бамбл-кофе

Дазай, конечно, легко отпускал прошлое. Он не был из тех дураков, которые обсасывают одну и ту же ситуацию, разворачивают полемику с самим собой в душе или перед сном. Ситуация для Дазая была совсем другой. Прошлое держало его. Всосалось в тело сзади, незаметно так, и сдавило атлант дурным запахом. Он старался, потому что Ёсано говорила ему, что он сможет. Не сможет забыть, но может отпустить. Дазай считал это полной чепухой, которую девушке вдолбили в университете, но лишь кивал. Считать себя умнее своего психотерапевта — первый признак нарциссического расстройства, а ему уж точно не нужен еще один диагноз в медицинской карточке. Хотя, иногда принимался Дазай дискутировать сам с собой (не в душе и не перед сном, потому что он выше этого), его можно назвать идеальным пациентом. Оплачивает услуги психотерапевта, покупает недешёвые медикаменты и исправно их пьёт. Бросать не собирается, потому что синдрома отмены физически не вынесет. Пытался один раз, но переоценил себя — и вспоминать об этом не любил. Однажды Ёсано-сенсей, во время сеанса отложив записную книжку и поведя напряжёнными плечами, спросила у развалившегося в кресле Дазая, считает ли он себя травмированным человеком. Юноша рассмеялся ей в лицо, а потом приподнял брови, удивившись, что это реальный вопрос. Разве тот факт, что он стабильно единожды в неделю на протяжении часа с лишним валяется в кресле и выдавливает из себя ответы, не доказывает его травмированность? Дазай ещё раз обдумал эту мысль и озвучил её. Ёсано явно ожидала такого ответа и мягко покачала головой. — Думаю, ты так не считаешь. — сообщила она информацию, которую Дазаю, как обычно, нужно было просто принять. — Ты не принимаешь никакую помощь, потому что не признаёшь, что она тебе нужна. «Да потому, что помощь мне нужна, как умирающему — гроб». Дазай так подумал, но никогда не решился бы сказать. В квартире он проснулся один — потянувшись и проскользнув рукой по смятой простыни, Дазай обнаружил только прохладу. Чуя уже ушёл на учёбу. Голова отозвалась весом в миллион килограмм, и Дазай только промычал в подушку. Вчера вечером он чувствовал себя, скажем, неважно, но всё равно попросил Чую разбудить его на занятия. Чуя не разбудил. Он часто так делал, и Дазай мог поворчать по этому поводу, но подсознательно он чувствовал лишь стеснительную благодарность, потому что сил подниматься в ледяную рань и ехать на пары не было. У Дазая, как и всегда теперь, было только два варианта. Он мог бы отставить жалость к себе и прожить среднестатистический день. Но Чуя уже его не разбудил, и, судя по свету и звукам за окном, Дазай проспал большую часть богатого знаниями расписания. И второй вариант — поддаться гравитации и остаться в постели на весь день. На следующий день. На неделю. Очень, крайне заманчиво. Можно будет даже не думать, что его уволят с подработки. Потом отчислят. Но вариант останется привлекательным только, если Чуя не вернётся вечером. А Чуя обязательно вернётся. Поэтому Дазай растёр лицо до красноты и поднялся с кровати. На часах была половина второго, а на телефоне — сообщение от Чуи. «Сходишь за молоком?», — гласили буквы. Дазай шумно выдохнул. Не «Пиздуй за молоком, прогульщик» или «За молоком хоть сходи, а». Даже не «Имей в виду, молока нет». Лишь скромное «Сходишь за молоком?». Будто Чуя заранее сомневался, что Дазай сможет выйти из дома, дойти до магазина через дорогу, взять пакет молока (они брали одно и то же каждый раз), расплатиться на кассе и вернуться домой. Это было в основном унизительно и слегка правдиво. Дазай твёрдо решил, что позже купит молоко и даже дойдёт до пекарни, где продаются дораяки с ягодными начинками, чтобы они смогли вечером попить чаю. Сфотографирует пакет молока и отправит Чуе, а десерт не будет — чтобы Чуя приятно удивился по приходе. Дазай даже улыбнулся этой довольно-таки ободряющей мысли и хлопнул по кнопке электрического чайника. Сначала нужно запустить тело и мозг: юноша налил себе кофе (без молока, очевидно) и выгреб из пузырька таблетки. Проглотил лекарство, щедро запил водой. Потом взял чашку с кофе и ушёл с кухни. Дазай почти никогда не завтракал, когда был дома один — видимо, сказывалась привычка семьи из трех человек со своими комментариями по всем поводам и пищевыми привычками. Юноша вернулся в комнату, откуда вышел. Они с Чуей снимали узенькую однокомнатную квартиру, всё же, ни один из них неприлично богат не был, а сбережения Чуиных родителей и отсуженные детьми Мори деньги почти все пошли на образование. Впрочем, съемное жилье было достаточно уютным. Вытянутая комната содержала в себе двуспальную кровать, длинный стол, за которым умещалось два стула (один раскаченный), комод, которым пользовался Дазай, поэтому на нём всегда был бардак, и высокий шкаф для одежды (по большей части Чуиной — исключительно по причине, что у него было больше одежды, за что Дазай никогда не упускал шанс его подколоть). Юноша присел на стул, задирая одну ногу и ставя на неё локоть. Перед запланированным походом в магазин стоило помыться, но Дазаю не хотелось об этом думать, пока кофе не исчезнет в чашке. Он побарабанил пальцами по столу, глотнул кофе и потянулся к ноутбуку. Ноутбук был Чуин, но впоследствии стал общим — Чуя ни разу не выражал своего недовольства по этому поводу и, кажется, вообще привык делить вещи, поэтому Дазай не видел смысла обзаводиться своим собственным. В конце концов, он прилично небогат. Открыв ноутбук, юноша немного нахмурился. Он был включен, хотя обычно Чуя бережно относился к технике и даже выключал каждый удлинитель в квартире, когда они вместе уходили. Или когда он уходил позже Дазая. Дазай-то никогда об этом даже не задумывался. Вообще-то, когда он выходил позже Чуи, он почти всегда опаздывал. Наверное, Чуя доделывал какую-то из своих ежедневно растущих домашек с утра и случайно оставил ноутбук включенным. Дазай не стал размышлять на эту тему, лишь отметив, что нужно заставить этого мелкого трудоголика как следует выспаться, и приготовился включать реалити-шоу, под которое можно будет просто посидеть, попить кофе и не подумать. Одна из вкладок оказалась наспех свёрнута, будто Чуя зачитался с утра и сам чуть не опоздал. Дазай машинально кликнул на неё, немного улыбаясь. Это было не домашнее задание. И (к большому сожалению) не реалити-шоу. Это была статья с номером телефона вверху, на сизой шапке. Страница была оформлена в голубо-фиолетовых тонах, как назревающий синяк. А заголовок перерезал экран — КакПоддержатьЧеловекаВДетствеПережившегоСексуальноеНасилие. Пережившего в детстве с е к с у а л ь н о е насилие. Дазай резко закрыл ноутбук, чтобы ни одна буква из статьи не попала ему в глаза. Он не хотел даже знать, сколько цифр было в телефонном номере вверху. Юноша резко сглотнул. От кофе стало дурно. Дазай отвернулся от ноутбука, задирая на стул и вторую ногу. Голова заболела. Ему надо было подумать. Ноутбук у них был один на двоих, и Дазай таких статей не читал. Её читал Чуя. ПочемуЗачемКак. Дазая сначала охватило желание скрутить каждый бинт на теле, чтобы сжать кожу изнутри и снаружи, а только потом паника. Ладони похолодели, и он вжал их в острые колени. Структурировать мысли получалось, но все они выходили скомканными и желеобразными. Кто Чуе сказал. Это была не Ёсано. Она бы не нарушила свои собственные правила, только не Ёсано. Но некому больше было Чуе сказать, а Чуя знал. Дазаю очень не хотелось, чтобы у него началась паническая атака — их не было уже давно, но, знаете, это как ездить на велосипеде — но очень хорошо, на удивление, понимал, что ему стало страшно. Что, если Чуя забыл выключить ноутбук, потому что убегал из квартиры? Что, если он не вернется? А — как всегда, самое главное — где Дазай умудрился так ошибиться? — Как ты сам считаешь. — начала Ёсано, немного изменив свою сидячую позу. Дазай не любил вопросы, начинавшиеся с «Как ты сам». — Случившееся повлияло на твоё самоощущение? — Нет. — ладно, это было просто. — Дазай-кун. — Ёсано мягко улыбнулась, а её мягкие улыбки были самыми настораживающими. — Мы же договорились не лгать. — Я вам не лгу. — Нет. Я имела в виду ложь себе. Дазай не был уверен, менял ли он позы — наверняка же менял? Да? — но, услышав хлопок двери и увидев стремительно темнеющее небо, он снова почувствовал себя ничтожеством. Согнутые ноги затекли, а пятки похолодели. Чуя шмыгнул носом на пороге. Дазаю впервые за долгое время стало страшно при звуке снятия обуви и меркнувшего света в коридоре. Он не сходил за молоком и в пекарню. Он даже не ответил на просьбу это сделать. На самую нежную просьбу. Хотелось закрыть глаза и проснуться заново. — Дазай? — позвал Чуя и потёр ладони. Видимо, на улице уже значительно похолодало. — Не спишь? «Твою мать». — Дазай зажмурился. — «Он правда рассматривал вероятность того, что я сплю». Юноша почувствовал себя выблеванным комком шерсти. Чуя снял куртку и помыл руки — он всегда мыл руки, когда приходил, потому что «ты вообще знаешь, сколько на поручнях в метро микробов?». Дазай медленно вытянул ноги, хрустнувшие в коленях. Он не был готов, чтобы встать, но не мог больше сидеть. Непонятно, что он вообще в данный момент мог. — Дазай, я… — Чуя быстро зашёл в комнату и остановился на пороге. Взгляд упал сначала на Дазая (на стуле, в пижаме), а потом на ноутбук (прикрытый, не до конца, явно бывший включенным). — …купил молоко. В университет Чуя сегодня ходил в простой серой рубашке и тонком чёрном пиджаке сверху. Видимо, поэтому и замёрз. Верхние пуговицы рубашки были расстегнутыми. Ему очень шла эта рубашка. Дазай захотел улыбнуться и улыбнулся. — Извини. — он сглотнул вину и едва ли не подавился. — Я… я хотел сходить. — Дазай. — Чуя прослушал его. Мозг сразу вцепился в понимание, что Дазай видел то, что Чуя хотел скрыть. До Дазая дошло, что Чую могло не внезапно осенить. Он мог давно знать. Как, мать твою, давно? — Я могу объяснить. — Кто тебе сказал? — спросил Дазай потому, что он себе не лгал, и это на самом деле его ебало. Чуя выдохнул. Он будто успокоился, но Дазай видел, как напряжена его грудная клетка. Даже несмотря на несколько умиротворённое дыхание. Чуя пытался выглядеть максимально спокойно. Не ради себя. — Никто мне не говорил. — Кто тебе сказал. — Никто! — Чуя повысил тон и укорил себя за это. Дазай требовательно впился в него взглядом. Он видел, как Чуе хотелось укусить губу или щёку. Он снова выдохнул и шагнул примерно на полтора шага ближе. — Я догадался. — Дазай продолжал на него смотреть, вынуждая продолжить. Чуя продолжил. Ему не хотелось проталкивать через рот слова, какие-либо слова, но Чуя продолжил. — Давно ещё, на самом деле. Сопоставил… признаки. Дазай откинул голову на спинку стула. Стул скрипнул, напоминая, что кто-то слишком много на нём качался. Блядство. Это ещё хуже, чем если бы Чуе кто-то напрямую сказал. Лучше бы Ёсано нарушила врачебную тайну и позвонила каждому, кто хоть раз общался с Дазаем, и оповестила об этом. — Это омерзительно. — после долгой, наверняка довольно долгой паузы сказал Дазай. — Это просто выворачивающе, ты понимаешь? — Что именно? — аккуратно переспросил Чуя. Ему стоило? Да, ему стоило. Дазай резко вскочил со стула, оказываясь ближе к Чуе на уровень. В глазах зазвездилось, но юноша постарался это проигнорировать. — Не говори, как психолог! — шикнул-крикнул Дазай. Он не добавил «мой», потому что Ёсано так не говорила. Чуя не отшатнулся. В его глазах блеснул огонёк страха. Дазай не спросил об этом, но он точно знал — Чуя уверен, что разговаривает с душевно больным. «А ведь ты душевно и есть больной. Сломленный, слабый, с висящим петлей ярлыком». — Дазай. — Чуя немного хмыкнул. Его брови свернули лоб морщинками. — Я правда не понял, что ты имеешь в виду. И Дазаю резко перехотелось кричать. Он, откровенно говоря, с самого начала не хотел кричать. Чего он пытался добиться? Что Чую оттолкнёт его быстро составленная истерика? Чуя все ещё здесь. Все ещё здесь. — Ты догадался. — Дазай развёл руками и тихо усмехнулся. Он быстро устал стоять, но под пушечным выстрелом не сел бы обратно на стул, поэтому мягко опустился на кровать. Чуя остался стоять. — Я имею в виду, ты заметил. Я хожу, одетый в признаки такого опыта или что… — Нет. — Чуя даже его перебил. — Конечно, нет. Ты просто… открылся. Это была правда. Чуе Дазай открывался больше, чем считал себя способным открыться. — Сенсация: он открылся, а внутри изнасилованный ребёнок. Дазай не удержался и пошутил, а Чуя тоже не удержался и поморщился. Непонятно было, из-за резкой формулировки или из-за того, что Дазай снова шутит. — Я хотел лишь помочь. — тихо произнёс Чуя. Ему не нужно было показательно кивать на ноутбук, чтобы Дазай понял, о чём речь. — Но, если ты хочешь, больше не поднимем эту тему. Мне жаль, что… Дазай не даст ему извиниться. Это Дазаю следовало чувствовать себя жалко. Он и чувствовал, на самом деле — но зацикливаться на ощущении собственной жалости юноша не собирался. — Дело не в этом. Чуя ничего не сказал. Он продолжил стоять, немо спрашивая, в чём же тогда. Дазай подумал, что Чуя, наверняка, устал после учёбы. На его ладони остался след от карандашного грифеля. Плечи опущены, но не настолько, чтобы счесть его понурым. Чуя не грустил. Чуя терпеливо выжидал. Дазай вдохнул. — Я никому не рассказываю. — тёмно-каштановые волосы лизнули лоб, когда юноша опустил голову. Он резко и тянуще почувствовал стыд — и даже не понял, что думал по этому поводу. — Ёсано… тоже. Это же неприятно. Чуя помолчал, обрабатывая. Дазай на него не смотрел, но слышал лёгкие поспешные вдохи и выдохи. — Ты не рассказываешь, потому что думаешь, что окружающим будет… — он ворочал на языке разные слова. Он правда старался. — …противно? Дазай кивнул. Чуя выдохнул чуть-чуть шумнее. — А что… как ты себя чувствуешь? — ему явно хотелось добавить «по этому поводу», но формальность фразы бы всё убила. — Не знаю. Никак. Мне всё равно. — На тебя что-то может сработать как триггер? Дазай ухмыльнулся краем губы. Они же оба понимали, что Чуя конкретно имеет в виду под «что-то». — Ты же знаешь, что может. — Дазай поднял на юношу взгляд. Синие глаза были так близко, открыто, глубоко здесь. — И мне не нравится об этом говорить. Но для меня это уже разговор о прошедшем, а для других — заново пережитая история. Чуя повёл плечами. Потом присел на край стула. От этих движений Дазай почувствовал себя неожиданно спокойнее. — Для тебя такие разговоры хуже. — утвердил юноша после паузы. — Ты же через это прошёл. Не люди, которые тебя слушают. Дазай помолчал. Конечно, это было так. Он и сам должен был понимать. — Это началось не сразу. Не как только он взял меня к себе. — начал Дазай. Чуя скованно вдохнул. — Может, прошли недели, может, месяцы, я не помню. Всё было по нарастающей. Сначала он смотрел. Долго смотрел. Мог попросить переодеться перед ним, хотя никакой необходимости не было. Я не видел в этом ничего странного. Не знаю, не помню, наверное, не видел. Потом начались прикосновения. Точнее… простые прикосновения были всегда. Это было нормально. Меня трогали и раньше. Женщины… дома. Я их не помню. Дазай чуть мотнул головой, будто начал говорить не о том. Взгляда Чуи он неосознанно избегал. — Наверное, поначалу его подбодрило то, что я не высказывал недовольства. Я его уважал. Жизнь, которую он дал мне, сперва казалась выше, чем мечтой. Я даже позволить себе сказать что-то против не мог. К тому же… больно было не всегда. Иногда он просто касался везде, где ему хотелось. Иногда не только пальцами. Часто говорил, что я прекрасен. Мне же было противно. Противно, но не больно, значит, можно было потерпеть. Короткая усмешка, и Дазай опустил взгляд. Он помолчал, рассматривая тонкие бледные пальцы с не везде ровными ногтями. — Потом он потерял рамки. Вообще. Ему нужно было больше, чаще. Просто больше, чем я мог вынести. Я уверял себя, что, если выстрою достаточный барьер, я смогу протянуть себя через это и потом забыть. Но… это было слишком. Дазай поднял голову, хрустнул шеей. Кожа на кадыке натянулась, и он с лёгкой болью сглотнул. — Бывало, он заставлял ему отсасывать. Или надрачивать. Второе у меня получалось хуже, как он говорил. Часто мог взять меня на столе. Не знаю, почему на столе, видимо, ему нравилось, когда я потом ходил с синяками. Но он никогда меня не бил. Даже, когда я чуть не откусил его член. Не помню, может, нарочно было. В школу я часто приходил в водолазках, потому что он любил оставлять следы на шее. Один раз я невольно вспомнил прошлый вечер на уроке, и меня стошнило прямо на парту. На тетради. Одноклассники шарахались меня до следующего года. Юноша усмехнулся. — Ну, потом он перестал. Проблемы… с самоповреждением были ещё до него. По-моему. Наверное, не знаю. Нельзя было ничего оставить на теле, потому что он тогда был очень жесток. Говорил, что я порчу себя. Я решил, что он не сможет достать меня, если я умру. И я был маленький и глупый, поэтому выжил. Он не трогал меня после этого. Только отправил на принудительную терапию и наказывал статусом психа каждый раз, когда что-то шло не по его указке. Но я почувствовал себя одарённым. Дазай снова опустил голову, когда затекла шея. Чую он все ещё не видел. — Когда… — коротко откашлялся. — Когда я был в лечебнице военных, после попытки сбежать меня заперли и… Он пришёл. Я думал, будут угрозы или драка. Классический семейный мордобой. Но он попытался… снова. Во рту пересохло. Дазай прикрыл глаза, чтобы восстановить подобие порядка внутри. — Ничего не произошло. Я показался ему слишком взрослым. Но я думал, что умру прямо там. А я не хотел. Синие глаза, как оказалось, не дрожали. Только немного покраснели в углах. Дазай тихо выдохнул. — Мне не противно. — ответил Чуя. Он явно дрожал изнутри. — У меня просто появилась тяга к убийству. Дазай хрипло просмеялся. Он был ошарашен фактом, что немного легче… стало? — Обычно я уже не вспоминаю. — добавил Дазай. В конце концов, он создал себе комфорт, из которого сможет не выходить. — Но… некоторые такие касания иногда не воспринимаются. Чуя думал. У него в голове было несколько вопросов, но Дазай был почти уверен, что он их не задаст. — Чуя. — Дазай ухмыльнулся, разглядев один из них в спокойно выглядящих глазах. — Ты же всерьёз не думаешь, что я девственник? — То есть… — Чуя слегка нахмурился. — Девушки. И без касаний. Лишних касаний. — Ты не думал обратиться в полицию? — медленно, осторожно спросил Чуя. — Фукудзава знал. — Дазай пожал плечами чуть резче, чем мог бы. — Он просто игнорировал всё. — Но… — попытался продолжить Чуя, но Дазай несколько раз помотал головой. Чуя кивнул, замолкая. Они помолчали, но недолго. За окном совсем стемнело, зажглись звёзды фонарей. Дазай поймал за хвост ощущение спокойствия. Приятной усталости. Так чувствуешь себя перед долгожданным беспробудным сном. — Спасибо. — вдруг сказал он. Чуя явно ушёл в свои раздумья, но сразу нахмурился. — За что? — За то, что не смотришь на меня с жалостью. Чуя поднялся и шагнул к Дазаю, но остановился около кровати. — Мне больно за тебя. Но это не значит, что я считаю тебя жалким или неправильным. — он чуть улыбнулся. — И я, вообще-то, приму и тебя, и твоё прошлое любым. Дазай ответил на улыбку. Получается, он и правда любит этого усталого рыжего коротышку. Чуя поднял руку, спрашивая. Дазай кивнул, и он провел пальцами по немытой голове, зарываясь в волосы. Дазай прикрыл глаза. Ему не предлагали прикосновений, которых он не хотел, и он тихо скользнул вперёд на кровати, касаясь головой Чуиного пиджака, Чуиной рубашки и Чуи под ними. — Что вообще было в той статье? — Ох, бля, тебе лучше не знать. — Не поможет? — Дазай прыснул в чужое тело. — Нет. Точно нет. Чуя тоже рассмеялся, быстро моргая, чтобы Дазай не видел. Дазай чуть кивнул. Ему действительно мало, что могло помочь. Мало — но не ничего.