Часть Вторая: Не разговаривать с зеркалами

      Ранним утром, Джокеру пришлось принять решение. Его срок обдумывания самого отвратительного в жизни пари подходил к концу. Медленно опустив ноги на пол, мужчина устало потер руками лицо. Он всю ночь не спал. Специально. Просто чтобы следующей ночью не проснуться. У Шепард забот многовато — она не скоро придет за ним. А кроме нее выдернуть его просто некому. Расстегнув пижаму, стянул ее. Сложил под подушку аккуратной стопкой, а сам переоделся в парадно-выходную больничную одежду. Белоснежная футболка свободного пошива с острым вырезом и длинноватыми рукавами и свободными штанами всегда хорошо на нем сидели. Отряхнувшись, он засунул ноги в просторную обувь, и вышел с палаты. Его встретил абсолютно пустынный коридор в котором не горели лампы, и только не особо еще яркий утренний свет разгонял темноту. Пройдя вперед, открыл дверь в нужный кабинет, появившись на пороге Вивьен Либерты О’Доран. Он беззвучно проскользнул внутрь, и словно тень, уселся на стул около рабочего стола. Врач медленно повернула голову, и спросила, размешивая чай: — Сдаешься?       Он поджал губы, не смотря на нее, мягко кивнул, согласившись: — Это моя жизнь и мой корабль. Я готов за него повоевать. — Вивьен протянула ему свою изящную худую руку и Джокер пожал ее, — Я принимаю ваше пари.       Вивьен лишь загадочно улыбнулась, и снова уткнулась в монитор, задумчиво что-то набирая. Знал бы Джокер что именно, не был бы таким спокойным. — Иди, налей себе кофе, и садись. — Все туда же? — Все туда же. И давай начнем с самого начала. — Ну, все мои тридцать лет жизни будем долго проходить. — Если ты получил свою травму рано в детстве, тогда остальные года нам не понадобятся.       Все было так привычно. Старый друг уже ждал его. Поставив кружку на небольшой высокий комод, машинально налил с чайника кипятка, разбавив кофе, чей аромат начал наполнять большую просторную комнату, в которой стоял полумрак. Шаркая, обняв кружку обоими ладошками, он дошел до своего любимого кресла, и уселся в него. Привычно отхлебнул кофе, и поставил кружку на подлокотник. На Цитадели стояло раннее утро — семь часов. Пока еще было немного темно. Выдохнув теплый воздух, мужчина поднял взгляд своих усталых глаз на высокий силуэт. Вивьен, прихватив свою кружку, медленно опустилась напротив него. Сделав несколько глотков, отставила кружку на стеклянный столик с рыбками, и подняла серьезный взгляд на пациента. Она давно не видела его таким жалким. Застыв, словно статуя, она смотрела на него не моргая, ожидая, что он начнет ей что-нибудь говорить. Этот ритуал никогда не менялся. Никаких здравствуйте и до свидания. — Я вырос на Арктуре в небольшой семье. У меня есть сестренка, что младше меня. — Джефф вжался в спинку высоко кресла, смотря на кружку с кофе, — У меня было очень счастливое детство. Мы с Колючкой, моей сестрой, много где бывали. Хорошо с ней общаемся, так же как и с родителями. До всего этого — общались каждую неделю. Мне нравится Арктур больше чем Цитадель. Это одна из немногих станций, где хорошо быть как пассажиром, так и пилотом, так и обслуживающим персоналом. — Он сделал паузу. Его порывало сравнить Арктур с Талосом. Но он упорно пачкался в черных липких мыслях, задвигая эту мысль куда подальше. — Ты раньше не был таким. — Это последние полгода я такой. — Джефф кратко посмотрел на нее, прекрасно понимая, что под «таким» подразумевает его немного пессимистичный тон в голосе, — Как мы с Земли уехали, которую пришлось бросить. Хотя, если хотите, моя маска все еще со мной. Могу напялить ее. — Не стоит. — Врач сидела без движения, внимательно его рассматривая. Ему было неуютно. Неудобно. И он вечно делал паузы, словно пытаясь что-то удержать в себе, чтобы не сказать. — Ты всегда хотел служить на боевом корабле? — Так получилось. Да и это же интересно. Я по себе очень любопытный парень, поэтому меня и считают все умным. Я люблю много знать. Вместе с инженерами рад перебирать сидеть системы Нормандии, разбираться в новых законах или чем-то эдаком. Всегда таким был. А так, даже если я был мирным пилотом, кто знает куда меня занесло. Но боевой корабль — тоже тяжелая ноша. Иногда чувствуется, что она не по моим плечам. Но если с гражданки на службу перескочить можно, обратно уже нет. Я пилот боевого корабля. И не истребителя какого-нибудь. Маленькое и юркое не ко мне. Не разведчика. Не уважаю маленькие кораблики. Я — хозяин огромной боевой машины с мощными двигателями. Достаточно маневренной и с достаточно острыми зубами. Она может укусить так, что не каждый выдержит. Прикрывает мои слабые места. — Когда ты пришел в Цербер, ты знал на что ты подписывался? Знал все условия контракта? — Вы не первый раз задаете мне этот вопрос за наши года знакомства. И я раз за разом буду отвечать одно и тоже: я знал на что иду. И даже если бы можно было что-то изменить, я бы все равно подписал контракт на работу в «Цербере».       Он вдруг сильнее сгорбил плечи, так ни разу за весь час не подняв головы, и сидел словно провинившийся ребенок, водя пальцем по краю кружки. Повисла пауза. Он тысячи, если не миллионы раз обдумывал всю ситуацию. Он так уверенно об этом говорит, потому что на это есть причина. У него она всегда есть. Он сам по себе такой человек — у него на все есть причина. И его позиция в том, что его «не хочу» это достаточно веское основание чего-то не делать или не говорить. — Это место, в которое ты попал во второй раз, ты ведь сам говоришь что все понимал, все читал. Знал, что «Цербер» заляпает тебя тем, от чего не отмыться будет. Это террористическая организация. У нее есть серьезный лидер, позиция которого отражается на позиции всей организации, и противоречит этическим и моральным принципам, которым придерживаются в Альянсе систем. — Я пошел в «Цербер» не ради Призрака. Плевать мне было на него и его организацию. — Он вдруг поднял голову, уставив свой тяжелый взгляд на сидящую напротив, — Не ради денег я там был. Не ради славы. Даже не ради корабля, хотя это тоже было плюсом. Я пошел туда ради Шепард. — Вот как? — Задумчиво протянула рыжеволосая, и кратко посмотрела на лежащий на краю стола планшет с записями, — Почему я слышу об этом в первые? — А какой в этом смысл? — Нахмурившись спросил он, сделав несколько глотков кофе, — Давайте я сразу отодвину нас с темы «Цербера». Кошмары у меня появились давно. Раньше, чем я к этим «плохим» ребятам попал. Не они меня испортили. — Как давно? — С момента первого входа на Нормандию в качестве служивого. Тогда даже не Шепард мной командовала, а Андерсон. О, как же тогда было весело. А потом в какую-то из ночей меня переклинило и я не проснулся вовремя. И это сейчас для меня происходящее во сне — кошмар. А тогда это было скорее приятной прогулкой. Телепортация, наверное. Просыпаешься просто не в том месте, в котором засыпал, и наоборот. Это было бы весело, если бы не тот факт, что кажется, мозг за это время не успевает отдохнуть. Поэтому я и не считаю свои сны основанием для лишения меня лицензии — сны снятся всем. Многие видят осознанные сны. Просыпать на работу, думаю, тоже не что-то сверхъестественное.       Либерта О’Доран дотянулась до планшета, и внесла новые данные в свой старый отчет. То, что говорил он, лишь глубже его закапывало. Но она об этом упорно молчала, слушая его очень внимательно. Не прерывала его, лишь бы он не замолчал. Снова разговорить у нее получится только через два дня, на следующем сеансе. Джефф же положил ногу на ногу, рассматривая своего врача, пока она сидела опустив голову. Она его начала пугать. Молчаливая статуя с ледяным тоном и тяжелым взглядом. Есть ли люди которые добровольно ей все рассказывают? — Твой тон голоса очень сильно меняется, когда ты говоришь о Шепард. — Врач подняла взгляд исподлобья, посмотрев на Джокера, что тут же растерялся, и опустил руку с кружкой, не став из нее отпивать, — Тебе ведь уже даже не надо ее видеть перед собой каждый день, чтобы ее образ не выветривался из памяти? — Да. Высокая девица. Моя одногодка. У нас с ней разница всего-то в пол года. У меня лишь несколько седых волос, а она вся седая. Вся в маму. На ее лице веснушки, которых не видно под уродливыми шрамами. От количества ненависти, что выплескивалось все время у нее через край, у нее отвергались импланты, который ей поставили в «Цербере». Сейчас, она, конечно, покрасивше. Чаквас ее подкрасила, словно ремонтники Нормандию. Она теперь чуть реже меня пугает, выскакивая из-за угла в темном коридоре корабля. У нее прекрасные серые глаза. — Он перешел на шепот, когда голос начал дрожать, — Ей все еще снятся кошмары. Так же как и мне. У нее хотя бы сюжеты меняются. Она мне говорила о том, что не уберегла меня в первом своем сне, поэтому я вот такой. — Он указал на свою больничную одежду, — А теперь мне она мне начинает снится. Мешаться мне в моих же снах, и теперь я боюсь ее не уберечь и что никак не смогу ей помочь. — Джефф повернул голову к врачу, отрешенно, не моргая, смотря на нее, — Вы и правда считаете меня психопатом? На каком основании? Расскажите мне, почему вы меня считаете таким и не собираетесь ничего пересматривать? — А ты себя им не считаешь? — Ледяной взгляд остановился на его зеленых глазах. Джефф отрицательно покачал головой, ничего не став ей отвечать, — А прыгающие кружки, что превратились в черную жидкость, напоминающую по силуэту паука, это нормально? А желание вечно молчать, сидеть в тишине — это нормально? Лишать себя сутками сна или спать три дня подряд. Из большого ассортимента женщин выбрать себе в качестве любовницы бортовой компьютер. Бояться потерять работу страх больше, чем потерять жизнь. Вечное ощущение внутри, что скоро случится что-то плохое. Что все вокруг враги: команда, врачи, обслуживающий корабль персонал. Ты какой угодно, Джефф, только не нормальный. Ты ровно такой, как описано в твоих диагнозах. Тревожно-депрессивное расстройство у тебя, потому что внутри тебя основой является тревога, которая носит генерализованный и стойкий характер. Она не ограничивается какими-либо определенными средовыми обстоятельствами и даже не возникает с явной предпочтительностью в этих обстоятельствах. Ты сам говоришь о том, что это все внутри давно. Значит от смены обстановки не зависит. Сам сказал, что тебе плевать где быть в Цербере или Альянсе — тебе погано одинаково. У тебя все основные симптомы этого заболевания: первое, это опасения — беспокойство о будущих неудачах, ощущение волнения, трудности в сосредоточении, страхе кого-то потерять, причем не периодичным, а постоянным, оно у тебя на ближайшем плане; второе, это — моторное напряжение, что характеризуется суетливостью, головными болями, напряжением, дрожью, невозможность расслабиться, ведь ты даже сейчас сидишь передо мной, стиснув челюсти так, что я буквально слышу как у тебя крошатся зубы и трещат кости, ты сидишь и беззвучно трясешь ногой, сжавшись передо мной в комок; а вот третье, это вегетативная гиперактивность, — потливость, тахикардия, головокружение, сухость во рту. Оно у тебя шестнадцатое в списке болезней, а только потом парасомния. Она у тебя развилась из твоей тревожности. Твои слова в том, что раньше это были просто сны, а потом превратились в кошмары — тому подтверждение. Твоя психика сбоит как недоделанная программа, брошенная разработчиками на половине пути. Ты кормишь ее своим существованием, и тебе становится хуже. Да, раньше это было весело. А теперь нет. Твой мозг не отдыхает. Ты переключаешься с одних задач на другие. У тебя не вечный сервер, а миллионы нейронов, которые имеют свойство умирать от перенапряжения. Голова раскалывается, потому что после пробуждения организм пытается слить две реальности в кучу. Оно ведь такое реальное — там не кажется что ты во сне. Детям снятся кошмары, но им не ставят такие диагнозы. У них это нормальный этап развития. Но тебе уже за тридцать — в твоем возрасте не нормально бояться монстров под кроватью, и бояться высунуть нос из комнаты. Даже учитывая то, что ты пережил за свою жизнь. Ты помнишь свои сны? — Далеко не всегда. Сейчас чаще я просто вскакиваю с койки с криком, словно меня что-то напугало там. Но я не могу ничего вспомнить. Раньше скорее просто просыпался и мог очень подробно рассказать обо всем. — Твоя болезнь без лечения изменяется. Первое, это ночные ужасы, а вот второе — кошмары. Для психиатров — не просто слова. Сейчас, судя по тому, что ты мне говоришь, у тебя ночные ужасы, что представляют собой ночные эпизоды крайнего ужаса или паники, сочетающихся с интенсивными вокализациями, подвижностью и высокими уровнями вегетативной активности. Картина болезни как по учебнику: больной садится или поднимается с паническим криком обычно в течение первой трети ночного сна, часто бросается к двери, как бы пытаясь бежать, хотя он очень редко покидает комнату. Попытки других людей оказать влияние на состояние ночного ужаса могут фактически привести к еще более интенсивному страху, поскольку индивидуум не только относительно слабо реагирует на подобные усилия, но на несколько минут может стать дезориентированным. При пробуждении воспоминание об эпизоде обычно отсутствует. Учитывая эти клинические характеристики, следует отметить, что больной подвержен большому риску травмирования во время эпизодов ночных ужасов. Для тебя эта форма ужасов хуже, чем та, что была ранее. Чаквас могла бы спасти тебя раньше, если бы не спала на моих лекциях. Кошмары важно дифференцировать от ужасов во время сна. В последнем случае эпизоды возникают в течение первой трети периода сна и характеризуются интенсивной тревогой, паническими криками, чрезмерной подвижностью тела и крайними проявлениями вегетативной активности. Далее, при ужасах во время сна нет детального воспроизведения сновидений как непосредственно при пробуждении от эпизода, так и наутро. Кошмары представляют собой насыщенные тревогой или страхом сны, которые больной помнит очень детально. Сны являются крайне живыми и обычно имеют темы, включающие угрозу жизни, безопасности или самоуважению. Довольно часто повторяются одни и те же или сходные темы кошмарных сновидений. После всего услышанного, ты можешь назвать себя психически здоровым человеком?       Он не стал ничего отвечать. Отставил пустую кружку, и закрыл руками лицо. Сгорбился, устало и тяжело выдохнув. Да, она была права. Теперь ему хотя бы понятно за что его облили грязью. — Симптомы не врут, господин Моро. Поэтому я ничего не пересматриваю. Как только ты открываешь рот и говоришь мне правду — она подтверждает твои симптомы, лишь дополняя клиническую картину диагноза. Я не могу увидеть твои сны. Но твои слова, когда они правдивы, открывают для меня работу твоего мозга не только как список параметров. Как ты себя чувствуешь? — Голова словно гниет изнутри. Она раскололась и просто гниет. Болит так, что хочется орать и отрубить себе руку — лишь бы приглушить эту боль. И ничего, никакие чертовы таблетки не помогают. Я так хочу просто перестать чувствовать это. — Есть что-то, что тебе помогает от этого? Ты же как-то справлялся все это время. — Работа. В ней нет меня. Алкоголь. Иногда обезболивающие в такой дозировке, что Чаквас посчитала бы критической. — Он сгорбился, оперевшись руками о колени, и опустил голову, потеряно покачав головой. До него мысленно доходило осознание, что он слишком много времени тут уже провел, и, видимо, вылезет отсюда не скоро. Закрыв глаза, устало вздохнул, и тихо дополнил, — Иногда помогает Шепард. — Перекладываешь с больной головы на здоровую? — Нет. Она просто заставляет меня держаться графика, а теперь еще и бортовой компьютер ей в этом помогает. Она просто выдергивает меня из кресла за форму, и относит в койку. А потом сидит у меня в ногах, занимаясь своей работой, чтобы я никуда не сбежал и правда спал. Иногда мы с ней спим в одной койке, и тогда, как бы меня до этого не мотыляло — мне не снятся кошмары. Она словно забирает их себе. — Сейчас ты в состоянии вспомнить что-то из своих последних снов? — Нет. Почти ничего. Пока я там, могу вспомнить что происходило и там и тут. А пока я тут, только то, что тут. И то, воспоминания улетучиваются слишком быстро, как кислород из дыры в обшивке.       Либерта О’Доран хмыкнула, и отложила планшет. Поднявшись со своего рабочего места, встала спиной к окну. Джокер замер, смотря на ее силуэт. Его глаза начали слипаться. Ему так сильно хотелось спать, что даже выпитое кофе не помогало. — Передвиньте мне график на ночь. Я не хочу существовать по дням. Я не знаю что мне со всем этим свободным временем делать. Пока не видно света — проще жить. — Судя по твоему состоянию, когда ты пойдешь спать, то уснешь на неделю. За это время я решу что с тобой сделать. Иди сюда.       Джокер с неохотой поднялся и встал рядом. Вивьен сложила руки за спиной, смотря в окно. Джефф наклонил голову, и моментально задержал дыхание, увидев, как мимо пролетела Нормандия. Док для Альянсовских судов совсем недалеко. Из его комнатки она будет видна. Он сделал шаг ближе, словно маленький ребенок завороженно смотря на ее белоснежный корпус, разукрашенный черно-синими полосами. Фрегат медленно развернулся, и направился в док. Он стоял и буквально слышал идущие разговоры в кабинете пилотов. — Нормандия — Альянсу. — Прошептал он, медленно опустившись на колени, положив руки на стекло, — Запрашиваем разрешение на… — …стыковку. Будет очень желательно если в док D 24, — Запросила Сузи стыковку, ловко перебирая пальцами показатели корабля, аккуратно проводя его по узкому проходу до дока. — Альянс — Нормандии, — тут же откликнулась диспетчер, — Док свободен, стыковку разрешаю. Нужна будет дополнительная помощь?       Стоящая по правую сторону от Сузи капитан корабля отрицательно покачала головой, и, развернувшись, пошла на выход, привычно бросив свой красный плед на кресло первого пилота. Быстро прошла до Президиума — времени у них в притык, и тратить его на разговоры с Удиной она не хотела. В любом случае было что-то такое, что потребовало срочного присутствия у него в кабинете. На четвертой палубе корабля небольшой группкой собрались двое инженеров, врач и Гаррус. Они встали около ядра, решив воспользоваться моментом. За гудением Тантала не слышно ничьих интриг. Пока главный злодей не обратит внимание на камеры, где их компания революционеров стоит словно на витрине. — Прошу, скажите, что мы не одни с Кеннетом попали под удар Аленко. — Начала Габриэлла, выглядя совсем печально. — Нет, не одни. — Чаквас сложила руки на груди, оперевшись о поручень. — Что за дела? — Удивился турианец, — Вас обижают? — Кое-кто не любит Цербер. — С грустью сказал Кеннет, — А теперь, когда мы едва выкарабкались все со своих расстрельных ям, он хочет нас туда обратно спихнуть. — В этот раз гораздо изящнее. Такое ощущение, что он не один этого хочет. — Карин кратко посмотрела на Гарруса, что стоял по стойке смирно, внимательно их слушая, видимо, пытаясь понять какого черта происходит, — Его мозгов не хватит на такую ловкую игру. — Лишить нас права работать на Нормандии, когда мы одни из немногих разберемся в ее запутанных системах — не очень умное решение. — Замена всем нам найдется на этом корабле при большом желании ищущего. — С грустью сказал Гаррус, — Только Шепард не поддается замене. Мы все расходный материал. Мне Аленко еще не угрожал, хотя после того, что он высказал Шепард на Горизонте, чему я и Миранда были свидетелями, я очень поражен, что она пустила его добровольно на корабль. Только вот нашего мнения было маловато для такого решения. Я с Кайденом, так же как и госпожа Чаквас знаком еще с времен службы на старшей сестре этой Нормандии. Не думаю, что ему одному под силу будет всех вас спихнуть. — Мы такие же выходцы с Альянса были в свое время, как и Чаквас. — Габриэлла кратко наклонилась в сторону, удостоверившись, что обе двери, ведущие в инженерный отсек закрыты, — То, что мы служили на Цербер — не делает нас плохими людьми. — Уж мне-то можно это не рассказывать. — Усмехнулся Гаррус, — Однажды мы доберемся до Тали, и она с великой радостью заскочит на корабль. Наведем тут шороху. Тогда нас будет пополам. На его стороне будет не сильно много народу. — Он опустил голову, посмотрев на Чаквас, что выглядела очень обеспокоенной, — О чем ваши мысли? — О том, что мы с вами будем стоять гордо, и нас при великом желании Шепард собой загородит, даже если мы сами своей группой не справимся. А вот Джокеру никто уже не поможет. Он сидит в своей палате один. — А что вообще за лечащий врач у него? — Задумчиво спросил Гаррус, — Вы доверяете ей? — Больше чем себе. И в этом, видимо, и вся проблема. Она может докопаться до истины, отчего у него это все. Но вот ее методы совсем ненамного отличаются изящностью от того крогана, что был у нас проездом. Она разворотит ему все внутри, да, достанет нужное, но то, что пациент может при этом не выжить для нее — сопутствующий ущерб. Джокер может этого не выдержать. — Уж за кого, но точно не за Джокера волноваться, что он может не выдержать пару язвительных фраз в свою сторону. — Усмехнулась Гэбби, махнув рукой, — Мы в большей опасности, чем он. — Я бы больше за Шепард волновался. — Влез Гаррус, — Кайден играется с ней, как с куклой. Я не хочу еще раз видеть ее в том состоянии, в котором она была после Горизонта. Хорошо, что у нас у всех был Джокер, который не побоялся засунуть руку в клетку к чудовищу. — На этом корабле слабаки не выдержат. — Гордо сказал Кен, картинно задрав нос. — Тогда что тут забыл Кайден — большой вопрос. И как долго он тут продержится — тем более. — Толкнула его в плечо Гэбби. — Лишь бы мы продержались дольше, чем он. — Чаквас тяжело вздохнула. — Будем держаться вместе. Будем выталкивать Кайдена из всех дел корабля и уводить от критических знаний. Нельзя чтобы он тут начал себя чувствовать, что ему все можно. — На корабле, где Спектров больше чем один, кто-то один должен командовать. Надо оставить такое право за Шепард, а то в следующий раз, так же аккуратно, как с корабля задвинули Джокера, задвинут и Шепард. — У них все равно палаты по соседству были. — Чаквас кивнула, с грустью посмотрела на Гарруса, что даже растерялся, — Шепард можно так же легко выпихнуть. — Уважаемая группа подпольных игроков, — тихо прервала собрание своим мягким голосом Сузи, — Кайден все еще на корабле. И ему очень любопытно. Он идет ко мне смотреть по камерам. Советую не привлекать внимание. — Ты на нашей стороне, Сузи? — Искренне удивился Гаррус. — Я на стороне Шепард. А еще я еще больший террорист чем вы все взятые. — О, кстати да, ты же дочка Призрака. — Кеннет рассмеялся, — такая же неудачница как и мы. Я надеюсь Кайден ничего не слышал. — Если бы он что-то слышал, ты бы уже заявление об увольнении дописывал. — Габриэлла толкнула его вперед, — Шевелись, революционер.       Их группка быстро разошлась по кораблю. Гаррус уселся на ящиках около главных орудий, занимаясь своими делами, а Чаквас уткнулась в экран, продолжая свою работу. Как только капитан корабля заскочила обратно на борт, корабль отправился прочь с Цитадели. Пока Джокер любовался своей красивой ласточкой, его глаза закрылись, и он свалился на пол, уснув. Вивьен медленно опустила голову, и с улыбкой усмехнулась. Еще даже его фрегат не успел удрать, а он уже валяется у нее в ногах. Аккуратно присев рядом с ним, положила ледяную руку на шею. Еще живой. Это хорошо. Поднявшись, вызвала санитаров, которые подхватили несчастного за руки и за ноги, отнеся обратно в палату. Уложив его, накрыли одеялом с головой, и ушли, захлопнув дверь. Не прошло и десяти минут от его сна, как он раскрыл глаза, разбуженный очередным объявлением. А вот и его Талос-1. Он уже и тут полуместный. Мягко опустив голову, он присмотрелся. Кажется, он первый раз в жизни очнулся два раза подряд в одном и том же месте. Большие каюты экипажа. Откинул одеяло, и опустил ноги на пол. Какой мягкий ковер под ногами. В этот раз темно-красный. Приглушенный свет в каюте не бил по глазам. Он протер руками лицо, тяжело дыша. Какая у него жуткая усталость. Еще и руки неизвестно с чего начали трястись.        — Доброе утро, Талос-1. С девяти утра начинается завтрак для гостей станции.       Вдруг его внимание привлекли две кружки, стоящие на столе среди горы бардака. Он остановил взгляд на них. Присмотрелся. Три штуки. Одна из них, гордо стоявшая на горе бумаг, превратилась в черное нечто. Выгнувшись, защебетало, словно насмехаясь над ним, и, ловко перебирая своими черными щупальцами, слетело со стола, сбежав за деревянное ограждение. — Ебаный покоребанный. — Прошептал Джефф, замерев в ужасе. Резко выдохнул, свалившись с кровати, и забился в угол, видя, как несколько кружек, резко дернулось, и, повторив свой ритуал, насмехаясь, сбежали следом. Кружка осталась одна из четырех. Четырех? Громкое щебетание за напугало его. Он слышал эти звуки тогда, на корабле. Именно их.       Просидев с десяток минут, с опаской косясь на грань деревянной перегородки, слушал это щебетание. Вот дверь в его комнату раскрылась, и кто-то, не долго думая, размазал всех чудовищ по полу. Силуэт медленно шел по коридору. Сначала на полу показалась аккуратная тень, следом высунулся разводной ключ, а затем и сам человек. Джефф мысленно выдохнул, и поднял руки. — Опять ты, Моро?! — Удивилась Даниэлла, подкинув ключ в руке, — Я тебе где сказала быть? Думаешь, раз я не твой непосредственный начальник, меня можно не слушаться? — Надеялся на это. — Улыбнулся он, обнимая коленки и вжимаясь в угол. — Подъем. Я все пути расчистила. — Ты мне так и не рассказала кого или что мы ищем. Я встречался по дороге с Игве. — Ага, и там девчонка была еще с ним такая седая, классная. Я в курсе, они мне все рассказали, какой ты отважный прятался за стойкой консьержа.       Седая классная девчонка. Если и есть максимально точное описание его капитана, так это оно. Он искренне улыбнулся начальнице, когда она ему протянула руку, и взялся за нее. Девушка его осторожно подняла с пола. Вся ее форма была заляпана этой черной штукой. Джокер осторожно коснулся ее рукава. Скользкая мерзковатая жидкость, видимо все, что осталось от его бегающих кружек. Даниэлла аккуратно подняла его голову рукой, и посмотрела в глаза. — Мы ищем Абигейл. И пока мы ее не найдем, я никуда не сдвинусь. Я порылась на терминале безопасности — она где-то недалеко. Нужно ее найти.       Он кратко кивнул. Они вдвоем вышли в коридор, и медленно пошли по нему. Мимо больших красивых плакатов, и этого грациозного интерьера. Девушка даже не смотрела куда шла. Видимо знает тут каждый уголок. Он тоже на Нормандии не смотрит под ноги, и просит Сузи не включать ему свет. А потом валяется где попало. — Ты знаешь что за девчонка седая с доктором Игве была? — Она же командир корабля, который тут пришвартовался ненадолго. — Она вдруг остановилась по середине холла, и посмотрела настороженно на Джокера, — А ты не помнишь, они раньше пришвартовались, чем вот это все в очередной раз наебнулось или позже? — Думаешь, они в этом виноваты? — У меня по поводу происходящего — одни виноватые: эти чертовы Алекс и Морган Ю! Один из них пидорас, а второй хитровыебанный. — И кто из них кто? — Аккуратно спросил Джокер, осматривая холл, пока девушка изучала карту, на котором, видимо, горел маячок основного предмета их поисков. — Без понятия. Я не узкопрофильный специалист в этом.       Они вдвоем усмехнулись. Вот девица опустила руку, и пошла к шахте лифта. Гордо шагнув в нее, тут же полетела наверх. У Джокера от изумления открылся рот. Он сам подошел к этой шахте. Его буквально затянуло в нее, и легкое поле мягко поволочило его наверх. Как приятно чувствовать себя легким. Поджав ноги, он искренне улыбнулся. Вот лифт буквально выплюнул его на пол, прямо в ноги Даниэллы. Она шикнула ему, и опустила руку, загородив его собой. Джефф прикинулся ее тенью, сидя на коленях позади нее. — Элазар, какого черта тут происходит? — Очень хороший вопрос. — Раздался серьезный голос еще одной женщины, и спокойные тихие шаги, смягченные видимо ворсом ковров. — Просто лучший в нашей ситуации. А у тебя кто там в ногах валяется? — Подчиненный Ильюшиной.       Она аккуратно сделала шаг в сторону. Джокер медленно поднялся с пола и, выпрямив гордо спину, встал рядом с Шоу. Он был ниже ее по росту, поэтому не особо серьезно смотрелся на ее фоне. Перед ними стояла женщина в черно-синей форме, держащая в руке дробовик. На ее лице были серьезные шрамы. Сара Элазар, глава службы безопасности — значилось по левую сторону костюма. — А, беглец с мостика. — Она усмехнулась, — Давно не виделись, Моро. — Ничего я не беглец. — Ну так быстро в подчинение к Екатерине только ты сбегал. В основном бегут от нее. Даже Ю были немного в шоке с тебя. Чтобы главный пилот всей станции, буквально ее гордость за штурвалом, отправилась низшим клерком к не самому адекватному человеку, да еще и в отдел, где его навыки будут максимально бесполезны — это нонсенс. Видимо Талос перегрузился в какой-то момент этими нонсенсами, и решил выплюнуть для красоты картины этих чудовищ. — Тут уже Ю постарались. — Усмехнулась Даниэлла, — Я прям чувствую их игривое настроение нагадить нам всем в утреннюю чашку с кофе. — И госпожа Шоу как всегда права. — Женщина устало хмыкнула, — Только не младшая, а старший. Я шла арестовывать этого урода за все вот это. Как вовремя на станции случился глобальный пиздец. Сейчас иду в грузовой. Вы куда? — Ищем Абигейл. И он. И я. А по-хорошему, надо бы еще кого-нибудь найти. — Есть вариант свалить со станции, пока эта поебень тут всех нас не сожрала. Патроны тоже не бесконечные, так же как и оружие. Вот только ключики от главных дверей у Ю. — Беда. — Даниэлла тяжело вздохнула, — Будем искать кого-нибудь. Алекс в любом случае дальше Дендрария не высовывается, а туда я идти не хочу. Там столько этих чертей развелось, что и правда патронов не хватит всех убивать. Поищем тут Морган. Она-то может быть где угодно.       Они пожали друг другу руки и разошлись. Даниэлла наказала Джеффу поискать в Тюльпане, а сама пошла в противоположную сторону, гордо размахивая своим разводным ключом. Джефф же пробрался в Желтый Тюльпан. Видел мимиков, беспечно бродящих среди трупов. В его больную голову с воспаленным сознанием врезались острым воспоминанием времена нападения на корабль коллекционеров. Он залез под стол и зажмурился. Это все не правда. Эта вся поебень. Не то. Не правда. Ему вспомнился его чудесный корабль. Его Нормандия. Дыша глубоко и очень медленно он переборол моментальный удар по голове сильнейшей болью. Но сознание упорно воссоздавало вокруг него его корабль. Его маленькую красивую птичку с белоснежным оперением. Шум станции приглушился. Он так хочет домой. Туда, где нужен. Он пополз дальше. Нашел еду и поживился ей. Очень голоден. Ничего даже не сломал. Но прячется он лучше всех. Кратко высунулся из-за барной стойки, и обратил внимание за окно, где послышался странный звук. Знакомый силуэт. Это же его девочка. Он искренне улыбнулся, оперевшись о барную стойку, наблюдая за тем, как Шепард с Элазар понеслись по коридору, сбегая от нескольких черных чудовищ. Заметил, как кто-то сгорбившись прополз внутрь, и тут же нырнул обратно. Вот гость, а точнее гостья поползла мимо него, но он шикнул ей, перегородив от того прохода, где резвились мимики с громким щебетанием. Видимо напугав ее, получил по рукам, которыми защищался бутылкой. Правая рука полностью сломана. — Блять Моро, ты вот долбоеб по субботам или всегда такой? Ты же знаешь что меня нельзя пугать. Я как с Морган общалась, так сейчас с тобой, может ты блять их брат по общему отцу?!       Он присмотрелся к силуэту в темноте. Низенькая девушка с выразительным лицом, немного злобным взглядом, и темными густыми волосами, собранными в хвостик, присела рядышком с ним. Она была в точно такой же форме, как и должен быть он. Но он свою такую не надел. На левой стороне ее костюма в черно-оранжевой расцветке, значилось Екатерина Ильюшина, главный инженер. На лице парня нарисовалась счастливая улыбка. Судя по рассказу сестрицы, именно ей он хотел сделать предложение. Она ему правда руку сломала… но он любил рисковать по жизни. — О, ты же мой начальник вроде. — Ты опять пробухал весь вечер, паскуда. Да, я твой начальник и я вообще-то главный инженер, имей советь, чертила. Че тут делаешь? — Девица спряталась с ним под барной стойкой, решив не выпускать своего оружия — пустой толстостенной стеклянной бутылки из-под виски. — Даниэлла сказала мне найти какой-то ключ. Вот я и ищу. В душе не ебу как он выглядит. А еще мы с ней искали какую-то Абигейл. — Ищешь под барной стойкой? Это ты молодец. Вон, в кафетерии тоже такой один сидит под столом. У него такое лицо напуганное, что видимо он вздохнул от страха, выдохнуть забыл и помер. Тут только пустые бутылки. Нам надо с тобой спустится вниз, в отдел воздухоочистки и вентиляции. Морган была где-то там. Найдем ее, найдем и ключ.       Она отобрала с его руки пачку с печеньем, и, кратко высунувшись, присмотрелась. Вокруг было тихо. Даже мимики притихли. Джокер обнял ноги, наблюдая за своей новой начальницей, пока она с удовольствием ела печенюшки. Протянул ей бутылку с водой, за что получил небольшое спасибо. Екатерина отставила полупустую коробку, отряхнула руки от крошек, и шепотом сказала: — Надо было тебе на день рождения кружку подарить. — Зачем? — Искренне удивился Джокер. — Чтобы ты из лужи перестал пить.       Они вдвоем еле сдержались чтобы не засмеяться. Вот Екатерина аккуратно переползла через него, и присела к краю барной стойки. Снова взяла свое главное оружие. Прицелившись, с размаху швырнула его куда-то в сторону, а сама, протянула Джокеру руку. Как только он схватился за нее, девица дернулась вперед, перебежав огромное пространство с перевернутыми столами и стульями. Джефф едва успевал перебирать ногами. Они заскочили в служебный люк, и Екатерина тут же закрыла его следом. Вжавшись спиной в узкое пространство совсем небольшого прохода, она открыла карту. — Элазар сказала что я беглец. — Он стоял на коленях, с любопытством рассматривал карту пространства жилой зоны, — Потому что я главный пилот и тебе в подчинении не нужен. — Я сама была в шоке, что ты согласился. Думала, что это Морган тебя подговорила. — Она подняла взгляд, и с небольшим разочарованием в голосе сказала, — Зная, что я тоже больная. — А тут бывают здоровые? — Он слабо улыбнулся, — Какого рода болезнь? — Сущий пустяк. — Екатерина опустила руку, спрятав карту, и повернула голову к нему, смотря в глаза, — Парапраксия. Я не могу пользоваться нейромодами. И много других интересных вещей. Заметил ведь, что я когда пила, бутылку сначала к щеке поднесла, а только потом ко рту. И еще у меня бывают проблемы, — она пожала плечами, — Надеюсь, тебе не придется с этим разбираться. А то лекарство у меня в кабинете осталось. — Я тоже не здоров. Так что один один, гражданка начальница. У меня кости хрупкие. — Я знаю, сама же подписывала согласие, что принимаю тебя таким. — Она улыбнулась, — Морган о тебе говорила. — Это которая… — Которая вице-президент и директор по исследованием во всем Транстаре. Мы же вот, недавно были у нее на собрании. Высокая очаровательная девица. У нее еще форма черно-красная. — Я знаю эту интонацию в голосе. У тебя с ней что-то было? — Было. Больше нет. Я же больная. Меня на этом корабле быть не должно. И вечно Алекс Ю со своими прихвостнями: Элазар и Шоу следят за мной. Вдруг я что-то украду или, не знаю, станцию на цвет.мет сдам. — Она грустно усмехнулась, — Конечно, я им большая угроза, чем тифоны вырвавшиеся наружу. Все, пошли, нам некогда.       Они поползли по вентиляции, и выбрались в большой технический коридор, где все потолки и стены были в трубах и проводах. Впереди значилась табличка: Нулевая гравитация, Служебные тоннели нулевой гравитации. Екатерина уселась на ступеньках, спиной к шлюзу, изучая что-то в карте. — Куда ты меня привела. — К Сагитте. — Она указала на табличку, — Нам надо в жизнеобеспечение попасть, говорила же. Быстрее всего тут, потому что остальные шлюзы все закрыты.       Джефф настороженно огляделся, и подошел к окну, где был виден корпус станции и где медленно проплывала Земля. Шумно тяжело вздохнув, он оперся о стекло, с грустью смотря на планету. Он до сих пор не мог поверить, что они бросили на растерзание врагам этот маленький голубой шарик. В его голове появилась мысль, которая напугала его. Он хочет остаться здесь. Так будет лучше. Просто не проснуться там, навсегда остаться тут. Даже не смотря на весь тот кошмар, который происходит на станции. Лучше будет просто остаться. Тут есть Шепард, есть работа, которую никто не отберет, и…       Они вдруг синхронно повернулись, услышав громкий вой. Ледяной, пугающий до ужаса и слез. Моментально отрезвляющий крик. — Нет, нет, нет, — Екатерина тут же подскочила, — Моро, бегом ко мне. Быстрее!       Он замер, видя, как нечто огромное несется впереди по коридору. Вот и источник крика. Эта махина, метра четыре в высоту, неслась прямо на них, истошно вопя. Екатерина потянула его за собой, и, тут же ударив по кнопке шлюза, зашвырнула его внутрь, и нырнула следом. Джокер распахнул глаза, уже только когда его перестало мотылять по небольшому шлюзу. Екатерина искренне рассмеялась, и, гордо перебирая руками, отправилась вперед. Джефф замер. Это невесомость. Как давно он ее не чувствовал. Раскрыв глаза, улыбнулся солнечному свету, проходящему сквозь небольшие шлюзы. Почувствовал его тепло. — Эй, а я! — А ты потом разберешься!       Он усмехнулся, и, аккуратно оттолкнувшись от одной из стеночек, полетел прямо за ней. По длинному коридору было так удобно пробираться. И так легко. Еще бы вестибулярный аппарат не подводил, подкидывая ему тошноту. Минут пять они пробирались по не самому широкому проходу. Вот Екатерина притормозила, ухватившись за поручень. Джефф приобнял ее сзади, и положил голову на ее хрупкое плечо. Перед их взглядом предстал большой сервисный тоннель с бесконечным количеством труб и мусора. Он был окутан тонким золотыми нитями, что переливались, словно морские волны. — Что тут происходит? — Ты с этим вопросом как всегда вовремя. — Она хмыкнула, — Какая красивая вещь. Интересно что это. — Она посмотрела на браслет, и сказала, — И Морган нет, как назло. Ну что, идем дальше? — Мы пойдем вот в это? — Джефф растерялся. — У тебя другие пути есть? Обратного хода нет, там… что-то не очень желающее чтобы мы жили стоит. А впереди вот это. Из двух зол какое выбирешь? — Предпочту не выбирать вовсе. — Тогда сиди тут, пока пенсия не наступит.       Екатерина оттолкнулась, и отправилась вперед. Джокер растерялся, и, обернулся. Весь проделанный путь и правда не предвещал ничего хорошего. Он тяжело вздохнул и полетел за ней. Нулевая гравитация приглушала боль от костей, просто от того, что ничего на них не оказывалось давления. Пролетая по длинным коридорам обслуживающего грузового тоннеля, он наслаждался тем, что голова первый раз была пуста от мыслей. Эта станция просто огромна. И так много всего. Ему, отвыкшему от всех прелестей больших станций и космопортов, такое в новинку. На его Нормандии нет ни таких огромных шаттлов, ни лесов между каютами и основной частью корабля, ничего даже отдаленно похожего на эту красоту. На Арктуре, который был в два раза больше Талоса-1, такого тоже нет. Считается, что такие помещения не очень эффективны, зато деньги сжирают так, что устроить такой дендрарий на станции, стоит чуть ли не столько же, сколько и отстроить Нормандию заново. На его любимом Севастополе, космической станции, которую по слухам, хотят демонтировать, тем более ничего нет такого. — Что это был за кошмар на четвереньках? — Джефф задержался, пока Екатерина, прицепившись ногами ровно над ним, читала указатели. — Вот у Морган и спросишь, что за ебалу они выпустили из отдела психотроники. Все было нормально, пока эта проклятая Нормандия не припарковались. Может они эту чуму привели и выпустили?       Джефф завыл, услышав знакомое название, и, вытянувшись, зажал ей рот руками. Начальница искренне удивилась его жесту, и мягко опустила голову, посмотрев в его зеленые глаза. — Давайте договоримся, гражданка начальница, — он аккуратно отвел руку, — об этом корабле ни слова. Я не хочу слышать его названия, его упоминания, и ничего связанного с ним. У меня плохие воспоминания об этом корабле. — И видимо о его начальниках. — Она улыбнулась, разведя руками, — Я поняла. В больное место не тыкаю. Ты такой же невезучий на старших, как и я.       Он с грустью кивнул. Они отправились дальше. Еще десять минут, и они заскочили через шлюз. Екатерина шумно свалилась на пол, и словила Джокера, что навис над ней сверху. Она ему улыбнулась, мягко пригладив его волосы. — Тебе идет эта форма. Альянс же тысячу лет как обанкротился. Откуда она у тебя? — А корабль чей? — Как чей? — Искренне удивилась Екатерина, — Цербера. Я думала ты в курсе. Она же у тебя самая любимая. — Но она же в синюю полоску была. — Он растерялся, и аккуратно слез с нее, усевшись рядом. Екатерина поднялась с пола и отряхнулась. Снова начала сверяться с картой. — Екатерина, я серьезно. Она же в синюю полоску. Она Альянса. Всю жизнь она была Альянса. — Когда Альянс закрыли за то, что он был, скажем так, слишком эффективным, корабль в дар отдали Церберу. Так он там и числится. Джефф, тебе бы проверится. У тебя слишком большие участки памяти исчезают. Это плохо закончится. Цербер ее перекрашивать не стал. Призрак говорил о том, что это будет в качестве клейма на ней. — Она задумалась, посмотрев на его форму. — Да и работников оттуда всех в Цербер перевели. Говорят, что все атрибуты Альянса давно уничтожены, кроме нее. Она одна единственная на весь космос в такой раскраске. И без пилота. Не хочешь вызваться добровольцем? — Нет, я на тот корабль ни ногой. — Он поднялся с пола, и задрал голову. Там был виден весь их проделанный путь. — Идем? — Да… — она растерянно осмотрела его, — идем.       Они прошли дальше спокойным шагом. В жизнеобеспечении было слишком тихо. И это Ильюшину немного напугало. Она прислушалась и, тут же бросилась бежать. Джокер едва успел среагировать, увернувшись от просвистевшей над головой тумбочкой. Пригнувшись, спрятался в ужасе за угол. — Какого черта на станции все пытаются нас убить? — С любопытством спросил Джефф. — Не ко мне вопрос. Адресуйте выше. — С усмешкой сказала Екатерина, — Слышишь? Слишком тихо. У нас что-то с воздухоочисткой творится. — Да тут хоть что-то работает? — Мы с тобой. Давай бегом.       Они разошлись по разным сторонам, уворачиваясь от летающих предметов мебели, встретившись в управлении воздухоочисткой. Пока Екатерина копошилась в рабочем компьютере, Джефф подошел к стеклу, наблюдая за тем, как внизу скачут предметы мебели. — Что ты видишь за стеклом? — Вдруг спросило его что-то вниз. — Чудовище. — Вдруг сказал Джефф, смотря на собственное отражение.       Екатерина остановилась, повернув голову, и посмотрела на него. Джокер опустил голову, вжавшись в стекло. Он выглядел очень печально. Не став его отвлекать от пожирающих мыслей, продолжила работу. Стоящему ничего не осталось, как просто ждать. Ему хотелось остаться тут навечно. Там ему все равно делать нечего. А тут какое-то веселье, упыри, и целая куча классного народа, которые придумали ему новое прозвище, и смысл в жизни. Медленно съехав по стенке вниз, он опустил голову. Засунув руку в карман своей альянсовской формы, достал горстку конфет. Ослабевшие руки тряслись, рассыпая карамельки по полу. И он был не в силах сжать руку. Видимо с его телом происходит что-то не очень хорошее. Он искренне надеялся, что сейчас он умирает.