Комната (The room)

Хёнджин обожает блестящие вещи. Он собирает их в коробочки, прячет под покрывалом, обвешивает себя, вплетая в волосы, застёгивая на шее и руках, вдевая в многочисленные проколы на теле. Ему кажется, что только это может его спасти, уберечь от таинственного человека в чёрном. Ведь тьма боится света, не так ли? А что может быть ярче, чем сверкающие на солнце украшения и извлекаемые из-под подушки стеклянные осколки? Это его щит, его парадигма и его странность. Заброшенный домик на краю леса Хёнджин находит тоже благодаря этим блестящим вещичкам. Увлечённо собирая сверкающие камушки и различные предметы, парень выходит на небольшую полянку, где притаился дом. В обычное время Хван бы даже не обратил на него внимание, но позади зашуршала листва и появилась тень, слишком знакомая и пугающая. Окна в доме сверкают в лучах уходящего солнца, и парень без раздумий влетает внутрь, запирая за собой дверь. Хёнджин удивлённо осматривает найденное помещение. Там всего одна-единственная комната, одна дверь и одно окно. Мебель, очевидно, старая, может, старше самого дома. Складывается ощущение, что её кто-то принёс сюда из разных мест, стараясь хоть как-то приспособить комнату для жизни. Осмотревшись, парень осторожно крадётся к окну. Хёнджин аккуратно выглядывает, стараясь как можно меньше отсвечивать в прозрачном стекле. Никого. Ни теней, ни призраков, ни человека. Только заросшая высокой, уже иссохшей травой поляна и краешек приветливо зеленеющего леса. Сердце перестаёт отбивать бешеный ритм, и Хёнджин выдыхает, успокоившись. Теперь можно и подробнее изучить место, которое так благородно решило его защитить. Очевидно, домик обитаем. Остаётся надеяться, что тут живут не наркоманы и похитители детей. Хёнджин тихо хихикает от своей глупой мысли о том, что он, в принципе, не так уж и против, если его сегодня похитят. Он, конечно, уже не ребёнок, но было бы интересно узнать, что делают маньяки со своими жертвами. Хёнджин медленно ходит по комнате, изучая каждый её метр. На первый взгляд и смотреть-то не на что. Маленькая захламлённая комнатка, где, скорее всего, ночуют бомжи. Но почему-то Хвану кажется, что это не так, и он кропотливо изучает каждый угол. Чем дольше он всматривается в вещи, тем более загадочным кажется это место. Около дальней стены располагается нечто вроде кухонной зоны. На высоком столе с выдвижными ящиками стоит древняя конфорка, едва ли рабочая, хотя всё может быть. И в противовес ей рядом находится новый чайник с подсветкой. Хёнджин даже включает его на пробу, и тот радостно озаряет помещение цветными огоньками и приветливо начинает бурлить. В ящиках сложены разномастные столовые приборы, какие-то крупы, чай и кофе в коробках из-под совершенно других продуктов. Так, чай высыпан в жестянку, которая раньше хранила печенье, а кофе занимает место йогурта в баночке. Тарелки гнездятся в одном месте, такие же разные и прекрасные в своей нелепости. Самое поразительное — не различные рисунки и орнаменты, а то, что все тарелки идеально чистые и без намека на сколы. Кто-то тщательно следит за домашней утварью. В другом углу комнаты стоит большое массивное кресло, один из подлокотников которого утыкан разноцветными булавками. На него накиданы пледы и покрывала разных мастей. Тоже достаточно опрятно выглядящие. Рядом с креслом стоит старинный граммофон, но на нём нет ни пылинки, а под иглой стоит пластинка. Хёнджин читает название: «Времена года. Чайковский». Хван никогда раньше не пользовался граммофонами, потому на пробу нажимает одну из кнопок. Комнату наполняет знакомая с детства мелодия. Парень пытается вспомнить её название, но вместо этого в голове возникает образ матери, которая сидит за своим инструментом и тихонько наигрывает её, пока четырёхлетний Хёнджин старательно что-то рисует в своём альбоме. Оставив граммофон включённым, Хван отправляется дальше изучать дивное место, но тут до него начинает доходить, что за окном постепенно смеркается и он не успеет добежать до дома. Фонарей в этой части точно нет, а бежать через лес — и вовсе верх безрассудства. Хёнджин замирает посреди комнаты, наблюдая за окном кровавый закат и ощущая подступающую тревогу. Тёмный человек может появиться в любую минуту, а есть ли в этом месте источник света, парень не знает. Он резко подбегает к двери, ища около неё заветную кнопку, но, сколько ни ощупывает дерево пальцами, она никак не хочет находиться. — Если что, лампочка перегорела ещё вчера, но тут есть масляная лампа и детский ночник со звёздочками, — Хёнджин замирает, услышав незнакомый голос позади себя. Хван медленно оборачивается, боясь увидеть в тени стен знакомую фигуру, но вместо неё видит перед собой паренька на вид едва ли старше него самого. — Минхо, — бросает парень своё имя, словно стрелу, и начинает рыться среди завалов в углу, который Хёнджин ещё не успел осмотреть. — Вот и она. Назвавшийся Минхо достаёт из этих завалов лампу и поджигает фитиль спичками, которые выуживает из кармана джинсов. Помещение тут же наполняет мягкий, тусклый свет лампы. Но насколько её хватит? Хотя Минхо ещё упомянул ночник, так что всё не так плохо. — Как ты тут оказался? — Хёнджин не видел других дверей, а окно было плотно закрыто. — Через крышу, — парень указывает пальцем наверх, и Хван тут же замечает небольшой люк. Теперь, когда он приоткрыт, его можно заметить. — Ты сделал это так тихо, — Хёнджин удивляется не столько наличию люка, сколько бесшумному проникновению. — Я кот, — как бы между прочим замечает парень, пожимая плечами. Он ставит лампу на столик в сердце комнаты и направляется к кухне. Чайник тут же наполняется водой из небольшой подвешенной бочки. Теперь появляется дополнительный источник света, и Хёнджин совсем расслабляется. Его новый знакомый гремит посудой, что-то распаковывает. Хван оставляет его заниматься своими делами, а сам продолжает свой осмотр. Полка с многочисленными книгами разных мастей и разной степенью потрёпанности тихонько стоит в углу за грудой вещей, в которой роется Минхо в попытках найти лампу. Среди книг есть как Гарри Поттер, так и произведения Кафки, какая-то литература на корейском, ещё пара книг, кажется, на русском и две полки на английском. Хёнджин с интересом рассматривает последнюю. Его средний балл английского равнялся семидесяти по большей части благодаря пассивному знанию языка, потому он так зацепился за эти книги взглядом. — Феликс плохо читает на корейском, поэтому тащит сюда только книги на английском, — поясняет Минхо, заметив, что именно рассматривает Хёнджин. — А Йенни увлёкся изучением русского из-за сериала с Дениелом Рэдклифом и теперь читает Достоевского и Чехова в оригинале. Не знаю, насколько он понимает написанное, но оторвать его от этого занятия почти невозможно. Пошли есть. Хёнджин садится на один из стульев. Минхо быстро расставляет тарелки, но почему-то на троих, и ставит ещё дымящуюся кастрюлю с раменом на середину стола. Хван вопросов не задаёт, слишком естественно всё это ощущается. — О, обожаю сырный, — громкий голос, нарушивший стройную мелодию всё ещё играющего граммофона, раздаётся позади Хвана. Входная дверь закрывается с характерным хлопком, и перед Хёнджином возникает парень, чем-то похожий на белку или бурундука. Он быстро оказывается на одном из стульев — напротив поставленной третьей тарелки — и без лишних слов тащит из кастрюли лапшу. — Как всегда, никаких манер, Ханни, — наигранно возмущается Минхо. — Сначала нужно дать отобедать новенькому. — Ой, — Хан будто только замечает Хёнджина, сидящего рядом с ним, и во все глаза смотрит на парня. — Ух ты, ласка, а я думал, самым удивительным будет дракон. Как думаешь, он его съест или оставит? Разговор звучит странно, но Хёнджин не обращает на это никакого внимания, жадно жуя лапшу. Кажется, он не ел уже целую вечность. Блестяшки настолько отвлекли его от насущных проблем, что Хёнджин и не вспомнил о такой простой вещи, как обед или хотя бы завтрак. — Не угадал, — новый голос, более низкий и вкрадчивый, но даже в нём Хёнджин не чувствует угрозы. На пороге появляется новый гость. Широкоплечий, большой, хоть и навскидку ниже Хвана, но всё же выглядящий куда крупнее. Он тоже заходит нормально через дверь. Похоже, только Минхо пользуется люком. — Это ворон. Ты разве не видишь, какие у него чёрные пёрышки и сколько при нём блестяшек? — парень идёт к кухонному шкафу и достаёт ещё один набор, тут же ставя его на стол. — Я Чан. Не обращай внимания на этих детей, они ещё только учатся. — Я всего на два месяца младше тебя, хён, — взгляд Минхо и правда похож на кошачий, в глубине зрачков сверкает угроза. Чан ничего не отвечает, только молча улыбается и тоже берёт свою часть лапши из кастрюльки. Хёнджину кажется, что она бездонная, иначе как взрослые парни могут наесться одним только раменом, разделённым на четверых. — Интересно, никогда не видел воронов, — Хан во все глаза смотрит на украшения Хёнджина, который тушуется под столь пристальным взглядом. — Зато самый безобидный из нас, — пожимает плечами Минхо и встаёт из-за стола. — Тут ты ошибаешься, — Чан помогает парню собрать посуду и перенести её к импровизированной раковине, которая представляет собой большую чашу с той самой бочкой с водой над ней. — Вороны опасны, за ними по пятам ходит сама смерть. Хёнджину от этих слов становится плохо, он чувствует, как горло сжимает невидимая рука, не давая вдохнуть. Мир сужается до маленькой точки — самого большого и блестящего кольца на пальце в форме бабочки. Хёнджину хочется улететь подальше от этого места, от своей жизни, завернуться в кокон и уснуть, чтобы потом переродиться в нечто столь же прекрасное, как эта бабочка. — Дыши, принцесса, — голос Минхо ровный, но всё равно отдаёт нотками беспокойства, которые Хван чувствует на своём языке в виде горечи. — Всё хорошо, многим тут непривычно в первый раз. Дай себе время. Голос старшего помогает выбраться из западни, выйти вновь в настоящее, оставляя за собой тьму прошлого, что так и норовит поглотить с головой. Минхо отходит сразу же, стоит ему понять, что Хёнджина отпустило. Тепло его руки, покоящейся мгновение назад на плече, исчезает. Хван тут же ощущает холод, будто это парень забрал вместе со своим теплом и тепло самого Хёнджина. — Прости, что напугал, — голос Чана звучит слишком виновато для человека, который не сделал ничего плохого. — Всё в порядке, у меня такое бывает, не переживайте, — Хёнджину хочется вжаться в стул, исчезнуть. Старший, словно чувствуя его сомнения, вновь оказывается рядом. И правда кот. Его стул скрипит от старости, но Минхо всё равно наклоняет его как можно сильнее в сторону младшего. При этом взгляд остаётся невозмутимым, а на лице не дёргается ни один мускул. Парень смотрит на Хёнджина, прямо в его глаза, которые блестят чернотой, не отражая в себе язычки света масляной лампы. Минхо с первого взгляда на новенького понял: эта тьма утянет его в свою бездну. Нельзя сказать, что Кот против этого, даже наоборот, хочется поддаться притяжению. Именно поэтому его стул натужно скрипит, предупреждая сидящего на нём о скорой своей кончине. — Хён, стул умирает, прекрати, — комнату на мгновение озаряет слишком яркий свет, и Хёнджин даже щурится. — Если он сломается, придётся вновь искать замену, а мне надоело таскать через весь город и лес мебель. Никогда не забуду, как мы несли это ужасное кресло! — Ничего оно не ужасное, очень удобное и практичное, — ещё один незнакомый голос. В комнате появляются двое. Один паренёк, что сверкает ярче солнца, с фонариком в руках и кучей веснушек на миленьком личике. Второй выглядит младше, держит в руках сумку, явно очень тяжёлую и слишком бесформенную. Хоть сам паренёк и одет очень хорошо, можно сказать, даже модно, эта сумка не вписывается в его образ. — Привет, новенький, — фонарик опускают в пол, но оставляют всё так же включённым. — Я дракон этого места, защищаю наши сокровища, пока остальные отлынивают. — Ага, сказал человек, который не появлялся здесь три дня, — Хан скептично смотрит на вновь прибывшего, который тут же дуется, забавно выпячивая губы. — Феликс, — Хёнджин поднимает бровь вопросительно. — Имя его, а второй, который Фенёк, — Чонин. Два брата-акробата. — Новые книги? — Чан оказывается около самого младшего, перехватывая из его рук тяжёлую ношу. Чонин осторожно передаёт её старшему, выдыхая облегчённо. Очевидно, её вес сильно усложнил его дорогу к этому месту. Чан под чутким руководством лисёнка выставляет книги на полку. — Мы принесли печенье и рулет, — Феликс тем временем выгребает содержимое своей сумки на стол. Помимо озвученной еды, там ещё оказываются принадлежности для рисования, пара частично помятых альбомов, сломанный Полароид, куча бижутерии разной масти. Хёнджин сразу же примечает для себя парочку вещиц: несколько пар серёжек, которые блестят, словно алмазы, звенящий браслет и Полароид. Его заинтересованный взгляд не ускользает от дракона, который тут же расплывается в улыбке. — А твоё имя? — мальчик, чьё лицо поцеловало солнце, оказывается так близко, что Хван даже на мгновение теряется. С другой стороны раздаётся лёгкое шипение, явно изданное устами Минхо. И правда кот. — Хёнджин, Хван Хёнджин, ворон, — последнее слово слетает с его губ само и так естественно ложится в предложение, будто парень не пару минут назад получил это прозвище, а пользуется им уже много лет. Глаза парнишки напротив начинают сиять сильнее всяких побрякушек, которые Хёнджин носит на себе и прячет в многочисленных карманах. Всего на одно мгновение Хван видит в чужих глазах не привычные круглые зрачки, а настоящую золотистую радужку с тонким, как лезвие, чёрным зрачком. Иллюзия спадает, стоит Феликсу снова встать ровно. — Я не ем воронов, хён, не шипи, — Ликс находит себе стул и садится рядом с Хёнджином, ожидая, пока старший принесёт всем чай. Кружек на столе оказывается на две больше, но Чан с такой уверенностью наполняет каждую из них кипятком, что Хёнджин даже не задаёт вопросы. В принципе, ответ находится спустя пару секунд. В дом с грохотом вваливается парень ещё шире и мощнее в плечах, чем Чан. Медведь — первое, что приходит в голову Хёнджина, стоит ему увидеть этого парня. Но он врывается не один. Рядом с ним, еле стоя на ногах, оказывается ещё один. Потрёпанный, с кровью на воротнике и кучей пожухлых листьев в волосах. — Что случилось? — Хан явно самый громкий в компании или, по крайней мере, метит на эту должность. Чан и Минхо тут же оказываются возле вошедших, дверь запирает Феликс, а Чонин уже роется в ящиках. Когда раненого сажают в мягкое кресло, Фенёк уже держит в руках подобие аптечки. Хёнджин даже не удивляется, что часть лекарств там просрочена. — Не смейте давать ему это, погодите, — Хёнджин, который помогал Чонину разбирать аптечку, мгновенно оказывается около брошенной рядом со столом сумкой и вытаскивает оттуда уже свою аптечку. Небольшой пластиковый контейнер, в котором рядком лежат все нужные вещи для оказания первой, и не только, помощи. Родители позаботились, чтобы Хёнджин на отлично сдал дисциплины в медицинский вуз. — Так, для начала посмотри на меня, — Хёнджин расталкивает всех в стороны и встаёт перед «пациентом». — Голова кружится? Тошнит? Чувствуешь онемение в пальцах? — на все вопросы парень получает отрицательные ответы и облегчённо выдыхает. — Теперь показывай, куда били, будем латать. Мазь от синяков аккуратно ложится на скулы и рёбра, которые Хёнджин успевает пересчитать, чтобы отбросить вариант с переломом. На открытые раны Хван осторожно наносит антисептик и заживляющую мазь, закрыв всё это тонким слоем стерильного бинта, который закрепляет пластырем. В рот закидывает розовую таблетку от боли. — Всё, теперь нужно дать ему отдохнуть. Желательно положить, чтобы ноги были выше головы, — Хван, словно настоящий доктор, отходит от раненого, упаковывает свои медикаменты и даёт дальнейшие указания, которые тут же принимаются исполнять парни. Рядом с креслом находится нечто вроде гнезда из кучи одеял, под ними оказывается захоронен матрас, на который и укладывают Сынмина — Хёнджин наконец узнаёт его имя. Под ноги засовывают свёрнутый в рулон плед. Сынмин дышит куда ровнее и спокойнее. — Теперь у нас есть ещё и личный врач, — торжественно, но почему-то шёпотом произносит Феликс. Минхо сверкает глазами, на что младший тут же поднимает руки в примирительном жесте. Хван не понимает их разговоров без слов, поэтому просто пропускает сказанное мимо ушей и садится вместе с остальными на пол, создавая полукруг возле лежанки больного. — Что произошло? — Чан перестаёт выглядеть дружелюбно и мило, Хёнджин видит рядом с собой собранного, готового напасть в любой момент волка. Он защищает свою стаю, как истинный вожак. — Снова банда близнецов, — Чанбин перематывает разбитые костяшки врученным ему Хваном бинтом. Мрачное молчание повисает в комнате. Хёнджин не знает, что это за близнецы и почему у всех на лицах сразу же застывает такая явная неприязнь. Гнетущую атмосферу разгоняет Хан, предлагая всем, включая раненого, чай с бузиной и печеньем. Комната вновь наполняется разговорами, кто-то ставит новую пластинку в забытый всеми граммофон. Теперь играет Шопен. Если бы не мама, Хёнджин бы в жизни не узнал мелодию. Вальс. Хвану сразу же хочется танцевать, кружить среди цветов на поляне под тихое журчание речки и смех друзей, которых никогда не было. Минхо резко поднимается с насиженного места и подходит к младшему. Хёнджин не сразу понимает, что от него хотят. Старший протягивает руку, и Хван осторожно вкладывает в неё свою, позволяя поднять себя и притянуть ближе. Они танцуют. Под звонкий смех к ним присоединяется ещё одна пара. Неуклюжий медведь с милым дракончиком, который для безопасности своих ног просто встаёт хёну на ботинки, позволяя себя крутить совсем не в такт музыке. Сынмин уже не выглядит таким разбитым, и даже раны на лице не мешают ему улыбаться, особенно когда Чан сдаётся под натиском Чонина и тоже идёт танцевать. Младший выше него и танцевать умеет лучше, ведёт своего хёна, стараясь попадать в ритм, хотя получается далеко не всегда. Но всем всё равно. Забытого всеми Хана резко выдёргивает Хёнджин, и теперь они, смеясь, пытаются танцевать втроём. Вспышки. Сынмин достаёт из своей сумки ещё работающий Полароид и теперь с удовольствием снимает всё это безобразие. Это первая волшебная ночь в жизни Хёнджина. Первая, но не последняя.