Хвост Фламинго. Общага.

Он сидел в общем зале и нервно крутил кружку в руках. Кофе был сегодня какой-то особенно безвкусный, или это от воспоминаний и мутных мыслей язык отказывался воспринимать горько-сладкое пойло таким, каким оно должно было быть… или оно и правда было отвратительное. Он вздохнул и стал уже наверное по десятому кругу прогонять воспоминания, в попытке понять себя и чувства, что владели им в Тот вечер. Куромаку тогда вернулся в свою комнату сам не свой. Боже, да весь тот день для него стал каким-то сплошным испытанием. Сначала разошедшаяся не на шутку простуда, или что это вообще было, грозила разорвать голову на части и заодно сжечь заживо, пока приторможенный слегка Куро не додумался выпить жаропонижающее, потом эти чёртовы вопросы на свидании, Пик словно викторину устроил, с которой затуманенный после принятия таблеток мозг никак не мог справиться на отлично и Куро таки выдал о себе некоторую информацию, а потом пожалел, что и вовсе не признался в своей личности сам, потому что… потому что прогибающий под ним спину Пик признался, что любил когда-то. Любил его, его настоящего. Как он сказал, безответно. Куромаку не мог поверить в то, что услышал. Он-то думал, что давние чувства были односторонними, что только он, как последний болван ходил хвостиком, пытаясь завязать разговор, заглядывал в глаза и искал повод лишний раз коснуться, только он симпатизировал. А всё оказалось совсем не так. Если верить его словам, Пик тоже на него запал. Ох, если бы Куромаку только знал тогда… он бы не отстал так просто. Он-то резкое изменение в поведении Пика тогда, на первом курсе, списал на нежелание заводить отношения с парнем. Простое нежелание. А он не из тех, кто ломает и навязывается. Он не из тех, кто кричит, что все натуралы это скрытые Би и стоит только попробовать, как уже не захочется отказываться. Он уважает чужое мнение, пространство и желание. И каково же было его удивление, когда он полгода назад узнал о нестандартной ориентации Пика. Это его задело, зацепило за живое, вернуло старые чувства, что кажется только и ждали, когда их вытащат из тёмной кладовки души, оботрут пыль и выставят наружу, чтобы заблестеть с новой силой, засиять вдвое сильнее. И он решился. Решился попробовать. А вдруг он огрызается просто по привычке, а вдруг нет никакой ненависти? Вдруг, если познакомиться заново, показать себя настоящего, такого, какой скрывается внутри под этой культурной и правильной оболочкой, нужной обществу, то Пик позволит, вдруг серенький «ботан» всё ещё может ему понравиться? Об этом он и думал, когда выглядывал из окна своей комнаты пару недель назад, об этом твердил самому себе, когда оглядывал две знакомые фигуры у себя под окнами. «Поцелуй меня в жопу, ботан» — он помнит цепкий взгляд почти жёлтых глаз и искривленные губы, с которых слетели те слова. — В жопу, блин… эх, Пик… — он бы поцеловал. Всюду. И туда тоже. Если бы он позволил, если бы они были одни. Потому он и пошел на вечеринку, потому и ходил тенью, пока его интерес не заметили и не подошли. Решил тогда, что ничего не потеряет и в принципе был прав. — Боже, Пик, ну неужели так сложно додуматься, ты же меня уже всего облапал, да неужели так трудно сопоставить два и два? Но видимо это было труднее, чем ему казалось, потому что пару дней перед тем как исчезнуть из зоны видимости Пик ходил его личной угрюмой тучей, улыбаясь всем, кроме Куромаку, раз даже на ногу наступил будто нечаянно, толкнул плечом и умчался не извинившись. Ну они же не в садике, чтобы так выражать симпатию, честное слово, а значит, он понятия не имеет что Куромаку — тот, кого он ищет, думает совсем не в ту сторону. Кого же он подозревает? Он же явно дошёл к каким-то выводам, но явно не к тем, что хотел Куро. — Да зачем я тогда вообще заикнулся об этой глупой аллергии на хлор? Не мог придумать чего поумнее? Раз он спрашивал об этом, то я тоже был в списках «подозреваемых». Ага, ключевое слово «был». Зачем только соврал тогда? Почему не сказал ему в субботу кто я? Надо было заснуть возле него «нечаянно» и дождаться утра и не было бы никаких проблем! — Куро рыкнул и сжал кулак. — Ну да, сам сбил с правильного пути своим враньём, а теперь мучаюсь. Надеюсь он ни к кому не полезет целоваться с криками «Я знаю, это ты!», иначе я этого точно не переживу. И где он вообще пропал? — он огляделся, отпивая кофе и заметив на горизонте зеленоволосое чучело, именуемое Вару, поднялся и помахал ему рукой. Тот помахал в ответ и припустил навстречу, лавируя между расставленными хаотично креслами и перепрыгнув через последнее: — Даров. Чё мрачный такой? Тоже заболел? Куромаку поправил очки: — Уже выболел. — буркнул в ответ мрачно, но подумав тут-же переспросил, — Что значит тоже? — То и значит. Пик с простудой валяется, уже три дня как, думал ты знаешь. Ох, так вот куда он пропал, а Куро уже начал чуть ли не теории заговора строить: — Откуда?! У меня даже его номера нету. — снизал он плечами. — Кто тебе доктор? Пойди и возьми. Что, маленький что-ли? Или думаешь, он тебе не даст? — Вару прыснул в кулак, — Или он тебе даёт только с закрытыми глазами? — поиграл бровями он. — Не смешно вообще-то. — А по-моему даже очень. Уф-ф… Два придурка. Иди ему, что-ль, апельсин какой отнеси… или нет, лучше банан! Банан будет символичнее! — фыркнул зеленоволосый. — Хватит ржать! — Куро окрысился. Нервы были уже ни к чёрту. Надо заканчивать весь этот фарс, он уже сам измотался от ожидания когда же его найдут, — Я зайду. Позже. Только в магазин схожу. — Банан купить не забудь. Куромаку закатил глаза. И как Пик только выдерживал эту ходячую язву? В то, что Пик и сам был той ещё язвой ему почему-то не верилось. *** — Привет. — Куро вошёл и закрывал за собой дверь, — Я слышал, ты заболел. — И ты пришёл позлорадствовать над моим смертным ложем? — ответила гора одеял и явила заспанное немного задутое бледное лицо, — Или добить? — Что за ерунду ты несёшь? Я принёс тебе фрукты. — Они отравлены? — Что? Пик у тебя точно не менингит? Мозг не затронут? — Нет, единственное больное место в моём организме это горло, всё остальное функционирует нормально. — он попытался засмеяться, но подавился неожиданным приступом кашля, — Это всё ты виноват! Это ты меня заразил! — Это когда это? Куро вскинулся, неужели Пик додумался, узнал его в субботу но просто не спешил говорить? — На физкультуре! Обязательно надо было на меня чихать? Платиновые волосы были приглажены назад. Нет, не додумался. Куромаку сойдёт с ума, если будет молчать и терпеть и дальше: — Ох, Пик, мне надоело, я… я так больше не могу, мне… у меня уже сил нету ждать, я хочу признаться… Это я. Пик зарылся в одеяло по самые глаза, пряча почти всё лицо под тканью пододеяльника: — Я вижу, что это ты, я больной, а не слепой. — по хриплому голосу было не понятно, срывает ли его в кашель, или он сдерживает душащий смех, или это привычное раздражение заставляет гласные дрожать. Куромаку вздохнул, ну, раз уж он начал, он не будет отступать, ему действительно надоело ждать: — Нет, ты не понял. Это я был на вечеринке. И я был тогда в душевой, и в субботу, тоже я… — Куро дышал тяжело, — Пик? Ты что-то… скажешь? Он надеялся из последних сил. Надеялся не быть отвергнутым. Надеялся, что всё это было не зря. Парень с фиолетовыми волосами вынырнул из-под одеяла и наклонился к нему, сидящему сбоку на кровати поближе: — А не пошёл бы ты в задницу, Куро… — Пик наклоняет голову на бок. Жёлтые глаза смотрят внимательно и остро, а тонкий прищур выражает даже не столько раздражение, сколько удовольствие. Куромаку замер. Нет… Ох, как же он ошибся, как был глуп! «иди в задницу, Куро»… Как промахнулся, допустив лишь мысль о том, что Пик сможет принять его. Нет, видимо те чувства, о которых он говорил ему на том свидании действительно умерли окончательно, заменились на чистую неприязнь, если не ненависть. Куро следовало слушать внимательнее, повторяющееся раз за разом «пошёл ты в задницу, ботан» — вот правда, озвученная не единожды, и никакие маски и горячий секс не изменят этой правды. Пику не всё равно с кем встречаться, он не подпустит к себе такого пай-мальчика, не испортит свою репутацию крутого парня. Он ему не нужен. Куромаку закрыл глаза и задышал часто, чтобы задержать рвущиеся вдруг наружу слёзы обиды. Он ведь никогда не плачет… почти. Как он только смог поверить? Поверить в то, что стоит скрыть лицо и познакомиться заново, как Пик поменяется, вспомнит ту симпатию, что между ними промелькнула на первом курсе, ведь он сам её тогда уловил, почувствовал, выглядел среди ничего не значащих фраз, среди внимательных взглядов парня с фиолетовыми волосами, он сам ступил ему навстречу — обнял. Разорвал пунктирную линию, что разделяла понятия Друзья и Нечто большее, не зная, что это и положит конец его глупой наивной надежде… — Или ты предпочитаешь быть снизу? — Что? — Куро проморгался, затравлено возвращая взгляд на обмотанного одеялами парня, что только что буквально послал его… в… задницу, — Ты… ты имеешь ввиду… ну, то-есть как… подожди, я правильно тебя понял? Ты это… шутил, или серьёзно предлагаешь… что? Пик засмеялся, тут же захлебнулся кашлем и отплёвываясь в бумажное полотенце схватился за горло: — Мне ещё никогда не было так больно признавать, что ты придурок. Запомни этот момент. Как жаль, что это лишь из-за простуды. — он сверкнул глазами смешливо, — О господи, Куро, ты вдруг отупел, или у тебя температура все мозги выжгла? Да я откровенно издеваюсь над тобой, до сих пор не понял? Я знаю, что это был ты! И знал, что это был ты, когда задавал тебе свой вопрос, когда спрашивал тебя о аллергии на хлор, мне было интересно узнать соврал ли ты тогда, кстати, это было глупо. Куро сглотнул. Знал? Знал и делал вид, что ему всё равно? Или он не притворялся? А может ему и вправду всё равно? — И что… дальше? — кажется, он действительно отупел, потому, что ничего не понимает, Пик знал но игнорировал, понял и издевался. Что же это значит? Неужели… — Дальше? Ну, замуж я тебя звать пока не собираюсь, если ты об этом. Куромаку покраснел, словно варёный рак: — Я не собираюсь выходить за тебя замуж! Что за дурацкие предположения?! — Не собираешься? О, так оказывается вы, мис, девушка лёгкого поведения! Как замуж так нет, а как потрахаться так мы первые. — заржал Пик. Он наслаждался моментом: эта растерянность, это возмущение… так непривычно и вдруг приятно было видеть такие эмоции на вечно спокойном и невузмутимом лице. Вот он, настоящий Куро, неуверенный, вспыльчивый и обидчивый, но такой страстный, стоило поцеловать. Пик хотел увидеть ещё и злость, интересно, какая она: — Не думал, что ты, словно подстилка раздвигаешь ноги перед каждым кто попросит, без желания завести серьёзные отношения. — он целенамеренно выбешивал, смотрел на горящие огнём щёки и не мог остановиться, словно энергетический вампир уже принялся пить и хотел ещё, больше, горячее, острее, хотел увидеть всё. Ну же, покажи мне, каким ты можешь быть! — Неужели ты у нас настоящая маленькая шлюшка? Куромаку замахнулся. Пик перехватил ладонь на подлёте, еще пару миллиметров и ходить бы ему с кровоподтёком на скуле, не иначе. «Так ты у нас и правда вспыльчивый мальчик, Куро…» подумалось отстраненно, но мысль и довольная улыбка была стёрта судорожным выдохом, когда под дых прилетел следующий пропущенный Пиком удар. Куро бил с неудобной позиции, да и одеяло смягчило косой хук правой. Но Пик всё равно задохнулся воздухом от сильного толчка, правда, не растерялся, это была его стихия, его не застать врасплох парой ударов и лёгкой болью. Он захватил правую руку под локоть, а левую скрутил в запястье. — Я не шлюха! — прошипели через зубы, пытаясь вырвать руки из захвата, — Пусти! — Иначе что? Что ты сделаешь, Куро? Уйдёшь или отругаешь меня на чистом литературном? — Пик упивался блестевшей в светлых серых глазах яростью, ему нравилось такое противостояние, острота, сопротивление, именно то, чего не хватало ему до этого, он любил выбесить, довести до белого каления, взвинтить нервы до предела, такого у них ещё не было и ему хотелось попробовать ещё так, узнать его ещё и с этой стороны. Он хочет довести его, услышать грязные ругательства в свою сторону, он слишком долго был паинькой! Но ругательств не последовало, руки вырывать перестали, а губы вдруг обожгло резкой болью. — Ах ты ж чёрт! Он разбил ему губу! Этот культурный ботан только что не совсем удачно, но «послал его на одессу», припечатав лбом по лицу с такой силой, что кровь брызнула горячим фонтаном. Пик рванул светловолосого на себя, переворачивая и заламывая руки, нависая сверху и измазывая сочащейся изо рта кровью, шмыгнул носом и… впился поцелуем. Куро дёрнулся пару раз, взбрыкнул, попытавшись скинуть с себя и даже, кажется, укусил. Пик не чувствовал, он никогда не отвлекался на такие мелочи как боль, когда впереди маячило что-то интересное или увлекательное, к чему хотелось стремиться, чего хотелось достигнуть, то, чем хотелось владеть: — Куро, ты такой дурак. Ты так легко поддаёшься на провокации и веришь всему, что тебе говорят. А ещё, ты очень красиво злишься и это возбуждает. — Ненормальный. — Куромаку дышал часто. — В каком-то роде, возможно. Ты уже успокоился? Если я отпущу твои руки ты не убежишь? — Нет, если ты отпустишь мои руки, я примусь тебя душить. — все ещё раздраженным голосом ответил беловолосый, пытаясь стереть со щеки начавшую подсыхать кровь об плечо. — Это меня устраивает, ТАК я ещё со своим парнем не пробовал. Куро замер: — Парнем? — Ну да, парнем, я ж не ты, чтобы спать с кем попало! — фыркнул Пик, — Я позволяю трахать себя только тем, на кого имею серьёзные намерения. — он облизнул разбитую губу, что уже начала пухнуть и пульсировать ноющей болью, а его руки поползли вниз по спрятанному под белой кофтой плоскому животу. — Ну, во-первых, я ещё не соглашался быть этим самим парнем, — Куро пытался отвлечься от навязчивых касаний и хотя бы на несколько минут сохранить обиженный или разозлённый вид, получалось не очень, тело в отличии от мозга не желало обижаться, — …а во-вторых, ты не позволял себя… кг-м, как бы… трахать. — А взаимосвязь улавливаешь? — ладони справились с застёжкой и поднырнули под резинку стрейчевой черной ткани, что нашлась под джинсами, — Вот если бы ты был согласен… — пальцы массируют и гладят горячую и напрягшуюся моментально плоть, — …я бы смог предложить тебе такой вариант… со временем, если хорошо попросишь. Ну так что? …Куромаку, м-м-м? Ты согласен? В этот момент Куромаку был согласен на всё: — Ох, Пик, ты искуситель. — выдыхал он куда-то в шею, прикусывая немного соленую от пота смуглую кожу и уже слабо соображая что делает и почему вдруг его руки без спроса стягивают с нависающего сверху парня чёрную футболку с принтом и когда успели снять штаны вместе с нижним бельём с него самого. Ладони гладят такие рельефные, натянутые косые мышцы, поднимаются, чтобы зацепить и потянуть шарик пирсинга, Пик упирается лбом в ключицу, закашлявшись и словно вместо извинения за временное бездействие впивается в плечо поцелуем, грозя оставить после себя засосы на белой коже и шуршит тканью, вдруг добывая из-под подушки флакончик смазки. Целует, жадно сплетаясь языками, не давая вдохнуть свободно, пачкая тонкие губы своей кровью, а кольцо ануса обдаёт холодом. Пик фыркает, замечая как Куро морщится от резкого контраста температур, массирует, обмазывая сжавшуюся мышцу снаружи и проталкивая гелиевую скользкую жидкость внутрь: — Я искуситель? О, нет, Куро, вот кто из нас двоих искуситель так это ты. Ты слишком чувственный и слишком гибкий, чтобы перед тобой устоять. — и бедро словно в подтверждение тянут наверх, прижимая к груди и там снизу упирается твердая головка, — Извини, сегодня обойдешься без прелюдий, у меня слишком болит горло. — и Куро шипит от резкого толчка. Пик сегодня слишком жёсткий, слишком нетерпеливый, Куро изгибается, хватается за крепкие плечи, пытается унять дрожь, закусывает губу. От сильных глубоких толчков хриплые выдохи грозят превратиться в стоны и он кусает собственные косточки, закрывает глаза, пытается абстрагироваться от острого и отчасти болючего удовольствия, что раз за разом бьёт по точкам где-то глубоко внутри, обдаёт жаром пульсирующее кольцо терзаемой сейчас так нещадно мышцы. — М-г-х-х… Пик, ты спеш-шь… ох м-м-в-х… я сейчас так… хах… — Да милый, что ты сейчас? Ты сейчас кончишь? Куромаку краснеет, от озвученного вголос хочется взвыть и закрыть глаза руками, от самих слов скручивает ноющим узлом в паху еще больше, а от тона волоски на руках встают дыбом. Пик замирает, войдя полностью и отстраняется частично, так и оставшись внутри, выгибается в пояснице, упираясь в тяжело вздымающуюся грудь ладонью, а второй сжимая основание подрагивающего от возбуждения на грани члена, скользит по всей длине всё наращивая темп, наслаждаясь хриплыми всхлипами и подавляемым мычанием, чувствуя жаркую пульсацию стенок и сам присоединяя свои сиплые стоны к этой душной тихой симфонии. Куро впивается пальцами в его бёдра до белых костяшек, вдавливая в себя до предела, вздрагивая судорожно с громким «Пик» на губах, наверняка оставляя синяки на смуглой коже и Пик не выдерживает, падает грудью на грудь, отпускает всё ещё твёрдую пульсирующую плоть, липкими от спермы пальцами впивается в лопатки, кусает шею, слушая протестующее шипение и изливается сам, сжатый напряженными в оргазме стенками, ловя ртом воздух, покачиваясь и теряясь в остаточных мелких фрикциях. — Как жаль, что это было в последний раз… — Что? Пик! В смысле, в последний раз?! — Ну ты ведь не сказал что согласен, а значит это был прощальный секс. — он улыбается нагло, щипая поднявшегося на локтях парня за бок. Куро фыркает: — Придурок! Да согласен я, согласен, противная ты идиотина. — М-г-м, я тоже тебя люблю. Но надо вставать и одеваться, белый день на дворе, да и я живу не один в комнате. Куро всполошено кинул взгляд на дверную ручку, подорвался на ноги и принялся приводить себя в порядок. Пик также поднялся, натянул штаны и поплёлся вяло к зеркалу, оглядел царапины и разбитую нижнюю губу, обтирая влажными салфетками измазанную бурой уже засохшей кровью кожу, а следом и Куро оттирая от тёмных полос и пятен. На лицо выползла жутко довольная улыбка. Такого у него ещё ни с кем не было. Он вцепился в платиновые волосы, целуя тут же напрягшегося Куромаку: — Ты словно сжатая до предела пружина, расслабься уже, я больше не буду вредничать… сегодня. — он оттер последнее пятнышко на длинной шее, хмыкая на наливающиеся красным засосы. За этим занятием их и застал Вару: — Ух, парни, вы чего это, поссорились, или подрались?.. А довольные почему тогда такие? Да что, Пик? Что у вас случилось, ты почему молчишь? Он же тебе вроде бы должен был признаться, вы что, разошлись? — Сошлись. — Пик качнул головой, улыбаясь и прикрывая разбитую губу пальцами. — Боже, я боюсь даже представить, как вы будете выглядеть, если вдруг поссоритесь… как хорошо, что я взял с собой антисептик, раны обработать. — на стол стала бутылка виски, — Заодно и отпразднуем. Эх, какие же вы всё-таки придурки… и как же я за вас рад. Куро и Пик переглянулись и засмеялись вголос. — Прекрасная идея, Вару. Теперь то точно есть чего… праздновать.