Личная ответственность

Меня не разбудил поток холодной воды в лицо. Меня не растолкал участковый. Меня не будила Таня, приглашающая на завтрак. Я открыл глаза сам по себе, отрывая голову от заблёванной подушки с красным пятном посередине. Разбитый нос болел и немного кровил, и снова было сложно дышать. Я едва сполз с кровати, распихивая ногой пустые бутылки из-под вина. Пульсация в моей голове упорно блокировала все воспоминания о прошлом вечере, и почему-то было страшно воссоздавать его картину. Самое интересное, что из прошлой ночи я снова проснулся в ночь, выходя на воздух под резвые капли летнего ливня. Молния осветила огороды, я вступил на мокрую лестницу. Очередная вспышка заставила меня вздрогнуть. «Ты просто нищеброд, Арсений» Это ведь я так сказал? О, да. Это я так сказал нежному заботливому мужчине, который все свои сбережения отнёс за меня в полицию. «А ты просто воспользовался мной, потому что такие парни, как я, на тебя в трезвом уме никогда не посмотрят. А если и посмотрят, то только со слезами на глазах, Арсений!» И это тоже сказал я. Мужчине с чудесными небесными глазами и мягкой улыбкой, рисующей потрясающие ямочки на щеках. Молнии били куда-то вверх, рисуя в небе все ответы. Я чётко прочёл, какой же я козёл. И как подтверждение этому, мои ноги неожиданно поехали по мокрым ступенькам, и я кубарем покатился по железной лестнице прямо вниз. Падение заняло секунд тридцать, но я ударился всем, чем можно. Ободрав бока и плечи, больно ударившись головой, я был счастлив, что не сломал шею. И что меня никто не видел, пока в полной темноте я на карачках полз под проливным дождем сквозь заросли неухоженных роз к тому самому летнему душу, хоть и не совсем понимал, чем это мне поможет. Да я в принципе не понимал, почему именно со мной всё это происходит, и почему я не могу просто быть нормальным? В душевой на холодном клеёнчатом полу было полно воды, она лилась со всех щелей. Но я всё равно открутил кран, и стоялая вода из бочки, ничуть не тёплая, полилась сверху, смешиваясь с дождевой. Я пытался смыть кровь с лица и шеи, с разодранной щеки и виска, с разбитых ладоней и покорябанных щиколоток, но в итоге я просто просидел, пока не кончился дождь. Я промёрз, у меня болело всё снаружи и внутри, но эта боль не могла перекрыть ужасное недовольство собой, недовольство своим недовольством и страстное желание поскорее чем-нибудь забыться, лишь бы не чувствовать эту блядскую тянущую печаль. После моего поведения Арсений никогда не захочет видеться со мной. Зачем ему очередная истеричка, ему ведь и сестры достаточно? Через время я всё-таки, шатаясь из стороны в сторону, вернулся обратно в комнату и включил свет. На постели среди мусора и разбросанных вещей я заметил розовую толстовку Арса. Он укрыл меня ею перед уходом. Я машинально посмотрел в окно. Окно Арсения было закрыто. Наверное, уехал на свои перевязки и просто закрыл от дождя. Интересно, сколько сейчас времени? Я огляделся в поисках телефона. Поискал в кровати, на полу, в вещах и по всем углам, но так и не нашёл. Неужели потерял по пути из изолятора? Или во дворе? Но, как мне связаться теперь с Арсом?! А вот тут мне стало по-настоящему страшно. Если с отцом я смогу связаться через тётку, то с Арсением… Я сел на кровать. С Арсением я могу связаться через Сафожкина. А ещё у Сафожкина есть то, что вернёт меня в нормальное состояние и поможет мне успокоиться. Надо просто понять, какой сейчас час времени. Я снова спустился вниз, но уже осторожно, не торопясь, цепко держась за перила. Часы в летней кухне в виде маленького домика показывали три утра. А, может, сутки ещё не прошли? Или прошли, но я потерял счёт времени? Я сел на стул, укладываясь локтями на стол без скатерти. Сознание начало радостно бросать мне красочные летние кадры. Вот Арсений смотрит на меня из окна, улыбаясь невероятно тепло и нежно. Вот мы в цветочном саду на расстоянии миллиметра друг от друга, и наши касания заставляют нас дышать чаще и жарче. Вот он обнимает меня на берегу моря, и я трогаю ладонями все рассветы и закаты, стекающиеся на нас с облаков. Вот мы едем вместе в автобусе сквозь ночь, и он волнуется и что-то говорит мне, а я смотрю на него и думаю, как же мне повезло. А вот картинка: его лицо в момент наезда, расширенные от ужаса глаза и вскинутые брови, глухой удар и ладони на стеклах, мне снится это снова и снова, в разных интерпретациях, и сердце будто замирает, а тело не может двигаться, и я пытаюсь проснуться, но… - Антон? Я открыл глаза. На меня с удивлением смотрела Таня. Я оторвал голову от стола. На часах было восемь утра. - Вот ты где? – Таня взяла меня за плечо. – А я тебя ищу. - Привет, - сказал я, искренне обрадовавшись ей. – А я что-то приболел. Искал лекарство. Таня вздохнула, с сожалением глядя на мой ничтожный вид и не веря ни одному слову. - Антон. За тобой родственники приехали. Я встал из-за стола, опрокинув стул. Таня поставила чайник на плиту. Лицо её было апатичным и чужим. - Таня… А кто приехал? Отец?! Или Артём? - Нет, - холодно ответила девушка. – Маруся. - Что?! Уж кто-кто, а Машка ни за что бы не согласилась приехать сюда, да еще за мной. - Она в комнате у тёти Груши, дарит подарки - буркнула Таня, принявшись резать хлеб. – Час от часу не легче. То смерть деда. То авария. То эти поминки с драками и попойками… Теперь эта дура. - Не любишь её, да? - Не то чтобы, - Таня посмотрела на меня с грустью. – Я хотела свозить тебя к врачу. Хотела сходить с тобой на реку, показать там один цветочный луг… А закат там, Антон, там такой закат! Ну, нет, хватит с меня закатов. Таня совсем ослепла от любви, раз не видит в кого я уже превратился. - Ты почти поцеловал меня, - вдруг сказала она с дрожью в голосе. – А теперь уезжаешь! Так быстро! Это нечестно! Я взял маленький кусочек хлеба из-под её ножа. - Если это так, что Машка приехала за мной… То это только к лучшему, что ты избавишься от такого придурка, как я. - Что ты имеешь в виду? – у Тани в глазах заблестели слёзы обиды. - То, что ты – хорошая и добрая девочка, - сказал я, вставая и вытирая ей глаза. – А я всё это время лишь пользовался твоей помощью. Я не должен был тебе указывать, как ты должна выглядеть, какую причёску носить и сколько есть. У тебя должно быть своё мнение. Единственный совет, который я могу тебе дать: не влюбляйся в таких, как я. Выбирай хороших парней, а не подонков. И прости меня, если сможешь. Получилось ужасно пафосно. Но я просто пытался быть искренним. Таня села за стол, бессильно опуская руки. Я оставил её, чувствуя себя полнейшим говном. В принципе, это чувство зрело во мне достаточно давно, но сказать вот так, открыто - я смог только сегодня. Уж слишком много чего передумал за эту ночь, которую провёл под дождем на улице. И меньше всего мне хотелось идти к Маше. Я вошёл в дом Агрипины и случайно увидел сам себя в овальном зеркале на стене. Мне стало не по себе. Измождённый, худой, непричёсанный, с искусанными губами: какую, блять, ценность я мог представлять для всех этих людей? Для Тани, фанатично стирающей мои футболки и пекущей мне пирожки? Для Сафожкина, чьи глаза при виде меня блестят утренними росами? Для Арсения, который…. Арсений. Моё сердце остановилось на долю секунды и пошло дальше. Мария встретила меня с гримасой отвращения. Не мудрено. Холенная, благоухающая, она словно богиня в этом светящемся кремовом платье, обтягивающем стройный стан, стояла среди полупустой комнаты с полусырыми половиками и пыльным ковром на стене. Безупречно уложенное каре, заправленное за ушко с блестящей точкой бриллианта, абсолютно уничижительный взгляд. Тётя Груша, разбирающая тряпки из чемодана, привезённые ей в подарок, уловила Машину брезгливость при виде меня, и, отбросив какую-то голубую кофточку, вдруг сказала: - Здрасьте-мордасьте, явление Христа народу. Антоша, блять, доброе утро. Я промолчал, разглядывая Машу и соображая, насколько она сейчас красива и неуместна здесь, в этой обстановке. Точнее, мы все здесь были неуместны для Маши. И тётя Груша с огрубевшими мозолями и косынкой, съехавшей на затылок; и я в грязной футболке с опухшим ебалом; и этот полупрогнивший дом; и эта станица без связи, какой-либо нормальной работы и перспектив. Отголосок моей недавней жизни в виде бывшей, но очень удачливой эскортницы, открыла свой надутый розовый ротик и манерно сказала: - Только не подходи ко мне! Фу-фу! Отошёл! Брысь! Я непонимающе отошёл. Тётя Груша тоже странно посмотрела на племянницу. - Да вы посмотрите, на кого он похож! – с ужасом произнесла Маша, прижав ладонь к груди. – Грязный, вонючий, да он, наверное, ещё и болеет чем-то! Он в этом поганом захолустье совсем потерял человеческий облик! Неужели так от местных оскотинился? А в чём она была неправа? По сути, я и жил как собачка, отдельно в своей маленькой будке под крышей. Но Агрипина сдвинула брови и угрожающе упёрлась руками в бока. - А напомни-ка мне, мать, не из этого ли поганого захолустья ты сама-то вылезла? Подаренные шмотки - тряпки, кучка аксессуаров вдруг сгреблись в охапку и полетели Маше прямо на голову. - Ах ты, сука такая, - с места в карьер завелась Агрипина, пытаясь ухватить забегавшую по комнате девушку. – Да будет тебе известно, ваш Антон ни разу не сказал такого! Сдружился тут со всеми, сразу как свой, мать его ети, стал! Таньку вразумил, она вон теперь: бегает по утрам и на ночь не жрёть! А сколько он всего мне по хозяйству переделал! И не скажешь по нему, что это столичный обмудок, выплевок такой же вертихвостки, как ты! Я даже не понял, похвалили меня или оскорбили, но новость о том, что Танька решила похудеть, меня удивила. Как и то, что Агрипина, оказывается, не очень-то боялась или тушевалась перед своеобразным величием гостьи. - Он вернётся домой, он – сын! - продолжала распаляться Агрипина. – А тебе, если дадут под жопу мешалкой, придётся вернуться сюда, в станицу! Поэтому цени то, что есть. Относись к детям мужа уважительно. Или хотя бы молча! И она, бросив на меня расстроенный взгляд, быстро ушла вглубь дома. Хлопнула дверь, и через секунду в ее комнате заорал телевизор. Маша перевела на меня растерянный взгляд, и я хмыкнул, словно младший брат, за которого родители дали пизды старшему. - Мне поручили забрать тебя, - тихо сказала девушка. – Иван нашёл этого твоего… пассажира. - Враньё, - уверенно сказал я. – Он не мог его найти. - Твой отец сегодня на духовной беседе у важного чиновника, но он попросил, чтоб сразу после прилёта я привезла тебя к нему. Билеты на самолёт уже куплены. Нам через два часа нужно выходить. Надеюсь, тебе хватит времени, чтобы помыться и найти чистую футболку? - Ты слышишь, что я говорю? – разозлился я. – Иван не мог его найти! - Давай позвоним Ивану, и он сам тебе всё скажет? – вымученно произнесла Маша, садясь в скрипучее низкое кресло. – Ты, не смотря на слова тёти Груши, тот ещё дебил, Антоша. Зачем потерял телефон? Думаешь, мне хотелось лететь сюда за тобой? - Давай позвоним, - согласился я. – Только нужно залезть на крышу, прежде чем звонить. Связи нет. Она апатично протянула мне телефон с открытым контактом «Пусин друг по Антону». - Ты называешь отца «Пусей»? – я взял телефон, и Маша закатила глаза, помахивая ладонью, как бы выгоняя меня. Я, превозмогая боль во всём теле после вчерашних катаний с лестницы, взобрался на крышу и набрал Ивана. Он ответил быстро и как-то очень недовольно: - Чего надо? - Это Антон, я… - Мало времени, давай быстрее. - Погодите, я просто хочу знать, ко мне прилетела Маша, но человек, которого я… Но он не дал мне договорить, тут же перебив на последнем слове: - Антон. Этого человека зовут Арсений Попов? У меня похолодели руки. Во-первых, я не знал его фамилии, а во-вторых, совпадением это быть не могло всё равно. - Но… - Он в Москве, Антон. Мы вчера завели на него уголовное дело за угон и вождение в пьяном виде. - Что?! – шок по нарастающей окутал меня с ног до головы. - Он тебя сбил, Антон, ты разве забыл? – грубо, с нажимом сказал Иван. – Мы его задержали. - Но это ведь… - Ты потерпевший. - Нет, Иван! Это же… - Антон, - меня явно никто не собирался слушать. – Я очень занят. Если ты пытаешься сказать, что я ошибся: я не ошибся. Арсений Попов, владелец частной ветеринарной клиники. Возраст: тридцать лет. Приметы: высокий, худощавого телосложения, нос правильной формы, глаза голубые, волосы тёмно-русые. Да? - Да, - охуел я. – Но как я могу быть потерпевшим?! - У тебя разбит нос, и, скорее всего, сломан. Еще повреждения есть? - Причём тут это?! Постойте, но откуда… - Ну, вот и хорошо, что ты это подтвердил. До связи. Связь оборвалась. Я сидел, примёрзнув к черепице, покрытой мхом. Моё сердце стучало как не в себе. Арсений в Москве?! Неужели я настолько обидел его, что он улетел, ничего не сказав? И как это так произошло, что на него тут же вышли? Неужели через Аврору? Мысли лихорадочно побежали, обгоняя друг друга. Я должен срочно переиграть эту наглую, бессовестную попытку поменять нас местами! Мой отец сошёл с ума! Но меня накрыла такая дрожь и паника, а земля стала настолько отдаляться и казаться с крыши просто недосягаемой, что я вцепился в собственные колени, качаясь и снова кусая губы до горячей крови. - Антон, - осторожно позвали меня снизу. Я опустил глаза и заметил Марка у вольера. - Зачем ты пришёл? – зло спросил я. Мне стало ужасно неприятно, что он увидел меня таким. - Я к тёте Груше пришёл, помог вернуть посуду с поминок, - невразумительно и испуганно начал он откуда-то издалека. – И тётя Груша, она… сказала, что тебя сегодня забирают в Москву. Меня вдруг озарила идея. - Лезь сюда, - сказал я. – Позвоним Арсению! Марк тяжело вздохнул и, собравшись с силами, сказал: - Он заблокировал меня, а я со злости удалил его номер. Я почувствовал себя абсолютно раздавленным. - Спускайся, Тох, - попросил он. – Я всё объясню, но на земле. Или мне орать на весь двор? Жизнь, по всей видимости, не собиралась дать мне хоть какой-то просвет или маломальскую передышку во всё том пиздеце, который со мной происходил с момента моего появления здесь. Марк уже поднялся по лестнице и протягивал мне руку. Она оказалась очень тёплой. Я спускался медленно, Марк страховал меня. Оказавшись у входа в комнату на втором этаже, я почти вплотную встал рядом с парнем. - Пойдём в комнату, - тут же затащил я его к себе. Еще не хватало, чтоб нас увидели, а особенно как Марк щенячьими глазами разглядывает меня, будто бросится сейчас с поцелуями. Марк закрыл за собой дверь и достал из карманов брюк маленькие свёртки. А вот это было как раз кстати. - У меня мало времени, но ты меня сейчас невероятно спасаешь, - вмиг пересохшими губами сказал я. – Только у меня нет денег… Как только я приеду домой, в Москву, я всё верну тебе, обещаю. - Ты и так мне много чего дал, - сказал он тихо. – Но видимо, Арсению ты дал куда больше. Я проглотил спасительную голубую таблетку и тут же затянулся сигаретой, которую тоже дал мне Сафожкин. - Когда во время поминок Таня улизнула проведать тебя, я пошёл за ней, - продолжал Марк, и слова его тонули в моей голове, растворяясь как в молоке, такими мягкими песочными печеньками. – Я хотел тебя… тоже увидеть, но без Тани… И меня прямо у дома остановил этот твой сосед. Он был такой злой, начал спрашивать, зачем я пришёл, что принёс… Сафожкин нахмурился, вспоминая, как Арсений хорошенько встряхнул его, отбирая содержимое карманов и втаптывая всё это в грязь и лужи. Да, в тот вечер был дождь. И Марк сказал, что Арсений не имеет права запрещать Антону делать то, что тот хочет. Что Марк может сделать Антона счастливым, а Арсений убивает его своей правильностью и никому не нужной моралью. Что Антон бежит к Сафожкину с улыбкой на лице, а Арсений – лишь мимолётное приключение, и что пару себе ищут по возрасту, а не запугивают малолеток своим мнимым авторитетом. Я засмеялся, разглядывая, как Марк смешно дует губы и пересказывает всю эту встречу. Он удивлённо посмотрел на меня и деланно засмеялся тоже. - А я ему говорю: «Хочешь подраться?». Давай за Антона, прямо сейчас один на один?! - А он что?! – я уже откровенно смеялся пустым смехом на всю комнату, но глаза мои застилала пелена этих ёбаных предательских слёз. - А он меня за шкирку как кошака! И на-нах! А потом на дорогу! - Он ударил тебя? - Нет, просто толкнул, но я подвыпивший был, не удержался, упал немножко. Я смотрел на Марка, схватившись за лицо. - И ты пришёл домой и начал ему звонить? - Да, - грустно улыбнулся Марк. – Но он сбрасывал, и я … удалил его номер, а потом со злости бросил телефон об дверь. - А, то есть ты ещё и телефон разбил? – я сел на кровать, опираясь спиной о стену. Он так возмущённо жаловался на Арса, считая его чуть ли не своим главным личным врагом, что я невольно задумался. Не выглядел ли я в глазах Арсения таким же наивным самоуверенным мальчиком, считающим, что весь мир крутится вокруг меня одного? - Марк, а сколько тебе лет, напомни? - Семнадцать, а что? – обиженно посмотрел он на меня, перестав перечислять все грехи этого гадкого соседа. - Солнышко моё, у тебя ведь всё впереди, - я ободряюще улыбнулся. – Ну, зачем тебе надо было связываться и с ним, и, тем более, со мной? - Но разве ты не сам подошёл ко мне первый? - Аргумент, - кивнул я. Возможно, я сам и виноват в этом полу- или недо-совращении этого парня. И странно, моя речь тем временем стала внятной и спокойной. Я словно весь собрался и взял себя в руки, не понимая, что такого дал мне принять Марк, что меня не стошнило и не скрутило, и не выбросило в окно комком раздирающей эйфории. - Это новая синтетика, - сказал Марк и поправил свою футболку. – Всё по лайту. - Мне сейчас это так помогло, ты даже не представляешь, насколько, - начал я, но Марк вдруг набросился на меня с объятиями. Он неумело целовал меня, я на автомате отвечал ему тем же, даже обнимая и усаживаясь под ним удобнее, абсолютно не понимая, почему меня это не шокирует. Господи, что он мне дал? - Не уезжай, - шептал Марк в перерывах между поцелуев. – Останься до конца лета! Дался тебе этот пыльный старик, заставший катаклизмы! Он тебе только запрещает! А я всё тебе позволю! Всё! - Мой друг сейчас в опасности, я должен помочь, - я отстранил его от себя и посмотрел в эти преданные светлые глаза, в которых было столько нежности и отчаяния, что мне пришлось пересилить себя, чтоб с этим справиться. - Ну, пожалуйста! - Марк, - я встал, оставляя его на своей кровати. – Там внизу меня ждёт мачеха. Мне пора. Я приеду в Москву и позвоню тебе. А если я останусь здесь, то моего друга посадят, хотя он ни в чём не виноват. Ты понимаешь? Он троекратно вздохнул и лёг на кровать. - Марк, ты меня слышишь? – сказал я, направляясь к двери. – Я прошу. Не злись на меня. Он промолчал и даже не посмотрел на меня. Я не взял даже свои вещи, лишь напоследок подцепил со стула розовую толстовку. - Не советую тут оставаться, Марк. Здесь полно летучих мышей, мокриц и даже ходит одна толстая крыса. Марк закрыл лицо ладонями и демонстративно отвернулся. Какой упёртый! Хоть говори, хоть не говори, он стоит на своём, будто не понимает взрослого человеческого языка! Как такого вообще можно вытерпеть, а, Арсений?!