Люди — странные, но удивительные создания. Страх у их глаз велик, но любопытство всегда масштабнее. Они часто держат врага близь себя, ведь выгода важнее гнева. Над Орденом Лунари висит чёрное облако отчаяния, разочарования и заведомого поражения, ведь они боятся.
Боятся, что проиграют бой, который сами начинают.
Боятся мнимого позора.
Боятся потерять земли и бойцов.
Но не боятся главного, — самих себя.
***
— Вставай! — слышится яростный крик сбоку. — Ну же, поднимайся, бесполезное слабое отродье! Мы ещё не закончили! Юноша, что несколькими секундами ранее получил серию сильнейших ударов в область живота, груди и ног, лежал на земле, свернувшись калачиком. Глаза чертовски быстро намокли, а тело предательски дрожало, демонстрируя обидчику сильнейший страх. — Ну и что это за нытьё? Разве можно бояться собственного брата, милый Варус? — Атрокс опускается перед трясущимся на корточки и аккуратно помогает тому сесть на колени. Мягко касается пальцами его подбородка, с долей любви и нежности оглаживает грязную от земли щеку младшего, подушечкой большого пальца, приподнимает его лицо, вынуждая посмотреть в глаза и тут же размахнувшись, даёт сильную пощёчину, от чего ослабленное тело вновь падает на землю. — Хватит жалеть себя, тупица! — Оставь его. — Даркин чувствует спиной ленивое приближение массивной фигуры. — Вот же разорался, никакого покоя. — Пошёл вон, тебя это не касается. Я занимаюсь воспитанием мальчишки. — старший оборачивается, с недовольством оглядывает свалившегося, словно снег на голову, друга. — Тебе заняться нечем, Рааст? — Воспитанием? По-моему, ты просто избиваешь лежачее тело. — усмехается подошедший. — Взгляни на юродивого, на нём места живого нет. — Варус — не твоя забота. — Атрокс отмахивается от владельца косы, словно от назойливой мухи. — Проваливай, я с ним ещё не закончил. — Плевал я на твоего ручного уродца. У меня к тебе иное дело. — Рааст вертит перед другом привлекательно светящимся артефактом, а после, подзывает к себе рукой. — Отойдём, поговорим. Лучник приподнимается на трясущихся ослабленных руках, смотрит на двух стоящих поодаль от него Даркинов и исходит на тяжёлый вздох. Сильная боль в ребре отдаёт резким прострелом и с хриплым вскриком, обессиленный, парень вновь касается телом земли. Замыленный взгляд наблюдает спешно уходящего старшего брата, в то время, пока его друг, лениво, нерасторопно, двигается к нему самому. — Эй ты, уродец, живой там? — Рааст присаживается на корточки и бегло оглядывает юношу. — Выглядишь паршиво. — Со мной всё хорошо. — смело врёт Варус, вновь предпринимая попытку подняться. — Да, я вижу. — владелец косы, под тихое, болезненное шипение, грубым движением руки, роняет парня спиной на песок и тут же приподнимает его одежду, оголяя торс. — У тебя ребро сломано, юродивый. — Ничего страшного, я справлюсь. В прошлый раз брат сломал мне ногу, но я добрался до дома самостоятельно. — лучник смущённо одёргивает ткань вниз, скрывая увечья. — Почему тебя волнует моё состояние? Ещё недавно ты кричал Атроксу вслед, чтобы он добил меня, а теперь беспокоишься? — Вот ещё, беспокоиться о бесполезной дряни. — ядовито прыснул Даркин, выпрямляясь в ногах. — Сдался ты мне. Варус кладёт голову на землю и опускает тяжёлые веки. Усталость и невероятная боль по всему телу смешиваются в единый, омерзительный коктейль из неконтролируемых чувств. Он живёт среди Даркинов уже пятнадцать долгих лет, но за это время его так и не признали на этих землях. Брат ненавидит, его друзья — тоже. Все проходящие плюют вдогонку, называют мерзкой тварью с грязной кровью. Поначалу было обидно, колко, грязно, но вскоре пришло смирение. Может, быть изгоем не так уж и плохо? Ты предоставлен сам себе, со своими тараканами в голове, которые стали уже родными. Одиночество способно породить в сознании удивительный новый выдуманный мир, где всё иначе, не так, как в суровой реальности. В нём Варус был счастлив, у него имелось всё, что нужно для ощущения полноценности в этом бренном и пропитанным ненавистью мире: родители, друзья, свобода. Однако, стоит открыть глаза и перед ним он, — суровый старший брат, открыто ненавидящий и лишь изредка выплёвывающий в адрес лучника минимальную похвалу за усердные старания на тренировках. Варус ощущает дрожь в теле из-за промёрзшей земли, лежать на которой становилось всё менее комфортно. Очередные излишне шумные шаги заставили его повернуть голову на источник звука. — Эй ты, как там тебя? Вставай, потащим твою тушу к лекарям. — Я не могу, Рааст. — лучник протяжно стонет от боли, предпринимая очередную попытку приподняться на локтях. — Атрокс запрещает мне показываться целителям. Если узнает — обычным переломом ребра мне не отделаться. А он, сам знаешь, нагрянет в самый неожиданный момент, словно гром среди ясного неба. — Да ну? — владелец косы язвительно приподнимает бровь и оглядывается по сторонам. — Кажется, этого чёкнутого тут нет. Я сплавил его на день, не меньше. Погнали, юродивый. — Прости, но нет. — Варус отводит взгляд и кладёт ладонь на сломанное ребро. — Я не хочу потом вновь молить его о смерти, слушая звук собственных ломающихся костей, мне страшно. Помоги встать, хочу добраться до дома хотя бы к закату, чтобы не расстраивать его в очередной раз своим непослушанием. — Вот же баран упрямый. — Даркин грубо хватает юношу за ворот одежды и перебрасывает через плечо, не обращая внимания на звонкий крик, на мольбы отпустить, на стуки кулаками о спину и на излишне быстро выступившие слёзы от невыносимой боли, что скоротечно увлажняли грязные, после продолжительной тренировки, щёки. — Если срастётся криво, то ты будешь ещё бóльшим уродцем. Можешь не благодарить. ________________________________ Варус открывает глаза, пытается вдохнуть воздух полной грудью и тут же исходит на болезненное тихое мычание. Любое движение отдаёт в ребро, а сам он избавлен от прошлой одежды и укрыт тонкой влажной тканью, пропитанной травяным снадобьем. Приятный пряный запах витает в воздухе, рядом в ступке растолчены листья именитого в то время целебного растения, а за стеной то и дело слышатся чьи-то шаги. Едва юноша успевает подумать, что ярость старшего брата не настигнет его в ближайшее время, он впервые за столько лет сможет отдохнуть немногим больше обычного. Голова приятно расположилась на подушке, унося сознание лучника в прекрасный, чарующий мир Морфея, однако.. — Вот же сучёнок! — Атрокс влетает пулей, не иначе как смертоносный ураган принёс этого Даркина в палату к избитому ученику. — В который раз ты смеешь меня ослушиваться?! Я приказываю, снова и снова, после тренировок идти домой и ждать меня там! Что непонятного в этих словах?! — он грубо берёт брата за волосы и тянет на себя, сближаясь лицами, злостно скалясь, пронзая взглядом трясущееся от страха тело. — Прости меня, прости-прости! — взмолился юный Варус, зажмуривая глаза в ожидании удара. — Я не сам, честно! Не пошёл бы сюда, ни за что бы не пошёл! Клянусь! — Своевольная дрянь! — старший с силой тряхнул парня, вынуждая того вскрикнуть от боли в сломанном ребре. — Оставь уродца. — в дверях показался Рааст. — Это я притащил его сюда. — Какого хера ты лезешь?! — повысил тон Атрокс, оборачиваясь к другу. — Этот мальчишка не твоя вещь! — Варус не вещь. — устало выдыхает тот, подходя к братьям. — Ты себя вообще слышишь? Он не игрушка. — владелец косы берёт старшего за запястье. — Отпусти ребёнка. — Я с тобой дома разберусь. — рогатый откидывает дрожащее тело на постель, а после, разворачивает корпус к стоящему рядом. — Он не твоя забота, Рааст. Прошу в последний раз, — не лезь не в своё дело. Этот человеческий детёныш — моя собственность. — Ты убьёшь его. — Плевать. Пусть сдохнет. Он Даркин и должен понимать, что выживают сильнейшие. — Юродивый не выбирал своё бессмертие, его даровал ты, не спросив. — сложив руки на груди, Рааст кивает головой в сторону выхода из помещения. — Идём, пусть останется хоть на день под наблюдением целителей. Варус отчётливо слышит массивные, громкие, удаляющиеся шаги. Едва наступает долгожданная тишина, как юноша укрывается пропитанной снадобьями тканью с головой, и позволяет себе беззвучно заплакать, выпуская наружу те самые редкие, запрещённые эмоции, которые старший брат совершенно не желал видеть. Сознание устало вторит из раза в раз — “нужно бежать”, “от него следует сбежать”, но тело словно не слушается, так и оставаясь рядом, получая всё новые и новые увечья, вырабатывая иммунитет к бесконечным физическим унижениям. Варус зависим от Атрокса, потому что считает его единственным живым существом, кому он вообще нужен. — Уродец, ты что, ревёшь? — Рааст резким движением скидывает ткань с юноши и округляет глаза в изумлении, наблюдая, как тот съёживается и закрывается руками, по привычке ожидая удара. — Эй, чудовище, я же.. Я не трону тебя. — рука Даркина, словно на автомате, устремляется вперёд, пальцы нерешительно касаются спутанных волос, а дыхание удушливо застревает в массивной груди. Отчего-то человеческое дитя было искренне жаль, ведь смерть для него была бы лучшим выходом, но лучник обречён на тысячелетние скитания, не имея прошлого, сомнительное настоящее и априори сломанное будущее. Рааст теплит в голове идею убить мальчишку, чтобы тот не страдал, но и рука не поднимается, и своего не тронешь, ведь отныне Варус, пусть и не полноценный, но Даркин. — Не говори Атроксу. — лучник сжимается, чувствуя чужие прикосновения к собственным волосам. — Он запрещает мне проявлять слабость. — Брат постоянно так избивает тебя, уродец? — Он хороший и знает, что делает. — Я спросил о другом, Варус. Атрокс часто калечит тебя подобным образом? Юноша неотрывно смотрит на Даркина испуганными глазами, а после, нерешительно отводит взгляд в сторону. Дрожащие пальцы с силой сжимают грубую простынь, пока губы едва слышно шепчут: — Да. Рааст в изумлении наблюдает за действиями ученика лучшего друга. Он, всю жизнь, живя с ненавистью в сердце к смертным созданиям, сейчас испытывает странное жгучее чувство.. жалости? Варусу хочется протянуть руку, помочь, уберечь от будущих переломов, однако, Атрокс прав, этот мальчишка — совершенно не его забота. — Не повезло тебе с братом. — быстро выпаливает Даркин, скользя взглядом от трясущегося тела, прямиком к выходу. — Пóлно болтать, отдыхай. Тебя завтра отправят домой. — Рааст! — дрожащие руки хватаются за запястье уходящего, словно за спасательный круг. — Не уходи, прошу тебя, не уходи! — Что ты несёшь, уродец? — в недовольстве бормочет тот, нéхотя оборачиваясь. — Не оставляй, останься рядом со мной! — юноша кричит, с силой вцепившись в руку Даркина. — Он придёт за мной! Он убьёт меня! Мне страшно! Умоляю, не уходи, я всё сделаю, всё, что ты захочешь, только останься! — Эй, ты чего? — Рааст в ужасе осматривает парня, в глазах коего читается немая надежда на то, что его просьба будет услышана. — Разбирайтесь сами в своих проблемах. — Я не хочу умирать. — по щекам лучника катится первая пара слёз. — Мне больно. Каждый раз так больно. — Чёрт. — тихо прыснул Даркин, отводя взгляд от человеческого дитя, что щекой жмётся к его руке. — Хорошо, я посижу с тобой, но только до рассвета. — Спасибо! — Варус, превозмогая боль, без доли опасения, кидается на шею лучшего друга собственного брата и обвив вокруг неё, обрамлённые тёмными синяками, руки, сжал настолько сильно, насколько позволяла накатившая слабость. — Спасибо, большое спасибо! — Пóлно тебе обжиматься. Отвянь, чудовище безобразное. — грозно рычит Рааст, однако отодвигать от себя юношу не торопится. ________________________________ Даркин открывает глаза и затуманенным, сонным взглядом прогуливается по комнате, обрамлённой тусклым светом. Взор останавливается на юноше, что свернувшись калачиком, тихо посапывает, беззаботно пуская слюнку из приоткрытого рта. Рааст, брезгливо фыкнув, поднимается со своего места и уперевшись руками в бока, выгибается, издавая звонкий прохруст в спине. Глаза вновь устремляются на мальчишку. Словно борясь с самим собой в собственной голове, с неким отторжением, он аккуратно приподнимает ткань за края и укрывает ей человеческое дитя. Даркин стоит рядом и смотрит на спящего с минуту, прежде, чем взявшись за косу, делает шаг в сторону выхода из помещения. — Рааст. — раздаётся тихое вслед. — Чего тебе, уродец? — не оборачиваясь, произносит тот, лишь сильнее сжимая оружие. — Спасибо. Ничего не ответив, Даркин спешит прочь от того, чьё присутствие вызывает внутри странные, необъяснимые чувства. Его раздражала сама мысль о том, что он сегодня игрался в чьего-то папочку, так, к тому же, ещё и со смертным детёнышем. — Докатился. — обречённо констатирует Рааст, двигаясь в сторону собственного дома. — Нянькаюсь с юродивым, подобно Атроксу. Глаза закатываются на автомате, от непринятия очевидного, до боли простого и лёгкого, лежащего на поверхности и такого искреннего — Варус ему приятен. — Спи спокойно, глупое создание.***
— Доброе утро. — голос, что заставляет, пусть и нехотя, оторвать взгляд от идущего вдали ассасина. — Завтра нас ждёт, если не задница, то как минимум, очень тяжёлый день. — Переживаешь, что что-то пойдёт не так? — лучник проходится глазами по стоящему рядом Лунари и тихо усмехается, наблюдая, как тот переминается с ноги на ногу. — Да, есть такое. — Афелий сплетает промёрзшие пальцы в замок и медленно выдыхает. — Для некоторых воинов сегодняшние сутки могут стать последними. Меня пугают подобные мысли. Да, я понимаю, что биться за территорию порой действительно необходимо, чтобы выжить, но в нашем случае, это совершенно не так. — он скользит взглядом по неровной поверхности земли и вновь исходит на вздох. — Конфликт с Солари длится много лет, только из-за личных, не разглашаемых причин нашей главы. У двух Орденов нет оснований ненавидеть друг друга. Да, история гласит, что отношения между нами всегда были натянутым, но мудрые правители никогда не доводили до кровопролития. Диана и Леона могли бы просто поговорить, решить образовавшийся конфликт дипломатическим путём, но эти женщины излишне настырны и не видят ничего дальше своего носа. — Афелий нервно усмехается и сжимает пальцы сильнее. — Услышь она меня сейчас, вероятно, я отправился бы на виселицу. К слову, всё это, — ещё одна причина, почему я хочу быть с вами, а не продолжать служить человеку, что готов пожертвовать жизнями половины своих верных воинов, ради того, чтобы.. что? У этого даже объяснения то толком нету. — Лунатик, всё своё существование, живые существа истребляют друг друга за территории. Это закон выживания: либо ты, либо тебя. Слабые — умирают, сильные — плодят потомство на территориях тех, кого подавили. — Атрокс складывает руки на груди, устремляя взгляд вдаль. — Даркины нéкогда складывали головы, сами шли по трупам своих же собратьев, чтобы элементарно выжить. У людей, как видишь, тот же принцип. Не все могут решать вопросы, как ты говоришь, дипломатично, прибегая исключительно к разговорам. Порой, грубая сила решает гораздо больше проблем, ежели трёп языком. — В больнице Алуна. Она всё ещё без создания и не сможет сама за себя постоять. Если утром мы нападём и план провалится, Солари, ступив на нашу территорию, просто перережут ей горло, даже не раздумывая. Ведь шанс того, что мы проиграем.. — Не проиграем. — перебивает того Варус. — Да, Атрокс прав, однако, всё будет хорошо. Не накручивай себя раньше времени. — ладонь лучника перемещается на плечо Лунари и утешительно мягко похлопывает. — Я рядом, помнишь? — Твоё участие не поможет поставить Орден на ноги. Да, ты очень сильный Даркин, но у Солари огромная армия. Их сотни, нас десятки. Я лишь стараюсь думать наперёд и просчитывать все риски. Глупо обещать, что всё будет хорошо, когда вы сами не знаете исхода битвы. — Афелий замечает вдали идущего Каина и раздражённо вздыхает. — С твоим ассасином что-то не так. Видимо, они на кого-то нарвались по дороге. Взгляни. — его палец устремляется вдаль, за коем тут же прослеживает лучник. Он замирает в удивлении, осматривая спешно идущего Каина. Тот о чём-то оживлённо спорит с отцом, в своей привычной манере, раздражённо всплёскивает руками и тут же закатывает глаза. Варус хочет улыбнуться, наблюдая надутые, обиженные губы этого взрослого ребёнка, как вдруг приятная радость сменяется колким опасением. На тёмной ассасинской форме алеют свежие, поблёскивающие на солнце, пятна крови. На щеке у Шиды грубый тёмный мазок, скрывающий за собой мелкую ссадину, а волосы, что непривычно глазу, спутаны и испачканы. Глава Ордена Тени идёт рядом и визуально выглядит куда опрятнее прямого наследника. Кажется, они оба вымотаны, однако их поступь обычна и легка. Шида язвит и исходит на смех, а его отец, приличия ради, тихо ворчит, в который раз поучая непутёвого. Варус таки расплывается в мягкой улыбке, вспоминая, как Зед обронил в их последнюю встречу, что Каин, словно сильнейший магнит, притягивает к себе самые колкие неприятности. И вся ирония заключается в том, что ранее их расхлёбывал глава теней, а теперь — Даркин, снимая с Шиды все обязанности и заботы. Лучник знает, что вниманием этот ассасин не обделён и стоило бы меньше баловать его столь чуткой заботой, однако против себя и собственных чувств не попрёшь. — "Любовь делает из меня идиота или второго папочку для Каина" — протяжно констатирует внутренний голос Варуса и тот лишь устало качает головой.***
— Добро пожаловать. — девушка спешно подаёт руку возникшей пред ней мужской фигуре. — Крайне необычно и приятно видеть Ионийских воинов из именитого Ордена на землях Лунари. — Здравствуй, Диана. Давно не виделись. — ассасин галантно берёт кончиками пальцев кисть девушки и едва ощутимо касается губами тыльной стороны ладони. — К счастью или к сожалению, нам удалось повстречать на пути парочку недоброжелателей, с коими вы собрались воевать. — взгляд обоих устремляется к Каину, чьё лицо и одежда небрежно забрызганы чужой кровью. — Их было четверо, мой сын справился в одиночку. Думаю, армия потенциального врага крайне слаба, раз несколько опытных воинов не смогли разделаться с одним ассасином. — тихо хмыкнув, словно вспомнив нечто важное, мастер достаёт из под пояса конверт с письмом, от главы Солари, с весьма кричащей яркой печатью и кратким содержанием — просьбой о сотрудничестве. — Полагаю, раз мы теперь в одной лодке, то моим долгом будет сообщить и об этом. — Благодарю. — девушка восхваляет внутренним голосом всех Богов, что именно "дурной" сын мастера из именитого Ордена, стал сосудом для Даркина и по этой самой причине, тени готовы биться на её стороне. — Для меня будет честью сражаться с Вами плечом к плечу, Зед. — Пожалуй, это взаимно. — мастер устало вздыхает и устремляет взгляд на сына. Шида стоит рядом, напряжённо перебирая тонкими грязными пальцами спутанные волосы, выбившиеся из прежде тугой косы. Его глаза то и дело гуляют по отдалённой фигуре Варуса, а губа вновь закусана до будущих багровых отметин. Он чертовски скучал по лучнику: до волчьего воя, до скулежа, до едва сдержанных слёз в подушку. Ему стыдно признавать, что из-за накрученных переживаний, фильтр сигарет вновь касался отвыкших от них губ. Лёгкие снова наполнялись едким дымом, а желание напиться заглушало разумное и адекватное от Зеда — "Подожди пару дней и вновь увидитесь". Что-что, а ждать чего-либо этот ассасин ненавидит. Он глушит временное одиночество в компании лучшего друга, сигарет отца и скупленных йогуртов в магазине по соседству. Торговой точке, тем самым, Шида приносит неплохую прибыль, а себе прибавляет парочку кило. Свет невидовал большего любителя грушевых сладостей, чем тоскующий по поцелуям лучника наследник Ордена Тени. И всё потому что Варус просто решил пойти следом за братом, оставив между ними дистанцию в несколько проклятых дней. Каин нехотя признаёт свою зависимость от этого Даркина, но принимает её с неким довольством. — "Мазохист" — пролетает в голове когда-то брошенное Варусом и Шида расплывается в глупой, влюблённой улыбке. — Каин? Каин! — чья-то рука ложится на плечо и грубо одёргивает. — Где ты витаешь, чёрт тебя дери? — Зед прожигает взглядом сына, пока тот судорожно собирает мысли в кучу, пытаясь уловить за хвост упущенное. Как и полагается, адекватное приветствие наследник блестяще и талантливо профукивает, витая в собственных мыслях. А ведь не дурак, и отец этикету учил, — "Коротко представился, руку поцеловал, завёл непринуждённую беседу". Но Шида, в чьей голове неустанно пролетают постельные сцены с сексуальным, по его меркам, Даркином, вряд ли способен на что-то здравомыслящее. — Молодой человек, полагаю, что Вы уже с нами и я могу представиться вновь. — глава здешних земель в недовольстве скривила губы, принимая прошедший игнор, как оскорбление. Нет, ну какова стерва. Ассасин медленно, тихо вздыхает и натягивает на себя приветливую улыбку. Он ненавидит всю эту официальщину и обязаловку. Тем более, когда вдали стоит он, тот самый, что является единственной, и не самой адекватной причиной бессонных ночей Шиды. — Моё имя — Диана. Являюсь главой здешних земель. — девушка протягивает руку. — Я слышала о Вас, как о сильном воине и достойном наследнике. — Моё имя — Каин. Крайне рад нашему знакомству. — ассасин, следуя примеру Зеда, мягко касается губами тыльной стороны ладони новой знакомой и спешно, стараясь не показывать раздражения, убирает её от своего лица. — Выглядите великолепно. — Благодарю. — уголки губ Лунари смущённо приподнимаются в лёгкой улыбке. — У Вас прекрасные манеры, молодой человек. Светлые глаза девушки невольно пробегаются по длинной Даркинской косе за спиной Шиды и Лунари вновь, с неподдельным интересом, обращается к гостю. — Позвольте уточнить. — Диана недовольно сводит брови к центру. — Вы с этим отвратительным существом по собственной воле? Не подумайте лишнего, однако, прошу меня простить, но Вы прямой наследник столь именитого Ордена, сын самого мастера Зеда, сильнейшего ассасина. Это возмутительно и недопустимо, что мерзкие, уродливые и жестокие Даркины ошиваются близь Вас, молодой человек. А этот.. — её взгляд вновь скользит к оружию Рааста. — Ещё и имел наглость завладеть телом. Неужели Вы сами позволили монстру совершить подобное безрассудство? Варус — Даркин, и говорить подобные оскорбления в его адрес, Каин ни за что не позволит. Едва он набирает воздух в лёгкие, чтобы ответить про то, что и сам Рааст — приятный, добрый, отзывчивый, в отличии от неё, хмурой, ворчливой стервы, как Зед в то же мгновение перебивает Шиду сильным выдавленным из себя кашлем. Мастер своего сына слишком хорошо знает, оттого и тыкает в спину указательным пальцем, перехватывая инициативу в собственные руки. Характер Каина — ураган, смертоносный тайфун, нарастающее цунами. Ты ему слово — он тебе два. Глава Теней и ранее наследника на важные встречи не брал, опасаясь, что тот смолотит очередную чушь, что грозилась разорвать все отношения с потенциальными партнёрами. Зед знает, нет, он уверен, что Шида и сейчас парировал бы фразочкой, в стиле, — "Шла бы ты нахер, лунная маразматичка", оттого и перестраховывается, вынуждая поехавшего от влюблённости теневого замолчать. В целом, мастер точку зрения Каина разделял, но раз эти люди, в теории, могут ему помочь выжить, значит следует быть на редкость милыми и даже приторными, сглаживая любые углы и стирая границы нарастающих конфликтов. — Мой сын был крайне глуп и молод, когда это произошло. Он и Даркин, что является владельцем данной косы, знакомы уже более семи лет, поэтому неудивительно, что они сумели найти общий язык. — Зед спокоен и рассудителен, что вызывает у Шиды лишь гордость и долю восхищения. — На текущий момент, я принимаю Каина таким, какой он есть, пусть внутри него теплится не только родная душа. К слову, один из "этих существ", а именно лучник, крайне близкий друг для наследника, поэтому я бы попросил не выражаться в его адрес. Обсуждать кого-то грязными словами, за их спинами, по меньшей мере, некрасиво. Однако, буду откровенен, я имел возможность пообщаться с человекоподобным Даркином. Он крайне приятен в общении и совершенно не походит на нечто "мерзкое". — мастер заводит руку за спину и жестом указывает сыну, чтобы тот ретировался в неизвестном направлении. — Диана, позвольте. — глава Теней предлагает девушке взять себя под руку, дабы увести её от нежелательной беседы и дать Каину возможность сбежать к Варусу. — Спасибо. — шепчет одними лишь губами Шида, неотрывно наблюдая за тем, как отец, переступая через себя, мило улыбается и плавными, но уверенными движениями, ведёт предводительницу Лунари в сторону ворот, увлекая ту рассказами о делах собственного Ордена. Каин сбегает быстро, запыхавшись, вновь на горизонте выискивая взглядом Варуса. Внутри ураган, настоящая буря из эмоций, однако ассасин старается выглядеть невозмутимым, ведь на него смотрят. Смотрят, как на будущего главу Ордена Тени, достойную замену своему отцу. Шида делает глубокий вдох и медленно выдыхает, опустошая, как лёгкие, так и голову, забитую ненужным знакомством, отвратительным этикетом, вновь свалившимся бренным грузом на плечи, долгом и бесполезными мыслями. Он движется мимо столпившихся ассасинов и те, в свою очередь, резко замолкают, переглядываются, а после — спешно кланяются, уводя взгляд вниз, тем самым, выражая своё уважение и покорность. Ведь даже если Каина не было на территории их Ордена в течение трёх лет, он всё ещё остаётся прямым наследником, коего Зед никогда не списывал со счётов, в мнимой надежде на то, что тот одумается и вернётся. От статуса и собственного происхождения не сбежать, а потому, даже его лучший друг сейчас стоит, склонив голову, отчего Шиде, мягко говоря, неловко. Зед внушает уверенность, страх и вызывает неприкрытое восхищение. Он чертовски умён, серьёзен и суров, что присуще истинному главе Теней. Его уважают, боятся и почитают. Но Каин совершенно другой, он никогда не был похож на отца. Наследник рос извечным тусовщиком, бабником и лодырем. Постоянные пьянки, загулы, завалы на учёбе и война характеров с мастером, который спускал сыну с рук многое, лишь потому что слишком сильно любил. До двадцати Шида был невыносим и он сам это признаёт, лишь сейчас, спустя почти семь лет. Ассасин искренне считает, что Зеду и его терпению следует, как минимум, поставить памятник. Однако, вместо ожидаемой благодарности за адекватное воспитание и полноценную жизнь, Каин находит Расста и показав средний палец своему прошлому, уходит с тем в закат, оставляя отца наедине с разочарованием, апатией и затяжной депрессией.***
Атрокс прищуривается из-за надоедливых, излишне ярких лучей палящего солнца, приставляет ладонь ко лбу и замечает Каина, что небольшими, нерешительными шагами движется в их сторону. Губы невольно кривятся в несдержанном недовольстве, а взгляд тут же скользит к лучнику. Тот что-то втирает явно заинтересованному Афелию, рассекает руками воздух, демонстрируя натягивание тетивы на вымышленном оружии. Лунари неотрывно смотрит на Варуса, склоняет голову вбок и позволяет себе слабо улыбнуться, ведь слушать то, с какой страстью тебе рассказывают о излюбленном деле — вдвойне приятнее, ежели просто поддерживать обыденный разговор. Младший Даркин, когда расслаблен и спокоен, особенно привлекателен, что парень подмечает для себя с неким удивлением. Заглядевшись на острый кадык, что плавно движется вверх-вниз по красиво-бледной шее, Афелий тихо хмыкает, в очередной раз убеждая самого себя, что странные ощущения некой теплоты внутри — напавшая хандра и не более того. Мало ли на свете красивых людей со столь утончёнными чертами лица, бархатным голосом и привлекательным телом. Лучник вызывает белую зависть и истинное восхищение, ведь, чтобы добиться подобного результата, нужно действительно много и упорно работать над собой. Сила воли, выдержка и стальной стержень. По коже наперегонки бежит толпа мурашек и Лунари дёргает головой, избавляя её от образа того, кто и без лишних фантазий сейчас стоит перед ним. Он чувствует едва трогающие его собственные щёки жар, нерешительно тянет руку вперёд, заботливо снимает белый зацепившийся волос с тёмной кофты Варуса, а после скидывает его на землю. — Тебе следует уложить их. Ты линяешь, словно пушистый кот. — перебивает монолог лучника о излюбленной стрельбе, Лунари, смущённо окидывая взглядом голову собеседника. — У сестры дома есть резинки. Мне часто ранее приходилось что-то плести ей. Если хочешь, могу попробовать. — Не стóит. — удивлённо отмахивается от того Даркин, заправляя кончиками пальцев, спутанные из-за ветра, локоны за уши. — Каин любитель косы плести, с этим тебе к нему. Лунари шумно выдыхает, в миллионный раз слыша уже порядком надоевшее имя теневого ассасина, а после, перемещает взгляд за плечо Варуса. Веки словно тяжелеют под весом тяготящих ощущений, что наваливаются скопом, когда в поле зрения попадает идущий на них Шида. Афелий поднимает глаза на расслабленное, довольное лицо лучника и мысленно прощается с теми минутами, в которые ему удавалось раскрыть этого холодного и толстокожего Даркина с иной, более мягкой и удивительной стороны. Когда Каин рядом, Варус закрывается от всех, отдавая всего себя лишь одному единственному человеку. Лунари опасается, что это их последние секунды наедине, оттого неконтролируемый вздох сам вырывается из вздымающейся груди. Лучник, с неприсущей ему ранее проницательностью, замечает мелькнувшее расстройство на бледном лице стоящего напротив парня и тянет руку вперёд, дабы вновь вызвать уже привычную лёгкую улыбку на лице друга, что появлялась сама-собой, стоит лишь его коснуться. Волшебство это или все Лунари и правда с "приветом", Даркин гадать не хотел, но раз, дотронься до него пальцем и тот, словно по щелчку тумблера, меняется в настроении, стоит испытать судьбу и попробовать ещё разок. — Что ты собираешься сделать? — косится в его сторону Афелий, замечая, как тот приближает палец к его шее. — Ещё раз ткнёшь меня и я отравлю тебя за ужином. Понятно. Из меланхоличного настроения, "мордашка" скатился сразу же к стадии "критического". Сестра тому виной, прибывший Каин, задолбавший сопеть рядом Атрокс или же луна ночью не в той фазе была, — гадать бессмысленно, всё-равно, спроси — не ответит, отмахнётся, а то и пошлёт к самой высокой точке горы Таргон. Тяжёлый воздух, плотно пропитанный сдержанной ревностью, окутывает тела троих, от чего атмосфера несколько накаляется. Лучник слышит, как рычит его брат, будто голодный зверь и тихо шикает в его сторону, словно на провинившегося пса, лишь бы тот утих. Он замечает, что Афелий и "крылатое ворчащее недоразумение" смотрят в одну точку, ему за спину. Их лица не выражают ничего, кроме желания убить первого, кто попадётся под руку, ради удовлетворения собственных, изголодавшихся демонов. Если для Атрокса и впрямь подобное свойственно, то извечно спокойный и уравновешенный Афелий, признаться откровенно, пугает и одновременно приятно удивляет. Варус вздыхает, оборачивается и на миг замирает, увидев в трёх метрах от себя Каина, что не решается подойти ближе. Живой, здоровый, смущающийся. Его любимый ассасин снова рядом и оттого сердце словно на миг замирает, позволяя организму выплеснуть огромную волну эндорфинов в кровь. Сны, покрытые белоснежным флёром, в которых Каин клянётся всегда быть рядом, а после, прижимается всем телом, отныне грозятся стать желанной реальностью. Губы Даркина невольно растягиваются в счастливой улыбке, а руки сами, словно на автомате, тянутся вперёд, без слов демонстрируя Шиде, насколько сильно он хочет ощутить тепло родного, самого желанного человека. Каин — тяжелейший наркотик. Коснись его раз и ты подсел основательно. Наркота убийственна для того, кто её употребляет и Даркин готов умереть лишь от осознания того, что отныне его заледеневшее сердце способно любить настолько сильно, горячо и пылко. Ассасин дарит ему всё, что требуется для истинного счастья в отношениях — любовь, ласку, заботу и потрясающий секс. Они оба неопытны в однополой любви. Вместе прощупывают эту почву неизведанных ранее чувств. И если Шида делает подобные шаги с осторожностью и опаской, то Варус ныряет в них с головой, совершенно не боясь утонуть. Каин срывается на бег. Мгновение и он едва не сбивает Варуса с ног, бездумно налетая, чуть ли не в прыжке, оплетает руки вокруг его талии, смыкает тонкие пальцы в замок за спиной. Даркин принимает парня в своих объятьях, всё ещё не веря в происходящее. Он ощущает ускоренное биение собственного сердца и мысленно подмечает, что оно словно вот-вот разорвётся на части от переизбытка чувств, от невероятного волнения, от смущения и радости. Каин рядом. Утыкается носом в его грудь, тихо сопит, сдерживая ломающие рёбра эмоции, сжимает дрожащими пальцами тёплую кофту лучника, что ранее принадлежала ему самому. Варус кладёт подбородок на макушку Шиды и удовлетворённо опускает веки. По излишне чувствительным рецепторам Даркина бьёт омерзительный запах чужой крови, грязи и пыли. Без лишних слов понятно, — Каину досталось сильно, пусть он того и не показывает. — Ты ранен? — едва отстранившись, лучник спешно оглядывает запятнанную одежду парня. — Что произошло? — Немного. — он демонстрирует длинный порез на предплечье и исходит на тихое болезненное шипение, когда рука сгибается для демонстрации. — Встретили по пути выходцев из Солари. Нам были, мягко говоря, не очень рады. Но знаешь что.. — ассасин встаёт на носочки, чтобы дотянуться губами до уха лучника. — Я один четверых уложил, прикинь. — Дурной. — Варус качает головой, растягивая губы в лёгкой улыбке. — Я рад, что с тобой всё, пусть и относительно, но хорошо. Нужно наложить бинты, у тебя кровь идёт, посмотри. — Ничего страшного. Не гони меня в медицинский корпус, я хочу с тобой побыть. — Шида вновь сжимает тело Даркина в крепких объятьях, утыкаясь носом в его шею. — Я скучал, очень сильно. — Я тоже. — ладонь лучника ложится на тёмные, растрепавшиеся волосы и мягкими поглаживаниями спускается вниз, к спине. — Врачи местные тут, скажем так, не от мира сего. Они тебя быстрее лопухами накормят, чем предложат лекарства. Идём, сам попробую. Дома у Афелия столько всяких склянок, банок и пробирок. Среди этого ужаса точно найдём бинты. — Ты живёшь у него? Один? Без Атрокса? — ассасин поднимает голову и ревностно хмурится. — А спишь где? — Да, мы с ним живём вдвоём. Но.. Не успев договорить, Варус слышит тяжёлый вздох. Каин отводит взгляд в сторону и кривит губы. Отыгрывать образ самого обиженного человека в мире он умел едва ли не лучше всех. По крайней мере, Даркин считает, что его ходячая грушевая ассасинская колючка ревнует для приличия, для вида, лишь бы покапризничать и добыть желаемое, — ласку и нежность, кои не получал в эти дни. — Мы в разных комнатах спим. — лучник широко улыбается, наблюдая за надутыми, грязными от былой драки, щеками и мило оттопыренной нижней губой. — Афелий для меня — ребёнок, за которым я присматриваю, потому что брат попросил. Пока он решает вопросы, относительно Рааста, я нанялся в бесплатные няньки. — Извини. — смущённо бубнит Каин. — Я себе дома места не находил, представляя, что ты можешь ещё с кем-то, пока меня рядом нет, развлекаться. — Я ведь и обидеться могу. — по-доброму язвит Даркин. — У меня в этом плане учитель хороший. — Хочешь сказать, что ты совершенно не думал о том, с кем я мог проводить всё то время, пока мы были не вместе? — Хочу сказать, что я тебе доверяю. — Варус вновь качает головой, окидывая смущённое, но от того не менее милое лицо. — Может перейдём от драмы к физике? Шида заливается краской пуще прежнего от столь прямого предложения, однако и впрямь, молча соглашается, ставя точку в ненужном и неважном на данный момент диалоге тем, что вновь встаёт на носочки и робко примыкает своими губами к его. Поцелуй выходит излишне медленным, тягучим, невероятно нежным, как подметил бы Каин, — словно в пресловутых романтических фильмах. Целая армада мурашек пробегает по спине изголодавшегося Даркина. Он кладёт руку на щеку Каина, подушечкой большого пальца смазывает подсохшую чужую кровь, протягивая тёмную небрежную полоску к виску. Ассасин опускает веки, расслабляется, отдаётся долгожданной ласке, ощущая разрастающийся жар на собственных щеках, доходящий едва ли не до кончиков ушей. Варус чувствует робкое прикосновение чужого языка к своему и роняет тихий, протяжный, удовлетворённый стон. Вторая ладонь мягко ложится на спину, прижимает к себе сильнее, а после, медленно скользит вниз, устремляясь к упругой ягодице. Грубое, но приятно-болезненное сжатие вынуждает Каина прикусить нижнюю губу Даркина, от чего тот лишь исходит на довольную, ехидную улыбку. Атрокс смотрит на пару и внутри него закипает жгучая, необъяснимая ярость. Несколько месяцев назад он видел брата иным — грубым, жёстким и жестоким. Сейчас же перед его глазами распласталась безбожно растекающаяся, у ног никчёмного теневого ассасина, полу-Даркинская лужа, состоящая из "мур-мур" и "ми-ми-ми". Старший закатывает глаза и шумно выдохнув, настойчиво прокашливается в кулак, дабы отвлечь присосавшуюся друг к другу парочку. Напрягать горло приходится дважды. Варус заводит правую руку за собственную спину и даёт прямой ответ на действия Атрокса — демонстрирует средний палец, без слов указывая тому, куда следует пойти. Афелий, прикрыв рот рукой, ехидно хмыкает, а старший исходит на недовольное рычание. — Отлипни от своего сраного ассасина, придурок! Вы здесь не одни! — Кажется, мы его раздражаем. — тихо произносит Каин, нехотя оторвавшись от влажных, припухлых от длительного поцелуя, губ лучника. — Уединимся? Хочу смыть с себя всю эту мерзость. Направь меня в сторону горячей воды. Даркин кивает, а после, мягко целует Шиду в висок, добавляя шустрое — "Я сейчас, подожди". Он спешно подходит к Афелию и тот, предугадывая вопрос, спрашивает наперёд: — Сколько? — Дай нам час. — шепчет лучник близь уха Лунари и отстранившись, состраивает самые умоляющие глаза, на которые только способен. — Так мало? — иронизирует тот, уводя взгляд в сторону. — Медикаменты и бинты на кухне в верхних двух ящиках. — своё внешнее расстройство парень умело скрывает за потоком ненужных фразочек. — Кровать мне не сломайте. — С меня стрельба из лука. — Ты и так мне её должен. — Тогда проси всё, что хочешь. — Исчезни с поля зрения, Варус. — раздражённо выдыхает Афелий, складывая руки на груди. — У вас больше часа, я ухожу в больницу, нужно навестить Алуну. — Спасибо. ________________________________ Они не помнят, как доходят до чужого дома. Варус падает на диван в гостиной, готовясь к ожиданию в вечность, а Каин прячется в стенах ванной комнаты, тем самым превращая нетерпеливого Даркина в чёкнутого Хатико. Душ, как правило, ассасин принимает долго, кайфуя от горячей воды, утопая в собственных мыслях, фантазиях и идеях, просто стоя на одном месте, ощущая сильные дымящиеся струи, что раз за разом пытаются пробить погрязшие в синяках лопатки. У лучника терпение не железное, а мысли пошлые и развязные. Он сидел в монашках несколько дней не для того, чтобы зарабатывать геморрой на диване извечно депрессивного Афелия. Шида вынимается из ванны насильно, кидается на кровать и теряет право выбора на что-либо. Варус заводит его руки над головой, до болезненного шипения сжимает запястья, трётся своим телом о его мокрое, теряется в ощущениях долгожданной похоти, власти и будущих стонов. Каин — олицетворение изящности и грубой силы, нежности и смертоносности, мягкости и жестокости. В нём сочетается все то, что так необходимо Варусу — человечность, любовь и свобода. Каин — билет в прошлое, что протягивает руку в будущее. Он не стои́т на месте, он указывает лучнику путь и тот слепо следует, впервые доверяя без капли сомнения. Даркин "ненавидит" Шиду за собственную слабость, за то, что готов разбиться в лепёшку, если того захочет сам ассасин, за то, что любит до одури, до ломающейся грудной клетки от очередного порыва тахикардии при излишне ярком сексе, до отключенных мозгов и инстинктов, до странного, но приятного жжения меж рёбер. Варус "ненавидит" Каина также сильно, как и обожает. Первое — лишь на словах, для оправдания трясущихся, подгибающихся колен и излишней мнительности. Приторное ощущения счастья и сладкий запах тела Шиды вынуждает лучника теряться в сомнениях о собственной адекватности. Первый громкий, протяжный стон Каина и в отключающейся Даркинской голове щёлкает финальное — "Пиздец". Варус до крови закусывает собственную губу, стараясь не заскулить от накатываемого морального удовольствия, когда входит до предела, замирает и зарывается кончиком носа в хаотично разбросанные по белоснежной подушке, приятно пахнущие, влажные тёмные волосы, любимого ассасина. Тот дышит прерывисто, сжатый в крепких объятьях, беспомощно придавленный чужим телом, с болезненно-приятным, долгожданным чувством наполненности. Шида Каин поистине красив, особенно сейчас: покрасневшие, горящие щёки, прикрытые веки, вздымающаяся грудь, ногти, царапающие его спину до кровавых полос и невероятные, возбуждающие, ласкающие слух лучника, стоны — открытые, громкие, покорные, благодарные. Этого хватает, чтобы влюбиться в ассасина вновь. Ещё сильнее, ещё крепче, ещё жарче. Дыхание Каина тяжёлое, медленное. Одновременно ласкает и царапает слух. Но лишь до тех пор, пока лучник не срывается на более интенсивный темп. Шида выгибается в спине, захлёбывается в вскриках, языком тела требуя постыдно большего. Чем чаще они занимаются сексом, тем более страшно Варусу становится за своего ассасина. Возбуждение отключает голову, уносит сознание далеко вдаль и лучник чувствует себя охотником, что поймал долгожданную, желанную добычу. Он знает, Каин вытерпит любую боль, позволит делать с собой всё, чего тот пожелает, потому что ему нравится подчиняться. Мастер целого ордена ассасинов, сын сильнейшего теневого воина, сейчас извивается и кричит под ним от боли и удовольствия, теряясь в простынях, ощущая слёзы на собственных щеках, шепча на ухо Даркина что-то невнятное, сбивчивое, но такое важное и нужное. Каин чувствует, что падает в пропасть, отдаёт всего себя целиком своим же внутренним демонам, позволяет ранее скрытой похоти обволакивать его, разрывать на части, добивать остатки адекватности и светлого разума. Ему нравится тонуть. Он осознанно уходит с головой под воду и наслаждается тем, что его палач — Варус. В голове фейерверк, в теле дрожь. Губы зацелованы, едва опухли, приятно пульсируют. Каин боится своего Даркина. Боится также сильно, как и любит. Он знает, что лучник намеренно сделает ему больно, знает, что тот кайфует, входя без тщательной разработки, слушая всхлипы и вскрики — "Пожалуйста, не надо! Подожди!". Варус раз за разом корит себя, обещает быть более осторожным, более внимательным, более чутким, но все эти слова растворяются, исчезают, лопаются, словно мыльный пузырь, стоит ему вновь подчинить себе Каина.Шида в шаге от фатальной катастрофы.
Ему это нравится.
Кончать синхронно — очередная невероятная и такая приятная мелочь, которая настигает обоих, даруя долгожданную разрядку и заветное опустошение в бесконечно забитых головах. Оба тела устало обмякают на постели. В комнате тяжёлым полотном оседают оглушающие, в подозрительной тишине, — тяжёлое дыхание, биение двух сердец и шорох простыней, когда Варус притягивает Каина к себе, укладывая его голову на собственную грудь. Тот замирает, шумно тянет носом воздух, закрывает глаза, чувствуя остаточную боль по всему телу. Даркин опускает взгляд на Шиду, в груди неприятно тянет, разбухает, пробуждает чувство вины. Он считает себя монстром, отвратительным, безжалостным созданием, что раз за разом едва ли не насилует человека, которого действительно искренне любит. Но иначе уже не может. Глаза пробегаются по бледному телу ассасина и лучник едва ли не исходит на протяжный вой. Кожу покрывают выступающие синяки, на плече укус, на шее багровые засосы, на бёдрах парня алеют следы от крупных ладоней его мучителя. В руках Варуса, Каин беззащитен, а в его глазах читается неподдельный страх. Даркин ненавидит себя за это и совершенно не понимает, почему такой чудесный, невероятный человек выбрал его, принял, подпустил к себе. Шида достоин бóльшего, лучшего, правильного. Кого-то более весёлого, более общительного, более современного и такого же невозможно красивого. Ассасин прерывает стремительно зародившийся поток самобичевания, ласково касаясь кончиками пальцев мягкой щеки Варуса. В глазах Каина читается столько нежности, благодарности, обожания и заботы, что Даркин на миг забывает, как правильно дышать, позволяя себе утонуть в даруемой секундной нежности. Шида любит его, это понятно без слов. Любит до безумия, до дрожи в коленях, до ревности к воздуху, до изнеможения, до чёртового яркого Сириуса и обратно. Лучник сгребает его в охапку, крепко прижимает к себе. В голове сотня слов, которые следует говорить Каину, которых он заслуживает. На кончике языка остаётся признание в сильнейших чувствах, что так и не решаются вырваться наружу. — Я тебя очень.. — прерывает тишину ассасин, устало опуская веки. — Очень. — Даже сильнее пресловутого грушевого йогурта? — язвительно интересуется Даркин. — В тысячу раз сильнее. Совесть жрёт жадно. Варус опустошён, внутренние демоны сыты. Это больно. Он всё понимает и чувствует себя тираном. Не решается ничего сказать, молча слушает тихое сопение самого прекрасного человека на свете, дремавшего на его широкой груди. Пальцы медленно перебирают тёмные влажные волосы ассасина, а собственный голос где-то внутри, раз за разом вторит — "Я так сильно тебя люблю", лишь дальше, глубже и сильнее закапывая Варуса, вынуждая тонуть в бесконечной веренице вопросов, ответы на которые находятся на поверхности и до боли очевидны, но принимать их настолько страшно, что тонуть приходится по собственной воле.***
Едва нога Афелия касается порога медицинского корпуса, как чья-то массивная рука останавливает его, вынуждая замереть на месте. Пантеон, прежде враждебно настроенный, сейчас смотрит на Лунари с неким чувством вины, с немым извинением за приобретённый на лице синяк, в его глазах словно читается.. скорбь? — Я хочу увидеть сестру. — спокойно произносит парень, переводя взгляд на медсестёр, что перешёптывались, глядя на него. — Что происходит? — Идём. — воин, непривычно мягко, перемещает ладонь за спину Афелия и лишь слегка толкает того вперёд. — Диана передала, что ты всегда можешь обратиться к ней за советом или поддержкой. Тебя никто не бросит. — Я не понимаю. — Лунари останавливается у палаты сестры, дверь которой была прикрыта, и бросает удивлённый взгляд на Пантеона. — Алуна всегда выслушает меня, если то будет необходимо. Спасибо за заботу, но к чему она сейчас? — Я соболезную. — мужчина отводит взгляд в сторону, шумно выдыхает и рукой толкает деревянную дверь, что с лёгким, отрезвляющим скрипом, движется прочь от застывшего на месте парня. Афелий ныряет глазами в палату, затуманенным взглядом плывёт по потёртому полу, по едва завявшему фикусу, по светлой прикроватной тумбочке, на которой стояла та самая сова, когда-то приобретённая в подарок, а рядом, словно фарфоровая кукла, бледная и неподвижная, лежит любимая сестра. Парень не помнит себя, пока идёт до постели. Она ведь жива, это всё очередной бред, лунарские сказки для запугивания, для вербовки его в отряд нападения на Солари, для чего-угодно. Он садится рядом, проводит кончиками пальцев по впалой щеке Алуны и задерживает дыхание. Холодная. — Милая, это я. — тихим голос произносит Лунари, бросая взгляд на отключенные мониторы, что раньше ярко указывали на состояние пациентки. Афелий берёт её руку в свою. Та кажется легче обычного и от того паника снежным комом нарастает в спёртой груди едва дышащего парня. Тонкие пальцы сжимаются на родной кисти. Осознание приходит нéхотя, болезненно, ядовито и беспощадно. Хочется кричать, но Лунари молчит, давит в себе желание разнести к чёртовой матери ненавистный ему медицинский корпус, собственными руками придушить каждую тварь, работающую здесь, что не смогла помочь его любимой девочке выкарабкаться. — Нам нужно идти. — проносится сухое по палате. — Армия ждёт тебя в свои ряды. Ты нужен Диане. — Я был нужен Алуне, всё это грёбаное время. — цедит сквозь зубы Афелий, неотрывно смотря на сестру. — Меня не касаются ваши отношения с Солари. — Ты Лунари, чёрт тебя дери! — мужчина резко переходит на повышенный тон, от чего парень в испуге вздрагивает. — Твой долг — сражаться за свои земли, за свой народ, за свой дом, за свою семью! — Но у меня больше нет семьи! — Афелий, в несвойственной ему манере, закричал во весь голос, чувствуя, насколько быстро уставшие глаза застилает густая пелена слёз. — Оставьте меня все в покое! Я хочу быть с сестрой! — Да оглянись вокруг! Ты нужен живым! Это твой долг перед Орденом! — Мой долг — находиться рядом с Алуной! — Она мертва!Всё.
Афелий слышит щелчок в собственной голове, тот самый тумблер, отвечающий за спокойствие и адекватность, что действительно были присуще истинным, чистокровным Лунари. Он встаёт со стула, поворачивает корпус к воину и шумно выходнув, для уверенности, делает решительный шаг к нему. Афелий знает, Пантеон — хороший человек, однако воинственный дух и безграничная, разрывающая его сила мести, что так странно и иронично смешивались с чувством некой справедливости, делают из него грубого и излишне жесткого воина. Собеседником тот был, мягко говоря, паршивым. Во всяком случае, для кого угодно, кроме главы Лунари. И пусть сейчас Пантеон — едва ли не правая рука Дианы, он переходит все границы дозволенного и допустимого, в моральном и нравственном плане. — Если тебя так сильно волнуют человеческие жизни и чувства всех вокруг, то какого дьявола брызжешь ядом в мою сторону, наступая на горло моему же горю?! — Афелий подходит едва ли не в плотную к настырно стоящему в проходе мужчине. — Шёл бы ты делами своими занимался. — Или что? Наконец включишь внутри себя мужика со стальным стержнем и поимеешь смелость нанести мне первый удар? — воин тихо усмехается, наблюдая, как брови прежде держащего себя в руках Лунари, сводятся к переносице. — Руки о тебя марать не хочется. — Афелий шумно выдыхает, неотрывно смотря в глаза тому, кого в эту самую минуту ненавидит больше собственной жизни. — Сделай одолжение — выйди отсюда. А ещё более желательно — из нашего Ордена. — Забываешься, сопляк! — Пантеон резко, не оставляя шансов на сопротивление, грубо хватает Лунари за горло и впечатывает в светлую больничную стену, выбивая из его груди сдавленный стон. — Ты сейчас находишься на этих землях, только потому что я уговорил Диану на это безумие. Почему? Потому что ты — сильнейший воин в своём же Ордене, чёрт тебя дери! Когда всё закончится, когда Солари будут повержены, чтобы духу твоего не было здесь, чёртов предатель! Даркинская марионетка. — пальцы на тонкой шее сжались сильнее, от чего Афелий издал тихий хрип, с жадностью хватая ртом, тяжёлый, как казалось на тот момент, воздух. — Твоя сестра умерла из-за тебя! Потому что ты начал таскаться с этим мусором! От такого позора не отмыться, Афелий. И эта жертва.. — указательный палец второй руки устремился на тело девушки. — На твоей совести! — Ты ничего не знаешь. — Лунари выдавил из саднящего горла болезненно дающийся шёпот. — У меня была и есть причина, как ты говоришь, “ошиваться” рядом с ними. Эти Даркины оказались куда более человечными и понимающими, ежели люди, с которыми я прожил бок о бок всю свою жизнь. — Мне жаль, Афелий. — Пантеон ослабляет хватку, позволяя парню скатиться по стене вниз и шумно, раздирающе прокашляться. — Жаль твою сестру, жаль тех, кто верил в тебя, кто считал, что названное “дитя судьбы” дарует народу свободу и гармонию. Но ты слабый, жалкий и ведóмый. Да, такие воины не нужны в рядах Лунари. Ты — такой же мусор, как и эти твари. Что Атрокс, что его брат, что человек, добровольно отдавший своё тело монстру. Пусть он и сын великого ассасина, но это не отменяет того факта, что он — жалкий трус, сбежавший от проблем с Даркином, вместо того, чтобы решать их вместе со своим народом, что следовал за ним. Ты такой же. — Уходи. — шепчет парень, проводя ладонью по собственной шее. — Я уйду сейчас из этой палаты, оставляя тебя наедине со своей совестью. Однако, ты будь добр покинуть эти земли и никогда сюда более не возвращаться. Иначе я лично отведу тебя на казнь, “дитя судьбы”. Приоткрытая до этого времени дверь в небольшую палату, излишне громко хлопает, вынуждая Афелия вздрогнуть. Он выпрямляется на дрожащих ногах, не чувствуя отвратительного цвета, потёртый временем линолеум под ногами и бредёт к расплывающейся, в намокших от слёз глазах, постели. Парень не помнит, как садится рядом, не помнит, как вновь берёт Алуну за руку, в очередной раз ужасаясь тому, насколько нежная, бархатная на вид кожа, холоднá и безжизненна. Это добивает, разрывает на части, глушит всё то невинное и наивное, что теплилось внутри истинного Лунари. Отныне Афелий один. Один против собственного же Ордена, один против такого огромного, необъятного мира, которому он совершенно не нужен. И единственный человек, к которому тянется, искалеченная судьбой, душа, демонстративно открещивается от него, открыто предпочитая находиться лишь в обществе теневого ассасина. Сердце стучит чаще, но совершенно неощутимо. Время словно остановилось, даруя последние мгновения того самого покоя и совместного уединения с Алуной, которых Афелию настолько не хватало. — Я люблю тебя. — едва слышно молвят дрожащие губы, пока замыленный взгляд окидывает лежащее пред ним тело. По палате разносится громкий плач, что более походит на вой. Болезненный, разрывающий изнутри, окончательно убивающий то светлое, что осталось в “ходячей надежде для Ордена”. Отныне его путь определён. Лунари нашёл своё место рядом с теми, кому изначально был совершенно не нужен. И если для того, чтобы быть им полезным, потребуется пожертвовать своей никчёмной, ничего не стоящей жизнью, парень несомненно пойдёт на подобный шаг. Сможет ли Атрокс сделать из него подобие Варуса? Хочется верить. Однако, сейчас подобные мысли и желания балансируют на грани фантастики и пустых мечтаний о светлом будущем рядом с тем, кто не видит в нём равного себе, лишь вынужденно оберегая, словно чужого ребёнка и свалившуюся на голову обузу. — Это моя карма, мой крест и моё бремя. Я нашёл кого-то, кто ворвался в мою жизнь и дурную голову, но взамен потерял семью. Афелий говорит долго, монотонно, периодически срываясь на неконтролируемый плач. Он чертовски устал и, если бы подвернулась такая возможность, обязательно поменялся бы с девушкой местами. Пусть лучше Лунари сам умрёт, погрязнет в забвении, чем она — полезная, умная, мудрая, такая искреннее добрая, чистая и светлая. Для Афелия, рядом с ней, секунда шла часом, минута — сутками, а час — вечностью. Сколько бы он не приходил, сколько молитв не читал, она так ни разу и не пришла в себя. Руки опустились ещё в прошлый раз, когда он взывал к Богу, чтобы тот даровал сестре сил жить. Однако, как подметил про себя парень, даже всевышний отвернулся от него, оставляя один на один со жгучим желанием покончить с собой. Мысли о суициде сменяются навязчивой идеей вернуть Алуну, пусть и без её прекрасной физической оболочки. Он склоняется над девушкой, подрагивающие сухие губы касаются холодного бледного лба целительницы, пока тонкие пальцы с силой сжимают в кармане до сей минуты спрятанную пробирку с сильнейшим ядом. На потёртом стекле виднеются очертания выцветшей надписи — Ноктум.***
— Отвали! Что за идиотская привычка у тебя появилась, — трепать меня по волосам? — недовольно бубнит лучник, в попытке отстраниться от нежелательных прикосновений. Каин лениво открывает глаза и прогуливается ими по просторному, всё ещё толком незнакомому взору помещению. Он слышит шум проливного дождя за окном, плотные шторы которого скрывают вид на бескрайнее серое небо, что лишь временами озаряется яркими скоротечными вспышками. От резкого грома ассасин вздрагивает, в недовольстве морщит покрытый мелкими, едва заметными веснушками нос, ощущает толпу шустрых мурашек, бегущих наперегонки по всему телу и взявшись кончиками пальцев за одеяло, натягивает его повыше, практически полностью скрываясь под белоснежной тканью. Едва Шида прикрывает веки, как из гостиной вновь раздаётся шум, вынуждающий неподдельное любопытство всё же пробудиться окончательно. Большие двуцветные глаза выглядывают из своего укрытия и вновь пробегаются по застеленной мраком комнате. Каин слышит, как что-то падает за плотно закрытой дверью и нехотя привстаёт на локтях. Переводя вес собственного тела на руки, он исходит на тихое шипение, чувствуя резкую боль в предплечье. Тело вновь тяжёлым грузом падает на постель, выбивая из груди тяжёлый, раздражительный выдох. Шида закатывает глаза и с обречённым: — “Ну приехали”, кидает взгляд на пробивающийся свет из щёлки под закрытой комнатной дверью. — Не капай на мозги, лучше помоги найти нужное лекарство. В этой обители Ада чёрт ногу сломит! — слышится недовольный бубнёж из гостиной. — Варус? — Каин удивлённо приподнимает брови, услышав знакомый голос. — Как можно капать на то, чего нет? — раздаётся в ответ приглушённое монотонное рычание. — Это обычная аптечка, глупое ты создание. Шида улавливает на слух ответный возмущённый возглас лучника, очевидно адресованный старшему брату, растягивает губы в широкой улыбке и вновь опускает веки. В этом мире столько неизменного: рассветы и закаты, отливы и приливы, борьба добра со злом, срач Варуса и Атрокса. — “Нескончаемые семейные драмы” — лениво протягивает Рааст в голове ассасина. — “Интересно, когда у Варуса сдадут нервы и он его пристрелит?” — А может? — Каин вновь в удивлении открывает глаза, уставившись в неприятного цвета потолок. — “Может, если захочет. Но ты из него сделал второго папочку, готового за тобой попку подтирать” — Мы просто любим друг друга, Рааст. — Шида визуализирует перед глазами образ лучника и тут же закусывает нижнюю губу. — “Э-э, давай без этого. Отставить отвратительного характера фантазии” — спешно завопил Даркин, чем крайне сильно рассмешил ассасина. Из гостиной вновь раздаются приглушённые голоса, от чего Каин и извечный болтун, тут же затихают, прислушиваясь. — Я к тебе поговорить пришёл, вообще-то, а не разбирать аптечку. — в недовольстве рычит Атрокс. — Мы так и не закончили, точки над i не расставлены. — В последний раз, после милейших задушевных разговоров, несколько лет назад, ты сломал мне руку и вывихнул плечо. — Варус ставит на колени внушительного размера контейнер и принимается спешно перебирать пальцами по цветным коробочкам. — Думаю, мне лучше никогда не знать о своём прошлом. Не хочу разочаровываться в тебе ещё больше. — Ты окончательно отдалился от меня с тех самых пор, как начал трахать на постоянной основе эту смертную дрянь. — Дело не в Каине, а в тебе. — лучник устало выдыхает и переводит взгляд на брата. — Ты никогда меня ни во что не ставил. Только и мог, что выворачивать конечности, да пинать ногами, если, не дай Бог, что-то шло не по-твоему. Я устал, выгорел, понимаешь? Это уже совершенно никак не исправить. Не потому что во мне играют вредность, упрямство или эгоизм, просто я не вижу больше смысла нам держаться вместе. Ты для меня — чужой. — Однако, мы всё ещё братья. — Атрокс сжимает кулаки, упираясь ими в диван, что чудом не разваливается под его весом. — Мы не братья. Хватит наивно играть в “счастливую семью”. — Варус нервно усмехнулся, возвращаясь взглядом в аптечку. — Я же не идиот и прекрасно понимаю, что ты притащил меня откуда-то. Мы даже близко с тобой не родные. Моя мать, в видении, совершенно точно была обычным человеком. Глупо отрицать, что во мне течёт кровь смертных существ. — его губы скривились, а лицо исказила гримаса неприкрытой душевной боли. — Сейчас и всегда, — я чужак среди своих. Для людей, я — беспощадный монстр, убийца, тот, кого стоит опасаться. Для Даркинов, — полу-смертная тварь с грязной кровью. Так ведь, любимый старший брат? — Пусть для Богов Войны, кровь в твоих венах грязная и мерзкая, но ты один из нас. Три с половиной тысячи лет мы существуем бок о бок и прежде тебя это не волновало. — Тогда я даже представить не мог, что мои настоящие родители окажутся обычными людьми. Варус не уверен в своих словах, но смело предполагает очевидное и подаёт это брату, как истинные факты. Однако, Атрокс не отрицает и подобное пугает до жути, до мурашек по спине, до дрожи в руках. — Ответь на пару вопросов, которые мучают с тех самых пор, как видения ворвались в мою голову. — лучник вновь заставляет себя взглянуть на брата. — Где мои мама и папа? Что с ними случилось? — “Пиздец, конечная” — ругнулся Рааст в голове у Каина, чем пробудил у ассасина неподдельный интерес, что вынудил до сей секунды валяющегося в постели, сползти с неё и поковылять к выходу из комнаты. — О чём они говорят? Я ничего не слышу. — шепчет Шида, примыкая ухом к плотно закрытой двери. — “Если этот дом не рухнет в ближайшие пару минут, значит Атрокс ему соврал” — безэмоционально вторит Даркин. — “А ты не лезь, бабка-сплетница” — Ой, да отстань. — отмахнувшись рукой, ассасин вжимается в деревянную поверхность, в немой интриге закусывая нижнюю губу. — “А Каин подслушивает!” — иронично выкрикивает Рааст, громко и болезненно отдавая в голове. — Тс-с-с! Цыц, тихо! — шёпотом ругает того Шида. — Захлопнись уже, хватит! Мне же интересно. — Они погибли, когда ты был ещё ребёнком, Варус. — Атрокс отводит взгляд в сторону, собираясь с мыслями, морально настраиваясь перешагнуть ту самую черту “неизбежного”. — Как это произошло? Как я оказался у тебя? — лучник заметно напрягся. — Только не смей лгать мне. Если я тебе дорог, — не ври. — Твой отец погиб, сражаясь с тебе подобным. Стоит отдать ему должное, — он был отличным воином. Полукровка, после битвы, погиб. — А мама? Атрокс замолкает, разъедает глазами пол и кажется, излишне сильно переживает. Варус понимает, видит и чувствует, что брат готов сломаться от правды, что никогда не должна была вывалиться наружу, однако.. — Я убил её. — спокойно проговаривает Даркин, опуская веки. — На твоих глазах. Каин в ужасе прикрывает рот рукой, слушая злое Раастовское, в собственной голове — “Придурок, лучше бы соврал, а не добивал его”. Младший неотрывно смотрит на брата, глаза судорожно бегают по фигуре нéкогда родного существа. От озвученной информации, внутри что-то словно обрывается и с глухим звуком падает в пропасть. Он не чувствует боли, нет желания рвать, метать и кричать. Его мучительно медленно жрёт та самая бесконечная пустота, что отныне не оставляет ни единого шанса на какие-либо адекватные взаимоотношения с тем, кого он ещё недавно считал братом.Три с половиной тысячи лет бесконечной лжи, недомолвок и неведения.
Три с половиной тысячи лет рядом с убийцей собственной семьи.
Три с половиной тысячи лет привязанности к тому, кто сделал из Варуса монстра, против его же воли.
Три с половиной тысячи лет нестерпимых физических страданий, и как выяснилось, — напрасных.
Это настолько отвратительно, что уголки губ лучника нервно вздрагивают, пока сердце стремится прорвать грудную клетку своим беспощадным ритмом. — Уходи. — отрезает Варус, не желая ни секунды более видеть этого Даркина в поле своего зрения. — Снова убегаешь от проблемы? — Предлагаешь сломать твою идиотскую, тупую, наглую физиономию прямо сейчас? — лучник цедит сквозь зубы каждое слово, делая голос как можно тише. — Тебя спасает лишь тот факт, что мы в этом доме не одни. Проваливай! — Пока хозяин не прикажет, щенок зубки не оголит? — Атрокс рвано усмехается и набрав в лёгкие побольше воздуха, выкрикивает в сторону закрытой спальной двери. — Отличная дрессировка, Каин! Ты сделал из сильного Даркина половую тряпку за жалкие сроки! Похвально, что такой юродивый, как ты, чёртова ошибка стечения обстоятельств, так активно влияет на практически бессмертное создание! — Ублюдок. — обронил Варус прежде, чем скинул с колен аптечку и замахнулся на брата трясущимся от ярости кулаком. — Ты смеешь поднимать руку на того, кто тебя создал и вырастил?! — Атрокс, ловко увернувшись от заведомо провального удара, резким движением хватает лучника за горло. — Ты — моя собственность! — пальцы сжимаются сильнее, от чего лицо младшего искажает неподдельная гримаса боли. — Можешь злиться, сколько влезет. Развлекайся, трахай сосуд Рааста, купайся в пустых фантазиях о счастливой одинокой жизни, но знай, что итог и финал для тебя есть только один, — ты мой. Сколько не бегай, я всегда приду за тобой и если потребуется, — прикончу. Точно также, как и твою мать. — лучник исходит на громкий хрип, хватаясь и отчаянно царапая кисть старшего, в попытке ослабить хватку. Несколько секунд безрезультатных попыток и Варус сдаётся, замирает, медленно опускает веки, обмякая в руках сильного Даркина. Атрокс — доминант. Он никогда не даст своему брату проявить инициативу в бою, никогда не позволит направить собственные силы в свою сторону. Лучник знает, что является безвольной марионеткой в объятьях палача. Той самой, у которой нет права выбора на то, как жить и чем заниматься. Атрокс прописал всю его жизнь, вплоть до самой смерти. И Шида Каин совершенно не входил в планы, что активно разрушались, спустя три с половиной тысячи лет беспрекословного подчинения Варуса. Грубые пальцы сильнее сжимаются на шее, младший не издаёт ни звука. Ослушаться прямого приказа Атрокса — значит иметь в дальнейшем крайне серьёзные проблемы. Однако, старший с неким приятным удивлением подмечает тот факт, что Варус таки научился более смело выпускать зубки. Он хочет поступать по-своему и брат впервые за столько лет даёт ему волю, которая оборачивается появлением Каина в постели, в жизни и в холодном сердце. Атрокс чувствует от того вселенскую несправедливость, ведь лучник — его собственность. А то, что принадлежит этому Даркину, защищается стократно. Воздух в лёгких заканчивается и Варуса ощутимо начинает трясти в мёртвой хватке. Он вновь предпринимает безуспешную попытку убрать от себя руку старшего, исходя на хрип, однако, острые когти лишь сильнее впиваются в излишне бледную кожу, оставляя видимые порезы. — Атрокс, пожалуйста.. — младший роняет едва слышный шёпот, чувствуя, как сознание спешно покидает его. Каин ощущает нутром, насколько больно и жутко сейчас его любимому человеку, потому, совершенно бездумно, срывается с места, дабы выбежать в гостиную и помочь тому, кого больше всего на свете боится потерять, однако не успевает, слыша оглушительный, столь редкий крик от Рааста, в собственной голове. — “Не лезь!” — Он убьёт его. — возмущённо выпаливает ассасин, сжимая кулаки. — Предлагаешь сидеть тут и слушать всё это? — “Атрокс зависим от Варуса, он никогда не станет добивать его” — тон понижается до более спокойного. — “Выйдешь и тогда оба проблем не оберётесь. Просто пережди, утихомирь шило в своей заднице” — За что он так с ним? Почему не хочет понять его чувства? — “Каин, Атрокс — Даркин, который всю жизнь посвятил войне, мести, кровопролитию. Как вы, люди, любите выражаться — “В его сердце нет места для любви”, и всё такое” — Тогда зачем он вообще завёл весь этот разговор? Чтобы окончательно настроить Варуса против себя? — Шида в недовольстве кривит губы. — “Ты видишь происходящее лишь с высоты своего полёта, совершенно не зная истинной ситуации и причины. Я не защищаю его, но то, что происходит между ними — не твоё дело, и даже не моё. Чтобы успокоить твою влюблённую, рвущуюся к приключениям, душонку, могу сказать совершенно точно, — Атрокс никогда не убьёт того, кто является смыслом к его собственному существованию” Атрокс придвигает трясущееся тело ближе, едва касается губами его уха и что-то излишне быстро шепчет, от чего у Варуса в ужасе округляются глаза. Пальцы на горле лучника разжимаются и тот камнем падает вниз, тут же исходя на сильнейший кашель. На коленях, после подобного удара, однозначно выступят уродливые синяки, но это последнее, что сейчас волнует лучника. То, о чём поведал брат, вынуждает фокусироваться лишь на одном. — Надеюсь, ты хорошо подумаешь и примешь верное решение. — старший окидывает безразличным, холодным взглядом того, кого ещё недавно бережно нёс на руках до дома Лунари. — Будь послушным мальчиком. Ранее у тебя это отлично получалось. — Пошёл.. — лучник проводит трясущимися пальцами по невероятно саднящей шее, чувствует выступающие капли крови и невольно шумно выдыхает. —..вон! — Будь по-твоему. Я предупредил тебя и отныне, повторяю в последний раз: Держи своего ассасина рядом, иначе ты найдёшь эту тварь дохлой быстрее, чем сумеешь опомниться. — Атрокс кидает быстрый взгляд на закрытую дверь в спальню и тихо ухмыляется. — Ты не сможешь бесконечно защищать его, Варус. — Не смей даже смотреть в сторону Каина. — младший поднимается на слабых, ватных ногах и сжав кулаки, вновь сделал шаг в сторону брата. — Если хоть один волос упадёт с его головы, я.. — Что ты?! — перебив, Даркин исходит на звонкий смех. — Может покалечишь меня? Или, о Боже, убьёшь? Знай своё место, грязнокровое создание! — Знать своё место, значит? — Варус наигранно усмехается, по привычке пряча эмоции за маской “брата Атрокса” — После всего этого ты говоришь, что я тебе дорог. — Ты — моё дитя. И это ничто не в силах изменить. Если теневой ассасин так и продолжит стоять между нами, — мастер Зед будет вынужден оплатить его похороны. — старший, в привычной манере, грубо потрепал лучника по волосам. — Прости, что делаю тебе больно. И за то, что сделаю ещё ни раз. Варус одёргивается от нежелательных прикосновений, отворачивает голову и вновь крепко сжимает кулаки. Атрокс противен, это не удивительно. Лучник, в глубине души осознаёт, что все его угрозы, относительно Каина, — блеф и провокация. Однако, отчего-то они совершенно не дают покоя. Может ли этот Даркин действительно пожертвовать физическим состоянием Рааста ради мнимой, совершенно ничего не значащей мести? И ради чего? А главное, — кому от этого будет лучше? Младший вздрагивает, услышав громкий хлопок входной двери и тут же кидает быстрый взгляд в сторону спальни. Мысли в кучу, в крепкий узел, в нерушимый ком разбитых надежд, порушенных мечт и сломанной жизни, длиною в долгих три тысячи лет. Он опускается на диван, упирается локтями в саднящие колени и закрывает лицо руками. Желание заплакать, послать к чёртовой матери гордость, мужественность и излишнюю отстранённость, смело преобладает над извечными, измученными и изнасилованными мозг фразами от Атрокса, в стиле — “Не смей себя жалеть”, “Показывая эмоции — ты выставляешь наружу свою слабость”, “Лишь глупец будет рыдать над проблемами, истинные воины решают их грубой силой”. От удара входной двери подскакивает и Каин, на лице которого застыла гримаса неподдельного ужаса и отчаяния. Он громко сглатывает вязкую слюну, что неприятно проходится по подсохшему от жажды горлу и рвано выдыхает. Шида всегда считал Атрокса невероятным мудаком, но никогда и мысли не допускал, что тот способен за несколько минут уничтожить собственного, пусть и не родного, но всё же брата. Растоптать, размазать, а после, — спокойно уйти. Нижняя губа закусывается едва ли не до крови, когда третий Даркин тихо произносит: — “Иди дурной, ты ему нужен. Юродивый нуждается в тебе, как ни в ком ином” Рааст, хвала Богам, совершенно другой. Болтливый, порой излишне. Крайне ворчливый, в меру юморной и такой близкий, словно тот самый “лучший друг”, в котором уверен, которому доверяешь, которого знаешь всю свою сознательную жизнь. Это подкупает. Комнатная дверь приоткрывается с лёгким скрипом, от чего у ассасина на секунду замирает сердце. Он боится быть навязчивым в столь резкой и неприятной ситуации, однако, оставлять самого любимого человека в одиночестве после всей той информации, что свалилась на его голову, также расценивалось, как нечто неверное. Когда взгляд цепляется за фигуру младшего Даркина, склонившего голову, в груди до боли резко сжимает. Каину прежде не удавалось видеть лучника в подобном состоянии, оттого на душе ни то кошки скребли, ни то Рааст к жалости взывал. Ассасин делает неуверенный шаг вперёд, а следом и ещё один. — Варус? — тихо зовёт тот."Чёрт возьми, как же ты невовремя. Не смотри на меня такого"
Даркин спешными, грубыми, резкими движениями принимается стирать предательски прокатившуюся влажность по впалым бледным щекам. Шиде нельзя видеть его в подобном состоянии. Кому угодно, только не ему. Варус держит лицо, для Каина он хочет быть той самой нерушимой стеной, за которой комфортно и безопасно. Не может тот, кто позиционирует себя подобным образом, "нюни распускать", каким бы ни был повод. Лучник считает, что это позор и стыд, оттого отворачивает голову от приближающегося ассасина, утыкаясь взглядом в противного цвета ковёр, что тянется до самой кухни. — Родной. — Шида встаёт перед ним, медлит с секунду, а после, — опускается на колени, пытаясь поймать покрасневшие от слёз глаза. — Посмотри на меня. — Всё это.. — начинает Варус и тут же теряет мысль, чувствуя, как мягкая, тёплая ладонь ложится на его щёку. — Всё это, — абсолютно нормально. — дополняет Каин, вынуждая лучника, пусть и нехотя, но взглянуть на него. — Ты сильный, сам ведь знаешь. Даже сильным нужно выпускать свои эмоции, иначе это сожрёт тебя, разорвёт изнутри. Будь самим собой рядом со мной. Шида Каин — таблетка от любой невзгоды. Этакая волшебная пилюля от плохого настроения, действенный препарат от депрессии и апатии. Тот самый яркий, тёплый, согревающий лучик, что светит исключительно для Даркина-полукровки. Вторую щёку также накрывает ладонь, ассасин тянется вперёд, касается своим лбом его и улыбается через силу, лишь краюшками губ. Варус знает, этот упрямец подслушивал, однако не скажет ничего против. Он чувствует, насколько сильно его любят, впервые, той самой, правильной и чистой любовью. — Никогда не думал, что скажу это, но я совершенно точно недостоин тебя. — лучник вновь пытается отвести взгляд, однако Каин не даёт ему сделать этого, фиксируя голову в собственных ладонях. — Я просто обломок человека. И не смертный, и не Бог. Нечто посередине. Обычный брак, грязнокровый мусор. — Заткнись. — в недовольстве хмурится Шида. — Какая нахрен разница, какое у тебя происхождение? Почему меня вообще должно это волновать, если я тебя люблю такого, какой ты есть? — Потому что я.. — вновь теряет мысль Варус, исходя на тяжёлый вздох. — Потому что ты это ты. — кривит губы Каин. — Эй, посмотри на меня, чёрт возьми. Я обычный бродяга с улицы, брошенный своими родителями, которых и не видел то никогда. Зед подобрал меня с помойки и если бы не он, гнил бы я с ножом в печени в какой-нибудь подворотне, лет в двенадцать. Так что, не тебе говорить о том, что ты не достоин. Лучник подаётся вперёд, чуть подсохшие губы соприкасаются, уволакивая обоих в неторопливый, чувственный поцелуй. Им как никогда необходимо отвлечься от той невероятной задницы, что свалилась, словно снег на голову. Как разгребать её, они придумают позже. Лишь бы вместе. — Ты знаешь.. — отпрянув, Каин скользит кончиком языка по нижней губе. — А мне ведь никто другой совершенно не нужен. Варус исходит на ехидное хмыканье, за что тут же получает едва ощутимый удар в грудь кулаком. — Правда, вообще-то. — ассасин хмурит брови, от чего лучник непроизвольно, мягко улыбается. — Я заслужил речь, в стиле — "О мой милый и любимый Каин, свет моих очей, я без ума от тебя и обещаю полюбить твои потрясающие, вкуснейшие йогурты" и всё в таком духе. — Не дождёшься. — Даркина одолевает неконтролируемый тихий смех, от чего Шида удовлетворённо закатывает глаза. — Что угодно, только не последнее. Они сидят в тишине, наслаждаясь обществом друг друга лишь с минуту, прежде, чем лучник чувствует, как его ноги касается нечто влажное, стоило Каину прильнуть всем телом. Он открывает глаза, опускает их вниз и приподнимает брови в искреннем удивлении. — У тебя кровь идёт. — Даркин аккуратно берёт руку ассасина в свою. — Тут есть бинты и какие-то лекарства. — он указывает кивком головы на внушительного размера контейнер. Шида виновато кивает, тянется к торчащему краюшку бинта, как его тут же легко бьют по кисти, вынуждая убрать руку. — Сиди уже, теневой, я сам всё сделаю. Варус вновь внимательно осматривает сочащуюся рану на руке ассасина, а после, ныряет в коробку с лекарствами и принимается шумно рыскать, в надежде отыскать чудо-средство, от которого Каину могло бы в миг стать лучше. Отчего-то наивный Даркин думает, что люди совершенно точно изобрели нечто, способное поднять на ноги сию минуту, как цветы чёкнутых Лунарских сектантов. Зажав меж пальцами парочку разноцветных коробочек, Варус хватает бинт и кидает найденную "добычу" рядом с собой, вынуждая любопытного Шиду тут же опустить на них изучающий взгляд. — Падай на диван и давай руку. Каин в удивлении склоняет голову, оценивая своего будущего доктора больше как угрозу для собственного здоровья, ежели помощь. Если лучник и впрямь собрался силой накормить его всеми препаратами, что были вывалены из исчадья Ада, хозяином коего был Афелий, то живым из этого дома уже вряд ли получится выйти. Однако, несмотря на собственные опасения, Шида всё же повинуется и присаживается рядом, протягивая конечность излишне возбуждённому лучнику, что вбил в свою голову навязчивую идею "излечить", во что бы то не стало. Варус с трудом отматывает тонкий, однако приятный на ощупь, бинт. Белоснежная дорожка падает на колени Каина, в то время, пока лучник, прикладывая все усилия, пытается отодрать её от основания. — У меня порезано предплечье, а не всё тело. Ты из меня мумию сделать решил? — стараясь не смеяться с потугов грозного Даркина, с серьёзным лицом интересуется Шида. — Как в одноимённом фильме, знаешь? Буду ходить и кряхтеть. — Пытаюсь проявлять заботу, как умею. — возмущённо всплеснул руками Варус, таки оторвав злосчастный кусок белого создания Сатаны. — И кстати, на вот, выпей это. В Каина летит баночка с ярко-жёлтой этикеткой. Ловко поймав и повертев её в руках, парень исходит на тихий смех. — Варус, это от боли в животе. — Там нарисована грёбаная рука! — Это аннотация к использованию. А рука, — указатель, чтобы было видно, где читать. — ассасин запрокидывает голову на спинку дивана, срываясь на громкий хохот. — Милый, давай я сам, пока ты не прикончил меня своим лечением. — Сегодня я твой врач. Сиди и молчи. — фыркнул тот, вновь нырнув в контейнер с лекарствами. — Чувствую, живым из этого Ордена я не выйду. — Каин аккуратно вытягивает бинт из-под копошащегося Даркина и складывает пополам, готовясь к перевязке. — Это месть за йогурты? — На, открывай, запихивай в рот и ничего не спрашивай. — в парня вновь летят таблетки, на упаковке которых изображён счастливый человечек. — Не хочу даже знать, зачем Афелию слабительное. — Шида кладёт коробочку обратно в контейнер. — Ты точно моей смерти хочешь. — Сдаюсь. — лучник откидывает от себя аптечку, что с грохотом падает на пол и тут же обиженно отворачивается. — Позволь я. Ассасин аккуратно откладывает чистый бинт на бархатную ручку дивана и вновь сползает на пол. Он садится в позу лотоса у опрокинутого контейнера, ловко перебирает пальцами по ребристым упаковкам и баночкам, пока не находит нужную. — Вот, думаю, что подойдёт. Это обезболивающее. На травах, вероятно, слабое, но главное, чтобы помогло. — Я бесполезен. — цедит сквозь зубы лучник, не решаясь взглянуть на Каина. — Случись с тобой что-то серьёзное, я даже помочь адекватно не смогу. Перевязки — не проблема, но в ваших идиотских людских вещах и тем более таблетках, я ничего не понимаю. — Не говори так. — Шида, словно кот, подползает к ногам Даркина и кладёт голову на его колено. — Я не ребёнок и сам в состоянии о себе позаботиться. К тому же, тебе совершенно необязательно разбираться во всём на свете, чтобы просто быть рядом со мной. Оставь наши "идиотские людские вещи" на моих плечах. Варус резко дёргает ногой, вынуждая Шиду отстраниться. Он зол на себя, но по отвратительной старой привычке, вымещает это чувство на других, совершенно не думая о том, что подобные действия могут повлечь не самые приятные последствия. Ситуация — дикий сюр. Проблема, высосанная из пальца. Каин ненавидит, когда с ним обращаются столь грубо, а потому, с невероятным усилием сейчас давит в себе желание психануть, послать Даркина к чёртовой матери, встать и уйти. Однако, он молчит и ловит себя на мысли, что Варус, словно обиженное дитя, которому просто необходима целая куча, необъятная гора внимания, любви, ласки и заботы. И самое главное, чему теперь необходимо запастись Шиде — терпением. Тем, чего у него никогда толком не было. Оттого будет сложно, но он готов. Ассасин исходит на тяжёлый вздох, внутренним голосом уговаривает себя держать ситуацию под контролем и натягивает добродушную улыбку, вновь обращаясь к лучнику. — Колючка, помоги мне, пожалуйста, замотаться. Я не справлюсь без тебя. — Каин несмело касается кончиками пальцев одной руки, колена Варуса, пока вторая, ухватывается за кончик бинта, подтягивая его к себе. — Не хочу ругаться с тобой из-за такого пустяка. Даркин молчит, лишь отводит взгляд дальше. Совесть за то, что он вновь обидел Шиду, а тот первый идёт мириться, — беспощадно жрёт. Однако и извиняться он никогда не спешит, вновь и вновь спихивая на плечи ассасина ту или иную щепетильную ситуацию, лишь бы не сделать хуже. — Так что, ты поможешь мне? — Каин говорит чуть громче, протягивая лучнику руку, рана на которой изрядно саднит. — Пожалуйста, Варус. — Я не хотел. — начал тот, возвращая раскаянный взгляд на ассасина. — Не хотел обидеть. — Всё в порядке. Но если мы не перевяжем предплечье, то я умру, истекая кровью. — иронизирует Шида, вешая на него белоснежную дорожку, словно на вешалку. — Тебе потом перед Зедом отчитываться, Раасту помогать выбираться, дом Афелия отмывать, на похороны мои идти. Лишние проблемы. — Дурак. — исходит на раздражённый вздох лучник, качая головой. — Сдохнешь — с того света достану. — Ловлю на слове. Даркин окидывает парня виноватым взглядом, нерешительно тянется к свисающему краю бинта и едва натянув, принимается повторять показанные ранее движения. Варус переживает из-за глупой, вновь образовавшейся, по его вине, ссоре, оттого играть в личного доктора получается крайне дурно, однако рука замотана и это уже успех. Каин не показывает то, насколько ему обидно или колко за все действия, совершённые Даркином в гневе, не пытается отчитывать, ругать, поучать, он — направляет, а Варус следует и достигает пусть и крохотных, но успехов. — Спасибо. — Каин шевелит рукой, проверяя, не свалится ли сея конструкция в первые десять минут и улыбается, словно минутой ранее не было никакого недопонимания. — Идём посмотрим, что здесь есть в холодильнике. Думаю, твой друг не будет против, если я приготовлю нам троим ужин.***
— Войдите. — скучающим голосом бросает девушка, утыкаясь глазами в лист бумаги. — Моя леди, вести не самые добрые. — юноша неспешно проходит в зал, неотрывно смотря на предводительницу. — Дело в том, что Лунари.. — Лунари, Лунари, Лунари. — перебивает его та. — Мне известны до мелочей затеи этих сумасшедших. Даже если они решат напасть сию минуту, мы в состоянии дать отпор. — Но Леона, наши люди.. На главной площади собирается народ. Не все готовы принять тот факт, что мы будем сражаться за вражеские земли, ведь их почва неплодородна, а застоявшаяся энергетика чернее грозовой тучи. — Воины должны следовать приказам, таков их долг. — девушка упирается кулаками в стол, помогая себе подняться. — Если мифы и сказки, на самом деле их единственная причина, тогда я лично прикажу отвести на казнь любого, кто скажет мне подобное в лицо. — Да, моя леди. — юноша спешно кланяется. — Что передать народу? Они ждут хоть какого-то напутствия от своей предводительницы. — Сегодня соберётся совет старейшин. Там и решится дальнейшая судьба нашего Ордена. — Леона делает шаг к выходу, кончиками пальцев хватая и волоча за собой пару исписанных, смятых листов бумаги. — Я тоже не хочу войны. Никто не хочет. Но раз Диана решила так, значит наша миссия — защитить свои земли, во что бы то не стало. И если враг будет повержен, мы в праве забрать то, что им принадлежит. — она равняется с низкого роста парнем и исходит на тяжёлый вздох. — Не я закинула камень в чужой огород. Но в моих силах сделать всё, чтобы ни одна Лунарская дрянь не проникла на территорию Солари.***
— Здесь есть всё на карри. — Каин вертит в руках небольшую баночку со специями, пытаясь прочесть её потёртый от времени состав. — Но выживем ли мы после него — вопрос. Я понятия не имею, сколько лет содержимому этой полки. — его взгляд невольно скользит к приоткрытой дверце над головой. — Однако, курятина в морозилке выглядит сносно. — "Ты вжился в роль его жены?" — ехидно звучит Рааст в голове мечащегося от холодильника к столешнице ассасина. — "На свадьбу позовёте? А детей заводить будете?" — Отвали Рааст. — цокает Шида, рассекая рукой воздух, словно отгоняя муху. — Снова достаёт? — Варус, облокотившийся спиной о стену и прежде о чём-то крепко задумавшийся, расплывается в мягкой улыбке. — Чем на сей раз? — Детей нам желает. — выдаёт на выдохе Каин, закатывая глаза. — Клянусь, я придушу этого Даркина, когда его из меня вытащат. — А по-моему, в его идее нет ничего плохого. — тот спокойно пожимает плечами, не сводя взгляда со спины ассасина. — Тебя же Зед когда-то нашёл на улице, как и меня Атрокс. И стоит признать, благодаря их заслугам, из нас вышли не самые дурные воины. — Чего? — Шида замирает, а после медленно разворачивает корпус к лучнику, в недоумении оглядывая того с головы до ног. — Может ещё предложение сделаешь? На колено встанешь, цветы купишь, платье на меня натянешь. — Ну если ты того желаешь, то я.. — Издеваешься?! — парень невольно повышает голос. — Ты хочешь, чтобы у моего отца случился инсульт? Он и без того принял наш союз, переступая через собственные принципы. — нынешний владелец косы демонстративно всплёскивает руками, вновь отворачиваясь. — Вы оба чёкнутые. — чёлка падает на лицо, пряча внезапно вспыхнувшие щёки, в то время, пока пальцы рук в волнении сминали баночку со специями. — Да и вообще, мы парни, подобные разговоры, в нашем случае, совершенно недопустимы. — А заниматься со мной сексом и называть "своим хозяином", полагаю, допустимо? — лучник исходит на тихий смех. — Или "это другое" и "ты ничего не понимаешь"? — Отстань. — смущённо роняет Каин, после чего слышит в собственной голове Раастовское ехидное хихиканье. — И ты тоже отвали. — Я просто хочу быть с тобой двадцать четыре на семь. — выдаёт Варус, от чего у ассасина непроизвольно краснеют кончики ушей. — Это плохо? — Для этого необязательно связывать себя узами брака. Свадьба и семейная жизнь — давний триггер для ассасина. Однако, если с бывшей невестой, подобранной ему отцом, это ещё представлялось возможным, то как организовать подобную церемонию с человеком того же пола — даже думать, как минимум, неловко. К тому же, Шида уверен, что Даркин и понятия не имеет, о чём говорит. И если, чисто гипотетически, скрипя зубами, можно допустить мысль о замужестве, то о детях.. Каин в ужасе округляет глаза и тут же судорожно берётся за нож, в попытке разделаться с пакетом, что насмерть примёрз к замороженной курятине. — Расслабься и забудь про этот разговор. — лучник подходит к парню сзади, необычно мягко обнимает того со спины, скрещивая руки на его груди и невесомо касается губами алеющей мочки уха. — Мне нужно отойти ненадолго. Афелий должен был давно вернуться. Даю пари, этот ребёнок снова наступил в весомую кучу неприятностей. Здесь, в Ордене, его не очень то радостно встретили. — А ты, словно рыцарь на белом коне, тут же бежишь его вызволять? — ассасин в недовольстве ведёт плечом, избавляясь от нежных прикосновений, тем самым, выставляя на показ собственную вредность. — Не ревнуй, я обещал за ним приглядывать. — рука подаётся вперёд, прохладные кончики пальцев касаются лица Шиды и ловко поворачивают его, вынуждая того встретиться взглядом с Даркином. — Меня не будет около часа. И единственное, о чём я тебя прошу, — никому не открывай дверь. Я вернусь с этим Лунари на плече, а у того есть ключи от собственного дома, мы войдём сами. — Не держи меня за дитя. Эта гипер-опека ни к чему. — едва Каин предпринимает попытку отвести взгляд, как лучник подаётся вперед и настойчиво припадает своими губами к его, однако, лишь на миг, чтобы остудить пыл возмущённого теневого. — Ты слышал Атрокса. Пока мы здесь, не ходи без меня никуда. Не провоцируй моего поехавшего на голову брата ещё больше, одним лишь своим видом. Это обычная мера безопасности и не более того. — Ладно-ладно, всё-равно ужин делать. — Шида исходит на недовольный вздох. — Я не хочу бегать от него всю жизнь. — И не придётся. Как всё закончится, — мы уйдём, вдвоём. Туда, куда ты сам захочешь. — вторая рука обвивает талию Каина, прижимает к себе до боли крепко, а после, лучник нехотя отстраняется. — Я скоро. — Иди уже. — бубнит тот, вытаскивая из-под горы кастрюль некое подобие разделочной доски. — Закрою через пару минут. Едва входная дверь хлопает, Шида проваливается в вереницу беспокойных мыслей. Этот Лунари слишком часто стал мелькать рядом. Накручивать себя, ревновать и надумывать худшее — в этом ассасин поистине хорош. Едва кончики пальцев касаются ледяного мяса, как в голову врывается обрывок воспоминаний, что прокручивался из раза в раз, стоит Варусу упомянуть своего друга. _______________________ — Нам следует быть сдержаннее, иначе Атрокс.. снова.. — Каин исходит на несдержанный стон, чувствуя как лучник вновь прикусывает нежную кожу на чувствительной, алеющей от засосов шее. — Никто не услышит, мы же на улице. Всё в порядке. — Варус по-хозяйски приподнимает ассасина, вынуждая того скрестить ноги за его спиной и прижимает к толстому стволу дерева, игнорируя все попытки парня избавиться от неприятных ощущений, что доставляет грубая кора оголённой коже. — Хочу тебя, здесь. Каин чувствует, как бёдра лучника вжимаются в его собственные, вызывая чарующее, томное головокружение и до ужаса приятное тянущее ощущение внизу живота. Он с трудом набирает воздух в лёгкие, дабы возмутиться отвратительной идее, — трахаться напротив окон собственного дома, где на данный момент находятся: поехавший на всю голову, одержимый маниакальными садистскими идеями, Даркин и гость из другого Ордена, которому едва перевалило за совершеннолетие. Из уст, сквозь сухие губы, вырывается очередной несдержанный стон. Варус слишком быстро, слишком умело, слишком опытно заводит ассасина, едва ли не с половины оборота, вынуждая того плавиться в сильных руках, не имея ни возможности, ни малейшего желания прекращать всё то безумие, на которое его вновь и вновь толкают. Афелий, посланный в сотый, а то и в двухсотый раз, Атроксом к Варусу, выходит из-за угла дома. Он любит исподтишка наблюдать за тренировками Даркина и теневого ассасина, ведь их битвы больше походят на страстный, дерзкий танец, глаз от которого оторвать просто невозможно, даже если возникало подобное желание, коего Лунари не припомнит. Однако, мешать или же навязывать своё общество совершенно не хотелось, ведь то, чем занимаются на тренировочном поле эти двоя — важный и невероятно значимый процесс для будущего его родного Ордена. Едва взгляд Афелия скользит по вытоптанной траве, к двум, копошащимся у массивного дерева фигурам, как он замирает в изумлении. В четырёх метрах от него происходит то, на что смотреть другому человеку должно быть стыдно и безнравственно, но отвести глаз не вышло, как сразу, так и через мгновение после. Лунари застывает, едва приоткрыв рот, гуляя любопытным взором по телу властно прижатого ассасина, молочную кожу которого покрывали алые, свежие засосы и румяно выглядящие, щадящие укусы. Он и до того замечал на Каине эти вызывающие отметины, но никогда прежде не задумывался о том, каким образом тот получает подобное от Варуса. Однако, знать о их существовании и наблюдать весь процесс воочию — совершенно разные вещи. Отчего-то вуаль лёгкой, невесомой зависти нависает над изумлённым парнем. По ассасину видно, — ему чертовски хорошо от ласк этого невероятно красивого Даркина. От его стонов манящего наслаждения, по коже неопытного Лунари бегут мурашки, а тонкие, тёмные волоски встают дыбом, прокатывая по всему телу волну ранее неизведанного, несколько пугающего чувства. От обоих невозможно отвести взгляда. Рядом с отдающимся и согласным на всё Шидой, лучник выглядит властным, страстным и однозначно достойным своего происхождения — Даркин, Бог Войны и Хаоса. Варус подкидывает любовника повыше, перемещая ладони на его упругие, в тесных штанах, ягодицы и с неконтролируемой силой сжимает, вызывая у Каина болезненно-приятное шипение. Ассасин вскидывает голову вверх, смахивает голубую прядку с лица и невольно скользит взглядом по открытой местности. Его затуманенные от грубых ласк глаза встречаются с Афелием и на лице, прежде не выражавшем ничего, кроме искреннего наслаждения процессом, образуется смесь из шока и испуга. Лунари, пойманный с поличным, делает нерешительный шаг назад, выставляя ладони перед собой. Как же отвратительно, стыдно и неловко, ведь теперь теневой воин подумает, что тот наблюдал за их ласками изначально, целенаправленно, ради удовлетворения собственного интереса и мерзких похотливых желаний. Парень уговаривает себя отвести взгляд, однако Каин вновь приковывает всё внимание к себе, пошло и изящно выгибаясь, едва лучник вжимается своим возбуждением в его. Афелий, слушая собственное тяжёлое дыхание, плывёт взглядом к сильной, широкой, обнажённой спине Даркина, осматривает ту медленным, липким взглядом, что не остаётся незамеченным. Ассасин одурманенный ревностью, окидывает шаловливым, игривым взглядом любопытного Лунари, вновь вызывая у того искреннее желание взглянуть на себя. Шида соблазнительно проводит кончиком языка по собственным губам, а после, демонстративно оттянув Варуса за волосы, чтобы лучше было видно непутёвому зрителю, страстно и пылко поцеловал, слишком грязно и развязно извиваясь собственным телом, имитируя движениями то, о чём Афелию и подумать было невообразимо стыдно. Столь фривольная картина вызывала сумасшедший, необратимый жар, завязывала плотный узел внизу живота у того, кто с замиранием сердца наблюдал за двумя людьми, что столь красиво и изящно отдаются страсти. Их языки, для любопытного глаза, открыто сплетаются, пока сам ассасин самодовольно косится в сторону парня. Шида всеми действиями кричит тому, кто наглым образом наблюдает за их играми, — "Этот Даркин принадлежит только мне, неужели не видишь?". — Куда ты смотришь? — оторвавшись от припухлых губ, интересуется Варус, поворачивая голову в сторону. — Не отвлекайся. Каин ловит его пальцами за подбородок, вновь перетаскивая всё внимание лучника исключительно на себя. Он чувствует, как тот вновь жадно припадает к эрогенной шее и несдержанно закатывает глаза, приоткрывая рот в немом стоне. Ладони ложатся на рельефную спину Варуса, оглаживают её, контрастируя между грубыми и ласковыми движениями, мешая нежность и дикость воедино. — Я так люблю тебя. — шепчет Каин, вновь метая взгляд разноцветных глаз на незваного гостя. Лунари с трудом сглатывает вязкую слюну, осознавая, что едва не был пойман с поличным самим Даркином. Он мысленно благодарит ассасина за собственное спасение, вновь зрительно пересекаясь с ним. Шида пользуется моментом и машет ладонью в воздухе, указывая застывшему на месте Афелию, что сейчас и именно сейчас, самое подходящее время, чтобы улизнуть незаметно. Парень медленно кивает и делает решительный шаг назад, а следом за ним ещё один, пока не скрывается за углом двухэтажного дома. Они оба понимали одно, — если Варус увидит третьего лишнего, то с нахлынувшей яростью свернёт тому шею. Он не станет разбираться в том, что новый ученик Атрокса забыл на занятом тренировочном поле и по какой причине не ушёл. В голове излишне возбуждённого собственника сыграет лишь ревность к визуалу, ведь его ассасина в таком виде может лицезреть лишь он сам и никто более. Лунари вновь благодарит внутренним голосом Каина, спешно забегая в дом, а следом, в ванную комнату, дабы собственными усилиями избавиться от невероятно сильного, не желающего оставлять его тело и разум, напряжения. _______________________ Шида недовольно цокает, вспоминая, с каким упоением мальчишка наблюдал за их страстью, с каким интересом и вожделением тот вглядывался в страстный поцелуй, в прикосновения тел, вслушивался в каждый стон, издаваемый ассасином. Чувства лёгкой ревности и странной колкой неприязни, вновь накрывают с головой, вынуждая тяжело выдохнуть. Ассасин освобождает замороженное мясо от прозрачного пакета и откладывает в глубокую ёмкость, после, отодвигая в сторону. Он слышит, как входная дверь открывается, а после, громко хлопает. — Родной, забыл что-то? — звонко интересуется Каин, не отвлекаясь от процесса. — Тебя. — за спиной раздаётся до ужаса знакомое рычание. Тело, словно цепенеет, не давая возможности повернуться. Необъяснимая паника, после недавно услышанного диалога двух братьев, окутывает с головы до ног. Он не решается повернуться, не хочет знать, зачем Атрокс вновь явился в этот дом, так ещё и в тот момент, когда лучника нет рядом с тем, кто вызывал в Даркине бурную ненависть. — Где Варус, теневой? — Шида чувствует массивные приближающиеся сзади шаги и на миг задерживает дыхание. — Молчишь? — "Скверно" — роняет в голове Рааст. — "Не провоцируй его, всё будет хорошо" — Я говорил брату неоднократно, чтобы он не оставлял свою игрушку без присмотра. Как вы там, люди, говорите.. — крылатый останавливается в метре от спины Шиды, прожигая того пристальным взглядом. — На своих ошибках учатся? Верно? Каин вслушивается в наставления Рааста, стараясь игнорировать незваного гостя. Тот пытается успокоить, внушить, что ему ничего не угрожает и Атроксу просто вновь нечего делать, скучно, оттого он и трётся рядом, шугая не только ассасина, но и местных жителей, вынуждая тех прятаться по домам. — Неужели прежде не слышал избитую временем фразу — "Никогда не стой спиной к врагу"? — Мы не враги, Атрокс. — на выдохе, нехотя выдаёт Шида, упираясь ладонями в столешницу. — Лишь вынужденные соперники. По твоей инициативе. — Красивые речи не спасают от физической расправы. Ассасин чувствует чужое дыхание близь собственной макушки. Недопустимая близость нервирует, раздражает и выбивает из колеи. Каин изо всех сил сдерживает желание метнуть нож для мяса в того, кто столь наглым образом нарушает личные границы, кто несправедливо ненавидит его, кто является той самой "палкой в колесе", не дающей жить, как раньше. Едва теневой принимает взвешенное решение сделать шаг навстречу, предложить Атроксу спокойно поговорить, как чувствует сильную, резкую боль в области головы. Шида издаёт тихий хрип, на развороте улавливая взглядом очертания крупной фигуры. Сознание покидает тело быстро, не давая ни секунды на размышления, на панику, на ответные действия. Отдалённо слышится голос Рааста, он зовёт его. Однако тяжёлые веки предательски опускаются.***
— Па-ап, ну хватит! — звонкий смех ребёнка разносится по просторной комнате. — Прекрати! Я больше не могу! — Вот ещё, защищайся! — Зед вновь нападает на десятилетнего сына, ловко перебирая пальцами по выступающим рёбрам. Мастер Тени нависает над своим дитя, ловко уворачиваясь от непроизвольных ударов ногами и метающимися по дивану руками, пока юный Каин заливается звенящим в ушах хохотом, отчаянно пытаясь отодвинуть от себя отца, но столь затянувшаяся игра позволяет лишь безвольно срываться на визг, вызывая у Зеда приступ неконтролируемого смеха. — Я сдаюсь! Я сдаюсь! — Шида поднимает руки и откидывает голову назад, когда чувствует, что его мучения наконец прекращены. — Никогда бы не подумал, что ты умеешь так верещать. — мастер снова исходит на громкий смешок, прикрывая рот ладонью, наблюдая, насколько быстро у сына краснеют как щёки, так и уши. — Никому не говори. — обиженно бубнит тот. — Меня друзья засмеют. — Да ну? — мужчина расплывается в хитрой улыбке, а после, приставляет руки ко рту, имитируя граммофон. — Слушайте все, жители Ордена, Шида Каин визжит, словно девчонка! — Да па-апа! — мальчишка в ужасе, горящий со стыда, пускай их никто и не слышит, нападает на отца, смыкая тонкие пальцы на его шее. — Вот тебе, получай! — Зед спокойно сидит на диване, пока юный ассасин пытается придушить его, стоя рядом на коленях, проваливаясь ими в излишне мягкие подушки. — Я тебе ещё покажу! Вот только стану мастером! — О, не сомневаюсь. Ты устроишь тут грушевую плантацию. — отец, усмехнувшись, ловким движением руки, притягивает сына к себе и с несвойственной, столь редкой нежностью, сжимает того в собственных объятьях. — Я тебя люблю, Каин. — Отстань, ну пап. — шалун, с присущей ему гиперактивностью, пытается высвободиться из тисков сильных рук. — Я тебя тоже, только прекрати обжиматься. Зед отпускает этот живой вечный двигатель, вновь исходя на тихий смех. Шида кубарем летит с дивана, а после, шустро поднявшись, раскидывает руки в стороны и имитируя полёт самолёта, бежит в собственную комнату, издавая забавное, громкое — "вж-ж-ж" вытянутыми губами. — Не хочу, чтобы ты взрослел. — тихо проговаривает мастер, опуская взгляд на ковёр, устеленный яркими игрушками. — Не хочу отдавать тебя, чистого, непорочного, наивного, этому жестокому, прогнившему насквозь миру.***
— Я дома, Каин! — Варус устало вваливается в помещение, света в котором, на удивление, не было. — Задержался, прости! — кричит лучник в никуда, в надежде, что Шида услышит и тут же, как раньше, выйдет встречать. — Этот ребёнок снова ввязался в какие-то неприятности, по всей видимости. Его совершенно нигде нет. Полагаю, Афелий где-то трётся с Атроксом, а мне ходи ищи его по всему Ордену, словно мамочка. Надоело это. — кончики пальцев касаются включателя, от чего гостиную озаряет желтоватого оттенка свет. — И почему дверь открыта? Я же просил закрыться. Каин? Лучник неспеша проходит в комнату. Судя по нетронутой постели и сложенной форме Ордена Тени, ассасин сюда не заходил. Даркин идёт в ванную комнату, а следом на кухню. Очередной щелчок, а после, — яркий свет. — Каин? — вновь зовёт тот, в надежде, что ему ответят. Взгляд цепляется за нетронутые продукты и уже размороженное мясо. Сердце в неизведанности и нарастающем беспокойстве ускоряет свой ритм, нагоняя и без того усиливающуюся панику. Едва он обращает внимание на валяющийся у столешницы нож, а рядом, — небольшие, редкие капли крови, как глаза округляются в неподдельном ужасе. — Каин! Он вновь бежит в ванную комнату, отодвигает штору. Снова в спальню, переворачивает все вещи. Вламывается в покои хозяина дома, но ни его самого, ни ассасина не было. — Чёрт. — тихо ругается Варус, выискивая взглядом Даркинскую косу. — Чёрт! Чёрт! — не проходит и секунды, как лучник срывается на крик, кидая на пол и разбивая первое, что попалось под руку. Он залетает в гостиную, тут же обнаруживая на кофейном столике телефон Шиды, который тот везде и всюду таскал с собой, стоило ему вновь заполучить гаджет, попав в родной Орден. Каину несвойственно вот так оставлять свою любимую вещь и это настораживает, пугает до чёртиков, пробирает до костей. Как и ожидалось, оружия на месте нет. Ушёл сам? Тогда откуда кровь? Помогли? Вытащили насильно? Варус хватается за голову, в которой вновь и вновь пролетает одна и та же фраза от собственного брата — "Ты не сможешь вечно оберегать его". — Нет, нет, нет! — взгляд судорожно мечется по дому, а после, Даркин срывается на бег к выходу. — Атрокс, не надо! Не трогай его! — крик отчаяния, крик в никуда, крик в надежде, что его услышит хоть кто-то, кроме голых светлых стен дома, хозяин коих также бесследно исчез. Небо озаряет прекрасный, багрово-розовый закат, притягивающий взгляд лучника, что сейчас бежит по улице, сломя голову. Днём ранее он бы мечтал разделить столь удивительное, чудесное, романтичное зрелище с Каином, однако сейчас, подобная картина приносит лишь боль и отвратительное сковывающее в груди чувство. Варус не останавливается ни на секунду. Заглядывает в каждый закоулок, за каждый дом, проверяет тренировочные поля и детские дворы. В висках пульсирует, сердце колотится, словно безумное. Лишь бы успеть, лишь бы всё это оказалось совпадением и Шида где угодно, с кем угодно, только не с его братом. На судорожно метающихся, уставших глазах, выступают слёзы отчаяния. — Пожалуйста, Атрокс, пожалуйста. — цедит сквозь зубы Даркин, сдерживая вырывающийся всхлип. Несколько метров безрезультатного бега вперёд и взгляд цепляется за фигуру Зеда, словно за спасательный круг, за последнюю надежду, за ту самую ниточку, что откроет истину. Варус, не помня себя, из последних сил, делает отчаянный рывок к ассасину, что никогда не признает его, никогда не благословит их пару, никогда не позволит им быть счастливыми, живя вместе и любя друг друга той чистой и светлой любовью, на которую способны традиционные пары. Однако, нынешняя ситуация заставляет младшего Даркина позабыть о прошлом конфликте и неприятном разговоре. — Ты чего, как в жопу ужаленный? — мастер приподнимает бровь, в удивлении оглядывая остановившегося рядом и согнувшегося пополам лучника, устало падающего на колени, что пытается отдышаться, а после, старается незаметно стереть с лица выступившую влагу. — Каин. — хрипло начал тот. — Где Каин? Он тут? — Я его с утра не видел, как вы ушли. — пожимает плечами теневой, складывая руки на груди. — Погоди-ка. — его взгляд впивается, словно изголодавшийся по крови комар, в уставшего Даркина. — Ты что, мать твою, моего сына просрал?! — Хватит. — с Зедом равняется Берт, а после, опускается на корточки перед лучником. — Что произошло? Где он может быть? — Атрокс. Одно слово, что заставило двух ассасинов ошарашенно переглянуться. На несколько секунд повисает удушающая тишина. Мастер Теней снимает с себя шлем, проводит рукой по белоснежным, взъерошенным волосам, а после, исходя на тяжёлый вздох, протягивает её сидящему перед ним Даркину. Варус в непонимании поднимает взгляд на того, кто ещё недавно клялся стереть его в порошок, уничтожить и просто изжить со свету. В ярких, красных глазах Зеда впервые читается.. доверие? Лучник с опаской вкладывает свою ладонь в чужую, принимая помощь, с трудом поднимается, а после, склоняет голову перед мастером, в немом жесте выражая свою благодарность. Он чувствует, — Берт одобрительно кивает. Однако, все троя остро понимают одну истину, — времени нет. Найти Каина живым — приоритетная задача для всех собравшихся. Обменявшись взглядами, полными опасения и тревоги, мужчины срываются с места.***
Каин открывает глаза, тут же исходя на тихий продолжительный стон. В голову ужасно отдаёт тупой болью, что не прекращается ни на секунду. Рука тянется к макушке, кончики пальцев касаются волос, после чего возвращается в исходное положение, демонстрируя взгляду свежую кровь. Тихо выругавшись, он приподнимается на дрожащих руках, опираясь ладонями о сырую, после проливного дождя, землю. Ассасин в удивлении осматривается, пытаясь понять, где находится. — Выспался? — усмешка со стороны. — Эй, дай ему воды. Шида садится, с трудом фокусирует размытый взгляд на фигуре Атрокса, что стоит совсем неподалёку. Секунда и рядом возникает Афелий, вполне себе живой и здоровый, держащий в руках небольшую бутылку с прозрачной на вид жидкостью. В горле знатно пересохло, однако Каин не спешит принимать напиток их рук Лунари, опасаясь очередного непредвиденного действа. Молчаливый идёт к раненному спокойным, уверенным шагом, а после, склоняется и аккуратно ставит воду рядом. Каин с удивлением подмечает, — у Афелия трясутся руки. Их глаза встречаются. — Почему ты с ним? — сипло интересуется Шида, метая обеспокоенный взгляд по безразличному лицу Лунари. — Он насильно держит тебя рядом? Немое, кроткое касание кончиками пальцев испачканной щеки ассасина, словно в этот незадачливый жест парень старается вложить нечто важное и крайне нужное столь перепуганному, ничего не понимающему Каину. Разорвав длительный зрительный контакт, Афелий покорно отходит обратно к Даркину, встаёт за его широкой спиной, скрываясь за массивными, внушительного размера, крыльями. Холодный, несвойственный ему взгляд, вновь направляется в сторону сидящего на земле ассасина, а дрожащие пальцы переплетаются между собой, образуя плотный замóк, что более визуально походил на неприкрытый комок нервов. В уставших глазах Лунари читается нечто невероятное, граничащее между — "Прости за это безумие" и "Ты сам виноват, Атрокс прав, нечего тебе делать рядом с Варусом". Каин в ужасе осматривает пару и не понимает лишь одного: если цель Даркина — месть за брата, то каковы мотивы Афелия? Едва данная мысль успевает задержаться в неимоверно тяжёлой голове, как крылатый подаёт голос, вынуждая вздрогнуть от неожиданности. — Не отравлено, можешь пить. — очередной издевательский тон, на который Шида реагирует отводом взгляда от предложенного. — Как хочешь, дело твоё. Знаешь, зачем ты здесь? — Притащил меня сюда ты, явно не для того, чтобы поговорить. — в недовольстве подмечает ассасин. — Выкрасть, чтобы что? Убить? Глупо, Атрокс. Однако, вот он я перед тобой, неспособный принять бой. Завершай начатое. — К чему бессмысленная жертвенность, смертный? — Даркин, сложив руки на груди, окидывает того презрительным взглядом. — Надоело скитаться в бренном мире? — Хочу понять, что тобой движет. — Каин, кривясь от боли в голове, шатаясь и едва ли не заваливаясь, поднимается на ноги. — Ступай, тебе далее смотреть не на что. — Атрокс, с несвойственной ему мягкостью, склоняется к Лунари, говоря на тон тише. — Я сам с ним разберусь. Афелий почти невесомо касается ладонью широкого предплечья и отрицательно качает головой, то и дело косясь на недоумевающего Шиду. Он смотрит на Даркина умоляюще, словно прося о чём-то, однако тот непоколебим и лишь в недовольстве дёргает рукой, избавляясь от нежеланных прикосновений. — Ничего не могу обещать. — нехотя отвечает Атрокс на "щенячий", как он подметил про себя, взгляд. — Мусор необходимо вынести. В данном случае, — в могилу. Афелий вновь судорожно хватает того за руку, отрицательно машет головой, тянет Даркина на себя, словно показывая — "Давай уйдём". Старший вздыхает, поддаётся на немые уговоры Лунари и отходит с ним в сторону, чтобы понять, чего тот от него хочет. Каин пытается разобрать, — Афелий что-то показывает жестами, пытаясь достучаться до неумолимого существа. И, о чудо, происходит невозможное, — взгляд Даркина теплеет. Он кладёт массивную руку на голову парня, аккуратно треплет, словно дитя, а после, силой разворачивает и вновь приказывает уйти, похлопывая по спине. Афелий сопротивляется, пытается возмутиться вслух, однако голос не желает вырываться наружу. Более того, Каин подмечает, что парню стало крайне больно от попытки что-либо сказать. Лунари хватается обеими руками за собственную шею и заметно поникает, опуская голову вниз. — "Что с любовником Атрокса происходит?" — в недовольстве прыщет Рааст. — Он его ученик. — "Да хоть мать родная. Заметил? Этот неженка говорить не может" — Афелий, в целом, ведёт себя так, будто его заставляют здесь находиться. — Каин поднимает косу с сырой земли, отряхивает ту от грязи и тут же несдержанно кривит губы, чувствуя тупую боль, отдающую в затылок. — Надеюсь, что с Варусом всё в порядке. — "За юродивого уж точно не переживай. Эта заноза из любой задницы способна выбраться" — Рааст, разделяя ощущения собственного сосуда, делает голос тише, а тон мягче. — "Ты то как?" — Живой. — сухо роняет Шида, наблюдая за парой. — Помоги мне, если придётся атаковать. Я не справлюсь один. — "Атрокс похож на кактус, но он далеко не идиот. Не станет убивать, потому что, нанеси он тебе вред, — физически пострадаю я, морально — Варус. А последний для него — триггер." — Твоя истина. Лишь бы ты оказался прав. — переходит на шёпот Шида. — В любом случае, моя просьба остаётся в силе. Каин вновь кидает взгляд на стоящих неподалёку. Афелий что-то объясняет Атроксу на пальцах, словно и правда, совершенно немой, а после исходит на недовольное выражение лица, вздох и впоследствии, закрытую позу. Однако, покачав головой, послушно уходит, стараясь не оборачиваться на оставшееся наедине дуо. — Вижу, тебе лучше. — Я тебе не враг, Атрокс. Давай просто поговорим. — Каин прижимает собственность Расста к груди, делая нерешительный шаг к крылатому. — В нашем тандеме, ты, пожалуй, жертва. Дело не в том, враги мы, соперники или же заложники обстоятельств. — старший разворачивает корпус к ассасину и оглядывает того с ног до головы. — Ты — раковая опухоль, что приносит исключительно вред и необратимо ведёт к неизбежному. Однако, даже этот недуг поддаётся исцелению, стоит лишь вовремя опомниться. Знаешь, в чем моя проблема, Каин? — Ты долго тянул и болезнь излишне быстро прогрессировала. — на выдохе произносит Шида, не сводя взгляда с ненавидящих его глаз. — Именно. — усмехнулся тот. — Твоя эмпатия поражает, теневой. Смог одурманить двух сильных Даркинов, сделать их, едва ли не своими марионетками. — Это не так. — Ты украл моё дитя. То единственное, ради чего я сражался и жил. — Разве ты не помнишь? Варус сам, первый начал проявлять знаки внимания. Я сопротивлялся, ты видел. — Каин делает очередной шаг к старшему. — Атрокс, твой брат сам сделал этот выбор. Разве плохо, что он смог полюбить? — Идиот! — раздаётся грозный рык, от чего Шида испуганно вздрагивает, сильнее прижимая косу к себе. — Из-за этого тупого чувства он узнал истину! Если бы не твоя смазливая морда, он никогда не понял бы, что сам смертен! Да, ты сопротивлялся, но долго ли?! — Просто я понял, что меня тянет к нему. — едва ли не шёпотом произносит ассасин, отводя взгляд в сторону. — Я люблю Варуса. И только поэтому сейчас стою здесь, перед тобой, пытаясь сгладить до боли острые углы. — И для чего? Ты — помеха. Как был ей, так и будешь! — Я не хочу, чтобы кто-то страдал. Да, у нас с тобой изначально отношения не заладились и чёрт с этим. Мы же можем хотя бы держать нейтралитет, ради него. — Чушь собачья! — Варус мог остаться со мной в Ордене, или просто уйти, но он здесь. Подле тебя его держит не долг, не бремя и не страх. Он рядом, потому что все ещё верит в тебя. Сейчас вы разругались, но завтра настанет новый день. У вас всегда есть ваше "завтра", которое наступит ещё ни раз. Однако, чем больше ты отталкиваешь его от себя, тем меньше совместных "завтра" у вас осталось. Атрокс, я хочу для Варуса счастья. И поэтому мы сейчас стоим друг напротив друга, с ненавистью в сердце, но со светлым умом в трезвых головах. — "Каин, это бесполезно". — раздаётся в голове тихий голос Рааста. — "Оставь его". — Да, Варус запретил мне приближаться к тебе, потому что боится. Он боится не за проявление агрессии по отношению ко мне, а за то, что подобными действиями ты, его единственный, родной и близкий, окончательно разобьёшь ему сердце. Убив меня физически, ты убьешь его морально. И эту пропасть в душе уже совершенно невозможно будет залечить. Атрокс, я хочу помочь. — Ты прав, я верну Варуса. А для этого, придётся избавиться от проблемы, разрушить стену и вылечить болезнь. — Что ты несёшь? Я же просто.. — Шида возвращает взгляд к Даркину и в ту же секунду замечает летящий, после замаха, меч. Едва Каин успевает выставить косу пред собой, с трудом заблокировав удар. Испуганные от неожиданности разноцветные глаза уставились на яростное выражение лица старшего. — Тащить тебя с нами — была изначально плохая идея! — кричит тот, налегая на меч лишь сильнее. — Я оплошал. Да-а, это моя вина. И Варус страдает из-за твоих нелепых чар только из-за меня. — Атрокс, прекрати! — слышится голос Рааста из оружия. — Оставь его в покое, ты чёкнулся окончательно! — Чёртов предатель. — шипит Даркин, опуская взгляд на косу. — Ты выбрал сторону этой дряни. И это после всего того, что мы прошли вместе. Ты был мне едва ли не братом. — Каин не виноват в том, что тараканы в твоей голове плодятся, как кролики по весне! Отпусти парня! — Ублюдок. — роняет тот прежде, чем дёрнуть меч на себя и вновь уйти в массивный замах. — Какого хрена тебе этот кусок мяса дороже друга?! Ассасин ловко парирует удар, уворачиваясь правее. — Давай спокойно поговорим. — Каин вновь предпринимает попытку достучаться до Даркина. — Слышишь меня? Я не враг тебе. — Гори в аду. — Только если с тобой. — Шида медленно опускается на корточки и кладёт косу перед собой, не сводя с того глаз. — Видишь? Я не хочу драться. Атрокс, пожалуйста. Даркин воспрял духом. Он делает широкий шаг, а далее второй и третий, молча тараня парня мрачным, пустым, не обещающим ничего хорошего, взглядом. Оказавшись в метре, он вновь исходит на замах, рассекая мечом воздух. — "Каин!" — слышится обеспокоенный крик Рааста, в тот же миг, как его сосуд, вспоминая старые навыки, складывает дрожащие руки в незамысловатую печать, исчезая, словно тень, за секунду до необратимого. — Больно. — шипит Шида, прокатившись кубарем по земле, чувствуя отвратительное распирание в затылке. — Не могу. Я не смогу с ним сражаться. — конечности дрожат от предательски накатившей слабости и лёгкого чувства тошноты. — "Нихрена подобного! Вставай, давай же!" — не унимается тот. — "Используй свои цыганские фокусы со спецэффектами снова и лети до моей косы. Бери и дерись до конца, я помогу тебе" — Рааст, как считаешь. — слышится низкий голос подходящего Атрокса. — Ты говорил, что я слюнтяй и слабак, раз пригрел на своём плече смертное создание. Не думаешь ли ты, что сам опустился на ещё более глубокое дно? — Даркин присаживается перед Шидой, грубо берёт того за лицо, до боли сильно сжимает чумазые от грязи щёки, впиваясь острыми когтями в бледную кожу и поворачивает к себе, вынуждая посмотреть в глаза. — Знаю, ты видишь и слышишь меня. Так ответить тогда. Я избивал своё дитя, закалял, делал собственными руками из него сильного воина. А что способен сотворить ты, прячась в теле этого создания? Что получится из того, над кем ты трясёшься, едва ли не подтирая слюнки? — Этот смертный — не моя собственность, не мой ученик и не мой ребёнок. Ты глупец, если не видишь очевидного! — злость Рааста растекается по ослабленному телу Шиды жгучей болью. — Варус — не твоё дитя! Ты выкрал его, убив мать на глазах ребёнка. Настоящая проблема для него и та самая, как ты выразился недавно, раковая опухоль, не Каин, а ты. — Ты ничего не знаешь о том, что происходило между нами! — Атрокс, с присущей ему злостью, расцепив пальцы, наносит удар по лицу ассасина, от чего тот падает на землю, исходя на громкий стон. Даркин смотрит на парня, что вновь, несмотря на боль, пытается приподняться на дрожащих руках. Прежде чистые и аккуратно заплетённые в косу волосы, небрежно, обильно испачканы дурно пахнущей грязью. Из носа Каина, как и из разбитой губы, выступает алая, манящая взгляд крылатого, кровь. Он изучает того глазами долго, пристально и с неким интересом. Атрокс неохотно признаёт, что Шида силён и крайне хорош, как теневой воин, однако, отвратительное чувство ревности и собственности над младшим, пусть и не родным, братом, перекрывают кислород к каким-либо разумным и трезвым рассуждениям. — Знаешь, Рааст, иногда мне думается, что я понимаю твой выбор. — отвернувшись от парня, монотонно проговорил Даркин. — Теневой ассасин — априори сильный сосуд, крепкий. — он двигается в сторону лежащей на земле косы, задумчиво скривив губы. — Однако, ответь, почему именно этот? Ты ведь не из тех, кто выберет абы кого. — Отнюдь. — отозвался голос из оружия. — Каин просто глупый, наивный мальчик, давить на которого было излишне просто. Тяжёлая судьба, отец, что не понимает, друзья, не признающие потенциал, разбитое девушкой сердце. Он был подавлен и сломлен. Я дал ему стимул и цель, он мне — тело и душу. — Что ты сказал ему такого, от чего у парнишки проснулось искреннее желание принести себя в жертву? — Даркин склоняется над косой и без интереса осматривает ту. — Вероятно, этот ассасин и правда умом не отличается, однако, силы у него, хоть отбавляй. Думаю, из него вышел бы неплохой ученик. — Неужели заинтересовался моим сосудом? — раздаётся язвительный смех. — Атрокс, у тебя склонность к смертным смазливым мальчишкам. Сдаётся мне, это фетиш или, может, болезнь какая. Ты их коллекционировать вздумал? — Идиот. — фыркнул тот. — Так как ты уговорил его? — Никак. Я лишь дал Каину то, в чём он нуждался больше всего. — Рааст выдерживает паузу в долгих семь секунд, а после, спокойно продолжает. — Поддержку. — Поддержку? — встрепенувшись, Даркин делает шаг назад. — Что за чёртов бред?! — Есть такое слово оказывается, знаешь ли. — вновь язвит пленник. — Ты недоумевал когда-то, почему Варус предпочёл моё общество твоему, ещё до нашего заточения. Ему просто нужна была под-держ-ка. Я лишь дал им обоим то, чего они не получали от тех, кого искренне любили. Каин — от отца, Варус — от брата. Всё просто, как дважды два. — Какая чушь! — крылатый исходит на громкую усмешку. — Варус нуждался лишь в хорошей порке, за свою своевольность и дурной нрав. Этот паршивец сдох бы в канаве, не забери я его к себе и не даруй нашу силу, волю, бессмертие. — Он тебя об этом не просил. — Рааст наигранно цокает и усмехается в ответ. — Ты забрал его, как трофей. Сувенир с Шуримы, в виде миленького личика, лет десяти отроду. Охо-хо, ты же воровал пирожки у местных бабок для него. Атрокс, да ты душка. Большая мамочка. — Завались. — Даркин, пойманный с поличным, смущённо складывает руки на груди. — Не было такого. — Вот и не верещи в нашу с Каином сторону, после своих грешков. — голос из косы едва стих. — Кстати о нём. Обернись. Атрокс чувствует, как мышцы во всём теле нервно напрягаются. Резкий поворот головы в сторону, где лежал ассасин. Глаза округляются в ужасе. Нет, он не мог его упустить так легко. Крылатый всегда гордился своим отменным слухом. Мальчишка не мог спокойно сбежать. Неужели Рааст этим диалогом лишь.. отвлекал? — Ах ты.. — едва начал Атрокс, как заметил краем глаза фигуру, что словно тень, появилась из ниоткуда. — Предатель! Шида налетает сверху, крепко сжимая в руках парочку кунаев, что покорно ждали его возвращения в собственной комнате, в родном Ордене. Он ловко наносит пару коротких ударов в область шеи крепкого Даркина, оставляя уродливые рваные раны, от чего тот исходит на громкий, яростный рёв. Стоит Атроксу взяться за рукоять собственного меча, как, ещё недавно обессиленный ассасин, молниеносно исчезает с поля зрения, открыто демонстрируя потрясающие навыки, обретённые в стенах Теней. — Выходи, чёртова крыса! Со стороны кажется — крылатый вновь обезумел. Тёмная, сочащаяся, мерзко-чёрная кровь тонкими линиями стекает по его спине. Боль в шее не даёт полноценно концентрироваться, от чего акцентировать внимание на слухе становится проблематично. Каин знает это и смело пользуется своим превосходством в нынешнем бою. Осознание выигрышной позиции приходит быстро, — "Атрокс сильнее физически, но я более ловкий. Попробуй, поймай меня". _______________________ Берт и Зед останавливаются в ту же секунду, как слышат отдалённый крик. Они в ужасе переглядываются и одновременно оборачиваются, вопросительно оглядывая застывшего в изумлении Варуса. Тот за шаг ровняется с ними, без лишних слов одобрительно кивает и указывает в сторону леса. Специфический запах собственного брата, как и его рёв, он узнает из тысячи, а потому, не проходит и секунды, как лучник срывается с места, со всех ног помчавшись на источник звука. Ассасины в доверии следуют за ним, повторяя про себя, словно мантру, лишь одно, — "Лишь бы Каин был в порядке". _______________________ Афелий испуганно вздрагивает и тут же оборачивается, услышав знакомый голос, что эхом отталкивается от деревьев, густых кустарников и массивных камней, разлетаясь отголосками по обширной местности. Он нервно закусывает нижнюю губу, вглядываясь вдаль, в надежде увидеть Атрокса. Но ничего, кроме частой листвы, метающийся взор не замечает. — "Он ведь понял меня, должен был понять". — проговаривает Лунари внутренним голосом. — "Исполни мою просьбу, — не исходи на агрессию, не изводи Каина". — "Милый, тебе не стоит лишний раз настолько сильно волноваться. Яд и без того истощает твой организм". — лёгкой мелодией отдалённо слышится голос Алуны. — "Этот Даркин дорожит твоим обществом. Думаю, он сдержит слово". Внешне Афелий молчалив и невозмутим, однако внутри — сильнейшая буря, необратимое цунами, непреодолимое пламя. Сердце рвётся на части лишь от одной мысли — Атрокс оступится и тем самым сломит Варуса окончательно, разрушит всю его жизнь, разобьёт сердце и наступит на горло, перекрыв доступ к кислороду. Зная, что единственный чистый и желанный воздух, коем дышит лучник — Каин. _______________________ Атрокс крепко, до ощутимого на слух скрежета, сжимает рукоять собственного массивного меча, что визуально отражает его внутреннюю разливающуюся по венам агрессию, кроваво-красным пульсируя, источая устрашающий свет с тёмными, гуляющими бликами. Даркин ведёт взглядом по горизонту, готовясь к следующей атаке прыткого ассасина. Он исходит на тихую ухмылку и на секунду глазами падает к лежащей на земле косе. Атрокс заведомо знает, цель Каина на данный момент — вернуть силу Рааста в свои руки, а для этого, нужно подобраться к оружию, которое он сам же, безрассудно оставил, в надежде на более благоприятный исход. Старший уверен, Шида сдохнет без указов бессмертного, что неустанно поддерживает свой сосуд нескончаемыми советами, как одолеть себе подобного. Чёртов предатель. Пожертвовать столь долгой и крепкой дружбой ради смертной твари. Даркин неконтролируемо издаёт тихий продолжительный рык. Шида непредсказуем в своих действиях для того, кто не имел дело с теневыми ассасинами. Он подмечает про себя, что двух скачков хватит на то, чтобы ухватиться за косу и нанести удар по ногам Атрокса. Каин сидит в кустах неподвижно, неотрывно наблюдая за сосредоточенным противником. Пальцы сильнее сжимают кунай, вымещая на нём злость за отвлекающую отвратительную головную боль, после сильного удара, с последующей потерей сознания в доме. — "Знает ли Варус о том, что я пропал?" — проговаривает внутренним голосом тот, расстроенно закусывая нижнюю губу. — "Не о том думаешь" — отзывается Рааст в голове ассасина. — "Хватит физических сил, чтобы переместиться к косе?" Шида спокойно и медленно кивает, блуждая глазами от Даркина к лежащему на земле оружию и обратно. Атрокс наступает ногой на собственность пленника и Каин слышит, как тот тихо шипит от неприятных ощущений, лишь подтверждая ранее возникающие догадки, что он со своей косой едва ли не единое целое. Шида осознаёт простейшую истину, Рааст — его палач и будущий убийца, однако сейчас, когда тот, из-за него, несправедливо терпит физическую боль от увечий, что его же собственный товарищ и собрат, наносит оружию, внутри всё сжимается в единый крепкий ком.Рааст мой друг.
Нельзя просто отсиживаться на одном месте, прятаться, словно последний трус. Стоит выйти из укрытия и Атрокс моментально среагирует. Нет, сбежать для Каина — свыше позора. Он — теневой ассасин, прямой наследник Ордена Тени, лучший ученик мастера Зеда, гордость своего отца. В него верит Рааст, на его стороне Варус. Шида до боли сжимает кулаки, и без того тяжёлое дыхание учащается, а взгляд разноцветных глаз прожигает широкую окровавленную спину проклятого Даркина.Сейчас!
Даркин внимательно осматривает горизонт, подмечая про себя каждую неровность, акцентируя внимание на малейшем движении, будь то пролетающая мимо мошка или шелест листвы от редких порывов тёплого ветра. Краем глаза тот замечает тень, что исчезает моментально, словно её и не было. Кажется, чёрный силуэт скользит сквозь массивные стволы деревьев, то и дело меняя траекторию своего направления. Эта дымка имеет хаотичные, рваные движения, что сбивает с толку, до того момента излишне внимательного Атрокса. Он исходит на неприкрытое раздражение, крепче сжимая рукоять собственного меча. — Навыки, годные лишь для того, чтобы скитаться в тени собственной слабости и никчёмности. Даже сейчас ты бегаешь от проблемы, вместо того, чтобы решить её, раз и навсегда, смертное отродье. — рычит Даркин, спокойно оглядываясь. — Гордился бы тобой отец, видя то, что ты прячешься, безрассудно расходуя энергию на свои теневые фокусы, вместо того, чтобы принять бой? Позор семьи. — Не тебе рассуждать о семье! — выкрикивает Каин, за единое перемещение оказываясь за спиной Атрокса. Моментальный удар и на массивную спину крылатого ложится длинный, но крайне тонкий порез. Он оборачивается, замахиваясь оружием, однако к удивлению обнаруживает, что Шиды след простыл. — Мерзкая крыса! — исходит на яростный рык тот. Ассасин старается игнорировать жуткую головную боль, вновь и вновь промаргиваясь, дабы избавиться от появляющихся кругов и мушек перед глазами. Руки вновь складываются в простую печать. ________________________________ — Вот так. Это просто. — на руки ребёнка ложатся грубые ладони взрослого мужчины. — Указательные пальцы сюда, а эти зажми. Видишь? — Дядя Шен, а папа у тебя обучался? — юный Каин в изумлении осматривает получившуюся печать. — Нет. Конечно нет. — мастер Кинку беззаботно улыбается, перемещая и зарываясь длинными пальцами в тёмные волосы мальчика, а после — разлохмачивая их. — У Зеда свои техники. Но, как видишь, и я могу тебя чему-то полезному научить. — взгляд воина скользит к толстому, грубому стволу возвышающегося к небу столетнего дерева. — Та печать, что сейчас сложена твоими ладонями, позволит достичь цель за мгновение, застать ту врасплох и вернуться назад. — Словно бумеранг. — удивлённо произносит Шида. — Да, неплохое сравнение. — он вновь указывает вперёд. — Переместись к тому дереву, коснись рукой его коры и возвратись ко мне. Это займёт всего пару секунд. — Да, мастер Шен. — послушно кивает юный ассасин, сосредотачиваясь на будущей траектории. — Папа будет мной гордиться. ________________________________ Каин делает очередной рывок, оказываясь у ног растерянного Даркина. Едва кончики пальцев касаются лежащей на земле косы, как в ту же секунду меч таранит землю рядом с ней, чудом не задевая ассасина. Но Шида не намерен сдаваться. Скачок вправо, далее вперёд и мгновенно влево. Он снова пытается запутать Атрокса, вновь и вновь нанося тому мелкие увечья остриём кунаев, ловко, словно в танце, уворачиваясь от каждого из его замахов и последующего рассекания воздуха массивным оружием. — "Прекрати, ты выдохся" — слышится отвлекающий голос Рааста в голове. — "Спрячься, дождись подмогу" — Ну уж нет! — в неконтролируемой злости кричит Шида, вновь бросаясь на крылатого. Каин решает идти в лоб, напрямую, бесстрашно. Желание исполосовать тупую, мерзкую физиономию брата Варуса одерживает вверх над трезвым и разумным. Ассасин тратит едва ли не последние силы, исчезая и словно ветер, молниеносно двигаясь к стоящему наготове Даркину. Прыжок вверх, замах, выход из тени. Атрокс, словно выжидая именно этого момента, тут же устремляет взор на приближающуюся угрозу, заносит руку, сжимающую рукоять меча назад и далее, резким, уверенным движением вперёд, перед собой, не оставляя Шиде ни единого шанса увернуться. Каин чувствует, как нечто огромное пробивает грудную клетку насквозь, громко ломая кости, разрубая внутренние органы, от чего немой вскрик вырывается наружу, перебивая дыхание. По лезвию Даркинского оружия стекает чужая алая кровь, быстрыми, мелкими каплями устремляясь к разрытой в бою земле. Меч, словно живой, победно пульсирует, когда Атрокс исходит на самодовольную ухмылку. Хищный взгляд блуждает по парню, чьё тело нанизано на его собственное оружие. Он склоняется к нему, достигая губами уха и шепчет издевательское, победное — "Попался!". Каин слышит болезненный стон Рааста в собственной голове, пока сам едва ли не теряет сознание от жгучей, невыносимой боли. Крылатый, ухмыляясь, смыкает пальцы левой руки на шее трясущегося, исходящего на сип ассасина, пока правая, медленно и издевательски, вытаскивает меч из истерзанной грудной клетки. Шида чувствует, как лезвие режет плоть, оттого неконтролируемо кричит, безвольно зажатый, теряющий последние надежды на собственное спасение. Однако, вместо голоса из горла вырывается лишь влажный хрип, перерастающий в кровавый кашель. — Мерзкая дрянь. Ты меня испачкал. — выдаёт наигранно-обиженно Атрокс, небрежно, словно вещь, отбрасывая тело ассасина в сторону. — Признаться честно, твоя беготня меня несколько вымотала. Может быть даже возьму отпуск, отдохну от всей этой суеты. Заберу мальчишку Лунари, утащу его куда-нибудь. Кажется, он хотел увидеть снега Фрельйорда. — Даркин склонился, задумчиво протирая собственный меч о короткую, частую траву, окрашивая ту в кроваво-красный. — "Держись, полоумный ты тупица, не смей подыхать" — сипло выдаёт Рааст, чувствуя, как скоротечно силы покидают его будущий сосуд. — "Слышишь меня, эй? Знаю, полное дерьмо, но ты должен бороться" Непослушное к движениям тело неконтролируемо трясёт, от невероятной боли немеют конечности, голова до тошноты кружится, а сознание норовит покинуть его, оставляя оболочку бренно лежать на сырой от крови земле. — Больно.. больно.. — хрипит Шида, с трудом протягивая, кажущуюся невероятно тяжёлой, дрожащую, окровавленную руку к косе. — Я не хочу.. не хочу умирать, Рааст. — "Я здесь, всё будет хорошо" — Это тебе нужно? — Атрокс срывается на громкий хохот, пиная оружие в сторону лежащего ассасина. — Лови, боец. Каин касается собственности своего друга кончиками пальцев, притягивает к себе и прижимает к груди, из последних сил. Рааста разрывает на части от осознания того, что как бы он не успокаивал Шиду, как бы не внушал, что тот выкарабкается, помочь ему уже совершенно не представляется возможным. Повреждения столь сильные, что ни одна сила не способна будет вернуть истерзанные внутренние органы в прежнее состояние. Остаётся, со странной, необъяснимой внутренней болью, принять единственно-истинный факт, — Каин умирает. Ассасин плывущим взглядом наблюдает, как Атрокс, спокойный, довольный собой, уходит в глубь леса, оставляя свою жертву доживать последние секунды, в мучительной агонии, с невыносимой физической болью. Каин вновь прокашливается, исходя на громкий хрип, окрашивая землю пред собой в ярко-алый. Паника и осознание неизбежного приходят поздно, с уходом адреналина и последними лучами жаркого солнца. Из разноцветных, потухающих глаз Шиды, то и дело бегут слёзы, одна за одной. Он больше никогда не увидит отца, никогда не обнимет Варуса, никогда не ступит на земли родного Ордена. Никогда не увидит и не узнает, настолько прекрасна та самая свободная, спокойная жизнь, рядом с тем, кого искренне любишь, всем сердцем и душой. Тело вновь неконтролируемо трясёт, от чего Каин, из последних сил, издаёт тихий стон. — Тш-ш. Потерпи немного. — заботливо раздаётся из, прижатой к пробитой груди, косы. — Скоро всё закончится, слышишь? Ещё немного и больше не будет больно. Станет всё хорошо, спокойно. Ассасин, словно в бреду, что-то неразборчиво шепчет, вновь срываясь на беззвучный плач, от чего губы лишь сильнее окрашиваются в кроваво-красный, а каждый новый вздох слышится жутким влажным хрипом. — Знаю. Закрывай глаза, Каин. Тебе нужно отдохнуть. — голос Рааста предательски дрожит, вываливая эмоции прежде холодного Даркина, с потрохами наружу. — Я буду говорить с тобой до конца, даю слово. Даркин понимает, — Каин его уже не слышит. Все эти потуги, стоны, всхлипы, выдохи — лишь финальная агония. Но он не замолкает ни на секунду, ведь обещал. Рааст что-то тихо вторит своему сосуду, подбадривает, придаётся воспоминаниям о их знакомстве, о том, как нелепо выглядел Шида, сбегая на свидания к Акали или же приходя к нему в пещеру, будучи вусмерть пьяным, но невероятно искренним и весёлым. ________________________________ — Хэй, Рааст, ну как я выгляжу? — двадцатилетний ассасин на пятках прокручивается вокруг своей оси. — Как идиот. — Да-да, какой смысл тебя спрашивать. Акали говорила, что ей нравится эта кофта. — отмахивается Шида, оглядывая тёмные стены пещеры. — Когда ты покажешься мне? Я хочу увидеть тебя, узнать, кто ты такой. — Если ты продолжишь одеваться, как клоун, мне будет стыдно находиться рядом с тобой, донжуан недоделанный. — Не ревнуй. — ассасин срывается на громкий смех, засовывая руки в единый карман толстовки. — Я пошёл, она ждёт. — Вали уже, надоел тут феромоны свои раскидывать. — Пожелай мне удачи, Рааст! — кричит отдалённо Шида, отбегая от небольшой пещеры, со спрятанной Даркинской косой. — Удачи, Каин. — едва слышно роняет тот, в надежде, что ассасин к нему вновь придёт. ________________________________ — И помнишь, как..Даркин резко затихает.
Наступило неизбежное.
Вокруг удивительная, чарующая тишина. Нигде не поют птицы, не слышны отдалённые голоса людей, не пролетают мимо раздражающие комары и мошки. А сердце, что ещё недавно, пусть и медленно, но билось, прекратило свой ритм, даруя ассасину лёгкость и покой. Коса, что ещё минутой ранее была прижата к телу, сейчас лежит рядом, на вытянутой, обмякшей руке ассасина, что так и не дождался отчаянно искавшего его Варуса. — Спи спокойно, друг. ________________________________ Варус бежит по темноте, сквозь одинаковые на вид, уже порядком раздражающие его, деревья. Зед сзади, старается не отставать. Берт изъявил желание отделиться и проверить левее, откуда, как ему показалось, и доносился яростный рёв. Сам же Даркин, ориентировался по запаху брата, что, казалось, лишь отдалялся. Неужели, Каин не с ним? Не гуляют же те по лесу, предварительно подравшись. Иначе, от чего старшему столь искренне исходить на эмоции? В нос Варуса бьёт резкий запах чужой свежей крови, от чего тот на миг теряет голову, спотыкается и кубарем летит вниз, больно тараня собой влажную землю. — Эй, ты в порядке? — мастер Ордена Тени равняется с ним, протягивая руку. — Что случилось? Лучник, с невероятным ужасом в глазах, принимает помощь и поднимается на ноги. Он вновь принюхивается. В голове пульсирует оглушающее отрицание. Это не может быть Каин, с ним всё в полном порядке, всё хорошо. Зед удивлённо смотрит на Даркина, но переспрашивать не спешит, доверяя ощущениям этого создания, что сейчас, судорожно пытается понять, в какую сторону им стоит идти. — Ва-а-арус! — слышится истошный крик Берта откуда-то слева, что тут же превращается к громкую, неконтролируемую истерику, разносящуюся по всему небольшому лесу. Лучник и мастер переглядываются и тут же, не медля, срываются на бег. Несколько долгих, кажущихся вечностью, секунд и они выбегают на открытую поляну, обрамлённую высокими деревьями. Оба вглядываются в силуэт ассасина, что склонился над кем-то и страшно, до мурашек по коже, воет, нечеловеческим голосом. — Каин, посмотри на меня. — протягивает тот, всхлипывая. — Пожалуйста, Каин. — Мы опоздали. — металлическим голосом констатирует Зед, выбивая землю из-под ног Варуса. Даркин движется на ватных конечностях до тела, чьего лица в сгущающейся тьме, совершенно не было видно. Надежда, хоть и крохотная, что там кто-то иной, всего-лишь похожий, теплится в его вздымающейся, от тяжёлого дыхания, груди. Кто угодно, он молит всех Богов, лишь бы не его любимый Каин.Шаг, второй, третий.
Запах смерти витает в воздухе тяжёлым полотном, мягко и плавно ложась на плечи присутствующих, погружая тех, в суровую реальность.Четвёртый, пятый, шестой.
На земле виднеется очертание длинного, массивного оружия и Даркин, одними лишь губами шепчет тихое — "Нет, пожалуйста, нет". Глаза моментально застилает густая пелена слёз. От правды не убежать, а от смерти, — тем более.Седьмой, восьмой, девятый.
Свет от яркой луны озаряет происходящее перед глазами. За склонившимся Бертом не видно лица убитого. Но одежда, растрепавшаяся, длинная, тёмная коса и браслет на обмякшей, вытянутой руке..Десятый.
Варус падает на колени перед Каином, чьи разноцветные глаза, потерявшие жизненный блеск, ещё были приоткрыты. Он склоняется над ним, мягко, нерешительно касается дрожащими сухими губами окровавленной щеки и с ужасом подмечает про себя, насколько та холодная. В этот момент лучнику искренне кажется, что параллельно с сердцем Каина, его собственное также перестало биться. Оно расколото на тысячу мелких кусочков, сломано, растоптано, уничтожено и выброшено. Потерян единственный смысл жизни, единственный яркий лучик света, что озарял Даркину путь и показывал, какого это — Жить. Благодаря Шиде, он научился любить, проявлять нежность, заботу, ласку и терпение. Он учился сдержанности и скромности, приноровился к человеческой еде, был готов давиться любимыми йогуртами ассасина, лишь бы только тот был счастлив, лишь бы улыбался и радовался любой, даже самой незначительной мелочи. — Я люблю тебя, очень сильно люблю. — лучник, мягко, почти невесомо убирает окровавленную голубую прядку с красивого бледного лица Каина и аккуратно, кончиками пальцев, опускает его веки, скрывая потухшие глаза. — Прости, что так редко говорил это. Я не хочу жить дальше без тебя. Варус чувствует энергетику Рааста. Тот сильно ранен, ослаблен и сам борется за собственную жизнь. Лишь оружие Даркина способно убить себе подобного, оттого владелец косы сейчас и сам висит на волоске, стараясь излечиться, однако процесс обращения необратимо запущен. После физической смерти, сосуд полностью предоставлен Даркину, хозяину человеческого тела, в котором суждено было томиться годами, выжидая момента перерождения. Рааст, если выживет, воплотится с физической оболочкой и от Каина не останется ничего, кроме воспоминаний. Это вызывает лишь приступ неконтролируемой паники. — Рааст! Я молю тебя, не отбирай его у меня! Оставь мне Каина! — истошный, разрывающий душу на части, крик Варуса, раздаётся в оглушающей тишине. — Я всё сделаю, обещаю! Только не забирай его у меня! Даркин берёт Шиду за руку, прижимает её к собственной груди и позволяет себе вновь сорваться на неконтролируемый, истошный крик. Неизведанная ранее, истинная внутренняя боль, давит, ломает грудную клетку, перекрывая доступ к кислороду, от чего лучник сильно закашливается. Его милый, любимый, светлый, родной Каин, его душа, его жизнь, его самое прекрасное настоящее. Он не заслужил такой судьбы, столь отвратительной участи, тяжкой ноши, что свалилась на голову, в виде умалишённого Даркина. — Я убью тебя, Атрокс! — во весь голос, скрываясь на хрип, кричит Варус. — Ты сдохнешь, вместе со своим чёртовым Лунари, грёбаный ублюдок! Клянусь, я найду вас обоих! ________________________________ Атрокс, находясь совсем близко, за деревьями, с упоением наблюдает открывающуюся картину. Спереди него насильно прижатый спиной к торсу, стоит Афелий, чей рот до боли зажат крупной ладонью. Он тихо мычит, извивается, пытаясь вырваться из цепкой хватки, тянет руки к Варусу. По щекам Лунари одна за одной наперегонки устремляются горячие крупные слёзы. Он хочет крикнуть едва появившимся голосом лучнику, что не виноват, его заставили быть там, где быть не нужно. К тому же, отныне, Атрокс позиционирует себя его хозяином, что лишит Ноктума и Алуны, соответственно, если Афелий хотя бы допустит мысль, пойти против него. И самая главная причина, по которой Лунари теперь беспрекословно служит Даркину, была озвучена изначально, как неоспоримый аргумент к подчинению, — "Отныне, ты — мой. Надумаешь сбежать, — след за Каином, я убью и Варуса. На твоих же глазах". ________________________________ Зед стоит рядом, дрожащей ладонью, держа и сжимая плечо Варуса, что позволяет себе вновь и вновь срываться на истошный крик, выпуская наружу сильнейшую душевную мýку. Мастер поднимает голову вверх, устремляя полный боли взгляд на обрывистую луну. Он впервые позволяет себе открыто, тихо плакать при ком-то, совершенно не заботясь о собственном статусе и долге. Зед разделяет слова и цель лучника, а потому, отныне, готов поддержать его в любую минуту. Мастер Тени, находясь рядом с остывающим телом сына, даёт клятву принять младшего Даркина, как своего и совместными усилиями отомстить крылатой твари за то, что тот лишил их двоих самого главного, — смысла жить.