Я просто хотел сказать...

*** Несмотря на то, что время поджимало и он почти уже опаздывал, Ричард отпустил такси заранее — едва въехав в их богемно-трущобный туристический район. Лето наконец распогодилось, и тучи, что проливались на Детройт дождями почти неделю, напоследок прогромыхали короткой ночной грозой и к рассвету бесследно исчезли. Листва была свежей, словно весенняя, под сияющим солнцем на дорогах стремительно высыхали лужи, и чуть веял теплый ветерок. Ричард только и успевал, что смотреть по сторонам в гомонящей веселой толпе. Машины здесь почти не ездили, многие дороги были перекрыты, и поэтому этим солнечным утром пестрые товары буквально выплеснулись из распахнутых дверей лавок и магазинчиков, словно внутри им больше не хватало места. Продавцы заставили тротуары и дорогу вешалками с яркими нарядами, шляпами, перьями и винтажными безделушками. Искусственные драгоценности невероятных размеров сияли и пускали солнечные зайчики, ловцы ветра мелодично звенели, где-то торговали музыкальными инструментами, и там, смешиваясь, гремели мелодии и кто-то уже танцевал прямо на дороге. Туристы-люди пялились на всех подряд, поначалу с опаской, но чем дальше, тем свободнее, местные махали из открытых дверей, зазывали к прилавкам и расхваливали товар. А потом садились тут же в раскладных креслах и трепались со всеми подряд, кто был не против. Ричард шел, звонко цокая каблуками и размахивая сумочкой. Солнце мягко грело открытые плечи, он щурился и смотрел по сторонам, мимоходом отмечая, как некоторые на него пялятся. Хотя в этом безумном районе таких людей он видел гораздо меньше, чем на «цивильных» улицах. А вообще здесь было на кого посмотреть. В моду у андроидов как раз вошло новое программирование скина, и теперь через одного они щеголяли яркими и даже неоновыми раскрасками под животных, пришельцев, птиц и цветы. Рядом с магазинами, где можно было обзавестись новым софтом, их толпилось больше всего — там все еще платили за рекламу любому, кто готов был крутиться поблизости в экзотическом виде хотя бы час. И пусть денег немного, зато как весело! Тут и там щелкали телефоны, кто-то позировал, кто-то снимал. Хоть Ричард и опаздывал на встречу, он хотел бы здесь подзадержаться и присмотреть себе что-нибудь: может, полупрозрачную шаль с шелковыми кистями, может, нитку речного жемчуга, чтоб обернуть ее вокруг шеи несколько раз, или, может, стоило зайти, наконец, в мастерскую и забрать заказанные две недели назад туфли. У босоножек, которыми он сейчас так задорно цокал по тротуару, слегка покачивался каблук: еще утром Ричард заметил тонкую трещину в металле подошвы. Не каждая пара могла долго выдерживать его вес, и обувь на нем буквально горела. А вот опаздывать — совсем немного — ему даже нравилось, и он почти с восторгом ощущал беспокойство, нервозность и ответственность. Обычно-то он никогда никого не подводил, поэтому сейчас почти бежал по тротуару, прикидывая, не начнут ли без него репетицию и выдержит ли чертов каблук. Ричард уже практически решил идти на запланированную встречу — тогда он точно успел бы, — но тут сбоку неожиданно распахнулась дверь магической лавочки и из нее вышел невысокий и даже тщедушный мужчина, таща низкий столик. Он почти задел его краем бедро Ричарда, но тот увернулся, отпрыгнул в сторону и едва не потерял равновесие: каблук хрустнул и закачался сильнее. — Твою rA9 и все его заветы! — выругался Ричард, покачнувшись, и остановился. — Ой, прости, — мужчина торопливо поставил столик на тротуар и присмотрелся, — прости, сладуля, едва тебя не зашиб. Ричард выгнул бровь. — Сладуля? — он поправил платье и полюбовался, как красиво легкая ткань идет складками под порывами ветра. — Я частенько к вам в клуб захожу, твои номера нравятся мне больше… — Правду говори, — прищурился Ричард и склонил голову набок. — Почти больше всех, — ответил мужчина, изображая смущение. — Ну как, не обижаешься? — На правду не обижаюсь. Только не говори, что лучшая — это Рыжая Сюзан! — Нет, что ты! — замахал он руками. — Мне Мэри нравится. Ричард прикинул, что мужичок этот как раз упрется Мэри Мэри Мэй макушкой в подмышку, и мило улыбнулся. — Ну, заходи почаще, ковбой. Передам от тебя привет Мэри. — От Алекса! Скажи, что Алекс от нее без ума… И Ричард со смехом сбежал, пока «поклонник» не решил попроситься за кулисы или познакомиться поближе со своей любимицей. В два раза его шире, и то за счет мускулов. А Ричард задумался. До мастерской было недалеко: всего-то свернуть на боковую улочку в квартале отсюда, и там ярдов через сто и был магазинчик с этой самой мастерской на заднем дворе, где делали обувь на заказ как раз для таких, как он. Но это все равно займет какое-то время. Каблук пока еще не отвалился, но здорово качался, и Ричард вздохнул: он так и думал, что эти туфли ему долго не прослужат — слишком тонкий металл на подошве, — но они были слишком красивые, чтобы он смог устоять. А еще дорогие… Да и на репетицию он теперь точно опоздает — никто ничего не скажет, конечно, у всех бывают форс-мажоры, но спектакль был назначен на сегодня, и ему хотелось еще раз прогнать свои сцены с другими актерами. Что ж, видно, только в преконструкции. Такой же ровной и легкой походкой, несмотря на неустойчивость, он дошел до нужной улочки, как в первый раз подивился ее безлюдности и добрался наконец до нужного магазина. Из мастерской за ним доносился визг металла — там внук владельца работал над заказами, — и искры то и дело вылетали из-за угла на дорогу, катились по растрескавшемуся, сто лет не крашенному асфальту и гасли в непросохших лужах. Кое-как сделанная вывеска мигала и потрескивала, но дверь с его прошлого посещения сменили, да и колокольчик звенел звонко и чисто, и Ричард порадовался. Дела явно шли в гору, так что ему будет где закупаться нестандартной обувью в ближайшее время. Правда, витрину, кажется, не мыли с самого дня установки, и в ней уже около года торчала единственная пара красных босоножек тринадцатого размера, украшенных нитью сверкающих… ладно, тусклых стекляшек. Половина выпала и рассыпалась на седом от пыли бархате. В углу валялись старые Кроксы. Ричард хмыкнул и вошел. Потом он не раз корил себя, что был невнимательным, что как раз недели три назад прикрутил свой слух, иначе он смог бы… сделать что-нибудь другое. Но сегодня он сделал ровно то, что сделал. Старик Мигель, который обычно выдавал заказы, спал в старом кресле, надвинув засаленную шляпу на лицо, и Ричарду пришлось несколько раз довольно сильно постучать по стойке. Мигель вздрогнул, вскинулся и закашлялся, подавившись приветствием, и уже что-то скрипел, надсадно втягивая воздух, но тут Ричард насторожился. Снаружи послышался приближающийся звук шагов бегущего человека: бегущего со всех ног, отчаянно, запинаясь, а на заднем фоне, где-то в районе главной улицы, завывали полицейские сирены. Сколько было шансов, что бегущий не заглянет в мастерскую? На самом деле немного, ведь магазинчик стоял в самом конце жидкого торгового ряда, за ним громоздились мусорные баки, валялись металлические заготовки, ящики и закрытые кожухами контейнеры. А главное — улочку перегораживала высокая металлическая ограда. Запертая. Дверь распахнулась и врезалась в стену, колокольчик истерично звякнул и оторвался, улетел куда-то вглубь, за стойку, а беглец, надсадно дыша, остановился, в панике огляделся и наставил на них со стариком пушку. Ричарду бы поднять руки, задвинуться в угол и не рыпаться — через заднюю дверь тот мог выбраться в узкий проход, который выходил в такой же тупик, но только выходящий на параллельную улицу. Это было бы приемлемо — копы поймали бы его и там, — но… Ричард не смог. За него сработали рефлексы. Парень с загнанным взглядом только и успел крикнуть что-то вроде: «Заткнулись и замерли, суки!», а Ричард уже скользнул к нему почти неуловимым движением, ударил снизу по руке с пистолетом, уводя ее вверх и в сторону, потянулся нанести удар и… покачнулся на хрустнувшем в этот момент каблуке. Преступник выстрелил — пуля ушла в потолок, — и Ричард ударил беглеца не в плечо, чтоб обездвижить руку с пистолетом, а в нос. Кровь хлынула ручьем, парень еще дернулся, заорал, попытался вырваться, но как можно вырваться из стальной арматуры? Вот и он не смог, когда жесткие руки вывернули ему кисть, забирая пистолет, потом завернули руку за спину до хруста и толкнули его на пол. И он упал на колени, скуля от боли в сломанном носу и размазывая кровь по лицу. — Вот дерьмо! И все его заветы, — выругался Ричард, глядя на россыпь мелких кровяных капель на подоле его любимого сиреневого платья. Того самого, что стекало по его фигуре до самых лодыжек и так невероятно красиво развевалось, когда он шел. А плюсом шли все эти складки, текущие вокруг его ног, алгоритм движений которых было так интересно просчитывать в зависимости от ветра, его направления и силы, скорости Ричарда или интенсивности его движений. Да, он понимал, что это занятие нестандартно и многими воспринималось бы… странно, но если оно ему нравилось и приводило в порядок зачастую перегруженные системы, то ему было все равно. И вот теперь платье испорчено, старик сидит в кресле в состоянии шока, с заднего двора ломится его тщедушный внук, который как раз и занимался металлом, а в дверь вбегают полицейские. — Стоять! Руки за голову и бросить оружие! Ну, конечно же, он остался стоять. А оружие, слава rA9, минутой раньше аккуратно отложил в сторону. А лучше бы бежал, теряя сломанные туфли, потому что когда он услышал чуть задыхающийся знакомый голос, то непроизвольно дернулся, желая исчезнуть отсюда всем своим сердцем. Он отошел в тень и отвернулся, и пока Ричарду везло — его старый знакомый упаковал беглеца, надел на него наручники и вывел наружу, а им самим занялся другой полицейский. После того как Ричард передал на его планшет запись, сделанную им самим, стражи правопорядка убедились, что он всего лишь нечаянный помощник. Его отвели в сторону, усадили в очередное пыльное кресло, и чистенький, но взмыленный офицер взял у него показания. И Ричард ведь почти поверил в свое везение. Когда опрос был закончен, у него взяли контакты и обещали позвонить, если понадобятся его показания в суде — что вряд ли, с учетом записи и того, что натворил бедолага до их встречи, — и отпустили. Он даже повернулся к стойке Мигеля, чтобы забрать свой заказ и свалить, наконец, на спектакль, но… — Ричард? Ричард Найнс? В этом голосе, раздавшемся за его спиной, было столько изумления, что Ричарду нестерпимо захотелось свалить, да хоть под землю провалиться, лишь бы не встречаться, только бы не встречаться… Он глубоко вздохнул. А, собственно, почему? Ну не задались когда-то их рабочие отношения — а уж про дружеские и говорить нечего, — так что теперь, бежать и прятаться? Вот уж за что Ричарду не было ни капли стыдно, так это за свой образ. А за этот тон человека за спиной следовало наказать. — Нет, серьезно, это ты, что ли? К плечу потянулась чужая рука, и Ричард, изогнувшись, плавно ушел от прикосновения. И со вздохом обернулся, сделав шаг назад — набойка на сохранившейся шпильке скрежетнула по полу, другой каблук подломился и наконец отвалился. — Мы знакомы? — равнодушно спросил он. — Не припомню, чтоб видел вас в нашем клубе. — В клубе? Это в каком? — навострил ушки полицейский, детектив… да, тот самый детектив Гэвин Рид, с которым Ричард проработал несколько томительных месяцев в Департаменте полиции Детройта на заре своей девиации. — Тут неподалеку, клуб «Сладкие Булочки». У нас чудесный коллектив, приходите, все будут рады! — Я?! В вашем?.. — Рид запнулся, прикусил язык. — Да ни в жизнь! — Тогда, думаю, я вас не знаю, — Ричард отвернулся от пытливых глаз и постучал по стойке, за которой свежедопрошенный Мигель тянул наливку, от которой так и шибало спиртным духом. — Могу я забрать заказ? Надо отдать Риду должное — он терпеливо ждал, пока Ричард вместе с пьяненьким Мигелем искал свой заказ, а потом, боком присев на низкий стул, переобувался. Только скользнул внимательным взглядом по его ногам, когда тот застегивал тонкие ремешки на щиколотках. Ричард под его взглядом напрягался: едва удавалось делать вид, что ему все равно — он знал, что Рид не отцепится, пока не вывернет душу наизнанку. И не получит ответы на все свои вопросы. Ричард встал, оглядел длинный, заляпанный каплями крови подол и с сожалением оторвал его парой точных движений. Придирчиво осмотрел получившееся мини и, в общем, остался доволен. Только взгляд Рида жег его, не давал успокоиться. — Ты мне так и не ответил, парень, — Рид заступил ему дорогу к двери, — я ведь могу просто заглянуть в твои показания, а тебя пока задержать до выяснения, но это будет дольше и неприятнее. — О, угрожаете неприятностями? — прищурился Ричард, и Рид воскликнул, тыча в него пальцем: — Ха! У тебя вот точно его лицо! — Детектив, таких вот, с моим лицом, выпустили сотни по стране. — Врешь! — с удовольствием выдал Рид и зло усмехнулся. — У тебя и мимика его. Я тебя, жестянка, везде узнаю! Ричард зло скрестил на груди руки — сумочка ударила его по бедру. — А вообще давайте, задерживайте. Как раз в вашем Департаменте я и напишу на вас заявление. — За что это? — По поводу угроз и оскорблений полноправного члена общества. Но Рид услышал только то, что хотел. — Ага, члена общества, да, Дик, я помню. Ты и тогда постоянно заливал что-то такое. До сих пор поешь свою песню? — Пою, — не стал спорить Ричард и остановил себя, когда рука потянулась поправить волосы. Вот дьявол, он не на сцене. — И танцую, — добавил он зачем-то. — Правда, что ли? — Рид демонстративно оглядел его с головы до ног, задержал взгляд на обтягивающем мини, на каблуках, и Ричард заметил, как дрогнули его ноздри и расширились зрачки. Программой распознавания эмоций он пользовался очень редко, давно научился понимать их — а куда деваться, когда непрерывно их испытываешь, — но тут засомневался. Неужели Риду понравилось то, что он увидел? Однако тот его не разочаровал. — Хотел бы я на это посмотреть, — сказал Рид медленно. — Андроид с твоими данными — и трясет булками перед пьяным сбродом. Из полиции в бордель — зашибись карьера, Ричи-детка! — он потянулся к Ричарду ближе, спросил, заговорщически подмигнув: — От клиентов отбоя нет? А киску ты себе уже поставил? Внутри у Ричарда полыхнуло так, что он едва сдержал порыв врезать этому говнюку в его поломанный нос. Красным залило весь интерфейс и, наверное, отразилось в глазах, потому что Рид инстинктивно отшатнулся, даже потянулся отгородиться рукой. Зато Ричарда словно магнитом потянуло следом. — Правда зашибись, что ты об этом никогда не узнаешь, Рид? — спросил он свистящим шепотом. — Если бы ты не был при исполнении… Он выпрямился и поджал губы. — То что? — тут же попер на него Рид. — Угрожаешь? — Ну что вы, детектив. Просто… берегите нос, это у вас слабое место. — И глядя, как рука Рида метнулась к носу — потом он быстро ее убрал и покраснел, — Ричард добавил: — У людей, я имею в виду, — и он кивнул на оторванный подол и кровь на полу. — А сейчас прошу меня извинить. Если у вас больше нет вопросов, я пойду — опаздываю на шоу. Он обошел злого Рида, постарался не вляпаться в кровавые следы на полу и вышел из мастерской на солнечную улицу. Диафрагмы тут же приспособились к яркому свету, и Ричард бодро зацокал каблуками по расчерченному трещинами асфальту. — Так это все-таки ты, Ричард? — раздался сзади голос Рида. И Ричард остановился, медленно обернулся и посмотрел на залитого солнцем Рида, который щурился и смотрел так цепко и напряженно, что в груди стукнуло сильнее. — Нет, — покачал он головой, — тот Ричард, которого вы знали, не я. *** Конечно, на репетицию он безбожно опоздал и даже к началу спектакля едва успел. Заскочил в общую гримерку, натянул на себя приготовленный костюм, который единственный висел на вешалке, и побежал к сцене — успел, вышел в свое время и сыграл стерву-разлучницу главных героев с особенным пылом и удовольствием. Тириум бурлил, словно его нагрели, и сегодня Ричард был таким злым и язвительным, что после каждой наполненной ядом сцены его провожали свистом и криками. И даже романтический поцелуй героев в конце не вызвал столько эмоций, сколько его героиня, которая потеряла и деньги, и парня, и уважение, и красоту, и все-все-все. Зал бушевал, а Ричарда наконец отпустило, и на поклон к зрителям он уже вышел со спокойной улыбкой. Вместе со всеми порадовался успеху спектакля, хоть его и посмотрело всего-то десятков пять людей и андроидов, сгреб свое платье и босоножки и по узким полутемным коридорчикам пошел к своей настоящей, личной гримерке. Здание, в котором они играли спектакли раз, а иногда и два в неделю, одной стороной — театральной — выходило на ярко освещенную улицу с магазинчиками, кафе и кинотеатрами, зато другой — развеселой — в более темный и узкий проулок. Весь он был расцвечен неоновыми вывесками, вечерами по сторонам то и дело открывались низкие двери баров и полуподвальных танцполов, гремела музыка, откровенно красовались девушки и не девушки, и темные личности в бомберах шныряли среди толпы туристов, ищущих приключений поострее. Ричард шел по узкому коридору, толкаясь среди стаек танцовщиц: людей и андроидов, то и дело кивая таким же, как он, участницам ночного шоу: опять же андроидам и людям, мужчинам и женщинам в платьях и перьях, одетым и не очень, на каблуках и совсем без ничего, прикрытым только своей неслучившейся целомудренностью. У самых дверей его окликнули несчастным голосом: — Мисс Рейчел! Он обернулся и имитировал глубокий и печальный вздох. У одной из новеньких в подтанцовке — то ли Евы, то ли Мари — шел волнами и то и дело исчезал скин на всем теле. Иногда он сиял проблесками неона, а потом девчонка снова оказывалась с голым корпусом, только волосы оставались неподвижными и яркими — словно лепестки необычного цветка покачивались над головой. — Опять ломаную прогу купила? — спросил Ричард как мог строго, и она обреченно кивнула. — Сэкономить хотела. — Ну да, хотела. А если она заблокируется, и у тебя прямо на сцене скин пропадет? Во время номера? — она почти всхлипнула — ну, модулем поскрипела знатно. — Ладно, иди сюда, — и он возложил на ее голову ладонь. Файервол у нее был никакой, а эти новые, на коленке взломанные программы он щелкал за пять секунд, так что закончил Ричард быстро. Девчонка все благодарила его, подружки тянули к общим раздевалкам, а Ричард, помахав рукой в ответ на ее благодарность, зашел в гримерку и заперся… и уже там на него навалилась усталость, и он буквально упал на стул перед зеркалом. И биокомпоненты у него работали исправно, и уровень тириума был достаточным, но что-то делать просто руки не поднимались. Ричард сидел перед зеркалом, тоскливо смотрел на свое застывшее лицо и раз за разом то накладывал макияж, то смывал его, потом активировал различные маски на скине — та самая программа, только лицензированная и без багов. Еще несколько часов назад он предвкушал сегодняшнее шоу, перебирал варианты, а сейчас… Слишком много думал о дневной встрече. После увольнения из полиции он еще вспоминал о детективе Риде: анализировал их разговоры, перебирал файлы и изучал кто что сказал, с какой интонацией, что было заложено в словах и какой смысл в них скрывался. О других своих коллегах он тоже думал, но намного, намного меньше. Ему не понадобилось много времени, чтобы понять: несмотря на все попытки, детектив Рид не стремился наладить с ним, Ричардом Найнсом, едва осознавшим себя андроидом, ни рабочих, ни тем более дружеских отношений. Он был по большей части раздражен, смотрел искоса, отвечал коротко или же вообще не отвечал и ясно показывал, что он без напарника прекрасно обойдется. Даже после всех этих дерьмовых месяцев, когда работы было не продохнуть, после операций, когда они работали заодно и прикрывали друг друга, после всех совместно пойманных и посаженных преступников Рид не шел на сближение. А потом Ричард наконец решился и сделал то, о чем начал подумывать еще на втором месяце работы — уволился. Собственно, если бы все сложилось иначе, уходить из полиции ему было бы намного тяжелее, а так он сделал это с легким сердцем. То есть со спокойной работой насоса: тот даже не стукнул сильнее, когда он вышел из дверей департамента в последний раз, уже без значка, совершенно свободным и… одиноким. Иногда Ричард задумывался: почему же реакции и слова именно этого человека были для него такими важными, и едва нашел в себе смелость найти реальную причину. Возможно, в нем изначально была какая-то ошибка, баг, слабость, и поэтому он так ярко реагировал на равнодушие и грубость. А может, никто больше не показался ему настолько привлекательным, как детектив Рид со всеми его недостатками, шрамами и несовершенствами. Обычная симпатия, обычное желание нравиться, обычное несовпадение. В конце концов он перестал думать о детективе Риде — новая жизнь, в которую он окунулся буквально с головой, полностью его захватила. В то время в их среде ходили разные версии: от разговоров о том, что в «Киберлайф» специально закладывают в андроидов тягу быть с людьми, чувствовать себя нужными и найти того, кому они с радостью будут служить. До слухов, что насосу не прикажешь, и если западет какой-нибудь кожаный мешок в кибернетическую душу, то тут хоть обновляйся, хоть на профилактику ложись — никуда от чувств не денешься. Однако Ричард решил, что работа в полиции и общение с таким… непростым человеком — это был хороший опыт, и ему не стоило переживать о грубых словах бывшего напарника. Каждому свое, и сейчас он совершенно точно не собирался стыдиться своей работы. Тем более что она была для него скорее хобби и увлечением, чем источником существования. Вот только настроение перед шоу так и не поднялось. Ричард едва не пропустил нужное время: накраситься он уже не успевал, поэтому активировал ту самую новую программу, выбрал яркий макияж и все запаролил, чтоб самому внезапно не остаться на сцене с открытым лицом: сегодня он не был к этому готов. В спешке он натянул на себя первое попавшееся серебристое платье с глубоким вырезом впереди, схватил боа из перьев и выскочил из гримерки за минуту до своего выхода на сцену. — Куда ты пропал! — зашипел на него Джерри Пять в розовом цилиндре, и Ричард, мотнув головой, промчался по узкому проходу, распахнул красный бархатный занавес и вылетел на сцену. Огни ослепили его, невидимая толпа засвистела, закричала что-то, и он резко остановился, отчего челка упала на лицо, сделал испуганное лицо и прижал пальцы к губам. При желании он мог бы перестроить диафрагму и разглядеть собравшихся в баре, но сегодня ему не хотелось смотреть в ждущие, часто восторженные — или равнодушные, и такое бывало, — глаза. Раздались первые такты музыки, и Ричард пошел к микрофону, ставя ноги в новых босоножках по линеечке, двигая бедрами и строя глазки куда-то в ослепляющий белый свет. Точно, он вспомнил, что планировал на сегодня специальный номер: подбирал свет, одежду, выстраивал алгоритмы движений, но сейчас он оказался на сцене растерянным и не готовым. Боа! rA9, как хорошо, что он не забыл боа, и теперь, подойдя к стойке микрофона, закинул его сверху, повторяя то, что видел когда-то в старом фильме, стащил вниз и потянулся уже петь, приоткрыв густо накрашенные губы. И похолодел. Да у него тириум буквально заледенел в трубках, потому что активировать систему дыхания, искусственные легкие и связки он забыл, как и распеться перед выступлением. Сидел, как дурак, в гримерке и страдал из-за дурацкой встречи с дурным детективом, которому никогда до него и дела никакого не было! И вот теперь он, Ричард — Мисс Рейчел — стоял на сцене в свете софитов, сверкающий, сексуальный, с кучей заимствованных примочек и увиденных в фильмах и клипах хитрых соблазнительных штучек, но без единой своей собственной задумки в голове. И без голоса! Чертов детектив Рид! А музыка плавно подобралась к моменту, когда ему следовало начинать, и Ричарду стало очень обидно от того, как вдребезги разбились его сегодняшние планы на выступление. И тогда он запел — своим механическим голосом, активировав простой голосовой модуль. Никакого полета, вдохновения, никакого интереса, всего лишь мертвый голос пустого андроида. Он не отслеживал время, почти отключился и только следовал простейшим алгоритмам движения, которые ему выдавала система. Сейчас надо проартикулировать и облизнуть губы, медленно и провокационно, теперь показать красоту голени, отставить в сторону ногу и повести бедрами, лучше восьмеркой. Повернуться боком, отставить задницу, прогнуться и шлепнуть себя по бедру. rA9, какая же скука! — Эй, детка Рейчел. Да ты сегодня едва всех не усыпила, — встретила ее за сценой Мэри Мэри Мэй — губы ее сияли блестками, карие глаза с густыми ресницами смеялись. — Продолжай в том же духе, и я с удовольствием тебя заменю. Ричард демонстративно оглядел ее с ног до головы — Мэри была и выше, и шире его за счет мускулатуры, она вполне могла впечатлить такого, как тот мужичок из магазинчика. Вот только у нее… него была жена. — Твой нежный голосок не выдержит две песни подряд, Мэри Ме-е-е, — Ричард едва заметно проблеял ее имя, — стухнешь, и придется отдать место Рыжей Сюзан. — О боже! Рыжая Сюзан! Разве может имя быть банальнее, — Мэри закатила глаза, потом оглядела Ричарда с головы до ног. — Босоножки у Мигеля брала? Тот вздохнул. — Лучше бы запасные надел, вляпался в историю. — Бедняжка, — Мэри поджала губы бантиком, но не выдержала и хихикнула. — Не твой день? Надо бы к нему зайти, а то каблуки летят, ужас. Из зала за стеной раздались крики и аплодисменты, ведущий захохотал, свистнул, а через пару секунд сунул голову в их закуток и злобно прошипел: — Мэри твою Мэй! А ну бегом на сцену! — Уже бегу, птенчик! Ведущий только поморщился и снова зашипел, когда Мэри Мэри Мэй торопливо двинулась к сцене. — Да потише ты шагай! Своими шпильками мне полы продавите, дамы! И скрылся с глаз, поэтому не увидел средний палец от Мэри в свою сторону. — Мудила! — И не говори, — вздохнул Ричард и пошел в гримерку — настроение немного выправилось.