Комната (The room)

— Она умерла, да? Чимин смотрит на Хенджина так печально и тяжело, но парень не разделяет этих чувств. Он потерялся где-то между. Грань реального и магического мира стала слишком тонкой, и на самом краю этого безумия находился Хенджин. Психотерапевт не торопит его, ждёт, стараясь не нарушить сакральность момента. Он понимает всю тяжесть, что непомерной ношей легла на хрупкие, истончённые ветром плечи. Столько лет нервная система прятала от Хвана воспоминания, подбрасывая лишь небольшие ориентиры. Чимин боится увидеть в глазах напротив отражение мира, в котором Хенджин может пожелать остаться. — Я не верю, — отрицание — это одна из стадий, но тут она запоздала на несколько лет и теперь была опасна до безумия. В прямом смысле этого слова. — Не верю. *** Хенджину нравится море. Пожалуй, если бы его спросили, хочет ли он переехать и жить куда более благополучной жизнью или остаться здесь, но иметь съёмную маленькую комнатку, он без раздумий выбрал бы второе. Рядом с морем легче дышать. Не из-за солёного бриза, влажного воздуха или чистоты, а из-за песка под ногами. Странно, наверное, но именно влажный песок приносит Хенджину успокоение. Он медленно идёт босиком по зыбкой кромке, не давая воде притронуться к ногам. На дворе не лето, но, даже сверху кутаясь в безразмерную куртку и шарф, в ногах парень не чувствует холода. Только приятный влажный песок, который просачивается сквозь пальцы, не давая идти быстрее. С большой процентной вероятностью завтра Хенджин проснётся с насморком и болью в горле, а может, даже с температурой. Всё равно. Главное сейчас — это успокоить ноги, которые постоянно несут его куда-то. Пора остановиться, дать самому себе возможность обдумать и сопоставить рассыпанные повсюду кусочки кристальной мозаики. Солнце клонится к закату, а Хенджин клонится ко сну, но пляж — не самое лучшее для этого место. Хотя летом он ночевал здесь дважды, а утром его всегда на работу забирала нуна. Интересно, задумывалась ли она хотя бы раз, что рядом с ней совершенно не существующий человек? Или же Хенджин слишком хорошо научился маскироваться под людей, и теперь его нельзя было от них отличить? Парень опускается на корточки, собирая подолом куртки песок и воду. Хенджин быстро подбирает несколько красивых камней, пока их не забрало обратно море, и решает выдвигаться в более тёплое место. Надевать на мокрые ноги кеды неудобно, потому, несмотря на косые взгляды, Хенджин практически бежит в сторону маячащего вдалеке светляка. В комнате тепло, пахнет булочками и собачьим кормом. Множество звуков смешиваются воедино, создавая не какофонию, а стройную красивую мелодию. Хенджин хотел бы слушать её вечно. — У тебя и правда от краски мозги ссохлись? Минхо в компании Феликса и Чонина раздевает только вошедшего парня. Где-то на фоне Чан уже вовсю роется среди коробок, пока к нему не подскакивает Феликс, старательно забирая какие-то вещички, над надобностью которых задумался Бан. Чонин тащит старшего на согретое им же кресло, пока Минхо продолжает стягивать какое-то бесконечное количество слоев одежды под курткой. Рядом возникает Феликс с тёплыми вязаными носками от бабушки и ворохом разнообразной одежды. Переодевают Хенджина всем селом, подбирая наряд так тщательно, будто готовят его на выданье, а не для простой ночёвки в их убежище. Заканчивается всё тем, что Чанбин терпеливо сидит на полу перед Феликсом, который, высунув язык, старательно подводит его глаза найденным карандашом. Чонин в качестве своей цели выбирает Хана, который и не против, правда, ему наносят тени и даже какие-то блёстки. Сынмин, как самая благоразумная часть этого балагана, сидит между Минхо и Хенджином, отпаивая последнего своими волшебными чаями на все случаи жизни. Чан решает всё это разбавить музыкой из их уже вновь новой музыкальной установки. Свет, опять мигнув, покидает комнату. Хенджин хватается за Сынмина, который прижимает его ближе к себе, успокаивающе поглаживая по голове. Проблема решается быстро, они отключают работающий зачем-то вентилятор и щёлкают переключателем предохранителя, находящимся практически под потолком над дверью. — Кому принадлежит это место? — Хенджин совсем недавно задался этим вопросом. Ведь не могут они такой большой и шумной компанией жить на чужой территории. Даже если предположить, что этот дом был заброшен, всё равно законно находиться в нём и приносить вещи, очевидно, было бы невозможно. А учитывая проводку, газ и в целом неплохое оборудование, пусть и принесённое из различных мест, то не заметить обитаемость этой комнаты невозможно. — Это бывшая сторожка лесника, оставленная ещё со времён, когда тут было полно деревьев вокруг, — Чан хрустит сырыми макаронами, видимо, не найдя ничего получше для перекуса. — Она принадлежала нашему деду, но тот давно перестал навещать комнату, отдавая её на съедение времени, — Чонин отрывается от своего занятия, чтобы посмотреть, достаточно ли на лице Джисона блёсток. По его субъективному мнению, ещё есть места, куда можно приклеить звёздочки, но Чан вовремя спасает младшего от участи стать похожим на тех людей, которые в гриме изображают собой статуи. — Угу, поэтому мы раздобыли ключ и дарственную, теперь это место принадлежит нам, — Феликс тоже заканчивает издеваться над своей моделью. Показ мод решают не устраивать, но фотографии делают, причем не только с главными моделями. На смазанных кадрах красуется Хенджин, щеки которого расцелованы Чанбином и Джисоном в качестве мести за смех над их образами. Теперь Хван выглядит так, будто сбежал от толпы любовниц. Не успевает он пожаловаться Минхо, как тот быстро мажет свои губы одним из пробников помад и тоже оставляет свой след на разукрашенном лице. По итогу несчастный Хенджин пытается оттереть всё это безобразие с себя, пока вокруг продолжают раздаваться щёлкающие звуки камеры и задорный смех. Потраченная энергия требует себя восстановить, потому приходится быстро прибраться и сварить нехитрый ужин, который Чанбин довольно называет «ночным дожором». Никто не спорит с таким названием, оно подходит как нельзя лучше. Правда, оказывается, что запасы съестного у них почти подошли к концу, поэтому приходится довольствоваться уже сваренными макаронами с кетчупом, остатки которого разбавляют водой и превращают в подобие соуса. Феликс, естественно, всё это дело снабжает большим количеством приправ, которые находит в одной из принесённых недавно коробочек. Минхо пытается создать видимость полноценного ужина, нарезав остатки лука и несчастного помидора. Заправить это оказывается нечем, но он всё равно гордо называет это салатом. Сынмин вытаскивает из рюкзака контейнер с обедом, в котором ещё осталось кимчи, а на верхней полке обнаруживается заначка печенья, правда, уже настолько твёрдого, что едят его макая в чай или кофе — кто что пьёт. Хенджин, разморенный теплом и едой, располагается полулёжа около стены и слушает лекцию Сынмина о современной музыке. Феликс плетёт ему косички сбоку, радуясь отросшим волосам. Великая троица, назвавшая себя соусом, играет в карты, Минхо помогает Чонину с домашним заданием. Всё это кажется таким естественным и настоящим, куда более реальным, чем тот мир, откуда пришёл Хенджин пару часов назад. Интересно, парни тоже чувствуют нечто подобное, находясь здесь? В какой-то момент Хенджин, очевидно, начинает дремать под мерный голос младшего, кто-то приглушает часть светильников. Минхо старается осторожно переложить Хенджина на импровизированное спальное место и, даже заметив, что парень не спит, всё равно самостоятельно укладывает его, укутав в одеяло. Проверив, что младшие тоже хорошо укрыты и нашли себе места для сна, Минхо возвращается. Начинает возиться рядом, пока Хван не затаскивает его под своё одеяло. Кот брыкается в ответ, но по итогу успокаивается и, спрятав лицо в чужой груди под одеялом, начинает сопеть. Чонин просит рассказать ему сказку на ночь, и сделать это вызывается Хан, но по итогу всё кончается кровавым побоищем, из-за чего Феликс едва не лупит его подушкой. Хенджин лишь сонно смеётся над этими действиями. Минхо под одеялом даже не двигается, очевидно, сон забрал его полностью. Это первое утро в комнате, которое так хорошо запомнилось Хенджину. Чужое дыхание согревает его грудь, чьи-то тихие шаги говорят о том, что Хван проснулся далеко не первым. Падает ложка, слышится ворчание Чанбина, судя по всему, она оказалась прямо около его головы. Хенджин не хочет открывать глаза, слушая, как просыпается комната. Чан уговаривает Чонина, словно маленького ребенка, почистить зубы. Да, у них нет сейчас горячей воды, но быстро сполоснуть рот можно и прохладной. Феликс вместе с Сынмином собирают спальные места с пола и несут их в сторону гнезда, где всё ещё под одеялом Хенджина сопит Минхо. Джисон, кажется, собирается готовить завтрак, из-за чего завязывается потасовка, ибо никто не хочет есть сгоревшие макароны. Удивительным для Хвана оказывается то, что при всём этом, казалось бы, шуме всё ещё царит утренняя полудрёма и тишина. Звучит как оксюморон, но именно так ощущает это Хенджин. Спокойно, тепло и уютно. Минхо начинает шевелиться, на мгновение крепче сжимает Хенджина в своих объятиях, но тут же ослабляет хватку и словно гусеница вылезает наружу из жаркой глубины одеяла. — Привет, — одними губами и прямо в душу. — Привет, — вторит старшему Хенджин. Кажется, никто не замечает их пробуждения, продолжая заниматься своими рутинными утренними делами. Хенджин с какой-то заторможенностью понимает, что их практически закидали спальными вещами, скрыв от чужих глаз, и на душе становится ещё более спокойно. Минхо не спешит распутывать их сплетённые конечности и покидать маленькую обитель, как и сам Хван. Они лежат, прижавшись друг к другу, смотря прямо в душу. Ли первым нарушает последний барьер личного пространства, осторожно прикоснувшись своими губами к чужим. Поцелуй невинный и лёгкий, но почему-то вызывающий бурю эмоций внутри Хенджина. Не хочется пошлости, хватает лёгкого шевеления губами, такого изучающего и естественного. Бабочки Минхо медленно взлетают с шеи и направляются в сторону только распустившихся цветов Хенджина. Время замедляет свой ход, погружая две души в вязкое, но такое приятное желе из раскрывшихся полноценно чувств. В столь шумной и большой компании подобный момент не может длиться долго. Со стороны слышится громкий голос Чанбина: «я тоже хочу поцелуй от Хенни!» И понеслась. Крупная тушка медведя едва не давит притаившуюся за баррикадами из одеял парочку. Хенджин, ожидающий прочувствовать всю тяжесть чужого тела, с удивлением понимает, что Минхо каким-то образом взял на себя большую часть нагрузки, спасая парня от участи превратиться в лепёшку. Тут же слышится громкий писк Феликса и обозначенное право на поцелуи Чанбина только с ним. По итогу образовывается куча мала, в которой трудно понять, чьи именно щеки, губы и другие участки тела подвергаются нападению чужих губ. По итогу всё это безобразие распутывает Чан на пару с Сынмином, и они же насильно рассаживают всех за стол, на котором уже стоит импровизированный завтрак. Минхо, как главный укротитель семейства кошачьих и собачьих, ловко держит Хенджина и, давя пальцами на щёки, заставляет того открыть рот, наполненный любимыми цветами Феликса. С противоположной стороны тем же занимается и Чанбин. Никто даже не успевает понять, в какой момент принесенные в горшках цветы оказались на столе и эти два гения решили их распробовать. По завершению завтрака Феликс обиженно пыхтит в углу среди своих коробочек, перекладывая содержимое из одних в другие. Чанбин, бросив попытки достучаться до младшего, уходит помогать Минхо мыть посуду. Чонин находит на полке среди книг раскраску и теперь, выбирая из невысохших фломастеров, пытается аккуратно закрасить все самые мелкие элементы. Сынмин перебирает пластинки, выбирая, какая именно мелодия подойдёт для этого утра. Хан уже сам изображает из себя проигрыватель и распевает самые заедающие песни, чем неимоверно раздражает всех вокруг, потому что мелодии сразу заседают в головах всех. Чан пытается аккуратно сложить спальные вещи в один угол, разгребая их после утреннего побоища, на помощь ему не приходит, конечно, никто. Хенджин стоит около единственного окна, через которое солнце яркими лучами освещает весь этот балаган, и ногтём отстукивает по стеклу известный только ему одному ритм. — Джинни, давай, ты не будешь вороном и прекратишь мучить окно? — Минхо смотрит на младшего, который застывает словно заворожённый около окна, явно собираясь улететь. — Удивительно, — подаёт голос Феликс. — Джинни, ты впервые остался с нами до утра, обычно ты уходишь задолго до восхода солнца. Хенджин и сам не знает, почему остался сегодня, хотя нет, он обманывает сам себя — всё он знает. Пора рассказать свою историю, добавить ещё один камешек к коллекции, что хранится у него в маленькой прозрачной баночке. Соединить окончательно их души и пройтись по бетонному полу к одной из полок колумбария. Пора встретиться с мамой.