Свои чужие

Зико просыпается от сильного, хриплого кашля. -Ю-Квон? Ты как?- он моментально подскакивает к лежащему на кровати Ю-Квону. Тот стоит на коленях, захлебываясь натужным кашлем. Зико обеспокоенно хлопает себя по карманам.- Прости, я совсем забыл! Я же принес тебя лекарства! -Акха…- Квон смотрит на него, улыбаясь.- Ты как всегда в своем репертуаре. Избитый, но непобежденный! -Да,- Зико улыбается в ответ, вытаскивая из карманов коробки с таблетками и пузырьками. – Меня долго пытались схватить, но все-так я победил! Я пойду поставлю чайник. -Нет,- перебивает его Квон.- Иди в ванну и приводи себя в порядок, а я займусь чаем. Чихо честно хочет возразить, что ему положен постельный режим и все такое, но… -Спасибо,- он, и правда, очень – очень устал. – Сделай мне кофе, как обычно. -Ага,- и он снова заходится кашлем. Чихо закусывает губу, но все-таки идет в ванную. Он прекрасно знает, что Квон терпеть не может, когда о нем заботятся. Даже когда он болен, старается сделать вид, что все в порядке… Струи теплой воды, кажется, единственная хорошая новость за сегодня. Вода согревает тело, расслабляет и позволяет забыться. Забыть хотя бы на чуть-чуть о том, что мир уже никогда не будет прежним. Ю-Квон постоянно болел даже в приюте и был очень слаб. Этим, помнится, нагло пользовался Теиль, тискавший его при любом удобном случае. А еще этот гад Минхек, который постоянно его задирал… А кому Квона защищать? Верно, доброму и сильному Вожаку Стаи… З-и-к-о… Когда Чихо выходит из ванны, за окном уже совсем темно, но он слишком устал, чтобы разбираться утро это или ещё ночь. На кухне Квон уже налил кофе и даже выпил пару кружек, дожидаясь его. -Какое сейчас?- спрашивает он, забираясь на стул с ногами. Он в полотенце, но кого это смущает? Синяки и царапины, распаренные после горячего душа, ноют так, что даже ходить почти невозможно, о том, чтобы одеться и речи быть не может. Друг прокашливается и неуклюже, чуть не уронив чашку, выуживаает телефон из кармана шорт. -Понедельник. 14,- рапортует он, улыбаясь по-кошачьи. – Прямо как тогда. Чихо со стуком ставит горячую белую чашку на стол. Понедельник. Четырнадцатое. Чертов понедельник… чем был ТОТ понедельник для Ю-Квона? Когда в комнату Стаи ворвались Охотники и Змеи, когда началась такая драка, после которой они лишились Джехе и Салли. Когда их всех поголовно Змеи упрятали в камеры, когда Зико, как ребенок, рыдал в жилетку своего Пио. Один единственный раз, когда он – великий Вожак – позволил себе представить на секунду, что все ещё может быть… Когда через секунду Пио оттолкнул его, хорошенько врезав куда-то в шею, вырубив одним ударом. А когда Зико очнулся, началась его Новая жизнь… Для Чихо он был ненавистным воспоминанием, от которого противно ныло и без того покалеченное сердце. А мысли Квона он давно уже разучился читать. -Нечего вспоминать про тогда,- фыркает он, приглаживая свои мокрые волосы на голове.-Гадостное было время. -Ну, для кого как,- пожимает плечами его подопечный, снова начиная кашлять. –По мне, так лучше ешё раз к Змеям загреметь, чем вот так вот умирать. -Ты не умираешь,- возражает Зико, возвращаясь к кофепитию. -Я только и делаю, что умираю. Все мы умираем, Зико, как только выбрались из приюта. Только некоторые успевают ещё при этом дрыгаться и что-то менять вокруг себя. -Что, так ужасно плохо? -Представь, что тебя защищает Чужой,- Зико кривится, попробовав.- Так вот, это самое приятное ощущение в твоей жизни! Вообще-то, Ю-Квон немного преувеличил отвращение от первой картины. Лично его до самого выпуска, и не только, защищал Минхек - председатель Охотников. Никто так и не понял, конечно, с чего вдруг такое счастье, ведь обычно Большому боссу только волю дай Квона позадирать. Он даже толстовку у него стырил, просто из принципа, что надо какую-нибудь гадость сделать… Флешбек. Ю-Квон лежал на кровати, третьей с окна, слушая мерное тиканье часов. Ночной воздух холодил кожу и жутко бесил. Выпускникам спать не полагалось, поэтому он просто лежал, поджав острые коленки к груди, и боролся с острыми приступами сна. В отличие от всех остальных в Стае, вообще ото всех, он очень хотел спать. Он болел. Сначала у него болела голова, потом живот, потом отнимались ноги или руки, потом он внезапно слеп, потом ещё что-нибудь… Потом год заканчивался и все сначала. Тысячу и одну болезнь переносил он за один год, чтобы ровно 23 часа и 55 минут побыть совершенно здоровым, а потом начать новый год новой болезнью. Ночи в приюте действительно слишком странные. Тогда почти никто друг с другом не разговаривает, только слушает музыку, читает, играет в телефон, Зико вообще лежит, сложив руки на груди и закрыв глаза, как мертвец, даже не дышит, кажется. Возможно, это такой своеобразный способ остаться в одиночестве хоть на какой-то миг. Проверенный предками способ уйти от реальности. Ведь днем все всегда с тобой, днем ты не ты, только часть чего-то большего… Резкий приступ тошноты подкатил к горлу, Квон скривился, прижав руку ко рту. Сейчас – конец года. Сейчас у него болят кишки. Выворачивает почти после каждого приема пищи и ночью. Ночью – чаще и сильнее всего. -Эй, Квон?- Теиль вытащил наушники из ушей и повернулся к нему. -М?- парень нахмурился, стараясь сдержаться, чтобы не послать друга куда подальше. Когда у тебя все болит, ты ненавидишь все и всякого, особенно ближнего своего. -Как ты думаешь,- друг загадочно улыбнулся, обнажая белоснежные острые зубы и придвинулся ближе, так что его голова чуть-чуть свесилась с кровати, а расстояние между кроватями было почти минимальное - так захотел Теиль. -Никак,- фыркнул он, понимая, что все куда хуже, чем показалось сначала. Ночка будет длинной. -Что там – в наружности? Что там будет, когда мы выйдем? -Надеюсь, что там не будет болезней,- Квон пожал плечами и поднялся. -Опять?- понимающе спросил Иль.- С тобой сходить? -Да иди ты,- все-таки не сдержался больной и пошел прочь. Теиль не обиделся, он прекрасно понимал и бесконечно сочувствовал другу. В туалете было непроглядно темно. Лампочки после 12 ночи выбивались, выкручивались или просто перегорали. Почему – не известно. Но Квон уже спокойно ориентировался в темноте, тем более, ему даже лучше, когда ничего не видно – тогда не так противно в очередной раз сгибаться над унитазом, выплевывая обед. Гребаный рис под соусом кари, ¼ тарелки которого он съел почти тринадцать часов назад. Квон ненавидел себя и свое болезненное тело, его тошнило от одного только вида собственных худых коленок и выпирающих ключиц. Теиль называет его чеширом, но имея в виду совсем не диснеевского – толстого и фиолетового, а ходячий скелет, обтянутый коричнево-черной кожей. Когда он выполз из кабинки, пряча ледяные паучьи пальцы в рукава свитера, когда хорошенько умылся вонючей ледяной водой, когда с ненавистью фыркнул в иссиня-черный силуэт в серо-черном зеркале, только тогда он ощутил чужое присутствие, и по телу пробежала стая мурашек. Это был Минхек. Он стоял, облокотившись спиной на одну из раковин, спрятав руки в карманы Ю-Квоновской толстовки, закрыв глаза и ухмыляясь. Квон не мог, да и не хотел его видеть, но он и не видел, он чуял. Буквально ощущал кожей. В темноте, когда все чувства обостряются, он словно слился с Хеком, был им. Это ужасное чувство – быть Чужим. -Что ты тут забыл?- злобно прорычал Квон, даже не оборачиваясь. -Тебя жду, конечно,- усмехнулся Хек. В его голосе слышалось превосходство. Ю-Квон, как никогда, ощущал себя волком. Раненным, злым, голодным и беспомощным, загнанным в угол Охотником. Главой Гильдии Охотников, который всегда играл только с ним, который нашел самый что ни на есть удачный момент для игры. Для последней Ю-Квоновской игры. Парень отчетливо осознал, что это, действительно, последний раз. -Зачем? Решил добить?- озвучил он вслух свои мысли.- Что-то ещё хочешь забрать? Толстовки мало?! К своему удивлению, он ощутил, как сжимаются кулаки Минхека от досады. Он что, обиделся? Но охотник промолчал, а затем, бесшумно (Квон не заметил бы, если бы не был им) подошел к больному и обнял его за талию, положил голову на плечо так, чтобы губами едва-едва касаться чужого уха. Ночь воровала воздух. У волка перехватило дыхание, замерло сердце, сжались все органы. Даже боль перестала пульсировать. Впервые жизнь Квона вырвалась из замкнутого круга болезней и мук. На какую-то долю секунды, пока Б-Бомб не разорвал объятия и удалился, молча. Волк с чеширской улыбкой услышал, как хлопнула дверь, и тут же перед глазами все потемнело. Конец флешбека.