По головам

      Когда Сейя вернулся домой, Усаги всё также лежала в его постели. Такая измученная, уставшая и абсолютно беззащитная. И Сейя в очередной раз ощутил болезненный укол совести, вспомнив о содеянном. — Кхм-кхм! Куколка, ты бы хоть температуру измерила! — попенял ей художник, осторожно присаживаясь на край собственной постели, на ту сторону, где лежала Усаги. — А я тебе лекарство принёс, а ещё купил фруктов! — Спасибо, бесстыдник! — едва приоткрыв глаза, вполголоса ответила. — За лекарство спасибо, а фрукты можешь слопать сам — мне чужого не надо.       Сейя не стал с ней пререкаться и спорить, а просто попросил выпить лекарства, измерить температуру тела и в течении всего дня соблюдать постельный режим. Но с последним Усаги была не согласна. — Я отлежусь немного и… «Пойду домой!» — хотела добавить девушка, но вспомнив все недавние события, Усаги поняла поняла неприятную истину — идти ей теперь было некуда. Теперь она фактически осталась бездомной, бомжом, можно сказать. Ведь все эти три года она жила в доме Харуки Тено и на её средства. «Но теперь, учитывая ситуацию, Харука вряд ли позволит мне жить на её территории. Чёрт, как же я сильно влипла. Теперь надо будет срочно идти в банк и забирать деньги со вклада. А затем нужно будет забронировать комнату в хостеле, так как отель — это слишком дорого для меня.» — Сейя! Сей! — окликнула его Усаги, вставай с постели, но ответом ей было тяжёлое молчание и полный игнор.       И только оглядевшись по сторонам, Усаги поняла, что Сейя ушёл в другую комнату и не слышал её. Надев на себя свой розовое нижнее бельё и сарафан, Усаги, слегка пошатываясь, пошла искать хозяина квартиры и очень быстро нашла его.       Сейя сидел за мольбертом и рисовал лицо какой-то девушки. Он медленно и осторожно орудовал кистью, делая лёгкие мазки, рисуя девушке макияж. Усаги несколько минут неподвижно стояла у него за спиной, залюбовавшись его работой и опасаясь спугнуть. Но по прошествии пяти-шести минут Сейя уже сам обернулся и с удивлением заметил Усаги. — Как ты, Куколка? — брюнет откровенно беспокоился за неё и искренне сожалел, что всё так вышло. — Более-менее, — отстранённым голосом произнесла Усаги, вновь заглядываясь на Сейю и находя его очень красивым и привлекательным.       Его пронзительный и яркий взгляд привлекал к себе внимание хрупкой девушки, заставляя растворяться и тонуть в благородной синеве его глаз. Его едва уловимая улыбка и соблазнительные контуры губ влекли к себе, а сильные, слегка подкачанные руки будоражили сознание хрупкой блондинки. — Мне нужно снять комнату в хостеле, — негромко произнесла Усаги, слегка прислоняюсь к брюнету, — можешь что-нибудь посоветовать? — Э-э-э, ты знаешь, сладкая, — медленно растягивая слова и откровенно оценивающим взглядом рассматривая её, промолвил Коу, — у меня никогда не было опыта нахождения в таких заведениях. — Понимаю. — Сдавленно произнесла невысокая блондинка, избегая взгляда художника. — Ну ничего. Я как-нибудь сама справлюсь.       Но Сейя, однако, не собирался так просто отступать от неё, и отложив в сторону кисть, завалил девушку множеством вопросов, в том числе и весьма интимного характера. Поначалу Усаги немного стеснялась, но тем не менее она была честна и откровенна с Сейей, и как бы между делом призналась ему, что в отношениях с Харукой давно назревал кризис и было немало предпосылок к расставанию. — Теперь, когда из-за твоей стервозной подружки я потеряла Харуку, у меня появился шанс помириться с отцом. Он всегда был против моих отношений с Харукой. Узнав о том, что я лесбиянка, отец выгнал меня из дома. Позже он продал дом и эмигрировал в Афины. Никакой доли или компенсации я, естественно, не получила. Отношения с отцом испортились окончательно и мы не общаемся уже два года.       Усаги вновь растерянно опустила голову, сама не понимая, что вдруг такое на неё нашло и почему она так откровенна с Сейей. Её откровения тронули мужчину и он любезно предложил девушке пожить некоторое время у него, чем очень смутил Усаги. «Господи, какой испанский стыд! Зачем я всё рассказала Сейе, ведь теперь это выглядит так, будто я напросилась к нему жить. Какая же я дура!» — Я не могу согласиться на это, прости! Мне так неловко перед тобой, я не должна была всё это рассказывать! — нервным и срывающимся голосом забормотала Усаги. — Ты останешься, конфетка моя! И это даже не обсуждается! Тем более я провинился перед тобой, когда поддался на уговоры Мичиру, и воспользовавшись твоим состоянием, инсценировал нашу интимную связь.