Операция имени меня

      Ресторан поражает Джеймса своими размерами, роскошью обстановки и, главное — обилием еды. Сколько же здесь всего! После скудости корабельного рациона смотреть на это изобилие практически невозможно. Тем более, что вся еда располагается в одном месте, усиливая впечатление удивительного изобилия. Это не ресторан в привычном понимании Джеймса, где блюда подают на стол лакеи. Тут, судя по всему, каждый человек из предложенного изобилия выбирает еду сам и кладёт себе на тарелку столько, сколько сможет съесть. Джеймс вновь готов поверить, что попал в рай. От вида и запаха разнообразнейшей еды у него кружится голова. Он пошатывается и машинально хватается за локоть своей спутницы, чтобы удержаться на ногах. Ольга оборачивается и смотрит на него тем долгим внимательно-пронизывающим взглядом, к которому Джеймс уже начинает привыкать. Девушка будто пытается прощупать его мозг, проникнуть в самые потаённые его закутки и узнать, действительно ли он испытывает чувства, которые проявляет или это всё же умелая актёрская игра. Судя по всему, она и на сей раз не находит ответа на свой вопрос.       — Простите, — тихо произносит Джеймс, отпуская её руку.       Подойдя к стойке с блюдами, Джеймс судорожно сглатывает. Он в замешательстве и не знает, что выбрать. Ему хочется всего и сразу. Глазами он бы съел всё, что видит перед собой. Но Джеймс понимает, что проявлять жадность и невоздержанность неприлично. К тому же, вспоминает он, стоит учитывать, что тело, в котором он пребывает, очевидно, нуждается в меньшем количестве пищи, чем его собственное мужское тело. Поэтому следует проявить сдержанность. Джеймс косится в сторону Ольги, которая уже взяла из стопки чистую тарелку и собирается наполнить её вкусностями. Он не понимает, как её не разрывает на части от мук выбора.       Следуя её примеру, Джеймс тоже берёт чистую тарелку. Мясо. Он хочет свежего сочного мяса. Его ноздри трепещут — он предвкушает, как будет вдыхать его аромат. Рот наполняется слюной, и Джеймс судорожно сглатывает. Ольга косится на него, когда он кладёт себе на тарелку небольшой, по его представлениям, кусок жареного мяса. Ему всё равно, что это — свинина, баранина или говядина. Выглядит оно безумно аппетитно.       Овощи. Свежие, только что разрезанные овощи. Он так давно не то, что не ел, а даже не видел их. Джеймс кладёт на тарелку томаты, огурцы и тонко порезанную капусту. Его спутница тем временем ставит тарелку на поднос и берёт другую, глубокую.       — Супчик будешь? — Спрашивает она.       Супчик? Горячий, нежный, свежий? Конечно, он будет. Джеймс ставит свою тарелку рядом с Олиной.       — Буду, — кивает он, берёт чистую глубокую тарелку и протягивает Ольге, принимая из её рук уже заполненную супом.       — Что ты будешь пить? — Спрашивает его спутница, когда они, каждый со своим подносом, движутся дальше, вдоль длинного стола с разнообразнейшей едой.       — А-а-а… что можно? — Теряется Джеймс.       — Сок, компот, лимонад, колу…       — А что такое кола? — Интересуется Джеймс.       Он вновь ловит уже привычный «зондирующий» взгляд Ольги и старается не обращать внимания на её недовольно поджатые губы.       — Кола — такой газированный напиток, — она указывает на стаканы с тёмно-коричневой жидкостью. — Только если ты вздумаешь так же захлёбываться за столом, как в бассейне — лучше возьми сок или компот. Или чай…       — Постараюсь не захлебнуться, — Джеймс тянется за колой. — Но если мне не понравится, я смогу вместо этого взять что-то другое?       — Конечно, — усмехается Ольга. — Система «олл инклюзив» — всё включено. Можешь есть и пить всё, что хочешь. Кстати, алкоголь тоже. Только, надеюсь, не сейчас. Подождём до вечера.       — Как скажете.       Джеймсу и правда не хочется ничего спиртного. С этим на «Эребусе» проблем не было, даже когда был жив сэр Джон - у Джеймса был личный запас разнообразных напитков, что позволяло ему наплевать на заведённый начальником экспедиции "сухой закон". К тому же, у него и без алкоголя периодически возникает ощущение, что он пребывает не совсем в здравом рассудке — слишком уж всё ярко, необычно и неправдоподобно вокруг.       — Перестань называть меня на «вы», — тихо цедит Ольга.       — А как по-другому? — Удивляется Джеймс.       — На «ты», конечно. Мы ведь подруги.       — Я говорю с вами по-английски, — Джеймс останавливается перед Ольгой с подносом в руках. — Я не понимаю этих нюансов.       — По-английски? — Глаза девушки широко распахиваются. Джеймсу казалось, что они серые. Но теперь он явственно видит в них проблески зелени. Её глаза похожи на море в пасмурную погоду, когда шторм ещё не начался, но в воздухе уже чувствуется его дыхание.       — Конечно, — подтверждает Джеймс. — А-а-а… вы разве не на английском разговариваете?       — Аль, ну ты же знаешь, — криво усмехается Ольга. — Где я и где английский? Ты ж помнишь, чем закончились мои попытки его выучить!       — А на каком же тогда?.. — Джеймс смотрит на неё не менее широко раскрытыми глазами.       — По-русски, конечно, — отвечает Ольга.       — То есть… И мы понимаем друг друга? — Джеймс действительно удивлён. Кажется, его спутница озадачена не меньше.       Они всё ещё стоят с подносами в руках у общего стола, мешая людям выбирать напитки.       — Девушки, вы не хотите потрындеть где-нибудь в сторонке? — Интересуется молодой загорелый мужчина с коротко стрижеными светлыми волосами.       Ольга оборачивается к нему. Судя по выражению лица, она готова ответить что-то не слишком вежливое. Но внезапно её губы трогает лёгкая улыбка, и она мурлычет довольно ласково:       — Ой, привет, Валера. Мы тут обсуждаем, что выбрать.       Ольга стреляет глазками в сторону спутника Валеры, который подходит к ним с тарелкой в руке. Этот парень выше, у него тёмные волосы и выглядит он более мускулистым и загорелым.       — Привет, девчонки, — он непринуждённо кивает головой. — Ну, что? За один столик?       — Привет, Дима, — улыбка Ольги становится лучезарнее. — Мы не против. Правда, Аль? Кстати, познакомься. Это — Валера, — она кивает на светлого. — А это Дима.       Джеймс неопределённо пожимает плечами. Ему сейчас не хочется общаться с кем-то посторонним. Он и с этой барышней ещё не наладил необходимый контакт. А тут эти парни, перед которыми нужно держать ухо востро и не выдать себя неосторожным словом. Но, кажется, Ольга уже всё решила.       Парни ждут, что стоящая перед ними девушка назовёт своё имя. Но Джеймс молчит.       — А это — моя подруга Аля, — Ольга тихонько пихает его локтем в бок.       Джеймс улыбается немного растерянно и едва удерживается от по-военному резкого кивка головой — привычного движения во время знакомства с новым человеком.       — Туда? — Ольга указывает головой за один из свободных столиков.       Они все вместе направляются к столу. Джеймс ставит поднос и вспоминает, что он так и не выбрал себе напиток. Впрочем, как и Ольга. Парни тоже намерены загрузиться едой основательно, поэтому все возвращаются к стойке.       Воспользовавшись тем, что они с Ольгой остались одни, пока мужчины выбирают более сытные блюда, Джеймс тихо спрашивает:       — Так что мне делать? Как называть вас?       — Попробуй думать обо мне, как о подруге, а не как о постороннем человеке. Или даже, как о сестре. В общем, представь, что мы с тобой — близкие люди.       — Попытаюсь, — Джеймс не уверен, что у него получится. Он делает усилие над собой и произносит: — Тебе… нравятся эти мужчины?       Пауза красноречиво свидетельствует о том, что фраза даётся ему непросто. Он вопросительно смотрит на Ольгу. Она понимает, что вопрос относится не столько к смыслу фразы, сколько к её форме.       — Отлично, — кивает она. — У тебя получилось. А мальчишки вроде так ничего. Наваливали мне, что занимаются бизнесом. Ну, хрен знает, правда или нет. На пять дней, думаю, норм. А там видно будет.       — То есть… Это — парни для любовных утех на время пребывания здесь? — Уточняет Джеймс.       — Ну ты и завернула, — хмыкает Ольга. — Нет, ну, я знаю, что курортный роман — не твой жанр. Но ты хотя бы мне не мешай развлекаться, изверг! Мы ж договорились. Ну, перепихнёшься без всяких чувств — оно и для здоровья полезно. Что нам, молодым красивым, в монашки уходить, если для постоянной жизни нормальных самцов нет?       Джеймс внутренне съёживается, пытаясь переварить услышанное. Эти девушки, одной из которых стал он сам, не похожи на проституток. Как он понял, девицы не замужем. Значит, они обязаны хранить целомудрие? Или в том времени, где он оказался, подобное не обязательно? Нужно будет обязательно поговорить с Ольгой на эту тему. Хоть тема эта весьма щекотливая, и Джеймс пока не знает, как к ней приступить.       Ну, а пока они выбирают напитки. Дальше на столе Джеймс видит всевозможные десерты — фрукты и сладости. Он понимает, что снова хочет всего и сразу. Но выбирает гроздь винограда и в задумчивости останавливается перед изобилием пирожных. Как давно он не ел сладкого…       — Тебя что, на тортики потянуло? — Слышит он рядом голос Ольги.       — Да, а что? — Оборачивается он к ней.       — А как же фигура? — Усмехается девушка.       — А-а-а… что фигура? — недоумевает Джеймс.       — Растолстеешь.       — Но… Я так давно…       Сейчас Алька похожа на растерянного, обиженного ребёнка, которого лишили сладкого за неизвестную ему провинность. А если она — и правда Фицджеймс? Оля тоже смотрела сериал. А уж Алькиных рассказов о реальной экспедиции выслушала столько, что знает обо всём не меньше подруги. Ну, и как не позволить ему съесть пирожное? Ведь он буквально голодал…       Оля ловит себя на мысли, что думает об Альке, как о Фицджеймсе. То есть, она уже поверила в реальность этой подмены? Что, на фиг, происходит? Она возмущена. Но внутренний голос где-то в глубине сознания тихо и настойчиво твердит — это правда. Перед ней не Алька, а реальный Джеймс Фицджеймс. В Ольге просыпается сердобольная тётка, которой нужно накормить всех голодных. Сердце сжимается от жалости.       — Бери всё, что хочешь. Не стесняйся, — неожиданно для себя говорит она.       Да, стоило это сказать. Алькины глаза сияют такой благодарностью, что Ольгу бросает в жар. И, да, что-то совсем не Алькино чудится ей в этом взгляде.       — А… какое тут самое сладкое? — Совсем уж по-детски спрашивает Джеймс.       — Понятия не имею, — честно признаётся Ольга. — Думаешь, я их тут все перепробовала?       — А какое нравится ва… твоей подруге?       — Наполеон, — говорит Ольга и кладёт щипцами в тарелку хороший кусок торта. — Пробуй. Надо же с чего-то начинать.       — Спасибо, — Джеймс благодарно улыбается, и они направляются к столику, за которым их уже поджидают Валера и Димон.       Разговор за обедом не клеится. Точнее, Джеймс не может принять в нём участия, поскольку почти не понимает, о чём говорят люди, сидящие рядом с ним. Он в состоянии понять только пару коротких замечаний, касающихся еды и ту часть беседы, в которой все обсуждают места, откуда приехали. Сам он принимать участие в этом обсуждении, по понятным причинам, не может. Его пытаются втянуть в беседу. Дима спрашивает, какие напитки она предпочитает в это время суток. Реальная Алька мысленно поставила бы плюсик по поводу его какой-никакой начитанности. Джеймс не может оценить эрудицию парня. Он коротко бросает:       — Бренди.       — О-о, прекрасный выбор, — Дима улыбается так, словно услышал шутку.       Джеймс вспоминает, что он — девушка, а бренди — слишком крепкий напиток для женщины. Он понимает, что, возможно навредил репутации той, в чьём теле он так неожиданно оказался. Но, судя по реакции, как раз наоборот — его ответ понравился и был оценен, как удачное проявление чувства юмора.       — Предлагаю вечером «набрендиться» как следует! — Восклицает Валера.       — Почему бы и нет? — Кокетливо улыбается Ольга.       А дальше… Дальше разговор перескакивает на обсуждение тем, совершенно Джеймсу недоступных. Его спутники оживлённо говорят о каких-то людях, видимо, знаменитых и популярных, об их нарядах, выходках и высказываниях. Они хохочут, обсуждая «клипы» или «фильмы». Джеймс понятия не имеет, что это такое, поэтому сосредоточивается на еде. Попытки сотрапезников разговорить его заканчиваются полным провалом. Ну, не рассказывать же им, в самом деле, о пуле размером с вишнёвую косточку, прошедшей сквозь его руку и застрявшей в груди? Или о ракетах Конгрива и о том, как вспыхивали и загорались, точно соломенные чучела, китайские солдаты в Чжэньцзяне. Внезапно Джеймсу вспоминается момент во время обеда на «Эребусе», когда Френсис грубо прервал его красочный рассказ ироничным замечанием: «Почему бы вам не рассказать про гуано, Джеймс? Давно мы о нём не слышали». У него сжимается сердце. Джеймс так явственно слышит грубый хрипловатый голос Френсиса, будто тот сейчас сидит рядом с ним. На Джеймса накатывает тоска. Он понимает, что ему не хватает Френсиса. Его спокойной иронии, хладнокровия, непоказной, незаметной отваги… Да просто ощущения, что он рядом. Накормить бы его сейчас всеми этими вкусностями…       Джеймс молча ест, наслаждаясь каждым кусочком, каждым глотком. Некоторые вещи начинаешь ценить лишь после того, как был их полностью лишён. Поначалу люди, сидящие рядом и периодически отвлекающие его попытками разговорить, мешают Джеймсу получить максимальное удовольствие от еды. Это его раздражает. Но вскоре, убедившись, что он не расположен к беседе, сотрапезники оставляют его в покое. Они оживлённо беседуют о чём-то своём, непонятном, а Джеймс, наконец, получает возможность полностью сосредоточиться на вкусовых ощущениях. Кто бы мог подумать, что наслаждение едой может быть сродни наивысшему сексуальному наслаждению? И почему, испытывая подобные ощущения, Джеймс неотрывно думает о Френсисе?       К концу обеда Джеймс чувствует, что объелся. Видимо, тело, в котором он находится, не привыкло потреблять столько пищи за раз. Джеймсу тяжело пошевелиться. Его клонит в сон. Ольга, напротив, бодра и весела. Она оживлённо щебечет с обоими мужчинами, которые, кажется, по счастью, перестали обращать на Джеймса внимание. Впрочем, нет. Темноволосый Дима, иногда бросает на него ничего не выражающие взгляды, которые он, тем не менее, ощущает почти физически.       — Прогуляемся? — Неожиданно спрашивает он.       Джеймс в растерянности оглядывается на Ольгу. Ему совершенно не хочется гулять, тем более, в компании с посторонним человеком. У него накопилось слишком много вопросов. Да и спать, если честно, очень хочется. Кажется, Ольга понимает его отчаянный взгляд.       — Нет, мальчики. Мы сейчас идём к себе в номер. А вот вечером…- многозначительно тянет она, кокетливо стреляя глазками.       Джеймсу тошно подумать о том, что будет вечером. Но сейчас он благодарен Ольге за отсрочку.       — Тогда до вечера, — так же многозначительно произносит Валера, бросая на Ольгу откровенный масляный взгляд.       — Высыпайтесь, — широко улыбается Дима. — Чтобы ночью спать не хотелось.       — От вас будет зависеть, — бросает ему Ольга, слишком дерзко и двусмысленно по мнению Джеймса.       — Ты не уснёшь, когда я рядом, — пропевает Валера.       — Проверим, — поддразнивает его Ольга.       Дима идёт рядом с молчащим Джеймсом. Он не участвует в разговоре тех двоих, но продолжает бросать на Джеймса взгляды, от которых тому делается всё больше не по себе.       Они вместе поднимаются в лифте. Джеймс замечает, как Валера прижимается к Ольге, делая вид, что в кабинке очень тесно, хотя там достаточно места, чтобы выдерживать дистанцию. Его рука лежит на округлой Ольгиной ягодице и, кажется, девушка совсем не против этого. Неужели они всё-таки проститутки? Или женщинам здесь позволено значительно больше, чем во времена Джеймса? Нужно обязательно расспросить об этом Ольгу, несмотря на неловкость, которую испытывает Джеймс при одной мысли об этом разговоре.       Они с Ольгой выходят из лифта на третьем этаже. Парни поднимаются выше, к себе на четвёртый, предварительно договорившись о встрече за ужином. Оказавшись в номере, Джеймс с наслаждением вытягивается у себя на постели, нежась в объятиях прохладного воздуха и тонких ароматов, исходящих от постельного белья. Это вам не узкая жёсткая койка на «Эребусе» с давно не стиранным бельём, не согревающим тело одеялом и тяжёлой затхлой вонью его собственной пропитанной потом одежды и «ароматами» ещё нескольких десятков нездоровых, давно не мытых тел. Джеймс ловит себя на том, что испытывает чувство вины перед своими товарищами, оставшимися там, в жуткой ледяной пустыне. Хотя умом он понимает, что ни в чём перед ними не виноват. И всё же, всё же…       Он открывает глаза и смотрит на Ольгу, уже снявшую платье, в котором выходила на обед и сменившая его на короткое одеяние с запАхом, подвязанное пояском, с тонкими бретельками на плечах. Она плюхается на свою кровать и потягивается, закрыв глаза. Джеймс отмечает про себя красоту этих округлых, покрытых лёгким загаром плеч, задерживает взгляд на прикрытой тонким шёлком груди и медленно переводит его на полностью открытые ноги девушки. Чёрт! Неужели она не понимает, насколько возбуждающе выглядят её ноги, да и всё прочее, в глазах мужчины, каковым Джеймс на самом деле является? Видимо, она до сих пор не может осознать, что с ней в комнате обитает вовсе не её подруга, неизвестная Джеймсу Алька. Которой он искренне сочувствует, если она теперь находится в его бренном теле.       Джеймс усилием воли подавляет в себе нарастающее возбуждение и отводит взгляд. Обращаясь к Ольге, он смотрит в стену, возможно, ещё и потому, что предстоящий разговор несколько смущает его самого. Он напрягается, пытаясь найти нужную интонацию для обращения к девушке. Представляет, что она его сестра или давнишняя подруга.       — Можно у… тебя кое-что спросить? — Начинает он.       — Слушай, давай уже без этих предисловий, — отзывается Ольга. — Спрашивай без прелюдий.       — Хорошо, — Джеймс несколько озадачен её напором. — Прости, если мой вопрос покажется некорректным. Но… Как вы строите свои отношения с мужчинами? То, о чём ты договорилась с ними на вечер — это... близость? Насколько я понял, мы не замужем? Мы случайно не… — Джеймс на секунду умолкает в замешательстве. — … Непристойные женщины?       Ольга садится на кровати и смотрит на него широко раскрытыми глазами, очевидно, не зная, что сказать. Такого вопроса она точно не ожидала. Через какое-то время её недоумение сменяется безудержным смехом Она падает навзничь и долго хохочет под пристальным взглядом Джеймса, который невольно отмечает про себя и непринуждённую фривольность её позы, и согнутую в колене обнажённую ногу, которую так хочется погладить… Кожа на ней гладкая и кажется шёлковой…       Отсмеявшись, Ольга садится в кровати и с улыбкой смотрит на Джеймса.       — Нет, дорогой, — говорит она шутливым тоном. — Мы с тобой не проститутки, как ты подумал. Мы одинокие свободные женщины в активном поиске мужиков. Мы обе не замужем. Я там была — и мне не понравилось. Ты, очевидно, учла мои ошибки и в ЗАГС не попёрлась.       — ЗАГС? — Переспрашивает Джеймс.       — Господи, — восклицает Ольга с видом мученицы. — Тебе же каждое слово объяснять надо! ЗАГС — это место, где регистрируют браки.       — То есть, у вас это происходит не в церкви? — Уточняет Джеймс.       — Нет. Кто хочет, может сходить в церковь и обвенчаться. Но официальный документ выдаётся при регистрации в ЗАГСе. Так вот, возвращаясь к твоему вопросу. В данный момент ни у тебя, ни у меня нет постоянных отношений. Мы ищем и выбираем. Конечно, не стоит возлагать надежд на курортные романы. Здесь мужчина нужен для того, чтобы не скучать во время отдыха. Ну и для освежения впечатлений, — Ольга беззаботно машет рукой. — Хотя я знаю одну тётку, которая подцепила мужа именно на курорте. Но это всё же исключение из правил.       — Скажи, а-а… такие отношения не осуждаются в обществе?       — Раньше осуждались, сейчас нет. Все привыкли, что можно вступать в половые связи без брака, — Оля замечает, что никак не может избавится от лекторского тона и соответствующих оборотов речи. — Признаюсь, Альке такие отношения не нравятся. Она всегда говорила, что курортные романы — это не её.       --Почему?       Джеймса действительно интересует этот вопрос. Ему важно знать как можно больше о владелице его нынешнего тела – о её характере, привычках, вкусах…       -- Потому что она, по её словам, не может заниматься сексом, как спортом, не испытывая духовного притяжения к человеку, - отвечает Ольга. – То есть, чтобы залезть с кем-то в постель, ей надо к нему привязаться. А привязываться к мужикам на курорте ни в коем случае нельзя, чтобы потом не страдать после отъезда домой.       — Так, может быть, мне не стоит?.. — Осторожно интересуется Джеймс.       — А попробовать секс с мужчиной в женском теле — не интересно? Насколько я знаю, в мужском теле ты это пробовал. Или это только слухи?       Джеймс несколько напрягается. Да, у него был подобный опыт. Но об этом, как он считал, не знает никто из современников. Откуда же тогда это известно здесь, почти двести лет спустя?       — С чего вы… ты это взяла?       — Да у нас принято шипперить тебя с Крозье, — беззаботно машет рукой Ольга. — И считается, что первым твоим партнёром был Ле Весконт.       После этого ей приходится объяснять значение слова «шипперить» и рассказывать, что такое фандом, фанаты, сериал — в общем, всё, что связывает их с «Террором». Не забывает упомянуть о том, что Алька влюблена и в Фицджеймса, и в Крозье и считает их лучшей парой фандома. А ей самой больше нравится Гудсир.       — Надо будет обязательно показать тебе сериал, — говорит Ольга несколько ошеломлённому Джеймсу. — Только не здесь и не сейчас. Если, конечно, ты тут задержишься.       Совершенно незаметно для себя она начинает воспринимать его именно, как Джеймса. И это больше не удивляет их обоих.       — Ну, что? Поспим? — Спрашивает Ольга. — На улице всё равно сейчас слишком жарко.       — А… можно к морю? — Осторожно спрашивает Джеймс.       — Конечно, — улыбается Ольга. — Обязательно сходим, только позже. Часов после пяти. Ты любишь море? Тебя к нему тянет?       — Да. Я только теперь понял, что люблю тёплые моря без малейшего признака льдов, — усмехается Джеймс.       — Понимаю, — в голосе Ольги он улавливает неожиданную нотку сочувствия.       — А можно я схожу к бассейну? — Спрашивает Джеймс. — Мне хочется снова окунуться в воду.       — Давай сегодня ты пока не будешь бродить здесь в одиночестве, — отвечает Ольга. — Ещё заблудишься, встрянешь куда-нибудь… Хочешь поплескаться в водичке — прими душ, — она кивает в сторону двери, за которой Джеймс ещё не был.       — Душ? — Он удивлённо приподнимает бровь и вопросительно смотрит на Ольгу.       — О, Господи, — вздыхает она, тяжело поднимаясь с кровати. — Идём.       Ольга приводит его с небольшую светлую комнатку, стены которой выложены гладко отполированной, как кажется Джеймсу, каменной плиткой с рисунком в виде ярких водорослей и рыбок на ней. В комнате расположен умывальник, над которым висит большое зеркало с полочкой, уставленной всякими флаконами и бутылочками, какое-то белое приспособление, похожее на странного вида стул и полукруглое сооружение в углу, о назначении которого Джеймс ни за что бы не догадался, сколько бы предположений ни построил по этому поводу.       Ольга поднимает крышку на стуле со словами:       — Это туалет. Отхожее место. Садишься, делаешь свои дела, смываешь, — она нажимает кнопку на стене позади сооружения, и внутрь него с шумом устремляется поток воды.       — Вот туалетная бумага, — Ольга указывает на висящий на стене в специальном держателе рулон. И, подумав, снисходительно добавляет: — Ты теперь девочка, так что пользуйся бумагой после каждого посещения туалета.       Джеймс чувствует, что краснеет, но лишь молча кивает головой в ответ.       — Умывальник, надеюсь, тебе знаком, — продолжает экскурсию Ольга. — Кран вверх — включаешь воду, вниз — закрываешь. Вправо-влево — регулируешь температуру воды.       Свои слова она сопровождает действиями. Джеймсу кажется, что он освоит эти премудрости — ничего сложного в них нет.       — Ах, да… — Вспоминает Ольга. — Вот твоя зубная щётка. Ну, то есть, Алькина. Вот её полотенце и халат. Их тут меняют ежедневно. Ну, а вот, собственно, душ.       Неуловимым движением Ольга отодвигает полукруглую дверцу, за которой Джеймс видит белоснежный поддон и сооружение из блестящих трубок, в состав которого входит кран, похожий на тот, что имеется на умывальнике. Ольга чуть приподнимает его — и откуда-то сверху начинают литься потоки воды, заставляя Джеймса вздрогнуть от неожиданности. Ольга читает ему лекцию о том, как регулировать напор и температуру, как при необходимости снимать душ и вешать его обратно. В конце она показывает ему мыло, гель для душа, Алькину мочалку и бутылочку с жидкостью, которую она называет «шампунь»:       — Если захочешь вымыть голову, наберёшь в руку немного и размылишь по волосам, — кажется, она вошла во вкус, ей нравится обучать несмышлёныша, впервые в жизни увидевшего все эти предметы. — Вот Алькина расчёска. Если с чем-то не справишься — зови. Только кричи громко. И не разливай воду по полу — нам только потопов здесь не хватало. Понял?       — Кажется, да.       — Ну, ты ж у нас умненький — разберёшься, — хмыкает Ольга.       «Если он впервые в жизни видит душ, — думает она, — разбираться с ним он будет не меньше часа. Пока всё попробует, пощупает… Ещё и ощущения незнакомые… Чёрт, я ему даже завидую».       — Ах, да, — вспоминает она. — Вот Алькин станок, если нужно.       Она показывает ему предмет, лежащий на полке над умывальником, о назначении которого у Джеймса нет никаких предположений.       — Станок? — Он берёт его в руки, вертит и рассматривает со всех сторон.       Ольга в который раз за день тяжело вздыхает и закатывает глаза.       — Бритвенный станок. Для бритья, — говорит она.       — Для бритья? — Брови Джеймса ползут вверх. — Мне казалось, женщины не бреются?       — Подмышки, — Ольга принуждает его поднять руку. — Как только почувствуешь щетинки, тут же надо сбривать, — говорит она. — У тебя пока норм, но завтра уже стоит провести тут станком — и она показывает, как именно это делать. — Сбриваешь волоски и смываешь их под напором воды.       Надо же, какие тонкости. Джеймс даже не обратил внимание на отсутствие растительности под руками.       — А ещё — зона бикини. Ну-у… Вот тут, — Ольга протягивает к нему руку и указывает на то место, о котором говорит, стараясь не прикасаться к нему. — Ну-у… сам посмотришь, как там и что.       Она неожиданно смущается. Потому что одно дело — говорить на такие темы с Алькой и совсем другое — с мужиком в её теле. Да ещё и с мужиком из девятнадцатого века, где подобные темы считались абсолютно неприличными. Вон, как он краснеет! И она вместе с ним…       — Как только заметишь, что чуть отросло — сбривай, — говорит Ольга несколько хрипловато и, стараясь преодолеть смущение, прокашливается и продолжает совсем другим, нарочито-бодрым тоном:       — Ну, я пошла. Разбирайся тут. Если что — зови.       — Спасибо, — тихо произносит Джеймс, покусывая губу и опустив глаза.       Оба испытывают неловкость, а, оставшись в одиночестве — облегчение. Вернувшись в комнату, Ольга ощущает странное волнение и лёгкий возбуждающий зуд под кожей. Как будто она сейчас говорила не с подругой, а с мужиком — настоящим, высоким, мускулистым, смущённым… И от этого ещё более привлекательным. Она словно видит воочию не Алькино тело, а тело Джеймса Фицджеймса, и её это приятно возбуждает, как и разговоры о «зоне бикини». Ольга ловит себя на том, что ей хочется прикоснуться к нему, погладить… возможно, даже, помочь с бритьём этой самой пресловутой зоны. Хоть тело, к которому её тянет, продолжает оставаться женским. Чёрт! Что происходит?       Ольга ложится на кровать, прислушиваясь к тому, что делается за дверью душа. Она хотела поспать? Кажется, ей это не удастся. Сон как рукой сняло. Она вспоминает сцену в душе из «Дневного дозора» — и сон окончательно бежит от неё. Теперь в голове Ольги мелькают кадры, от которых становится жарко и беспокойно — и она не мешает этим мыслям циркулировать там. Раз уж она оказалась участницей этого театра абсурда, нужно прекратить удивляться и получать удовольствие от представления. И Ольга окончательно отпускает воображение, позволив ему нестись туда, куда ему вздумается.       Тем временем Джеймс в душе раздевается, испытывая неловкость от прикосновений к собственному телу, которое, собственно, таковым не является. Джеймс отчётливо понимает, что он, мужчина, прикасается к чужому женскому телу. К телу молодому и весьма привлекательному. Раздевшись полностью, он смотрит на себя в зеркало, в котором отражается до пояса. Внимательно разглядывает лицо, стараясь не думать обо всём, что находится ниже. Это лицо ему определённо нравится, хотя красивым его не назовёшь. Впрочем, некрасивым тоже. Светло-серые глаза в обрамлении тёмных ресниц (на самом деле ресницы довольно светлые, но Джеймсу не дано узнать, что такое перманентный макияж, как и не дано освоить тонкое искусство ежедневного наложения на них туши). Нос, пожалуй, великоват, но не настолько, чтобы испортить общее впечатление. Губы… ну, в общем, ему тоже нравятся. Так что с лицом у него все в порядке.       Джеймс, наконец, решается опустить взгляд ниже. Он проводит рукой по шее так, словно ласкает не себя, а эту незнакомую ему девушку, Альку. Ему нравится ощущать её кожу под своей ладонью. И трудно соединить в голове понятие о том, что и ладонь, и кожа под ней — его собственные. Его мужской мозг отказывается воспринимать тот факт, что женщина, чьё тело гладит Джеймс — и есть он сам. Сама… Чёрт!       Рука Джеймса медленно опускается на грудь. Джеймс обследует её так, как привык обследовать грудь женщины, оказавшейся с ним в постели — и остаётся доволен собственными ощущениями. Грудь небольшая, но приятно упругая, а мгновенно затвердевший сосок и лёгкий спазм внизу живота говорит о возбуждении, которое испытывает женщина от его прикосновений. Через мгновение Джеймс осознаёт, что эта женщина — он сам, и чувствует, что краснеет. Но руку не убирает — ощущения слишком приятные, чтобы их прерывать. Его ладонь скользит ниже, по упруго подтянутому животу, к той самой «зоне бикини», о которой говорила Ольга. Внезапная мысль, что он делает это без разрешения хозяйки тела заставляет его остановиться и покраснеть. Он нехотя убирает руку и думает о том, как же он будет мыть все интимные части этого самого тела — и краснеет ещё сильнее. При этом возбуждение усиливается, а привычные его признаки отсутствуют за неимением органа, ответственного за них. Вот чёрт! Как женщины справляются с этим возбуждением? Если с ним ничего не сделать, он, кажется, полезет на стену от невозможности удовлетворить себя.       Джеймс заходит в душевую кабинку и тянет за ручку дверцу, как показывала Ольга. Та закрывается с лёгким шумом, и Джеймс переключает внимание на блестящее устройство, которое девушка именовала краном. Он осторожно поднимает рычажок и едва не вскрикивает, когда прямо на него льются струи воды. К счастью, он не поворачивал кран, видимо, настроенный на комфортную температуру, поэтому вода тёплая. Джеймс осторожно становится под душ и прислушивается к собственным ощущениям.       Нет, это — действительно рай. Тёплые струи нежно ласкают тело, отчего Джеймс испытывает невыразимое, неземное блаженство. Он понимает, что это тело привычно к подобным ощущениям, но его мозг воспринимает наслаждение, как нечто грандиозное и потрясающее. Джеймс забывает о вспыхнувшем возбуждении под впечатлением от прикосновения к телу множества мелких водяных струй. Господи, это восхитительно! Он смотрит вверх, на источник своего наслаждения. Ничего особенного. Всего-то и нужно — пропустить воду через сито с дырочками. Но каков эффект! Слава тому, кто додумался до этого! Какое-то время Джеймс просто стоит под льющимися на него струями, купаясь в этих дивных ощущениях, пытаясь привыкнуть к ним. Затем поворачивается к крану и начинает потихоньку экспериментировать. Он отводит кран в одну сторону, туда, где изображён маленький красный кружок. Вода становится заметно горячее. Джеймс прикрывает глаза и представляет себя стоящим под этими горячими струями на борту «Эребуса», в условиях, когда невозможно согреться — и содрогается от подкатившего к горлу ужаса. Господи, как они там, в ледяном аду? Как переносит его эта девочка, привыкшая к такой роскоши? Если она, конечно, там… Ну, а где же ей ещё быть?       Джеймс чувствует, как невыносимо горячо становится телу. Он отводит кран в другую сторону — к синему кружку — и едва не вскрикивает от обрушившегося на него холодного потока. Контраст столь резкий и внезапный, но… Но ощущения тоже восхитительные! Сердце бешено колотится, но тело пронизывает бодрость. Джеймс вновь включает горячую, очень горячую воду, а после снова обливается холодной. Эффекта неожиданности уже нет, но бодрость чувствуется невероятная.       Джеймс вновь делает воду приятно-тёплой. Теперь его задача — вымыть доставшееся ему тело. Он понимает, что столкнётся при этом с некоторыми трудностями этического и физиологического характера, но придётся с этим как-то примириться. В конце концов, теперь он знает, как справиться с накатившим возбуждением. Холодный душ поможет ему решить эту проблему.       Джеймс решает начать мытьё с волос. Они такие непривычно длинные. Ему кажется, что во время мытья волосы запутаются так, что потом невозможно будет их распутать — и что тогда? Но он полагается на опыт Ольги, а та велела ему мыть волосы этой жидкостью… или той? Джеймс неуверенно читает надписи на странно-лёгких бутылочках. Удивительно, но он понимает их. Вот тут -- про тело. А здесь — про волосы. Джеймс набирает в непривычно маленькую ладонь густую вязкую жидкость, сообразив, что для этого нужно слегка надавить на бутылочку из непонятного мягкого и в то же время твёрдого материала. Он размазывает жидкость по волосам. Хватит ли такого количества на столь длинные волосы? Сомнения Джеймса быстро улетучиваются после того, как горстка жидкости превращается в огромную тучу приятно пахнущей пены, которую Джеймс с наслаждением растирает по всей длине прядей, а после долго смывает под восхитительно тёплым душем. Ему определённо не хочется отсюда уходить.       Пены, стекающей по телу, с лихвой хватило бы, чтобы вымыться целиком, но Джеймс уже вошёл во вкус. Ему хочется испробовать и средство, которое Ольга назвала гелем для душа. Джеймс берёт мочалку, выдавливает на неё из флакона немного содержимого и принимается растирать по телу в ожидании эффекта. Запах у этого средства тоже приятный, но пены меньше, чем от шампуня. Джеймс с наслаждением натирает себя мочалкой. Как жаль, что это не его тело, оставшееся где-то в чёртовой Арктике, затерянное в веках и во льдах… Вот бы понежить его этими чудесными ощущениями!       Рука Джеймса опускается вниз. Ему нужно помыть… там? Изнутри его снова будто окатывает горячей волной. Он касается пальцами своего интимного места и содрогается от собственного прикосновения. Он ощупывает и исследует себя, прислушиваясь к ощущениям от каждого касания. Его пальцы проникают глубже. Прикосновение к одной точке вызывает во всём теле сладкую дрожь. Джеймс начинает целенаправленно ласкать это место, изнывая от нарастающего возбуждения. Когда оно становится невыносимым, Джеймс инстинктивно вводит пальцы внутрь, старясь заполнить пустоту, которую привык заполнять другим органом. Он содрогается под льющимися на него струями воды и получает, наконец, желаемое удовлетворение. Теперь он знает, как достичь этого за неимением других способов.       Кажется, он постепенно привыкает к своему новому телу и больше не испытывает стыда, прикасаясь к его интимным частям. Дальше Джеймс просто смывает пену, наслаждаясь струями льющейся на него тёплой воды. Он с лёгким сожаление отключает душ, открывает кабинку и тянется за полотенцем. Кажется, он справился. Джеймс вытирается, влезает в махровый халат, с трудом расчёсывает мокрые волосы и выходит в комнату.       Он застаёт Ольгу лежащей на кровати с телефоном в руках. Когда он появляется в дверях, она поднимает голову и улыбается:       — С лёгким паром.       Джеймс не знает, что на это сказать, поэтому просто улыбается в ответ. Бросив на него быстрый взгляд, Ольга произносит:       — Только мокрые волосы больше не расчёсывай. Сначала подсуши феном.       — Чем? — Переспрашивает Джеймс.       — Феном, — Ольга встаёт и снова ведёт его в ванную.       Там она берёт с полки странный предмет, отдалённо напоминающий пистолет, привязанный шнуром к квадратику в стене. Показывает Джеймсу, как нажимается кнопка. Фен издаёт жужжащий звук, от которого Джеймс подпрыгивает. Из жерла этого монстра вырывается тёплая струя воздуха. Ольга собственноручно сушит ему волосы — ей это нравится. А её прикосновения порождают у Джеймса тысячи мелких мурашек, стремительно проползающих под кожей затылка. Чёрт возьми, как же всё здесь приятно устроено!       — Всегда подсушивай волосы, прежде чем расчесать их после мытья, — консультирует его Ольга.       К сожалению, процесс сушки заканчивается довольно быстро. Они с Ольгой возвращаются в комнату и падают каждая в свою кровать. Вот теперь Джеймс действительно ощущает сонливость, поэтому быстро проваливается в лёгкий здоровый сон без сновидений.