***
Скрежет металла, треск механизмов, запах горящих покрышек... Он снова здесь, снова на своëм "Экстрим-шоу". Овации зрителей только больше подогревают фантомный адреналин, текущий машинным маслом внутри металлического корпуса. Искры, фонтанами бьющие до потолка, словно миллиарды крошечных светлячков, свет, что переливается различными красками и цветами, заостряя внимание на каскадëрах, и, конечно же, главная составляющая каждого такого шоу – трасса. Острые языки пламени, бесчисленные взрывы и мëртвые петли – всë то, чем он жил и, кажется, дышал, не смотря на отсутствие способности к дыханию. Даже никакие серьёзные поломки не могли помешать каскадëру участвовать в шоу и краш-тестах. Ну а точнее – запрограммированного на любовь к опасным штукам. Но даже таким преданным и неустающим работникам порой нужен перерыв, поэтому, после ещë одного рабочего дня, тот вновь держит путь до знакомого всем бара Барли. Такое понятие, как "отдых" для робота особо не знакомо, но, в любом случае, ему приходилось сталкиваться с ним, и даже не по физическим причинам. Бесконечные поломки приводили не только к изнашиванию некоторых деталей, частичной неисправности двигательной системы или внешних нарушений, но и к сбою построения характера. Даже, казалось бы, неодушевлённые объекты, что были созданы для упрощения жизни человека, могут получать психологические травмы. Как бы сильно "манекен" для краш-тестов не любил свою работу, где-то в проводках искусственного интеллекта всплывает лишь один единственный вопрос:"А зачем мне всë это?"
Именно эта фраза заставляет всю систему переворачиваться с ног на голову, запуская необратимые процессы и неприятные сбои. К счастью, такие моменты бывают реже, чем тот ходит в ремонтную, поэтому выходные остаются таким же редким явлением. Однако, из-за упрямости самого каскадёра, "замыкания" могли проявляться прямо во время шоу, что являлось опасностью не только для него, но и для окружающих. "Клин клином вышибать будем!" – постоянно твердила, услышав один раз эту фразу от охранника замка, маленькая Бонни, пытаясь вместе с сестрой всеми силами утешить своего любимого и единственного "отца". Сту был премного благодарен за такую заботу со стороны своих приëмных дочерей, что не раз поддерживали того в трудную минуту, но по-прежнему ощущал себя не в своей тарелке. Робот считал, что никакая помощь ему не нужна, отвергая любые попытки помочь или завести разговор на эту тему, делая своим самобичеванием только хуже. Да и кто вообще будет выслушивать никчëмную, никому не нужную груду металла? – Сту? – знакомый монотонный голос вывел робота из небольшого транса, который мог являться уже привычным для того сбоем, или же имитированием мыслей. Помотав головой, каскадëр попытался вспомнить ход недавнего разговора, пока робот-садовник аккуратно коснулся потрëпанной куртки собеседника, привлекая к себе внимание – Что было дальше? – О-о-о-х... На-на чëм я останови-ился? – небольшая пауза, за время которой рассказчику успели принести запоздалый заказ – Т-т-точно! В общем, дорога была охва-вачена огнём... – наконец продолжил повествование с нередкими заиканиями Сту, дополняя всë это излишней жестикуляцией и небольшим преувеличиванием, только на этот раз с пластиковым стаканчиком "горячительного" напитка под рукой. Несмотря на свои странные принципы, в тяжëлой жизни одноглазого, всë же, есть одно небольшое исключение, для которого все двери его личной жизни и проблем открыты. Громоздкая, устрашающая своими возможностями груда металла и маленький, совсем незаметный на его фоне садовник на побегушках. Многие их знакомые до сих пор не понимают, как они смогли найти общий язык с такими разными параметрами характера, а некоторые и вовсе не верят в правдивость их дружеских отношений. Но каскадëру уже давно стало наплевать на чужие осуждающие взоры, ведь именно Спраут стал той самой отдушиной, что даже не может перебить или как-то остановить его. А тот и не против, даже наоборот – сам приходил к роботу после шоу или редких концертов, позволяя выплеснуть на себя весь спектр эмоций. – А к-как же мне на-а-адоели эти фанат-т-тки! Столько проб-б-блем из-за них... – одним залпом уже чуть одурманенный Сту опустошает содержимое стакана и просит у бармена повторить, даже не удосужившись закрыть крышку отсека для "питания" на груди. Так называемый "машинный алкоголь", в основу которого входит бензин с примесью самых вредных, губящих механизмы смесей, в том числе и коррозионное воздействие, был единственным в своëм роде и продавался только у Барли. Конечно, владелец бара не собирался губить собственных клиентов вредоносными напитками, поэтому в продаже так же было и более дорогое, но проверенное топливо высшего сорта, отличающееся лишь немного лучшим составом и "градусом" опьяняющих смесей. Однако, каскадëр любил побаловаться именно самым дешëвым и вредным пойлом из всех, что могли быть в наличии, оправдывая свой выбор "незабываемым вкусом и удивительными свойствами". Для одноглазого и медленное торможение процессов системы было чем-то увлекательным и забавным. Только вот его маленький друг, к сожалению, считал по-другому. – Может, хватит на сегодня? – снова этот однотонный голосок проносится где-то совсем рядом, однако заторможенный искусственный интеллект уже не замечает какие-либо посторонние раздражители. Сту не хотел слышать ничего, кроме стука собственных механизмом внутри, полностью отдавшись воле судьбы и течению времени, не желая знать, что будет дальше. В любом случае, на следующий день тот будет как новенький, снова будет радовать людей своими выступлениями, снова будет хорошим и любящим отцом в глазах единственных дочерей... Он не хотел разочаровывать их. С каждым выпитым стаканом этого "яда" вероятность отключиться или потерять контроль над своим железным телом росла в геометрической прогрессии, в то время как головной процессор отдавал всë меньше и меньше импульсов между центром и остальными частями сложной системы. В такие периоды и наступает "лëгкое алкогольное опьянение" у роботов со всеми прилегающими симптомами: пониженное внимание, приподнятое настроение и непредсказуемость действий. Каскадëр находился уже на "средней стадии", запинаясь чуть ли не на каждом слове и озвучивая все свои мысли вслух, какими бы личными они не были. – Хе-е-ей, к-к-красавчик... Не да-дашь свой номерок-к? – единственный глаз без какого-либо стеснения ходил по телу уставшего бармена, оценивая свои шансы на успех в романтическом плане с ним. Конечно же, просто так это "невежество" Барли оставлять не хотел, однако из-за верно ждущих заказ клиентов пришлось оставить алкоголика в полном неведении. К счастью, тот успевает перепрыгивать с одной проблемы на другую – Т-ты посмотри на-на него! Д-даже не под-д-длил! М-мразь! – Сту, успокойся, пожалуйста... – единственное, что биолог смог выдать спустя минут 10 тишины со своей стороны. Он уже достаточно наслушался за этот вечер и больше не желал видеть друга в таком подавленном состоянии. Робот не успел даже возмутиться, как небольшая робо-клешня неожиданно хватает того за рукав и тянет с барного стула в сторону выхода. Стакан вместе с содержимым так же резко летит на пол, оставляя большое тëмное пятно от подозрительного напитка на полу, но на это никто, кроме владельца заведения, даже не обратил внимания. Каскадëру хватило бы одного взмаха рукой, чтобы освободиться и продолжить упиваться в хлам, и он об этом прекрасно знал, однако уж больно ему было интересно, куда лежит их путь. – Тебе нужно домой, отдохнуть – коротко, но вполне понятно проинформировал своего друга маленький робот, уже находясь на приличном расстоянии от злосчастного здания. Недавно сильная хватка слегка ослабла и переместилась ближе к металлической руке для удобства обоих, что неподдельно нравилось самому Сту. Томный взгляд ненароком переключился с осмотра второго плана на единственный движущийся объект рядом, зациклив своë и так ослабшее внимание и "мысли" только на нëм. Несмотря на вечерние прогнозы погоды, вместо тëплого, вполне приятного безоблачного окончания дня небо затянуло свинцово-серыми тучами, что закрыли и так почти потерявшееся за горизонтом закатное солнце, предупреждающие о приближающимся дожде, а возможно и ливне. Никто, кроме резвящихся в поздний час детей, не рад такому изменению погоды. Спустя несколько минут затишья наконец стали падать первые дождевые капли, в ту же секунду поглощаемые пересохшей землëй и исчезающие на ранее нагретом под палящем солнцем асфальте. Однако следом за ними уже летят другие, их становится всё больше, не оставляя никаких надежд на то, что дождь пройдëт мимо. Их руки не разъединялись ещë долгое время. С каждой секундой мысли-паразиты всë больше разъедали материнскую плату, а желание сделать что-то глупое или абсурдное просто не давало покоя. Сту, на своë же удивление, смиренно молчал, тихо следуя за ведущим его другом, пока Спраут ориентировался по своей вшитой в программу карте. Сосредоточенность биолога улетучилась так же быстро, как тот заметил нервно ходящие по клешне чужие пальцы, тщательно ощупывающие, осматривающие еë, словно дорогой экземпляр на выставке. Резкая остановка и непонятный холод вывели робота из очередного "полëта в облаках", как обычно, чуть ли не упав на ровном месте. Садовник считал, что пьяница уже вполне может идти сам, без какой-либо помощи. Тем более, тому не раз приходилось добираться до дома одному – отсюда и такие выводы. Однако вся уверенность рухнула в тот же миг, когда их руки вновь сомкнулись, а сам каскадëр подкатился как можно ближе к негодующему "товарищу". – Н-не отпускай м-м-меня, пожа-а-алуйста... – в голосе каскадëра отчëтливо прослеживалась грусть и внезапное отчаяние, словно его руку не отпустили, а оторвали вместе с жизненно важными проводами. Сту, конечно, и до этого был странный, но сейчас даже никакие догадки не давали определëнного ответа. Чего это он вдруг захотел внимания? До этого ведь всегда был каким-то отстранëнным, холодным, порою даже грубым, а сейчас... На холодном металле показалась небольшая маслянистая капля, что терялась на фоне несильного дождя, однако оставляющая за собой чëтко видимую дорожку от "слезы". Спраут не то чтобы умел сочувствовать или проявлять эмпатию, опять таки, из-за "особенных" настроек системы, но прекрасно понимал чуждые ему эмоции, поэтому пришлось поддаться чужому проявлению внимания и продолжить путь непозволительно близко друг с другом. Воспользоваться шансом. Робот был тем ещë ловеласом, а точнее – неудавшимся романтиком, что искал любовь не там, где нужно. С кем только этот сердцеед не вëл интрижки, с кем только его не видели. Сегодня он флиртует со своим приятелем Рико, а завтра уже задаривает доверчивую Нани еë любимыми цветами. Самые длинные отношения, однако, продлились около года. Правда, закончились они не очень приятно, в большей степени для самого каскадëра и его психики. К счастью, в его жизни, всë же, появился небольшой смысл, а именно – две прекрасные послушные дочурки, ради которых тот готов на всë, только бы они были счастливы и не нуждались абсолютно ни в чëм. С появлением собственной семьи личная жизнь и отношения были полностью перечëркнуты нехваткой времени и сил, которые любящий отец тратит на своих единственных детей. Однако, полностью все его проблемы это не решило. Да, он был счастлив как никогда, ведь завести семью – самая лучшая часть его никчëмного существования...Но это всë равно было не то.
– По-по-почему имен-но я? – голос машины уже совсем сломался и, кажется, был готов искажаться ещë больше под гнëтом проедающих железо, словно ржавчина, эмоций – Поч-ч-чему мен-ня не лю-ю-юбят?... – масляные слëзы заполняли чуть ли не весь единственный глаз, стекая по корпусу вниз, иногда попадая и на потрëпанную куртку. Если бы не стальные, буквально, нервы биолога, то тот бы давно уже попросил заткнуться своего "дорогого" друга, что всë никак не прекращал унижать себя в словесной форме. Да и любой другой железяке было бы, мягко говоря, плевать на несущественные проблемы этой разваливающейся груды металла... Но не Спрауту. – Дорогой, успокойся... – пытался утешить своим холодным, словно безразличным голосом маленький робот бредящую пьяницу, чуть замедляя ход для последнего. Дождь, словно синхронизируясь с этой парочкой, так же начал сбавлять обороты, давая передышку как и людям, случайно попавшим на улицу в разгар ливня, так и роботам, что подустали от надоедливого шума падающих с неба капель. Клешня светло-розового оттенка заметно сжалась в чужой руке – Я тебя люблю... Движение было прервано резкой остановкой в паре метров от ничем не примечательного тëмного переулка и аркадной на другой стороне дороги. Садовник, как и его друг, чуть ли не потерял равновесие, удержавшись благодаря вовремя схватившему того товарищу, однако понятнее от этого ему ничего не стало. Отсутствие каких-либо движений и протяжное безмолвие машины дали небольшую передышку для Спраута и его алгоритмов, что не поспевали за быстрыми перепадами настроения страдальца. Но только тот хотел спросить о причине внезапного прекращения движения, как пустой взгляд оказался прямо на нëм, ища в холодной стекляшке хоть какое-то утешение и, возможно, ответы на выдуманные вопросы. – Не-не дава-а-ай мне над-дежды, прошу... Пе-перестань врать са-самому себ-б-бе... – произнëс всë таким же сломанным от переизбытка эмоций голосом каскадëр, вытирая свободной рукой остатки маслянистых слëз, которых он так стыдился при остальных. Хотелось разбиться вдребезги, попасть в сбор металлолома или просто исчезнуть с лица земли, только бы не слышать эти треклятые три слова, что оставили неприятный шрам на механическом сердце в недалёком прошлом. На этот раз каскадëр отстранился сам, не желая навредить своему другу, чувствуя всем своим изнеможëнным от эмоций телом новые перепады настроения – Да к-к-кто в здра-равом уме смо-ожет разде-де-делить мои-и-и чувства? Кт-т-то смож-жет полюбить-бить ржаве-веющий кусок мета-а-алла? Вновь наполняющийся тëмной жидкостью ранее голубой, источающий грусть и полное отчаяние, глаз внезапно стал мигать жëлтыми и красными оттенками, кажется, пытаясь определить настроение обезумевшего носителя. Пока цвета в попытках вытеснить друг друга хаотично чередуются между собой, машина нервно хватается за голову, произнося что-то нечленароздельное через массу глюков и заиканий. – Я-я тебя испо-пользовал, приду-у-урок! Ка-ак ты пос-с-сле этого бу-удешь отно-но-носиться ко мне, а-а? – наконец, красный оттенок полностью захватил всë пространство единственного глаза. Истерический глючный смех разносился по пустой, на удивление, улице, приглушаясь лишь вновь набравшим свою силу дождëм, что ещë больше усугублял сложившуюся ситуацию. В таком состоянии Сту был не то что опасен, а являлся самой настоящей машиной для убийств со своими скрытыми от посторонних глаз возможностей, что присутствовали у всех выходцев Старр Парка благодаря таким же сумасшедшим механикам. Только вот они не рассчитали, что у роботов с головой тоже может быть не всë в порядке, тем более на такой травмоопасной работе. Крошечный, такой жалкий в глазах каскадëра Спраут стоял неподвижно в паре метрах от него. Никаких движений и звуков, кроме привычных сигналов, теряющихся на фоне шумного природного явления. В нëм по-прежнему не было возможности увидеть хотя бы малейшее проявление эмоции, что обычно выражали их незамысловатые стикеры, один из которых из-за влаги сейчас прилип к холодному стеклу. Равнодушный кусок металла с "растением" внутри вместо сердца, предназначенный для помощи другим, "был создан, чтобы сеять жизнь и любовь"... Никого не напоминает, Сту? Тихим, но уверенным ходом биолог оказался около безумца, что готов был разорвать всë живое на мелкие атомы. С ростом чуть больше колеса друга у того вовсе не было шансов как-то выйти из данного положения без пострадавших и дальнейших последствий. Из сотни возможных решений только одно единственное могло быть правильным. Однако, зачем следовать пресловутой программе, когда можно попробовать рискнуть всем, что есть? Почувствовать тот фантомный адреналин, о котором так часто говорит его глючный товарищ... Ощутить настоящие эмоции. – Ч-ч-что? Хоч-чешь врезать? От-отомстить? Валяй-й – я-я в-весь твой, я заслуж-жил... – машина резко наклонилась к тянущимся к "лицу" клешням, дëргаясь каждой частью захваченного безумием тела. Ему уже было всë равно на дальнейший исход событий, ведь с каждой секундой внутренний гнев пожирал всë больше здравого рассудка, незаметно забирая контроль себе. Лишь одна оставшееся крохотная часть держала того от непоправимого, желая дойти до перегрева и спасительного отключения всей системы. Но, по какой-то причине, порог ещë не достигнут. Маленький робот уверенно заводит чужие руки за свой корпус, заставляя тем самым сделать примитивный дружеский жест, который люди называют "объятия". Когда клешни ухватываются за воротник промокшей насквозь куртки, между их лицами, а точнее глазом и стеклом с перемещëнным немного выше стикером, оставалось всего несколько ничтожных сантиметров. Внутренний гнев внезапно сменяется замешательством, тем самым потеряв какую-либо бдительность, становясь лёгкой мишенью для неожиданной атаки. Но ничего такого даже спустя минуту не происходило – только дождь бессовестно нарушал воцарившуюся тишину между ними. И вот, один момент и...Слышится треск стекла.