·–·–·
— Ты серьезно? — Хёнсок удивлённо смотрит на вывеску океанариума, не до конца понимая, что заставило Джихуна прийти сюда в такую рань. — Это ведь дорого? — Я копил. И ведь не шутит, действительно запланировал. — И где мне тебя ждать теперь? — Джихун часто куда-то сворачивает, напоминая, что к жизни нужно относиться легче, и Хенсок всегда проводит это время с ним, пусть и перечисляет при этом сотни причин, почему так делать не надо было, только вот сейчас пойти вместе не получится. — Уже половина пары прошла, я не хочу туда возвращаться. Стон негодования не успевает вырваться — его прерывает Джихун, хватая за руку и утаскивая за собой ко входу. — Ты пойдёшь со мной, у меня есть на два билета. — Ты что, копил на два? — какой-то день сюрпризов. — А ты ешь хоть что-то? Вопрос глупый, и Хёнсок осознаёт это не сразу, он знает, какая у них стипендия, знает, что Джихуну не дают карманных, но и знает, что еды в небольшом холодильнике в их общажной комнате точно всегда достаточно. Он не представляет, каким именно образом младший копил на билеты, но может только предположить, как много времени это могло занять. И Джихун это подтверждает. — Я давно копил. — Ты, видимо, очень сильно сюда хотел. — Да, со средней школы, — Джихун кивает с широкой улыбкой, останавливаясь перед кассами, она хоть и появляется довольно часто, но всегда такая искренняя; Хёнсок это ценит, несмотря ни на что, — и я знал, что ты потащишься за мной, поэтому рассчитывал сразу на два. — И ничего я не тащусь, — Хёнсок снова ворчит еле слышно куда-то себе под нос, и хоть никогда не признает вслух — ему каждый раз льстит, когда младший заранее думает и о нём. — Как ни посмотрю, ты всегда за мной хвостиком. Пора запомнить, какой прекрасный у Пак Джихуна слух. — Это ты на год раньше в школу за мной поплёлся, мы с пелёнок вместе, — старший мотает головой, вспоминая, сколько они прошли за эти годы и сколько раз приходилось друг друга спасать. — Привык. — Я и не против, — глаза Джихуна блестят, отражая тусклые лампочки, и когда кассир отдаёт билеты, он толкает в сторону залов, — идём. Хёнсок не жалеет. Вообще ни о чём и никогда, если уж быть честным. Всё время возмущается и недовольно вздыхает, но Джихун наполняет его жизнь миллионами красок, вытаскивая из плотного кокона. Больше никто бы так не смог. Поэтому Хёнсок благодарит всегда мысленно, и только по почти незаметным действиям можно увидеть, что заботится в ответ. Это не на поверхности, но легко почувствовать, если быть внимательным. А Джихун очень внимателен, когда дело касается близких. — Твои наушники. — А? — Хёнсок бездумно забирает протянутый чехол, отрываясь от небольшого аквариума с сомами. — Ты забыл их утром прямо у двери, — как бы старший ни уклонялся, Джихуну всё же удаётся потрепать его по волосам, Хёнсок хмурится, с сопением укладывая причёску пальцами обратно, — сначала нужно собираться, а потом уже обуваться. — Я торопился! Из-за тебя, между прочим. — Джихун имеет вредную привычку выключать не только свои, но и чужие будильники. — Но спасибо. А ещё знает, что без музыки Хёнсок не сможет прожить и дня. Они уже не раз возвращались за забытыми вещами, опаздывая на пары, поэтому Джихун всегда пристально за этим следит.·–·–·
Даже самые простые экспозиции вызывают у Джихуна щенячий восторг. Для большей атмосферы он включает спокойную музыку и отдаёт второй наушник. Тоннель, по которому они идут, переливается водным отражением, над ними проплывает морская живность разных видов — почти детская радость появляется, когда они кого-то всё же узнают. — Он такой смешной. Хёнсок тычет пальцем в стекло на прилипшего брюшком ската. Тот медленно открывает и закрывает рот, перемещаясь по поверхности, и смотрит словно прямо на них. — Ты когда возмущаешься, так же выглядишь. — Айщ, Пак Джихун! Джихуну так часто хочется отвесить подзатыльник. — Вот как сейчас, — приходится уворачиваться от тяжёлой руки — и правда ведь может прилететь, как минимум, по шее, но это не сильно беспокоит Джихуна, пока Хёнсок продолжает бегать за ним с ругательствами, ведь он всё равно в конце оказывается рядом, и ради этого и не такое можно стерпеть, — но это мило, правда. Эту клыкастую улыбку Хёнсок знает до мелочей, и как привычно морщит нос, и как на секунду зажмуривает глаза, когда смеётся. Всё это тоже ужасно мило, что устоять и злиться долго совсем не получается. Хёнсок ругает сам себя каждый раз за свою слабость, но и поделать уже ничего не может — слишком поздно менять привычки, они в них обоих уже давно крепко и глубоко. Иногда он пугается такой сильной связи, кажется, что жизнь другой уже невозможна, но у Джихуна особенная способность сводить на нет любую трудную ситуацию. Так что, Хёнсок смотрит снисходительно на младшего, который на проверку сжимает плечо в знак примирения, и машет на него рукой, вновь увлекаясь аквариумом. — Ты безнадёжен, Пак Джихун. — И ты всё равно будешь меня терпеть. Хёнсок только хмыкает. Будет.·–·–·
Чем дальше они углубляются, тем слабее становится освещение. Когда они оказываются посреди большого зала, Хёнсок осознаёт, что, кроме них, других посетителей не видно. Видимо, это самое удачное для спокойного просмотра время. В центре и ближе к стёклам стоят мягкие пуфы, и пока Джихун вновь прилипает к дальнему аквариуму, где проплывает детёныш акулы, Хёнсок усаживается на один их них, облокачиваясь руками назад. Ему и отсюда всё видно, а после пройденного чувствуется лёгкая усталость. Акулёнок, проплывая по кругу, ожидаемо оказывается у него перед глазами, а вместе с ним рядом появляется и Джихун, он всё так же внимательно наблюдает, но уже присаживаясь на правую сторону пуфа, еле умещаясь наполовину — место для двух человек, вообще-то, не предназначено. Но возмутиться Хёнсок не успевает, выдыхает только недовольно, поворачиваясь к другу, и замирает. Джихун сел так близко, не чтобы поиздеваться, в чём он изначально был уверен, он просто увлёкся: его голова чуть приподнята, а глаза снова сияют, отражая, на этот раз, водную гладь. Ему и самому не очень удобно, но это не слишком его беспокоит. Джихун выдыхает еле слышимое «ваа», когда акула подплывает вплотную к стеклу, и только после этого, повернувшись к Хёнсоку, чтобы что-то прокомментировать, встречает его взгляд у себя перед носом. На три секунды повисает тишина, даже в наушниках предательски переключается трек, а потом на губах расползается ухмылка. — Я интереснее всех этих рыб, да? Хёнсок то ли задыхается от негодования, то ли заикается от неожиданности, моментально отворачиваясь. — Ещё чего! — Пак Джихун совершенно невыносимый, он так ему и говорит, — ты невыносим, — и толкается, выгоняя из личного пространства. Но и этого кажется недостаточным, поэтому Хёнсок и сам вскакивает, пробубнив что-то несвязное, и быстро ретируется к выходу из зала, позади слыша смех и шаги. — Эй, подожди меня! И всё же, как бы часто Хёнсок не прогуливал вместе с ним пары, это Джихун всю жизнь за ним хвостиком. Ведь не выбери Джихун тот же факультет, Хёнсоку бы не пришлось сворачивать в другую от учёбы сторону и попадать в такие неловкие ситуации.