Темная сторона эрури

— Ну что, Леви, как вы сегодня? Вопрос не имеет смысла. Леви не понимает, что такое сегодня. Он никак. Он равнодушно скользит по лицу человека в белом халате. Пол, возраст, внешность, имя, занятия этого человека — все это его не волнует. Белый халат обращается к нему по имени. Значит, они знакомы. Леви все-таки фокусирует взгляд и смотрит белому халату туда, где у людей бывает лицо. Черты расплываются, Леви видит только блеск очков, темные волосы и ручку там, где должны быть губы. Леви протягивает руку, и пальцы ощупывают лацкан халата. Значит, халат реален, и человек в нем реален. Леви поднимает руку и касается лица. Пальцы в чем-то липком. Помада. — Леви. — Белый халат убирает его руку. Голос спокойный. — Не надо меня трогать. Мы же говорили с вами об этом. Помните? Он не помнит. Он видел этот халат раньше. Но тут все в таких халатах. Помада не у всех. У мужчин нет помады. У одного борода. — Так как вы сегодня? — повторяет халат. До Леви наконец доходит, что голос женский, и он начинает понимать, что уже видел эту женщину раньше. Видел — не про него. Его глаза отлично работают, когда речь идет об одежде или мебели, о цветах и деревьях, о птицах, кошках или машинах. Лица расплываются, он не отличает одно от другого. Он различает людей по одежде: белые халаты и голубые пижамы. Есть еще белые рубашки без рукавов. Они приносят еду и лекарства, уводят голубые пижамы, если те начинают шуметь в общей комнате. — Что ж, — вздыхает белый халат, — дуб, орех или мочало — начинаем все сначала! — Руки Леви осторожно касаются теплые пальцы женщины в белом халате. — Назовите свое имя и фамилию. Можете? Леви поворачивает голову. Он больше не смотрит на белый халат перед ним, его взгляд падает на окно и двор за ним. Во дворе растет двадцать два дерева, пять клумб засажены цветами, есть три грядки с капустой. Это он знает. Вид двора возвращает ему кусочек воспоминаний. Когда он первый раз шел по этому двору и видел вокруг халаты, пижамы и рубашки без рукавов. И рядом с ним шли черный костюм и белое платье. Ему приходится проиграть это в голове. Почему-то иначе не получается отвечать на вопросы. Воспоминания о дворе за окном пробуждают другие. — Леви Аккерман, — говорит он, и собственный голос ему кажется неприятным и неестественным. — Правильно! — кивает белый халат. — А сколько вам лет? Леви смотрит во двор. Голубые пижамы что-то делают с цветами на клумбах. Три. Еще пятеро просто ходят туда-сюда. Рубашки без рукавов наблюдают. Их шестнадцать. По две рубашки на одну пижаму. — Тридцать… два… — говорит Леви неуверенно. Он смутно вспоминает, как кто-то высокий — колючий свитер с глупым оленем и джинсы — целовал его в щеки и вслух считал поцелуи. Досчитав до тридцати двух, свитер объявил, что поздравляет Леви с тридцать вторым днем рождения. Леви смеялся. И тоже поцеловал свитер. Не сам свитер, а лицо, которое было над ним. У него были мягкие губы, и на них вкус корицы. Леви вдруг понимает, что царапает себе щеку. Ногти впились в кожу. Подушечки пальцев чувствуют влагу — кровь. Белый халат берет руку Леви и опускает ее ему на колено. — Что вы вспомнили? — спрашивает белый халат, и ее голос звучит озабоченно. — Я… Поцелуи. Кто-то меня целовал. Тридцать два раза. Свитер. С дурацким оленем. Белый халат встает и начинает ходить по кабинету. Леви кажется, что она злится и вот-вот позовет две рубашки без рукавов, чтобы Леви отвели в его палату и дали ему лекарство. Он не любит лекарства и потому замирает, стараясь показать, что он смирный, что он не будет больше царапать щеки и говорить глупости. Халат, однако, никого не зовет, а возвращается на свое место и продолжает задавать вопросы: — Леви, вы знаете, где находитесь? Леви мотает головой. — Тут есть палаты, — говорит он. — Дают лекарства… Это… — Он вдруг понимает, вспоминает нужное слово и выдыхает: — Я в больнице? — Да, правильно! — радуется халат. — А как вы оказались в больнице, вы помните? Леви задумывается. — Я… Я вел машину, — говорит он. — И потом… Фары. Бум! Он снова видит это: ночная дорога, темная тень крупного животного выскакивает на дорогу, Леви не успевает повернуть, свет чужих фар ослепляет его, он пытается затормозить. Потом он летит над дорогой. Машину подбросило. А потом он увидел… Леви вдруг чувствует, что его больно ударили по лбу кулаком, а потом кто-то начинает выть. Секунду спустя он понимает, что это он ударил сам себя, что это он воет. Воет и раскачивается туда-сюда, как иногда делает голубая пижама в общей комнате. Белый халат берет его за руки и говорит что-то успокаивающее. Губ касается стакан с водой. Леви послушно делает глоток. — Все в порядке, — говорит белый халат и гладит его по плечу. — Вы в безопасности. Все хорошо. Авария была давно, три года назад. Леви смотрит туда, где должно быть ее лицо, и тянет к ней руку, хватает за лацкан халата. — Все в порядке. Сейчас вы в безопасности. Расскажите, что вы вспомнили. Леви всхлипывает. — Он… Там был кто-то… В машине. Рядом со мной. Он… Серое пальто. В крови. — Леви замирает на мгновение и с ужасом спрашивает: — Он умер? — К сожалению, да, — печально говорит халат. — Он погиб почти мгновенно. Вы знаете, кто это был? Леви мотает головой. Он понятия не имеет. Он даже не знает, умеет ли он водить машину. Он все еще держится за ее халат, и она позволяет ему это. По лицу Леви текут слезы, он шмыгает носом. Он не понимает, что с ним. Тело потное. В голове шумит. Внутри, в груди, сильно бьется сердце. Ему больно. Не телу. А ему самому, где-то далеко внутри. — Больше ничего не помните? — спрашивает снова халат. Леви мотает головой. Он уже и не знает, что именно вспомнил, какое нужно «еще». Картинки в памяти рассыпаются быстро, как упавший на пол паззл в общей комнате. Он говорит белому халату, что устал, что ему жарко, что он хочет пойти в общую комнату смотреть телевизор. — Удивительный случай! — восклицает белый халат. — Вы мой самый интересный пациент, Леви! Хотела бы я знать, что у вас происходит в голове... Что ж... Увидимся завтра, хорошо? Леви молча кивает. Он пациент. Белый халат — доктор. Наверное, он чем-то заболел. *** После обеда он сидит в общей комнате. Он не знает, чем заняться, и просто смотрит, как голубые пижамы собирают паззлы, разговаривают и ходят-туда сюда. Собирают паззлы четверо, разговаривают десять, еще четверо ходят. Восемнадцать человек. Леви девятнадцатый. — Аккерман, — говорит вдруг рубашка без рукавов. — К тебе пришли! Леви встает. Его проводят вниз, в холл. Там к нему подбегает белое платье и обнимает его. От белого платья пахнет духами, и он невольно морщится от запаха. Белое платье гладит его по волосам и усаживает на мягкий диван, опускается рядом и прижимает его к себе. — Леви! — выдыхает белое платье со слезами в голосе. — Сынок! — Мама? — спрашивает Леви. Он пытается разглядеть лицо, но оно расплывается. — Мам, это ты? Он осторожно трогает рукава и ворот ее платья. — Это я, дорогой, я! Бедный мой. Она притягивает к себе его голову и целует в лоб. Мама. Леви хмурится. Конечно, у него есть мама. Должна быть. Но белое платье он не узнает. Он позволяет целовать и гладить себя, отвечает на вопросы о самочувствии, берет бумажный пакет, который она ему дает, когда прощается. Он забывает о белом платье, едва рубашка без рукавов уводит его наверх, в общую комнату. Кто-то из голубых пижам забирает у него пакет. Другие голубые пижамы делят то, что там лежит: конфеты, шоколад, печенье. Леви все равно. Он садится на диван и смотрит в экран телевизора. Происходящее там не трогает его, но он знает: если сидеть спокойно, рубашки без рукавов не уведут тебя в палату и не будут давать лекарство. Больше его ничего не волнует. *** После ужина Леви провожают в его палату, и он скоро останется один. Ему не хочется спать, но он ложится на кровать и накрывается одеялом. Рубашка без рукавов говорит, что сейчас придет доктор. Доктор — это Леви знает. Доктор лечит пациентов. Леви — пациент? Он чем-то болен? Но у него нигде не болит, лоб не горячий, слабости он не чувствует. Он щупает лоб, руки, живот и ноги. Все знакомое, теплое, целое, никакой боли он не чувствует. Приходит белый халат. Леви пытается разглядеть лицо над ним, но ничего не получается. Он видит стекло очков и темные волосы. — Здравствуйте, Леви! — бодро говорит белый халат. — Я принесла вам лекарство, его надо выпить перед сном. — Не хочу. — Леви мотает головой. — Невкусно. — А что вкусно? — спрашивает белый халат заинтересованно. Леви задумывается. Он не знает, что вкусно. За завтраком, обедом и ужином он просто глотает пищу, не задумываясь. Но лекарства — горькие. Это он точно знает. — Ваша мама сказала, что принесла вам сегодня сладости. Вы их пробовали? Вкусно? Леви пожимает плечами. Он понятия не имеет, о чем говорит белый халат. — Мама? — переспрашивает он. — Ну да. Она навещала вас сегодня. Не помните? Леви снова пожимает плечами. Слова белого халата не вызывают в нем ничего. Белый халат вздыхает. — Скажите, а вы помните, что делали вчера? — Вчера? Нет, не помню. Халат снова вздыхает. — Ладно. — Леви слышит усталость в этом слове. — Завтра мы снова увидимся у меня в кабинете. Примите лекарство. Оно помогает заснуть. Леви послушно берет таблетку и стакан с водой. Таблетка горькая, и он морщится. Белый халат уходит, рубашка без рукавов гасит свет и тоже уходит. Леви слышит, как в замке поворачивается ключ. На мгновение ему становится страшно, но страх исчезает — Леви уже и не помнит, что боялся и из-за чего. Он лежит в темноте. Спать не хочется, но он закрывает глаза. В темноте он видит лицо. Единственное лицо, которое он может разглядеть. У него широкий лоб, большие голубые глаза, густые брови, крупный нос с горбинкой и полные губы. Он не знает, чье это лицо, но видит его каждую ночь. Леви посчитал: он видел это лицо тысячу девяносто пять раз. Этот — тысяча девяносто шестой. К лицу прилагается тело, но Леви оно не интересует. Днем он не видит и не понимает лиц, они расплываются, превращаясь в мутные пятна. Потому это лицо он разглядывает, стараясь запомнить каждую черточку. Оно кажется родным и знакомым. Леви ничего не знает о человеке, которому принадлежит это лицо, но какое ему дело? Лицо красивое, и он его может разглядывать до самого утра. Почему-то он плачет. Слезы текут по щекам, Леви тихо шмыгает носом. Лицо перед его внутренним взором смотрит на него с печалью и нежностью. Леви сильнее жмурится и сворачивается клубком под одеялом.