надеясь встретить того, кому действительно можно доверять.
Все затихло.
Цунами делала вид, будто все в порядке, даже когда выключили свет, и лишь кружок света вокруг неё и фонари, разрезающие тьму, заработали. За стеной оружейной лежал труп серого космонавта Шквала. Она продолжила бежать. Свет поймал рыжий скин Вихря, который стоял над бордовым, который, кажется, принадлежал Потрошителю. Цунами отбежала. Вихрь не торопился, не пытался напасть. Труп был найден в лабораторном туалете, из которого был один вход и выход — и Медотсек, и Обезораживание вели к нему. При этом Ореолы нигде не было, хотя именно она предлагала найти Потрошителя.
Все двери были открыты.
А потом кто-то починил свет.
К удивлению Вихря импостер все это время стоял в темноте и ждал. Он очень живо представил, каково это — чувствовать чужие сильные пальцы на своей голове и слышать хруст своей шеи, потому что именно это с ним и случилось.
— Кинкажу, кто ты? — спросила Цунами первым делом, когда кто-то сделал репорт.
— Инженер.
— Точно?.. Разве ты чинила свет?
— Я не видела её, — подала голос Беда.
— Разумеется, сука, не видела! — огрызнулась она. — Свет-то выключили!
— Ребят, у нас так-то ещё два трупа, поэтому давайте быстрее. Шквал и Вихрь бежали вместе с Кинкажу, и теперь оба мертвы. К тому же, если я правильно понял, Кинкажу выбежала из-за угла с ямой.
— А ты это видел?
— Ну, мне казалось, что я видел это краем глаза, — повысил голос встревоженный Глин.
— Краем глаза!
— Голосую за Кинкажу, — сказала Ореола. — Она могла пойти вместе с Вихрем искать убитого Потрошителя и убить там же в момент саботажа вторым предателем. Мы же помним, что их двое, верно?
Улыбка тронула губы Цунами.
— Нет, нет, нет! НЕТ, ИДИОТЫ! Я — ИНЖЕНЕР! Я МОГУ ЛАЗАТЬ ПО ВЕНТИЛЯЦИИ И…
Кинкажу полетела в лаву, в последний момент переименовавшись в «Уебки, я не предатель!».
— Ой, дебиииилы…
Она, разумеется, не была предателем.
— Прости, — Глин зажмурился, крича от смеха.
Холода беспокоило то, что никто так и не ответил на вопрос, кто же вышел последним из Челнока. Вместо этого, никому не давая ответить, Ореола сказала искать Потрошителя, чтобы вычислить траекторию передвижения импостера. Он посмотрел на пульс товарищей. Шквал, Потрошитель, Кинкажу, Звездокрыл, Солнышко и Вихрь были мертвы. Осталась чуть меньше половины. И двое из восьми — предатели. Точнее, из семи, ведь Холод точно не был предателем, он это прекрасно знал. Нужно было спросить, в чем причина разделения Вихря, Кин и Шквала. Сейчас же последить за Карапаксом — он все ещё не спорил, никто на него не думал, и он почти не появлялся на карте.
Холод подозревал Карапакса и Ореолу. Или Вещунью, мало ли.
Беда подозревала Луну, которая тоже была тихой, и Потрошителя, которого она, чтобы снять с себя подозрения, могла убить. По её странной логике, Потрошителя могли посчитать убийцей просто потому что это его профессия по жизни, а через него выйти на неё, Луновзору. Но способна ли эта молодая милая женщина пойти на подобную жертву, выпилив половину из
своей команды? Вопрос открытый. Ещё была Вещунья, но Вещунья…
Беда не знала.
Она подозревала чёрных. Нет, она не расистка. Просто она подозревала чёрных.
Холод нажал на кнопку экстренного собрания.
— Ореола! Почему ты сказала искать Потрошителя? — воскликнул он, задирая голову.
— Мне казалось это логичным, — фыркнула Ореола. — Слушай, можно же было подождать…
— Когда ты или Карапакс кого-то убьете?
Карапакс молчал.
— Карапакс? — по сути мёртвая Солнышко подняла на него взгляд. Он спал, сладко похрапывая. И тут же, точно взорвавшийся перед носом воздушный шарик, Луновзора вскрикнула, когда Беда подползла, к ней, пытаясь заглянуть в планшет.
— Я знаю, это ты! — крикнула Беда.
— Не она! — встал Вихрь, тоже мертвый. — Отстань от неё! Это ты предательница!
— Заткни рот, зомби!
Ореола и Цунами одновременно скипнули Беду. Вещунья нажала за Карапакса, пока никто не видел, Луновзора, испуганная, тоже. Только Холод, грустно вздыхая, обьявил Ореолу вне закона.
Она рухнула в лаву под хохот друзей и прорезавшееся сквозь него:
— До свидания!
Осталось семеро. Холод точно не был предателем. Он принадлежал к тем пятерым, кому стоит бояться хитрых, как лисы, душегубов. И он решил довериться Цунами, бегая с ней, пока Потрошитель и Вещунья будили Карапакса. Когда он вернулся в игру, то начал делать задания, тем самым снимая с себя подозрения, но не для Холода — ледяной все ещё был уверен, что он предатель, просто очень сонный.
Все понимали: если кто и мог вычислить убийц, то только Холод, соотвественно, только ему теперь и можно верить. Только он спасёт выживших членов экипажа. Ореола тоже это понимала. Её партнёр это понимал. И они, ничего друг друга не говоря, но отменявшись краткими красноречивыми взглядами, решили пойти на риск. Но риск, разумеется, если ситуация станет патовой.
Ореола сломала сейсмостабилизаторы, чтобы занять Глина (стопроцентного инженера) и Карапакса или Вещунью.
Они все просчитали, при этом уповая на удачу, и стали действовать лишь когда Холод оказался в непосредственной близости от места убийства.
А потом Ореола, в Офисе, возле кнопки, загнала Луновзору в лапы Цунами, и та, надеясь на спасение, умерла, пронзённая её языком. Они были уверены, Холод уже знает о смерти фиолетовой, и бежит, чтобы объявить экстренное собрание, ведь так быстрее, нежели искать труп. К сожалению, он наткнулся и на Цунами с Ореолой, которая выстрелила ему в спину, как настоящий предатель.
Его нельзя было оставлять в живых.
Время шло против них.
Стабилизаторы снова заработали, и Цунами устроила собрание.
— Я видела, как Ореола убила Холода!
— Кто убил Луновзору?!
Было решено избавиться от главной подозреваемой, которая, разумеется, попыталась бы убить человека, чьи подозрения падали на неё. Так Цунами усыпила бдительность остальных, ведь, казалось бы, первый предатель мёртв, остался ещё один. Им Цунами быть не могла, ведь та ни разу не попадалась на камеры, не оказывалась слишком близко к местам преступлений и вела себя очень спокойно. Ей оставалось только коснуться подушечками пальцев белых костяшек Ореолы, издать тихий смешок и попрощаться с умирающим в лаве, как Шварценеггер в «Судном дне», предателем.
Холод, к его чести, молчал.
— Я в тебя верю, — Ореола произнесла эти слова неслышно. Цунами читала по её губам.
Рисковать ради убийства двух человек, конечно, было радикально, но необходимо. Глин, Карапакс и Вещунья наверняка подозревали друг друга. Двоих. Примерно, за минуту, потому что сейчас они будут бегать по локации, пытаясь довыполнить последние задания. Быстро, филигранно.
Она вздохнула.
Первое убийство остановила Солнышко, не дав Цунами пырнуть Карапакса, и пришлось ждать перезарядки, пока беззаботный братец убегал выполнять задания. Задания. Их осталось совсем немного, а нужно убить целых двоих. Цунами стиснула зубы, в глазах потемнело от злости. Она справится. Всегда справлялась.
Тем более, Ори верит в неё.
Цунами, Карапакс и Вещунья переглянулись реальной жизни, в игре же они разбрелись по разным частям локации, и, решив, что никто её не видит, морская сиганула в яму.
Ореола щелкнула шариковой ручкой, все по той же неизвестной причине, как все происходящее в этой квартире, оказавшейся в её цепких пальцах. При этом она смотрела на Холода, наблюдающего в образе призрака за тем, как духи Ореолы, Беды и Луновзоры кружатся по часовой стрелке. Ему хотелось убить Ореолу, но он не был предателем, и оба они мертвы. Вихрь стукнул кулаком по полу, и Звездокрыл повторил. В течении минуты к ним присоединялось все больше людей.
Затем все, кроме Ореолы, отбивали какой-то свой особый ритм, она же щёлкала ручкой, как бы красной линией перечеркивая красивый рисунок. Ритм подходил под «Он не был предателем» Возможно, ей просто чудилось.
Цунами эта шумиха раздражала и пугала.
«Он исправно выполнял поручения
И всё это почему-то вызывало подозрения
А он не подозревал никого
И летит теперь куда-то далеко-о-о»
Без саботажей. Без финтов ушами.
Цунами чертовски хотелось в туалет. Она подозревала, если сейчас же не убьёт двух в течении минуты, нассыт в штаны. Но Вещунья, Карапакс и Глин куда-то делись, будто все поняли, будто хотели заставить её обнажить свой истинный облик перед страхом лопнувшего мочевого пузыря. И тогда, в сотый раз заглянув в Котельную, она побежала в Охрану…
«Я не хочу писать. Не думай о водопадах, три луны, не думай о журчащем чистом ручейке, не думай о том, как облегченно съёживается все внутри, когда моча выходит наружу, нет, нет, нет…».
В Охране был Глин. Он даже в камеры не смотрел, просто стоял здесь, ждал, как если бы был в АФК. Ноги заболели, наверное, моча потекла по венам. Цунами затошнило. Ей показалось, она сейчас упадёт в обморок. Но вот Глин здесь. Стоит коричневый космонавт, видимо, надеялся спрятаться и, когда буря минует, броситься в Офис, чтобы собрать членов экипажа, оставшихся в живых, и выкинуть последнего подпадавшего под подозрения. Цунами могла расплакаться от радости. Тогда бы она точно обоссалась.
Морская бросилась к нему и убила под тревожную, громкую музыку, что полилась из телефона Глина, похоже, совсем не встревоженного случившейся трагедией. Она всадила в его мягкое мясистое тело нож с зазубринами, потом снова, снова и снова, и собралась выдохнуть с чувством полного удовлетворения…
За коричневым космонавтом, от которого остались лишь ножки и вытянутая вверх белая кость, пряталась Вещунья. Она уставилась на Цунами, а морская уставилась на неё.
Цунами вскочила и протяжно закричала, срывая голос.
***
Ореола закинула пахнущие аммиаком штаны в стирку и закрыла дверь в прачечную. Цунами сидела за столом на переполненной кухне и мрачно смотрела на свои руки. Вещунья и Глин, пусть и были довольны, с сочувствием смотрели на неё. Вихрь жарил сосиски на руках Беды, Потрошитель и Солнышко тихо переговаривались о чем-то своём, видимо, обсуждали, каково это — всю игру, длившуюся около часа, пролетать без дела. Остальные грызли орехи, сухарики и салат. Видимо, выйдя из ума, Холод смешал майонез и кетчуп и намазал на хлеб. Карапакс спал. Шквал почему-то отжимался. Ореола подозревала, он выпендривался перед Цунами.
— Это была достойная игра, — сказал наконец Звездокрыл.
Холод кивнул.
— Цунами, я не ожидал, что ты предатель.
— Никто, кроме убитых, и заподозрить не мог, — хмыкнула Вещунья. — Даже когда я решила встать в Глина, и он не убегал, словно понял мой замысел, я думала, пробежит Карапакс.
Потрошитель с уважением уставился на Ореолу, вошедшую в кухню, и кивнул.
— Ваш обманный манёвр был невероятным, — сказал он. — Клянусь всеми лунами, я не думал, что вы, не сговариваясь, так хорошо сработаетесь. И эта жертва… вау.
Она смущенно улыбнулась и растрепала волосы Кинкажу, которая ждала, когда запищит микроволновка. Кажется, она не выглядела обиженной из-за своей нелепой смерти, но Ореола решила, что ей стоит уделить чуточку внимания. Потому что игра действительно была замечательная. Полная неожиданных поворотов, глупых обвинений, юмора и напряжения. Победа Вещуньи, которая фактически не говорила и не попадалась на глаза предателям — выше всяких похвал! Она так и сказала ночной, после чего извинилась перед Луновзорой, ведь её смерть была необходима, чтобы заманить Холода в ловушку.
Подводя итоги, Ореола пришла к выводу, что эта партия запомнится ей навсегда. В ней произошло слишком много того, чего при иных обстоятельствах не произошло бы — то есть, если бы они жили простой, нет, заурядной жизнью.
Она протиснулась к Цунами и присела перед ней, касаясь коленями твёрдого ледяного пола. Коснулась рукой теплой щеки, повернула лицом к себе и сказала так, чтобы слышала лишь Цунами:
— В следующий раз отыграемся. Что думаешь?
— Извини, — прошептала она. — Я должна была догадаться. Мы были так близки…
— Это всего лишь игра.
— И из-за всего лишь игры я обоссалась у всех на глазах.
— Со всеми бывает, — Ореола повернула голову. Шквал как раз снял футболку, сделав вид, будто ему чертовски жарко в продуваемом помещении, и его волосатая подкаченная грудь заставила Холода позеленеть. — И, к слову, никого это не взволновало.
— Ну разумеется, — фыркнула Цунами. — Сам-то Шквал пердел, как испуганный скунс.
Ореола улыбнулась. А потом поцеловала любимую в мягкие губы и спросила, чуть отстранившись:
— Так мы переиграем?
— Спрашиваешь? — лицо Цунами разгладилось. — Да я даже сейчас готова.
— Лучше сегодня вечером или завтра, если никто не разъедется раньше, — Ореола хитро блеснула глазами. О, никто не разъедется. Она твёрдо это решила.
— Сосиски! — голос Вихря звучал как колокольчик, настолько страстным и нежным в его устах становилось это слово. Он швырнул обе сковородки с шипящими на них сосисками на стол, и все дружно ринулись вперёд.
