«М-да, наверняка какая-нибудь стерва»

— Сука, блять, уйди, — кричала красноволосая девушка, спотыкаясь об собственного горячо любимого животного — кота. Чуть не наступив на хвост, она перепрыгнула рыжее создание, на что в ответ получила когти в голую ногу, так как на девочке шаталась только длинная, белая футболка. — Ещё и в эту идиотскую школку идти, на кой хер меня заставили туда поступать, блять! — ныла голубоглазая, правой рукой захватывая длинные волосы, скрепляя их возле затылка прищепкой, которая попалась под руку вместо заколки. Правильно говорят — «в шесть утра встаёшь, в семь утра — воскресаешь». Тем временем светлоглазая уже вовсю тёрла щеткой свои зубы, желая морщиться от чересчур сильного мятного привкуса, что был чрезмерно яркий. Забыв включить нормальную температуру воды, она хлестнула себе по лицу потоком ледяной, из-за чего посыпалось ещё больше мата. Странно, но на него отозвалась кошка и запрыгнула на рядом стоящую стиральную машинку белого цвета. Конечно, белого! Сидела вчера, оттирала все, благодаря любимой кошке, что своей задницей столкнула какой-то флакон, о существовании которого сама Швецова не задумывалась года два, просто при уборке переставляла с полки на полку, как это обычно бывает. Придя в чувство хоть чуть-чуть, она уже вытирала лицо чёрствым полотенцем, что вызвало у неё ураган неприятных ощущений. Надев капроновые прозрачные колготки, решила, что сегодня не будет строить из себя всю такую девочку-пай, которая не знает, что такое татуировки, поэтому красовавшуюся наколку с изображением неописуемо прекрасных цветов было отчётливо видно; мини-юбку и белую рубашку, заправленную под юбку, она сидела на подоконнике, выбирая кольца, надевая парочку на только что намазанные специальным кремом пальцы, боявшись того, что из-за бижутерии будет тумач. Также в руки попались духи какой-то дорогой фирмы, а обычный человек использовал бы их на какие-нибудь мероприятия, дабы выпендриться, но красноволосой правда нравился аромат, поэтому использовала она их помногу практически каждый день. * * * — Ха, Сашок, здорова! — резко крикнул высокий парень с длинными волосами каре. — Короче, такие новости, охереешь! — усмехнулся тот, увидев, что подруга обернулась. — О, здорова, Моисей, — подбежав к парню, она пожала ему руку, которая, кстати, была огромная. — Че у тебя за новость, не дай бог какая-нибудь херня, — покачала головой из стороны в сторону Александра, другой рукой поправляя короткие волосы. — Ты случайно не милфхантер? К нам училка новая припрется, конечно, на знаю про ее возраст, но, блять, как думаешь, какого возраста училки преподают физику? — парировал шатен, лыбясь во все тридцать один — ещё один он выбил, когда гитару на себя надевал, зарядил себе прям по зубу. — М-да, но зато поржем, наверняка какая-нибудь кошелка со стервозными чертами характера придёт, — окунув две руки в гигантские карманы куртки, так как было холодно, осень как никак; она попросила парня пойти быстрее, вся замёрзла уже. Да и на эту новобранцу глянуть хочется. Пока дошли до школы оба уже шмыгали носом на весь сквер общеобразовательного заведения. Добирались они молча, каждый думал о своём. Моисей — о том, как бы организовать репетицию для группы, Горбачёва — о новой, как она говорила, бабе. Скинули куртки в раздевалке и направились в свой класс, который был в пару раз больше, чем остальные. Вот, что значат богатые предки. Да-а, кинуть свой портфель на стол — большого ума не надо. Поэтому Саша так и сделала, перекинула его через половину класса. А Моисей сделал так же, только рюкзак ему тащить было влом, в последствии он решил ходить с… *барабанная дробь* Пакетом. Одноклассники перекинулись парочкой фраз и начали заниматься своими делами. За пять минут до начала урока, к слову, первая была физика, к кареглазой подошла девица с белыми волосами, длинной до пятой точки. Причём она из даже не закалывала. У этой особы были ногти, длиннее, чем у Росомахи, а губы были накрашены ярко красной помадой, а размер у них был, как у утки. — Приветик, Саш, — присев на парту одноклассницы, поздоровалась Ксюша, самодовольно ухмыляясь, накручивая волосы не на палец, а на ноготь. — Привет, — увидев ее, темноглазая засмеялась так, как никогда раньше, звонкий смех лился из всех дыр, а сама она тряслась от приступа ора. Когда она пятьдесят на пятьдесят успокоилась, посмотрела вновь на девушку и снова заржала в голос, чуть ли не падая со стула. — Ну ты и сука, Горбачёва! — фыркнула она и слезла с парты, напоследок повиляв пятой точкой перед Сашей, желая вложить смысл, мол, «эх, дуремонда, многое теряешь!». Настолько коротких платьев шатенка ещё не видела ещё никогда. А Ксения подошла к своим любимым двум подругам — копии ее. Эта компания — крысы класса, столько сплетен они пустили, сколько лично Вы никогда ещё не видели и не слышали. Буквально каждый день они возились около каких-нибудь баров и клубов, обсуждая свою школу, от неё троица была не в восторге. Горбачёва с другом расселись ещё в сентябре на предпоследней парте третьего ряда, подальше от учительского стола. И вот наконец-то… Для детей, выучивших тему — скорее всего жданный звонок, но никак не для десятого «а». Для них звонок — траур, не смотря на то, что большинство из них уже положили на учебу большой и толстый, но вечно недовольные лица преподавателей замечать не особо хотелось. Дверь с размаха резко открывается и все девушки и парни замерли в ожидании входа того, кто устроит им всем смертный приговор. И ведь они не ошиблись. Правда не во всем. — Добрейшее утро! — саркастично и громко произнесла вошедшая в класс женщина. Странно, на вид ей лет двадцать-двадцать пять. На весь класс вдруг распространился яркий аромат духов, что заставили сердце Горбачевой застучать чаще, она обожала духи людей. А накрученные красные локоны летели по воздуху, следуя за своей хозяйкой. Пальцы были унизаны серебряными колечками, что привлекали внимание. А весь этот образ заставил глаза Саши расшириться, а старых бабушек в животе возвратить в бабочек, которые неуклюжа бились о внутренности кареглазой. Ее рот приоткрылся, и весь класс поднялся со своих крайне неудобных стульев, однако для шатенки надо было особое приглашение. Рот приоткрылись и у преподавательницы новой, она осматривала класс голубыми глазками, а ее идеально покрашенные тёмно красной помадой губы отпрянули друг от друга. Потом вновь воссоединились и розовый язычок облизал нижнюю. От чего у Горбачевой подкатил ком к горлу. — А Вы, девушка на предпоследней парте, что сидите? — указав на неё ладонью, спросила Швецова, получила по итогу лишь «а-э-м, э-а, а-м». Преподавательница кивнула и уголок ее губ, словно молния, поднялся. — Представьтесь, пожалуйста, — тот же самый ответ. — Весьма приятно с Вами познакомиться, мое имя Алёна Сергеевна. Бо-о-же-е-е, это имя! Алёна… мягкая, хрупкая, милая, сладкая девочка, Сергеевна… женщина из стали, жестокая, бескомпромиссная — а все это вместе создавало такую красоту и неимоверно огромную возможность побуждать людей падать только тогда, когда она происходит мимо. — М-да, чувствую, с вами потрудиться придётся. Вижу, совсем говорить не умеете, — кинув учебник на стол, села она в учительское кресло, жестом опускания ладони вниз она посадила и класс. — Ну ничего. И так! Методом тыка ко мне выйдет учащийся и подробно просветит меня о вашем прошлом обучении и о теме, на которой вы удачно или не очень остановились. А вот удачно ли, сейчас взглянем, — строго и медленно, словно мучая всех, говорила женщина, чувствуя на себе и злые, и испуганные, и очарованные взгляды. Однако очарованных было отнюдь не много. Быть точной, одна пара глаз. Закрыла глаза наша Алёна Сергеевна и просто пальцем ткнула в строчку чуть выше середины. — Какая радость! Выходит у нас… — открыла глаза девушка. — Александра Олеговна, есть такая? — без эмоций спросила старшая и откинулась на спинку четного кресла, купленного на деньги, взятые на шторы. — Я, — неловко встала из-за парты Горбачёва, держась за плоскость, сама не зная, зачем. Швецова рассекла рукой воздух, показывая, мол, иди давай уже к доске. Она держала между двух пальцев мел, будто сигарету и, расслабившись, повернула голову к уже подходящей к доске ученице, переминающейся с ноги на ногу. — Так, рассказывайте, — ухмыльнулась она, закинув стройную ногу на другую ногу, играя с чёрным каблуком под столом. — Александра Ол-л-ле-говна, — протянула преподавательница, рассматривая ученицу, пытающуюся связать два слова. Когда мысль в голове доформулировалась, Александра дала полный, развёрнутый ответ, надеясь, что решать ее не заставят, ведь она и без того ничего не понимала, даже домашку не делала, а если и делала — редко. Услышав строгое «ясно, садитесь», глаза учительницы в последний раз сверкнули шатенке, которая почувствовала, как у неё похолодели конечности. Рукава тёмно-синего свитера превратились в рукава пьеро, и она пыталась согреться. Сказать, что женщина ей понравилась — ничего не сказать, но понимая, что это просто мгновенное чувство бабочек, она успокоилась… Пока снова не заметила грозный взгляд на себе, пока Алёна объясняла тему, поняв, что с знаниями не все потеряно. «Даже если я влюблюсь, хотя вряд ли, она будет моей, ещё никто не отказывался начать со мной отношения, — думала про себя Горбачёва, плавно крутя длинный карандаш, незаметно улыбаясь. — А вдруг она не из таких? — глаза поднялись и увидели, как весь класс что-то строчит, вся доска исписана, а красноволосая читает учебник, ищет задания. — Боже, конечно! Она недосягаемая, — злилась внутри себя девушка. — Да мне похуй, если захочу — я она будет со мной спать, — с неистовой, бетонной уверенностью крепко внушила себе Саша. — Если я захочу — я буду вытворять с ней все, что захочу!» Пока она объяснила тему, началась вторая половина урока, и тут уже пошли в ход вопросы. Когда та самая девочка Ксения не смогла ответить, из раздумий в реальности кареглазую притащили за уши крики новой преподавательницы. Она стояла возле доски и смотрела на предмет непонимания. Блондинка нагло улыбалась в лицо женщине, а та начинала орать ещё сильнее. Но как бы это угрожающе не звучало, это показалось для Саши комичным, и она правда засмеялась, уткнувшись глазами в парту, дабы не вызвать больше количество смеха у себя же сомой. Но хрюк, когда она брала воздух, был слишком громкий, и голова с красными волосами тут же повернулась к обхахакивающейся ученице. — Александра! Я не понимаю, я говорила что-то смешное? — вдруг взвизгнула она, от чего темноглазая пустила ещё больше смешков. — Встала быстро! — сказала красноволосая, заставив младшую встать. — Ещё раз я услышу от тебя любой звук, я поставлю тебе два, это ясно?! — Угу, — промычала сквозь «ха-ха» Саша, приземляясь на место. Она закрыла рот рукой и начала смеяться в ужасно ледяную ладошку — к счастью, слышно уже ничего не было. После урока все разбежались кто-куда: кто-то в столовку — тратить деньжата родителей, причём на нынче завышенные цены больше, чем на то, что они будут есть; кто-то в туалет — курить, курить и ещё раз курить, нормально туда не сходить, поэтому нужду все пытаются забыть; кто-то шляться по всей школе, забегая на первый этаж к младшекласникам; кто-то побежал в библиотеку, и нет, не для дополнения литературных знаний, просто чтобы заменить учебник; кто-то вспомнил вдруг, что ему надо поговорить с учителем о том, что он что-то не сделал и откладывает уже месяц, надеясь, что преподаватель закроет свои юркие глаза, которые увидят все, способны они даже смотреть сквозь парты и чуть-ли не стены. Но шатенка с ее дружком остались в классе. Парень сидел в телефоне, листая ленту наиполезнейшего Тик тока; а девушка пялилась в учебник. И снова Вы прочтёте слово «нет». И так… Нет! Она не хотела обучиться чему-то или повторить, она просто пялилась в строки, смысл которых даже не понимала и думала про Алёну, прости, Господи, Сергеевну. — До свидания, ребят, — махнула женщина им на прощение, закидывая сумку на плечо. — До свидания, — вернулась вдруг Горбачёва, услышав знакомый голос. Не обошлось и без вздрагивания, когда услышала последнюю фразу Швецовой. — Санек, ты какая-то сегодня вялая и сонная, что-то случилось? — толкнул мальчик локтем одноклассницу, посмеиваясь с ее улыбки и взгляда, который был направлен вслед за отдаляющейся преподавательницей. — Да не, — выдохнула кареглазая, познавая теперь вместо ярковолосой друга. — Красивая, правда? — для самой себя удивительно прозвучала эта реплика. — Ну бля, она же стерва, — закатил глаза Моисей, получая ответный толчок, но в разы сильнее. — Эй-эй! Ты че? — отлетая на другой конец стула, пропищал тот. — Никакая она не стерва! Все, я к этим дурочкам в уборную курить, — встала девочка, быстро выходя из кабинета.