Романтика мертва, но я — живее всех живых

Улицу заполонили зеваки, полиция, герои, но никто в жизни не догадается, кто скрывается за масками обычных людей. Привлекать внимание — в любом случае идея глупая. Лучше идти вперед, лишний раз не останавливаться и не вызывать подозрений. В целом, с этим злодеи и так справлялись неплохо. Сложнее всего пришлось Хоуксу, которому пришлось накинуть плащ, чтобы скрыть крылья. Но, благо, погода пасмурная, да и в сумраке центра мало кому по-настоящему есть до тебя дело. Ты можешь сколько угодно загоняться насчет своего недостаточно стильного и недостаточно брендового наряда, но по факту даже осуждение одного человека из ста продлится не дольше двух секунд. Даби шел впереди, за все время не проронив ни слова. Надевать линзы он наотрез отказался, да и Хоукс не стал Давить, а вот парик злодей все же решил надеть. По длине он был не намного короче его волос, даже прическа была похожая, просто искусственные волосы выглядели мягче настоящих, которые Даби периодически не то, что не мыл — даже не расчесывал. Под прикрытием он весь выглядел опрятнее и мягче. Тога шла под руку со Спиннером — Хоукс сделал вывод, что они впервые за все время так разговорились. Спиннер внезапно проявил интерес к уходовой косметике, а Тога перебирала забавные истории, связанные с ее подростковым шопоголизмом. — Забавно, как всем было плевать на вешалки. На них не было этих пищалок. Так что как-то раз я украла тридцать штук за неделю. — Тридцать? Зачем? — А что мне еще оставалось? Не делать же домашку! Пфф! Хоукс прячет руки в карманы — они всегда слишком быстро мерзнут — и поднимает глаза. Небо мрачное, а за полотном туч не видно звезд, но Хоуксу все равно кажется, что так все и должно быть. Даже если пойдет дождь, это не испортит ему настроение. Он ловит себя на мысли, что молчит уже с минут двадцать, и это — абсолютный рекорд. Обычно на людях он болтает без умолку и тревожится, если разговор затухает хотя бы на миг, сейчас же ему до непривычного комфортно. Будто выбрался на прогулку с семьей. Родственникам не обязательно говорить 24/7, чтобы чувствовать связь. И Хоукс наконец-то понял, каково это. Не стоит торопиться с выводами — он все еще чужак. Но вот между Даби, Тогой и Спиннером эта химия есть и она крепнет с каждым днем. Редко встретишь такое единство даже среди «хороших парней». Иной раз геройские коллективы не уживаются так, как это получается у Лиги. — Хэй! — вдруг решает вернуться в вербальную игру Хоукс и окликнуть Даби. Тога со Спиннером даже не обращают на него внимания. — Спешишь куда-то? — Никуда. — Ты ведешь нас куда-то уже минут двадцать. — Я не веду вас. Мы просто гуляем. Хоукс торопливо семенит тонкими лодыжками и наконец догоняет юношу. Как только Номер два становится различим боковым зрением, Даби отворачивается будто в попытке спрятаться. Он смотрит вправо, а Хоукс ускоряет шаг, чтобы исправить ситуацию. Их молчаливый поединок заканчивается тем, что герой в темном парике налетает на какого-то парня. Он не узнает Номера два — Хоукс даже забыл, каково это. Поэтому приходится выкручиваться из конфликта: незнакомый пьян и агрессивен, но повезло, что он один. Хоукс оглядывается и одним взглядом дает Тоге понять, чтобы та спрятала свой «ножичек». Девушка недовольно выдыхает, но все же следует указу. — Вы, педики, только и знаете, ик, как налетать на мужиков. — И кого это ты назвал педиком? — рычит Даби и с его волос ссыпаются голубые искры. — Сочту это за комплимент. Если бы мы были страшными, нас бы не назвали педиками, — Номер два тянет за собой Даби, чтобы как можно скорее вырваться из горизонта событий. Пьяный человек быстро остывает и отвлекается на неумело спрятанную в пакете бутылку чего-то крепкого. — А тебя, я погляжу, очень просто вывести из себя. Достаточно обозвать геем. — Меня выбесило только то, что он доебался, — цыкает Даби и закатывает глаза. — Справедливо, меня это тоже выбесило. Хей, Тога, Спиннер, ну что насчет кино? — Не знаю… сегодня такая приятная погодка, — Тога останавливается у кафешки и пялится на какую-то сладость в форме сердца. — Совсем забыл! Сегодня же салют в честь символа перемен. — Символ чего? — спрашивают в один голос Даби с Тогой. — Эм… так называют Старателя после битвы с ному. Простите… Я просто к тому, что мы могли бы пробраться на крышу. Взять с собой чего вкусного и устроить пикник. — А мы не замерзнем? — Уверен, кто-нибудь да одолжит тебе свой пиджак. Чур не я, я неприспособлен к холоду! — Давайте разделимся. Мы со Спиннером походим, осмотримся… А вы можете пойти на крышу. — Вдвоем? — Не говори мне, что тебе интереснее моя компания. Ну а если Хоукси или салют надоест тебе, ты можешь написать мне сообщение, — Химико достает телефон из сумочки и размахивает им перед лицом злодея. — Окей. — Если не хочешь, так и скажи, — смущается Хоукс и заходит в кафе, чтобы купить Тоге сдобу, а себе — модный вкус кофе, который еще не успел попробовать.

***

— Снова крыша, — Хоукс делает большой глоток и довольно выдыхает. Вечерний пар смешивается с паром от кофе. Даже через картон напиток согревает вечно мерзнущие пальцы Хоукса — он успел тысячу раз пожалеть, что не надел перчатки. — Прекрати шуршать. — Прости, Дабс, — Хоукс и не замечал, как общипанные «остатки» крыльев поддевают плотную ткань и дрожат от холода. — Это реакция крыльев на холод, — Хоукс срывает плащ и садится на него. Так холоднее — но всяко лучше, чем в очередной раз бесить Даби. — Кстати… — Мм? — Тебе ужасно не идут темные волосы. — А что насчет глаз? Мне идет зеленый? — Даби поворачивает голову — впервые за вечер не избегая взгляда Хоукса, не отворачиваясь и держа зрительный контакт дольше пары секунд. — Честно говоря, хрен разберешь в темноте. — У тебя никогда не будет девушки! — говорит Номер два и шлепает себя по колену. Если бы кофе не было с крышкой, он бы непременно разлил часть на брюки. — Хотя нужно тебе это или нет — большой вопрос. — Я не гомофоб. — Я вел не к этому, но… — Я просто. Ты и Тога… наверное, думаете, что я… не принимаю себя, или стыжусь, или еще что. Но просто… — Не говори мне, что ты признаешь, что между нами что-то есть? — Даби не отвечает. Он долго выдыхает, и Хоукс удивленно раскрывает глаза — ему в миг становится теплее, будто от всего тела Даби исходит жар. Более того — кажется, что он делает это специально. — Я уважаю инициативность. Наверное, все люди такое любят. Но мне нужно время. Нужно разобраться в себе. Да и вообще, — Даби не выдерживает и срывает с себя парик, не раздумывая сбрасывая его с небоскреба и смотря, как он падает вниз. — Что не так? — Странно было увидеть себя таким нормальным. — Даби? — Хоукс спрашивает это почти жалобно и уязвимо, и злодей ничего не может поделать — снова смотрит парню в глаза. — Прости, если это слишком болезненно, но… — С тринадцати лет. Примерно, — конечно, он сразу понимает, о чем вопрос. Все вопросы всегда об одном: «Откуда эти шрамы?», «Что с тобой случилось?», «Как ты вообще все еще жив?» — Я не буду вдаваться в подробности. Что было, то было. — Даби? — снова говорит Хоукс интонацией, от которой в груди Даби приятно тлеет. — Иди сюда. Номер два достает из рюкзака какую-то бутылочку и выливает себе жидкость на руку. Даби не понимает, что происходит, но когда Хоукс проводит рукой по щеке, темноволосый чувствует облегчение. Хоукс одним движением стирает несколько слоев грима, освобождая обожженную кожу. Контраст ошеломляет. Но вместо печали или жалости Хоукс не находит ничего лучше, чем просто улыбнуться: — Так гораздо лучше.