Крест-накрест

Западного Бирюлева стало в жизни Пчелкина-младшего слишком много. Единственное, что отличало дома, где жили когда-то его бабушка с дедом, супруги Пловцовы и Дина — цвет и улицы, где они располагались. Высотка, где жила Давыдова, была скучной и серой, от нее так и веяло безнадежностью и отчаянием. Когда Паша поймал себя на этой мысли, то его даже передернуло. «Ну это все, к чертовой матери!» — подумал Пчелкин, взъерошив волосы. Эмоции ему сейчас могли только помешать, поэтому он попытался успокоиться и пройти к подъездной двери, облепленной выцветшими объявлениями: кто-то пытался снять квартиру, кто-то рекламировал массажный кабинет, солярий и прочие атрибуты невиданной для Бирюлева роскоши. Так, по крайней мере, думал сам Паша Пчелкин. Набрав номер нужной квартиры на домофоне, Паша устало приложился ухом к холодному металлу и внимательно ловил каждый гудок аппарата в ожидании смены его на человеческий голос. — Да! — хриплый, явно пропитой женский голос, наконец, вылетел из динамика. Пчелкин протер глаза и поспешил отозваться: — Я к Дине, за заказом, — ответил он, ожидая пригласительной трели, которая отозвалась через несколько секунд, которые ее мамаша потратила на то, чтобы нажать на кнопку. Домофоны были в этих домах староватые, реагировали только на далеко не первое нажатие кнопки в квартире. Поднявшись на нужный этаж, Паша осмотрелся на лестничной клетке. Он быстро нашел глазами нужную дверь, но стучаться не спешил — хотел обдумать детали разговора с девчонкой, которую они так долго искали. «Костяк» беседы у него в голове был сформирован уже давно, оставалось только продумать наиболее вероятные варианты развития событий. Паша медленно подошел к двери, обитой коричневым дерматином и провел пальцами по верхнему замку. Дина, несмотря на юный возраст, уже была профессионалом своего дела и отбоя от заказов на различные логотипы, баннеры и прочие произведения веб-дизайна у нее не было. Странно, что, переехав к матери, она не поспешила улучшить их жилищные условия. Впрочем, это, скорее, был один из тех вопросов, на которые он мог получить ответ прямо сейчас. Пчелкин шумно втянул носом пропахший рассольником воздух подъезда и постучал. За дверью что-то загрохотало, полились отборнейшие маты. Пчелкин уже напрягся, понимая, что разговор, который и так будет не из лёгких, может оказаться совсем безнадежным. Мать-алкоголичка — что может быть хуже? Лучше бы как у него — вообще без матери быть. Только бы она не путалась у них с Диной под ногами во время беседы. Дверь отворила миниатюрная девушка со светлыми волосами и очень грустными серыми глазами, накрытыми неожиданно стильными и очень даже подходящими ей очками. Волосы ее были собраны в небрежный хвост и, что удивительно, одежда, представляющая из себя большую черную футболку и спортивные штаны бежевого цвета, была опрятной и чистой. То, что перед ним стояла сама Дина Давыдова, было ясно. Только она никак не вязалась с запущенной квартирушкой за спиной. Паша сразу подумал о ней, как о инопланетянке, которая волею судьбы оказалась в этих замызганных «апартаментах». — Пчелкин, Павел Викторович? — неожиданно спросила его блондинка. — Да… — растерянно протянул Паша. — Погоди, а ты… — Проходи. Девушка пошире открыла дверь, впуская гостя в дом. Тот прошел внутрь и разулся на стареньком потертом коврике, снял плащ. Глаза его забегали в поисках крючка для верхней одежды, но в прихожей было так темно, что даже выключателя видно не было. Вдруг свет все же вспыхнул: Дина щелкнула кнопкой спрятавшегося позади него выключателя и парень смог спокойно повесить плащ на один из крючков. В остальном прихожая выглядела скромной: на остальных крючках висели коротенькая светлая куртка, женский плащ светло-сиреневого цвета и видавшее виды темное пальто. Паша вновь задумался: плащ и куртка явно принадлежали Дине, а вот пальто — ее матери. Две женщины, в чьих жилах текла одна кровь, жили будто в разных мирах и, казалось, совершенно не контактировали друг с другом. — Динка! — раздался пьяный крик с кухни. Тотчас же перед ними появилась мать Давыдовой в выцветшем велюровом костюме, который некогда был красивого ярко-синего цвета. Ярко-рыжие волосы были собраны в пучок на макушке, а лицо ее выражало крайнюю степень недовольства. — Ты че, еще не выпроводила этого своего?.. — Когда надо мне будет, тогда и выпровожу! — Дина сразу же взъерепенилась: казалось, что у нее сейчас, как у кошки, волосы дыбом встанут. — Иди давай на кухню, я приду позже. — Слышь, сопля, ты че, матерью командовать удумала? — тут же повысила свой визгливый голос женщина. — Смелая больно стала? Мало тебе досталось вче… — Завались!.. — девушка метнулась к матери и толкнула ее в дверной проем. Мать Дины упала на хлипкую табуретку, а сама девушка тут же заперла дверь на кухню и чуть ли не силой отвела впечатленного Пашу в подобие гостиной. Оказавшись в этой комнате, Дина затянула потуже хвост и упала на близстоящее кресло. Пчелкин сел на диван. — Вы с матерью будто не родные. Ну, то есть, внешне… — Я в курсе. Мать всегда говорила, что я — копия отца, — холодно отозвалась Давыдова. — Она из-за него пьет? — сочувствующе спросил Пчелкин, на что получил утвердительный кивок. — Он погиб. Убили в двухтысячном. — Дина устроилась в кресле поудобнее и положила руки на подлокотники. — Ты его не помнишь совсем? — продолжал допытываться Паша. — Не помню, — сказала Дина, уже более твердо, смотря на парня будто бы сверху вниз. — А еще не помню, чтобы вы договаривались со мной о моем отце разговаривать. Кажется, уговор был всего лишь на информацию об Андрее. Пчелкин дернул уголком губ в подобии ухмылки. Он взглянул на самоуверенную девушку из-под ресниц, чуть наклонив голову, но она не выражала никаких эмоций, даже банального недоумения. Спокойный взгляд, четкий и ровный голос — ей бы подошла не творческая профессия, а работа в каких-нибудь силовых структурах. Везло все-таки Паше Пчелкину на сильных и независимых женщин. — Да, точно, — решил не наступать на нее парень, выпрямляясь. — Может, перейдем на «ты»? — Давай, — легко согласилась Дина. — Чай не предлагаю — сам видишь, что у меня на кухне живет. — Можно и без этих формальностей. Ты, самое главное, расскажи про Андрея: кто он был, чем дышал? Дина тяжело вздохнула и поправила очки на переносице: — Андрей был совершенно обычным парнем. В школе учился так себе, с уроков постоянно сбегал, стекла футбольным мячом бил. Мы с ним еще в школе встречаться начали, вместе и уйти хотели. Фортуна улыбнулась нам — и мы попали еще и в одну шарагу. Сразу начали работать, чтобы съехаться: у него родители хорошие, просто сам понимаешь, что… — она закусила бледную губу и вдруг взглянула на Пчелкина из-под очков совсем другим взглядом, более живым. — Когда ты в отношениях, то лучше иметь свой угол, чем ждать, когда родители на дачу свалят. Пчелкин все больше и больше чувствовал себя с ней не в своей тарелке. Дина казалась ему продуманным человеком, который знал, когда и где надо слезу пустить, а где постоять с каменным лицом. К тому же, тон ее голоса свидетельствовал о том, что она сознательно рассказывала ему все то, что им рассказали родители Андрея. — Как ты считаешь, Андрей совершил самоубийство или его убили? — Паша решил, что переходить к главному надо резко, чтобы успеть уловить хоть какие-то следы мыслительного процесса у нее на лице. — Может, у него в окружении появились какие-то подозрительные люди незадолго до гибели? Дина сцепила руки в замок и опустила взгляд на свои колени: — Его убили, — вдруг тихо, почти шепотом сказала она. — На крыше, с которой его сбросили, были найдены его отпечатки. Причем, они были смазанные и находились на небольшом ограждении по периметру крыши. Ну, ты знаешь же такие низенькие заборчики… — Да, знаю, — кивнул Паша. — Раз так, то ты, наверное, думала потом, за что убили твоего парня? Вопрос про подозрительных людей повторять не буду. — Все гораздо проще, чем ты думаешь, Пчелкин, — вдруг тон ее голоса стал уже каким-то менторским, будто перед ней сидел маленький ребенок с буйной фантазией. — Незадолго до смерти, Андрей устроился на подработку. Сам понимаешь, мы бедные студенты, на все зарабатываем самостоятельно… Я пыталась узнать, кем он работает, но он только деньгами перед моим носом махал и говорил, что все нормально скоро будет. Так было где-то с месяц, а в январе Андрея нашли упавшим с крыши… Понимаешь меня? Пчелкин понимал как Дину, так и постепенно нарастающее в нем чувство необъяснимой тревоги. С каждой секундой Паше все меньше и меньше хотелось находиться в этой квартире, рядом с этой девушкой. Что-то будто звало его из-за входной двери, требовало, чтобы он немедленно распрощался с ней. Павел Пчелкин, как и его отец, уделял своим чувствам и ощущениям довольно большое место в своей жизни. Парень привык доверять сигналам интуиции и хоть иногда они его обманывали, но все же часто предупреждали о чем-то реальном. Паша положил руку на подлокотник дивана и демонстративно уставился прямо в глаза Дины, стараясь перебороть самого себя и уверить, что он всего лишь волновался во время разговора с девушкой, так как она для него до сих пор оставалась загадкой. И, к тому же, влияние мнительной — в силу обстоятельств и получаемой профессии — Юлианы не прошло мимо него; помогая ей расследовать гибель ее любимого человека, Пчелкин замечал, как спокойствие все реже и реже посещало его, а вот подозрения — все чаще и чаще. Эти изменения корёжили парня изнутри, он не хотел им поддаваться. Сердце его рвалось к прежней жизни, а душа требовала вернуть туда же и Юльку. Жаль только, что она сама этого не хотела и, казалось, была даже рада так рано повзрослеть. — Понимаю… — кивнул Паша. — А ты как сейчас? Ну, я имею в виду, что ты думаешь делать с тем, что знаешь о гибели Андрея? Вот теперь он заметил на лице Дины искреннее недоумение. Она сначала нахмурилась, а потом пожала плечами: — Я пыталась найти тех людей, с которыми работал Андрей в последний месяц своей жизни, но они как будто испарились. Вероятно, сбежали и теперь дурят голову кому-то еще. — Но это странно, — тут же возразил ей Пчелкин. — Ты не думала о том, что они могли бы вернуться обратно спустя какое-то время? И тогда бы ты возобновила поиски… — Паш, — девушка неожиданно назвала его по имени, отчего внутри у него что-то зашевелилось, запорхало. Ему нравилось, когда девушки называли его так просто, коротко — веяло свободой и некой приятной фамильярностью. — Ты не думал о том, что я просто бессильна против них? Полиции не то, что не до этого, а они просто все повязаны там! Они не стали бы продолжать расследование, а меня бы отправили вслед за Андреем. Едва Паша услышал последнюю фразу Дины, которую она почти что выплюнула с каким-то презрением, он тут же вспомнил, что творилось с Юлианой после смерти ее Миши. Слова Дины и Юлианы, оказавшихся в одинаковой ситуации, не вязались между собой, будто небо и земля. Юлиана постоянно плакала, закрылась ото всех, оставляя семью и друзей в муках: все боялись, что эта решительная девушка что-то обязательно сотворит с собой и пытались контролировать каждый ее шаг. Вспоминать тот май было страшно всем, кто стал свидетелем произошедшего: за один день Юлиана Холмогорова из заводной и беззаботной девчонки превратилась в убитую горем девушку, в глазах которой собственная жизнь мгновенно превратилась из ценности в кусок грязи. И она тут же захотела от него избавиться, чтобы обрести то, что потеряла. Каждый проживал свое горе по-разному. Возможно, дело было в другом характере Дины или в том, что ее просто некому поддерживать и она вынуждена держаться только за счет собственных сил и внутреннего стержня. Во всяком случае, такая разная реакция девушек на одно и то же объяснялась только одним — образом жизни и тем, что сформировала эта самая жизнь в них до этого. — Можешь посчитать меня эгоисткой, но я еще хочу жить, — сказала Дина. — Даже хотя бы ради нее… В ответ с запертой кухни послышался тихий, едва слышный женский всхлип — мать опять плакала. — Дура она, но все же мама моя. Растила меня, как могла… Паше не оставалось ничего, кроме как молча согласиться с ее словами. — Вот что: тебе теперь надо поехать со мной и все это рассказать Юле, — решил он, уже хватаясь за ручку двери. Округлившиеся почти до размера стекол в очках глаза Дины остановили его. — Юле? Это кто вообще? — задала закономерный вопрос Давыдова. — А это та, от которой я приехал, чтобы про Андрея узнать. Не боись, — Пчелкин попытался улыбнуться девушке как можно более дружелюбно, но она стояла с тем же застывшим хмурым выражением лица. — Она такая же, как и ты — у нее тоже парня убили. С крыши скинули.

***

Увидев незнакомую светловолосую голову на заднем сидении, Юлиана остановилась. В голове всплыло то мерзкое видео, которое Пчелкин прислал ей недавно. Там тоже фигурировала блондинка, отчего теперь девушки с таким цветом волос вызывали у Холмогоровой отвращение. Девушка шумно вздохнула, пытаясь продолжить движение, но что-то внутри не давало ей возможности идти и она продолжала вглядываться в темное стекло, на котором смешались розовые краски раннего заката и молочные штрихи волос незнакомки. — Холмогорова! — ярко-желтая дверь со стороны водителя открылась и в ней показался обеспокоенный Пчелкин. — Ты чего застыла? Юлиана сделала нерешительный, маленький шажок в сторону машины, отведя глаза от парня и сразу же найдя глазами светлые волосы. Внезапно еле видная голова повернулась и, хоть Юлиана и не встретилась с ней взглядами, но по телу тут же пробежалось что-то вроде электрического заряда, а в голове лампочкой вспыхнула мысль: они видят друг друга. Прошло меньше минуты — и дверь того самого заднего пассажирского сидения открылась и на землю ступила Дина. От сердца у взволнованной Юлианы тут же отлегло. Она до конца не могла понять, что происходило с ней в те минуты, но это чувство было необычайно сильно и Холмогорова даже почувствовала всколыхнувшийся стыд. Медленно, но верно к ней вернулась способность передвигаться. Расслабленной, но все же шаткой походкой она каким-то невообразимым образом достигла спорткара. Не думая ни о чем, она открыла ту самую заднюю дверь и практически безвольным мешком упала рядом с ничего не понимавшей Диной. — Нихера себе вас там мучают… — протянул удивленный Пчелкин, оборачиваясь к ним. — Брат, ты чего? — Н-н-ничего… — заплетающимся языком ответила Юлиана, устраиваясь поудобнее на сиденье. Ей покоя не давали те эмоции, что захлестнули ее в тот момент, когда она впервые увидела Дину в стекле спорткара. И больше всего смущало и пугало то, что первее всех в голову пришла мысль о блондинке из ночного клуба, а вот мысль о Давыдовой, которую любезно для нее разыскал друг детства, пришла только в тот момент, когда растерянная девушка сама вышла из машины. Стыд и отвращение даже к самой себе сжигали ее душу, разговаривать ни о чем не хотелось, а понимание того, что это сделать жизненно необходимо только усугубляло самочувствие Холмогоровой. — Ты в порядке? — послышался тихий голос Дины. Растерянная Юлиана повернула голову в ее сторону. Дина… Так странно было видеть ее рядом с собой, живой. Вроде бы и не было никаких различий между девушкой рядом с ней и той, что улыбалась на фотографии в соцсетях, а все равно не верилось, что нашли ту, что могла им помочь в расследовании. Почему-то Дина казалась Юлиане неким фантомом, который будет очень сложно поймать. Хотя, возможно, в ней тогда говорил подсознательный страх перед гипотетической неудачей. Волосы в реальности оказались даже светлее, чем на фото: они аккуратно лежали на хрупких и узких плечах Давыдовой, которые в свою очередь были укрыты светло-сиреневым плащом. Под ним она увидела бежевую кофту и тоненькую серебряную цепочку, скромно поблескивавшую в моменты, когда девушка совершала хотя бы малейшее движение. Даже когда просто дышала. — Да, все хорошо, ребят, — Юлиана несколько раз подряд моргнула и зачесала назад волосы, пытаясь вырваться из этого ужасного состояния. — День напряжный был, не обращайте внимания. — Ну что, поехали? — спросил изведшийся Паша, которого буквально распирало от предвкушения чего-то неизвестного — вероятно, удалось что-то вытянуть из Дины. Сама же Дина сидела спокойно, будто ничего необычного сегодня в ее жизни не произошло. Это вызвало уважение со стороны Юлианы и она почувствовала нечто похожее на то, чем мучился в данный момент Пчелкин. — А куда мы едем? — живо поинтересовалась Холмогорова, смотря на обоих. — Тут местечко одно есть. Самое то для задушевных разговоров! — усмехнулся Паша, выруливая на шоссе. — Ты в курсе, что у нас разные представления о местах для «задушевных разговоров»? — вскинула брови Юлиана. — И к тому же Дина… — Уймись, я оплачу все, что вы пожелаете. Обе! — метнул добрый, уверенный взгляд на девушек сзади парень. Дина кинула равнодушный взгляд на Юлиану, а та, в свою очередь, выдала в своих глазах весь спектр эмоций, что в тот момент плескались в ней: возмущение, недовольство, интерес. — Не хочешь опровергнуть мою гипотезу, Пчелкин? Я все еще считаю, что ночные клубы — не лучшее место для таких бесед! — скрестила руки на груди Юлиана. Паша к ней даже не повернулся. — Ты так говоришь, потому что правда их не любишь или потому, что боишься запалиться в ментовской форме? — не удержалась от смелого предположения Дина. Им повезло, что в тот же самый момент они оказались в многокилометровой пробке. Появилось неопределенное количество времени, чтобы обдумать и обсудить слова Дины, которая, казалось, наслаждалась произведенным эффектом: на щеках заиграл легкий румянец; она хоть и не улыбалась, но в серых глазах Паша вдруг заметил тех же чертиков, которые появились в них в момент рассказа о переезде Дины к Андрею. — Предположим, мне и правда не нужны лишние неприятности, — хмыкнула Юлиана. — Но разве это плохо — думать о последствиях своих действий? — Нет, конечно, нет! — тут же «открестилась» от своих слов Дина. — Я просто спросила, забей. А вот в тот момент Юлиана уловила явные признаки нервозности в голосе Дины. Возможно, девушка просто хотела наладить контакт столь необычным способом — впрочем, ей было даже простительно, поскольку она создавала впечатление хрупкого создания, которое закрылось в себе после личной трагедии и пыталось изо всех сил справиться со всеми навалившимися проблемами самостоятельно. Нередко такие люди говорят обидные вещи совсем не со зла — просто в какой-то момент у них отключается эмпатия и они перестают чувствовать других людей, теряется возможность нормально общаться и они все больше и больше погружаются в мир собственных переживаний. Конечно, слова Дины отпечатались в голове Холмогоровой, но она слишком хорошо знала, что может сделать с человеком смерть того, кого любил больше самого себя. — Может, мы вообще поедем ко мне? — вдруг подал голос Пчелкин. — Ну раз мы везде будем привлекать внимание… — Не боишься? — ухмыльнулась Дина. — Ну ты же не побоялась пустить меня. Паша несколько секунд ждал, когда Дина возразит и приведет в пример свою мать, но этого не произошло. Казалось, после неожиданного выпада в сторону Юлианы, ее накрыло волной застенчивости, начала нещадно грызть совесть. Блондинка отвернулась к окну и внимательно следила за сияющей разноцветными огоньками Москвы, ожидая, когда вновь заревет мотор и эти статичные огоньки превратятся в нечто похожее на хвост быстро летящей кометы. И Пчелкин, и Холмогорова угадали чувства новой знакомой, поэтому поспешили растормошить ее: — Ты не волнуйся, — начала первой Юлиана. — Я совсем не обижаюсь, к тому же, в твоих словах была правда. — Извини, пожалуйста… — прошептала Дина, тут же отвернувшись от окна и смотря на форменную юбку Юли. — Я с тех самых пор, как убили Андрея, сама не своя. Часто срываюсь на всех подряд, говорю всякую чушь… Я пытаюсь держать себя в руках, но иногда… — Стой, — вдруг оборвала ее Холмогорова, не веря своим ушам. — Ты сказала, что Андрея убили? Дина кивнула: — Да, его сбросили с крыши. — То есть, ты уверена, что это не самоубийство? — Абсолютно, — заявила Дина. — Я знаю, что родители Андрея считают иначе, но они просто не все знают. И, поверьте, им этого лучше и не знать. Юлиана тут же ощутила внутри себя огонь интереса, который распространялся с головы до ног со скоростью света (она хоть и не любила физику в школе, но до сих пор помнила эту константу). Она тут же перевела ошарашенный взгляд на Пчелкина и тот, ничего не сказав, просто улыбнулся ей, мол, так оно и есть. — А что там случилось? Ты знаешь, кто мог сбросить Андрея с крыши? — Если бы… — вздохнула Давыдова. — Кое-что я рассказала уже Паше, но основное, пожалуй, приберегу до пункта назначения. Извини, но на заднем сидении я предпочитаю спать, а иначе меня укачивает. Юлиана замолчала, выражая полное понимание. Едва на светофоре зажегся спасительный зеленый свет, машина ожидаемо взревела, огоньки превратились в цветастый хвост кометы, а Юлиана Холмогорова затаила дыхание. Теперь она, как бы странно это ни звучало, томилась в ожидании и хотела побыстрее оказаться в квартире у Пчелкина-младшего.