Крест-накрест

Юлиане казалось, что она вот-вот выплюнет сердце — оно отстукивало сумасшедший ритм прямо в горле. Находясь в вагоне метро, она вцепилась ногтями в обивку сиденья и пыталась визуализировать желаемый исход: она успевает приехать на указанный адрес раньше отца и тот ничего не узнает. Следовать советам каких-то недогуру психологии было в тот момент единственным выходом и практичная Холмогорова едва не плакала от этого. Девушка всегда уважительно относилась к труду обслуживающего персонала — так ее учила мама, которая до хлебной должности в бывшем «Курс-Инвесте» успела поработать и уборщицей, и кассиршей в круглосуточном магазине, и много ещё кем. Но когда она оказалась внутри здания, она бежала, не замечая возмущений уборщицы, у которой она чуть не разлила ведро с водой. — Простите! — даже не зная, к кому обращаться, крикнула Юля, направляясь к стойке. На дежурные приветствия у нее не было времени, поэтому Холмогорова сразу перешла к делу: — Чизбургер и кофе, пожалуйста. — Вам какой кофе? — спросила девушка за стойкой, что-то записывая. — Капучино. — кивнула запыхавшаяся Юлиана. Работница фастфуда подозрительно оглядела ее, но ничего не сказала, а только выдала чек. Юля облегченно вздохнула, усаживаясь за столик неподалеку от стойки. Через несколько минут объявили номер ее чека и девушка схватила поднос, как будто это была ее спасительная соломинка. — Быстро бегаешь, Электроник! — раздался за спиной знакомый голос, от которого не веяло ничем хорошим. Отец стоял, засунув руки в карманы классического черного пальто, и смотрел на дочь как на еле догнанного зверька. — А вы едете долго! — вдруг выпалила Юлиана. — Пока вас дождешься — уже второй раз с голоду помрешь. — Пробки… — картинно расстроился Холмогоров. — Кстати, много бургеров и кофе — вредно, ни один Пчелкин не посмотрит на тебя. — последнее Космос произнёс с толстым намеком. — И Слава Богу! — воскликнула Юлиана, усаживаясь обратно, но отец вдруг подхватил ее под руку. — Бери все это и иди в машину. — тон его резко переменился. Юля, стиснув зубы, подчинилась и отправилась вслед за отцом. Пока они шли к черному внедорожнику, Юлиана чувствовала, что отец тоже напуган, как и она своим поведением на крыше Мишиного дома. Он столько раз мог потерять ее, а сегодня дочка сама пошла в лапы смерти. Космос знал, что она до сих пор до конца не оправилась от потери любимого человека и вряд ли бы оправилась до тех пор, пока не найдет преступника. Это было настоящей дилеммой для него: с одной стороны, месть за Мишу могла, наконец, успокоить Юлю, но с другой, это могло быть опасно, ведь неизвестно, в чем был замешан этот автомеханик, раз к его смерти приложили руку. — Будешь? — Юлиана пыталась выглядеть невозмутимой и потому, когда они отъехали от здания, с аппетитом откусила кусок бургера и протянула отцу. Космос Юрьевич не сдержался и усмехнулся настроению дочери. — Я фигею с тебя! — воскликнул он, выворачивая на трассу. — Натворила делов — и сидишь довольная! — Ну как хочешь. — легкомысленно пожала плечами Холмогорова, продолжая прием пищи. Но Космос тут же наклонился и откусил приличный кусок, отчего Юлиана расхохоталась. — Мать опять недовольна будет. — прожевав, сказал Космос Юрьевич. — Она, между прочим, боится, что ты желудок посадишь. Знаешь, какие потом придется невкусные каши и супы есть? — Да нормально я питаюсь, пап! И мамины супы я тоже ем, просто решила побаловать себя. — Ага, это поэтому она каждый день мне жалуется, что ты там на мафию гастроэнтерологов работаешь? Юля ничего не ответила отцу. Доев бургер, она аккуратно сложила бумажку в несколько раз и положила в кармашек двери автомобиля. За окном уже мелькали знакомые пейзажи — через какое-то время они должны были вылететь на Варшавку и, скорее всего, застрять в пробке. Этим обстоятельством девушка была крайне недовольна. — Нет, ну ты мне скажи на милость, нахрена ты на эту крышу полезла? — Космос Юрьевич не дотерпел до Варшавского шоссе и начал допекать дочь. — Мало того, что это опасно, так еще и следов там никаких нет и быть не может. Крышу же опечатали сначала, а потом ключи кто-то под свою ответственность взял. Никто за этот год там не был! — Но я же как-то там оказалась. — тихо ответила ему Юлиана. — Да ты — это вообще цирк с конями! — еще громче парировал отец. — Кстати, как ты вскрыла замок? Юлиана, почувствовав что-то вроде преимущества над ним, загадочно улыбнулась и отпила немного кофе из стаканчика. — Лучшие друзья женщин — это не бриллианты, пап. — немного помолчав, сказала Холмогорова. Он же, подумав над ее словами, выдохнул и покачал головой, тоже не в силах сдержать ухмылку. — Понятно. Только я все равно не вижу в этом смысла! — Я теперь тоже. — неожиданно согласилась девушка. — Ты был прав, если бы на крыше что-то было, то это бы попало к ментам. А кроме тех следов от ногтей они ничего не нашли. — Лучше бы и этого не нашли! — обиженно воскликнул Космос. — Так бы ты думала, что он суициднулся и все! На слова отца Юлиана только пожала плечами и продолжила пить кофе. — Сделанного не воротишь. — философски отметила она. — Все равно я узнаю, что там произошло. И тебе лучше не мешать мне, а помогать. — Нихрена себе! — присвистнул от такой наглости Космос Юрьевич, но, посмотрев на посуровевшее лицо дочери, решил ничего не говорить дальше. Вскоре предположения Юлианы оправдались и они с отцом застряли в многокилометровой пробке. Для других городов это было позднее время, но в Москве многие только возвращались домой. Столица, что поделать… Уровень жизни обязывал много работать. — Слышь, а что у вас с Пчелкиным-то случилось? — вдруг спросил Космос, неожиданно вспомнив о том, как облегченно воскликнула «Слава Богу!» дочка. — А не надо меня с ним сводить! — заявила Юлиана. — Он такой придурок… Ни словами рассказать, ни пером описать! — Да нормальный пацан, я, самое главное, его знаю, — возразил Холмогоров. — На журналиста учиться, веселый, заводной… — И спит с другими девушками на камеру, — с издевательской улыбкой продолжила Юля. — Пап, ты прости меня, но Пашка — гандон, каких мало! — Ты не ругайся, а то сейчас как по зубам заеду! — мгновенно посерьезнел Космос Юрьевич, отчего дочь сжалась, понимая, что зашла в своих суждениях слишком далеко. Несколько минут они молчали, продвигаясь по шоссе очень медленно. Каждый чувствовал, что наговорил много лишнего: Космос думал, что Юлиана бы точно не стала обзывать так человека, который не заслужил этого и пытался понять, что между ними произошло. А Юля, в свою очередь, размышляла о том, куда бы ей податься в своем расследовании. Отец был прав: крыша — давно пройденный этап, который не дал ей никакой полезной информации. Нужно было осматриваться вокруг, искать каких-то знакомых Миши… Она ведь ни с одним не была знакома. Да и с самим Мишей они знакомы были только три месяца, а это не такой и большой срок. — Я вообще ехал, чтобы спросить, поедешь ли ты завтра с нами к Беловым, но раз так все сложилось… — Если там будут Пчелкины, я уеду первой же электричкой. — сказала Холмогорова. — Сразу же, понятно?! — Попробуйте помириться. — он старался говорить успокаивающе, чтобы мысль достигла конечной точки. — Ну ты же ему всегда нравилась… То, что он сотворил по пьяни, было лишь по пьяни! — Если ты сейчас не прекратишь об этом говорить, я выйду из машины. — угрожающе произнесла Юля, демонстративно кладя руку на ручку двери. — Не выйдешь! — прикрикнул на дочь Холмогоров. — Выйду! — Нет, я сказал! — На ходу выйду! Их перепалку прервал чей-то гудок позади внедорожника. Юлиана первая вырвалась из хватки отца, а тот спешно перехватил руль и продолжил движение. В машине было жарко из-за работавшей печки и потому девушка чувствовала, как во время ругани вспотела. Вытерев лоб рукой, она поправила растрепавшиеся волосы и расстегнула и куртку, и спортивную кофту под ней. — Только окно не открывай, а то заболеешь. — сказал Космос Юрьевич, а у Юлианы не было ни сил, ни желания даже на то, чтобы просто согласиться или хотя бы хмыкнуть в ответ. На самом деле, следовать этому логичному и правильному совету не хотелось. Хотелось-то как раз забыть о правилах, о предосторожности и высунуться из открытого окна машины, подставить свое лицо влажному холодному ветру, послушать звуки большого города вокруг себя и ощутить, что до сих пор жива, до сих пор может что-то чувствовать и о чём-то думать. От этих приятных, на первый взгляд, мыслей Юлиана разозлилась еще больше, потому что понимала, что это все лишь желание доказать себе самой, что Пчелкин был неправ, вызывая у нее ревность таким идиотским способом. Хотелось отыскать в себе какие-то частицы той Юлианы Холмогоровой, которая каждый день своей жизни проживала так, как желала и была даже счастлива. Как и ожидалось, отец привез ее домой, в Дорогомилово. Вероятно, мама уже знала о визите дочери и готовила домашнюю картошечку, мясо или, возможно, курицу. А может, и рыбу, но ту, что любила Юлиана. Домработница у них была приходящей, да к тому же мама девушки любила готовить сама для своих любимых людей. — Мать, Будулай вернулся! — закричал с порога Космос Юрьевич, а Юля, оглядывавшая родную квартиру с порога и услышавшая это над самым своим ухом, не смогла сдержать теплой улыбки. Может, здесь ее сердце отогреется? Просто нужно чаще видеться с семьей, а не уходить в себя и гоняться за призраками прошлого. Семья-то здесь и сейчас, а то все — прошедшее, но, к сожалению, не забытое. — Привет, мам, — произнесла девушка, снимая кроссовки и ступая на молочную плитку в одних носках. Людмила тут же выбежала с кухни и заключила дочь в объятия. — Юлечка, ну наконец-то ты дома! Я уж все нервы измотала себе насчет тебя, твоей учебы… — И мне заодно тоже… Космос договорить не успел, поскольку жена тут же хлопнула его рукой по предплечью и он сник. Семейство Холмогоровых прошло, наконец, на кухню, где, как и ожидалось, была целиком и полностью домашняя еда. За ужином Людмила многозначительно поглядывала на Юлиану, когда она поедала вареную картошку вместе с куском мяса, который даже не разрезала на более мелкие кусочки. — Не кормишься там… — проговорила она, подпирая щеку ладонью. — Совсем вас замордовали в этой Академии, даже поесть не можешь нормально. — Зато я получаю профессию, которая мне нравится. — ответила дочь. — Я поняла, что больше всего на свете хотела бы работать следователем. Это ведь так интересно: размышлять, составлять цепочку событий… — И под пулями бегать. — завершил за нее Космос. — Мало тебе острых ощущений? Ты присядь рядом и папку послушай, как он в девяностые под ними побегал. Врагу не пожелаешь! — Космос! — шикнула на него Люда. — Что Космос? Что Космос, Люд? — не унимался никак мужчина. — Ты знаешь, кто такие для меня менты, особенно, после Володи Каверина! — Кто такой Володя Каверин? Уже который раз за день Космос понял, что сказал не то, что нужно. Он расстроенно громыхнул об стол ножом и вилкой и оглядел жену и дочь взглядом очень тяжело больной собаки. — Нечисть такая, — наконец, произнес он. — Нас всех двадцать лет назад извести пытался. Юлиана понимающе кивнула и разломила вилкой вторую картофелину. Из нее тут же повалил едва заметный пар. — Ладно, давайте не будем ссориться! — примирительно сказала Людмила. — В конце концов, Космос, из-за одного Каверина грести всех полицейских под одну гребенку — неправильно. Есть же и те, кто помогал вам и помогает до сих пор. — Ну были и такие, конечно… — задумчиво произнес Космос Юрьевич. В этом был весь Холмогоров: вроде и шумный, крикливый; наговорит невесть чего, а потом сам же и расстраивается, корит себя за несдержанность. Вот и сейчас он продолжил есть молча, а Людмила с дочкой поддержали его в этом. — Мам, я переночую у вас? — спросила после ужина Юлиана. — Не хочу непонятно с кем обратно на Ленинградку ехать. — Вообще-то я думала, что ты изначально ехала к нам с ночевой. — обернулась к ней Люда. На ее лице читалось удивление, а отец тут же дернул Юлю за рукав кофты, мол, прикуси язык. — Ну-у-у… — неуверенно протянула она, думая, как выйти из ситуации. — То есть, я так и думала, но решила, что вам, возможно, захочется провести этот вечер вдвоем… — Юль, ну ты серьезно сейчас? Я лично не намерена отпускать тебя непонятно куда ночью! — отрезала мать и положила часть посуды в раковину. Холмогорова встала со стула и пошла к матери, помогая разобраться с посудой после ужина. После уборки Юля протерла обеденный стол и вышла к родителям, которые уже отдыхали на диване в гостиной. Заметив ее, отец подвинулся, освобождая место дочери рядом с собой. Все, чего хотелось каждому члену семьи Холмогоровых — спокойного вечера, ощущения родных рядом, под боком. В первую очередь, это успокаивало Люду, которая очень переживала по поводу того, что дочь съехала от них и все время занималась то учебой, то еще какими-то непонятными делами, которые ей заочно не нравились. Космос испытывал похожие чувства, только он, в отличие от жены, прекрасно знал, какие дела воротит Юля и из-за этого еще больше хотел почаще бывать с ней рядом. При этом, несмотря на мольбы жены вернуть дочь домой, он отказывался от этой затеи, потому что знал, что, во-первых, Юльке нужен только свой угол, где она могла бы подумать о многом, во-вторых, ей в любом случае нужно было становиться самостоятельной, а что как не маленькая квартирка с пустым холодильником могло помочь ей в этом? Сама же Юля Холмогорова хотела просто отдохнуть от событий этого тяжелого дня. Ей стоило хотя бы поспать спокойно, не думая ни о Мише, ни о Пчелкине, которого ей предстояло увидеть вопреки своей воле уже завтра. Вероятно, он будет пытаться извиниться перед ней и мысли об этом возвращали Юлиану в их ссору годовалой давности, когда Паша из ревности облил «грязью» Мишу. Ей тогда стоило огромных трудов простить его, но теперь желания повторять сей великодушный жест не было совсем. «Я ему уже давала второй шанс, а что он сделал? Просрал его. Безнадежно и глупо!» — думала Юля, уже чувствуя, как начинала засыпать рядом с родителями.

***

У всех приглашенных на дачу к Беловым суббота выдалась морально тяжелой. Паша Пчелкин готовился к серьезному разговору с Юлькой, старательно прятал свой козырной туз в рукаве толстовки, чтобы никто его раньше времени не заметил. Юлиана с самого утра ездила за сменной одеждой на съемную квартиру, по пути сражаясь с желанием все бросить, отключить телефон и запереться дома, аргументируя это тем, что не хотела видеть Пчелкина. Ванька Белов, как член принимающей стороны, с раннего утра поехал на дачу, чтобы осмотреть ее. А Саша Филатова начала этот день с не самой удачной тренировки. Прошедший сезон завершился для ее команды не слишком удачно — бронза на первенстве России. Учитывая, как Филатова отдавалась любимому делу, для нее это было словно плевок в душу, доказательство того, что ее усилия могут вмиг обесценится. Страдающая гиперответственностью девушка хотела золото и корила саму себя за то, что не смогла, не довела команду до желаемого результата, хотя техника зависела не от нее, а от тренера. Папа всегда поддерживал Сашу во всем, что касалось спорта и здорового образа жизни. Бывший боксер знал, что значимость второго и третьего мест на соревнованиях очень часто варьировалась от настоящей радости до горьких слез и все зависело лишь от самого спортсмена и его положения в сезоне. Кто он — первый номер сборной или третий эшелон? Есть ли у него золотые медали значимых соревнований в сезоне или нет? За годы, проведенные в спортивной среде, Саша Филатова должна была выучить назубок эти критерии и вести себя в соответствии с ними, однако в тот августовский день, в солнечной Анапе она стояла на самой низшей ступени пьедестала вместе с другими девочками и чуть не плакала от обиды. Первенство России она видела как очень важный старт и настраивала себя и подруг на самый лучший результат. Противно тогда было от всего: от себя, от тех членов команды, которые где-то недоглядели, что-то пропустили. Получать медаль из непонятного металла было обидно. Для Саши бронза была смесью золота и серебра и когда она думала, зачем вообще выдается занявшим третье место, то каждый раз приходила к выводу, что это решение было принято лишь потому, что организаторам соревнований хотелось симметрии. — Сашк, ну подумаешь, бронза какого-то там первенства России! Это ж не чемпионат мира или Европы, правильно? — пытался подбодрить дочь Валерий Константинович, когда они встретились в аэропорту, но Саша взглянула на него исподлобья и сразу стало понятно, что все это время она находилась на грани. — Я не хотела заканчивать юношескую карьеру с таким плохим результатом. — объяснила она позже, когда семья Филатовых уже ехала в машине домой. — У меня переход во взрослые намечается в этом году, я засиделась в юниорах! И потом, если я расслаблюсь и не замечу этой дурацкой бронзы, то в этом сезоне я опять проиграю. — Если ты не успокоишься, то точно ничего путного не выйдет. — сменил тон на менторский Филатов. — Спортсмены — это про холодную голову и руки-ноги из правильного места, понятно? Остаток лета он помогал дочери держать себя в тонусе: помимо обязательных тренировок в указанные дни, он еще и сам по вечерам играл с ней один на один, пытаясь сделать так, чтобы Саша отбивала мячи разными способами и делал акцент на расчете, а не одном лишь желании выполнить свою функцию. — Мяч только что отбили, а ты уже должна думать о том, приземлится ли он на твои руки или нужно срочно передавать эстафету другому. — Валера постоянно делал акцент на умственной части спорта. — Тупить нельзя, нужно прям слышать, как у тебя шестеренки в голове скрипят! Если у многих суббота была нерабочим днем, то у ребят, которые занимались в различных секциях и спортивных школах это был лишь облегченный день — одна тренировка вместо двух. Утром Саша ехала сонная — всю ночь не спала и думала о Белове — и пыталась привести себя в чувство. По дороге она попросила водителя остановиться у заправки, чтобы быстро купить стаканчик кофе. — Филатова, отбей! Кофе действительно помог и первую половину тренировки Саша чувствовала себя кроликом из рекламы батареек (а может, это было лишь результатом самовнушения). Она прислушивалась к членам своей команды, чувствовала, как хорошо получалось задействовать одновременно все органы чувств и бесконечно радовалась. Однако, после небольшого перерыва, на второй половине тренировки кофе и самовнушение отпустили Филатову с Богом и она чувствовала, как расклеивалась прямо на ходу. — Филатова, у тебя биполярно-аффективное расстройство, что ли? — кричал сбоку тренер. — То мы бегаем, как энерджайзеры, то стоим и нихрена не видим, поразительно! Саша постоянно разминала на месте ноги и руки, даже шею, пыталась следить за каждым движением мяча. Ситуация немного улучшилась, однако ощущения и мысли, что съедали ее в последнее время, вновь проявились и стали лезть еще более настойчиво. «У тебя на носу взрослый сезон, Филатова! Будь активнее, не тупи!» — мысленно призывала себя к внимательности и продуктивности Саша. В итоге тренировка прошла неплохо, но это «неплохо» стояло примерно на одном уровне с бронзой первенства России в Анапе, с которого и пошли эти депрессивные нотки в настроении Сашки. Дорога до дома прошла в ожидании встречи с Ваней и предвкушении ситуации, которую коротко можно было описать как «ни дать, ни взять». Почти сразу по приезде Саши домой семья Филатовых с вещами на сутки вышла из подъезда и направилась к машине. Ожидалось, что сегодня все собравшиеся приедут сами и лишних лиц в виде водителей и прочих не будет. Оно и к лучшему: Сашка ехала к Беловым за общением с Юлианой и, если повезет, с Ваней. Пчелкин ее не привлекал совершенно, а она его тоже. Пока они ехали, Саша отстукивала ногами одной ей понятный ритм, наблюдала за уносящейся куда-то вдаль Москвой и сменой пейзажей на величественные ели (их стабильности Саша могла позавидовать). Дача находилась не так далеко от Москвы, поэтому уже к обеду Филатовы оказались на месте. Как оказалось, только их и ждали. На мангале уже жарилось ароматное мясо, в просторной беседке, которую строили сами Александр и Иван, был накрыт стол. Оли и Люды видно не было, поэтому Тамара сразу же направилась внутрь дома, а Валера еще долго пожимал руки «братьям» и тихо с ними о чём-то переговаривался. Саша не слушала — она решила сразу пойти в обход маленького огородика, который разбила на заднем дворе Ольга Белова. Если бы она там никого не нашла, то вернулась бы в дом. — Физкульт-привет, Санек! — послышался рядом голос Александра Николаевича. — Что грустная такая? — Да так, ерунда, — отмахнулась Саша, с надеждой поглядывая на задний дворик дома. — На тренировках что-то не так? — допытывался Белов-старший и только лишь когда он наклонился к ней, Филатова почувствовала запах спиртного. — Сань, ты че, налакался до нашего приезда, что ли? — перевел на себя внимание слегка обидевшийся Фил, но Александр только что-то бормотал друзьям с улыбкой на лице, а те, не выдерживая его бешеного магнетизма и харизмы, тоже улыбались и постепенно продвигались к столу в беседке. Саша, улучив момент, бросилась туда, куда хотела. Как она и думала, там была тишина и лишь полуголые ветки хлестали друг друга из-за ветра. Дача Беловых, как, впрочем, и любой другой частный дом, производила в межсезонье не самое лучшее впечатление и больше хотелось уехать отсюда, чем приехать сюда. Поежившись, Саша решительно развернулась и отправилась в обратный путь. У беседки уже началась тусовка старых друзей, которая уже через какой-то жалкий час могла перерасти или в горячие дебаты, или в вечер воспоминаний, а то и, не дай Бог, выяснение старых счетов, о которых до первой рюмки никто из них и не помнил. Пробежав через крыльцо, Саша с щелчком открыла входную дверь и, даже не перейдя порог, замерла на месте, даже боясь дышать. Совсем рядом со входной дверью была гостиная, в которую вели раздвижные широкие двери. Сейчас они были предусмотрительно закрыты, однако из-за того, что окно из этой комнаты находилось в нескольких дециметрах от входной двери, у которой стояла Саша, она могла расслышать все, что говорили в ней присутствующие. —… Почему я должна тебе верить? Ты сволочь, которая изрядно попортила мне нервы вчера и сегодня, и все, чего ты сейчас хочешь от меня — это помириться! — Если бы я хотел только лишь помириться с тобой, то не стал бы так жестко манипулировать! Голоса принадлежали Юле и Павлу. Саша осторожно прошла внутрь и, стараясь не шуметь, прикрыла дверь за собой. Звук через закрытые двери был не таким хорошим, как через окно, поэтому Саша, сняв уличные ботинки, попыталась пройти ближе к дверям. Шаг первый — скрип. Затаившей дыхание от желания узнать чужие тайны Саше этот скрип казался чем-то совершенно противозаконным и потому она так и осталась стоять, прислушиваясь к диалогу. — Послушай, это не может быть простым совпадением! — едва ли не кричал Паша Пчелкин. — Люди погибают одинаково, причем они из одного и того же слоя населения! Это выглядит как минимум странно, да к тому же этот несчастный учился в одном техникуме с Мишей. Саша, услышав это, зажала рот руками, будто от ужаса сейчас бы закричала. Сердце в темном коридоре стучало так громко, что казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. Видимо, журналист Пчелкин что-то нарыл для Юльки и решил это использовать в качестве оружия для примирения с ней. Филатова даже не знала, что они ссорились, но догадаться было несложно. — Привет, — из кухни высунулся Ваня. Саша вздрогнула, а в горле застыл удивленный вскрик. Он с подозрением осмотрел ее, а потом кинул взгляд на двери гостиной. — Как только Холмогоровы приехали, Пашка сразу хвостом за ней увязался, извинялся за что-то. Он подошел к ней и приобнял за плечи, но Саша дернула плечом и аккуратно сделала несколько шагов вперед. — О, вот и Сашка показалась! — сзади, у входа на кухню послышался голос Ольги Беловой. «Черт!» — мысленно чертыхнулась Филатова. Двери гостиной тут же разъехались в разные стороны и в них показался Паша. Юли не было видно. Он смотрел на нее без видимой претензии, но все же какой-то вопрос плескался в его глазах. — Здравствуйте, теть Оль… — нарушила тишину Саша, оборачиваясь к женщине. — А я немного прогулялась. Красиво у вас здесь, даже осенью. — Да, поэтому мы так часто сюда и ездим. — согласилась с ней она. — В любое время года здесь приятно находиться. Дальше Саша только кивала, при этом смотря именно в сторону Вани и Павла. Когда мама спросила что-то у Ольги, Саша тут же подошла вплотную к дверям и запрокинула голову, чтобы встретиться взглядом с высоченным Пчелкиным. — В чем дело? — нахмурившись, спросила Филатова. — Ты нам ничего не расскажешь? Пчелкин промолчал. Вместо слов он только отошел на пару шагов назад, чтобы пара могла пройти в комнату. Юлиана сидела на диване, поджав ноги к груди и смотрела на собственные колени. Увидев подругу детства, она слабо улыбнулась и поприветствовала ее. — Так, Пчелогоровы, что за дела вы здесь мутите? — скрестил руки на груди Белов. Пчелогоровыми он называл Пашу и Юлю. Это прозвище за ними закрепилось после того, как стало понятно, что Павел начал старательно обхаживать Холмогорову, а та также старательно посылала его на три буквы. В глазах Саши и Вани это имело какой-то определенный вид химии, физики и всего того, где что-то могло взорваться, поэтому младший Белов и скрестил их фамилии, чтобы иной раз подначивать. — А вам, Беловым, какое дело? — насмешливо спросил Пчелкин, смотря по большей части на Филатову. — Сашка, вот что у тебя за привычка — подглядывать и подслушивать? А если бы мы с Юлькой здесь… — Не надейся! — вспылила до сих пор молчавшая Юлиана. — В Москву скорее узбеки перестанут стекаться, чем мы с тобой замутим! — Так, угомонитесь! — прикрикнул на них Иван. — Лучше скажи, Паш, что ты там по смерти Миши такого интересного нарыл? — Ой, я смотрю, вы прям постарались! — рассмеялся Павел. — Ладно, если серьезно, то я через свои журналистские каналы нарыл очень интересную статейку. Он разблокировал телефон и путем нескольких нажатий вывел на экран фотографию старой газеты. Датировался выпуск январем две тысячи тринадцатого года. — Молодой человек по имени Андрей Пловцов сбросился вниз с крыши многоэтажного дома, где сам и проживал. — деловито начал пересказывать Пчелкин. — Он жил один, на крохотную квартирку в Бирюлево наскреб сам, работая… — он сделал театральную паузу, многозначительно поднимая указательный палец вверх. — На автомойке в том же районе, где и жил! И на этом совпадения не заканчиваются, ведь самое интересное, что учился он в том же техникуме и на той же специальности, что и убитый четырьмя месяцами позже Михаил Сергеев. Интересно? Я думаю, что очень! — Их могло многое связывать с этим Андреем. — подала голос Холмогорова. — Может, они даже учились в одной группе… — Может или не может — это все легко проверяется! — с азартом сообщил Пчелкин. — Надо ехать к родственникам этого несчастного и выяснять, что с ним и как. Вообще-то можно было съездить и к родителям Михаила, но кое-кто после похорон рассорился с ними и появляться в их жизни больше не желает. — И не появлюсь! — разозлилась Юля. — Вы все прекрасно знаете, в чем там дело и поэтому этот вариант отметается сразу! — Тогда наш путь усложняется. — пожал плечами Паша. — Я так понимаю, что вы хотите завтра ехать в город? — осведомился Белов. Юлиана отрицательно помотала головой, а Пашка устало вздохнул. — Слушайте, может, мы отставим это в сторону и просто отдохнем? — жалобно протянула Саша, смотря на всех присутствующих. — Я лично за этим сюда и приехала, мне подобного геморроя шесть дней в неделю достаточно. — Э, але! — через приоткрытое окно раздался голос Александра Белова. — Шашлык-машлык уже готов, где вы там все? Саша, услышав голос своего тезки, улыбнулась и указала руками на окно. — Вы как хотите, а я пошла на улицу! А все негативные мысли давайте оставим до понедельника. Там и возможностей побольше будет. С этими словами она, несмотря даже на любимого Белова, вышла из комнаты. Оставшиеся втроем Павел, Юлиана и Ваня встретились тремя совершенно разными взглядами. Взгляд Пчелкина, как и всегда, смеялся; взгляд Юли был сосредоточенным на каких-то своих, очень умных мыслях, а Ваня Белов смотрел понимающе и сам находился в шаге от того, чтобы последовать за девушкой. — Санька самая мелкая из нас и самая умная. — первым нарушил тишину Пчелкин. — Взяла и пошла к своей цели! А мы здесь сидим, как три голодных имбицила и даже жизни радоваться не можем, пока возможность есть. — Так она спортсменка! — пожал плечами Ваня и облокотился на стену у дверей. — У нее с целеустремленностью все в порядке. — А ночами она такая же целеустремленная? — Пчелкин решил вернуться в свое русло, чем вызвал недовольство тут же вскочившей Холмогоровой. — Так, я сваливаю к Сашке! — она вскинула руки вверх, как при капитуляции, на что Паша тут же приобрел вид растерянного кота, который вдруг увидел совершенно пустую миску из-под корма. — Я бы на твоем месте посидел и послушал, Холмогорова! А то вдруг ты влюбишься в какого-то харизматичного и безумно красивого блондина с бездонными голубыми глазами, а ты ему в постели не подойдешь. Обидно будет, правда? — Я люблю высоких брюнетов, если что. — уже стоя у дверей, проговорила Холмогорова. — И, кстати, если не перестанешь об этом говорить, я передумаю насчет прощения! В ответ на это Пчелкин сложил ладони у груди в молитвенном жесте и жалостливо взглянул на девушку. Она не сдержалась и улыбнулась ему. — Ты улыбаешься… — произнес он. — Значит, я тебя все-таки пронял! — Нет, Паш! Просто ты похож на суриката в такой позе! Смеясь, Юлиана вышла за двери, оставляя растерянного Пчелкина в комнате с Беловым. Он посмотрел на друга и расстроенно вздохнул. — Вот почему нам нравятся женщины, которым не нравимся мы? — философски произнес Паша. — А ты уверен, что она тебе нравится? Или это продиктовано совсем другими желаниями? — Да почему вы все меня об этом спрашиваете? — вспылил парень. — Как будто мне девушки только из-за этого нравятся! Может, это потому, что она умная или веселая… А ты все об одном! С этими словами Паша, старательно изображая из себя обиженного на весь свет, вышел из гостиной, а Ваня, последовавший за ним спустя минуту, только покачал головой. — Пчелогоровы… — вздохнул он.