***
За это время она успела побывать на похоронах девчонок. Эти дни особенно отложились в ее памяти. Гробы, игрушки и кресты. Там она увидела и Карамору, и Руневского. Но журналистке было вообще не до них. Все казалось абсолютно бессмысленным, когда в землю опускали деревянные ящики с телами еще юных девчонок. А их семьи. Это было ужасное зрелище. Рыдающие матери. Эти женщины были готовы отдать все, чтобы оказаться на месте своих детей. Особенно жаль было Светлану Карпович. Она давно потеряла мужа. А за несколько роковых дней потеряла обоих детей. Ее сына считали убийцей полгорода. Она и сама уже начала сомневаться в невиновности Виктора. Ее материнское сердце давало осечку. Ее белесые глаза совсем посерели. Казалось, она выплакала их. Балабанова сделала пару фотографий на кладбище. На большее количество журналистка не решилась. Это была бы погоня за сенсацией на чужом горе. У Алины были другие принципы. В целом похороны оставили на ее сердце шрам. Она была на кладбище до этого лишь однажды, когда ее бабушка умерла. Девушка скучала по этой теплой женщине. Она дарила ей всю любовь, на которую только был способен человек. Ее смерть оставила на ней отпечаток. Видя страдание матерей, Балабанова позвонила своей. Журналистка не на шутку напугала свою маму. Короткое «Мама, я тебя люблю» ввергло женщину в ужас. Она уже успела подумать, что с ее чадом, что-то приключилось. Но девушка просто хотела ей об этом сказать. Дети ведь так редко говорят это. Но не стоит думать, что все это время Алина провела в трауре и печали. Она встречалась с Наташей. В этой девчонке журналистка нашла младшую сестру. Школьница помогала ей с расследование. Без жести и расчленений, конечно. Так, Столыпина устроила ей пару встреч со школьниками. Алина поговорила с белушкинскими детьми. Во время интервью она подумала, что город оставляет свою печать на этих детях. И дело даже не в говоре. В поведении, в мыслях, в речи, в жестах – везде читалась русская хтонь. Когда журналистка прослушивала фрагменты, Алина поймала себя на мысли, что не хочет, чтобы Наташа оставалась здесь учиться. Балабанова даже говорила с ее родителями. Она не в шутку обсуждала с ними таланты их дочери. По мнению журналистки, девочка была способна поступить в престижные Московские вузы. А здесь, в этой уральской глуши, ловить талантливому ребенку было нечего. И вот уже срок байкота пробил тринадцать дней. Было обычное утро. Алина получила сообщение от Нобеля, который изредка делился с ней подробностями расследования. Ну какими подробностями… Никакими дело у Руневского стояло. У Балабановой было не лучше. Висяк. Спустившись вниз, она увидела пыхтевшую над десятком кастрюль хозяйку дома. Диана Олеговна металась по кухне, как вихрь. Она варила, жарила и тушила несколько блюд одновременно. — Что за пир намечается? — самодовольно спросила Алина. Диана Олеговна сначала пропустила ее вопрос мимо ушей, но после ответила: — Дак, юбилей сегодня. Стол готовлю. Ты, квартиранточка, тоже приглашена. Балабановой стало неловко. Она не знала, что у женщины сегодня день рождение. Но показывать это она была не намерена. — С праздничком! Думала, не позовете. — Хах, еще чего! — возмутилась старушка. Она продолжила варганить свои зелья и рагу. Журналистка решила предложить свою помощь: — Может мне что-то сделать? — Думала, не предложишь, - спародировала ее Диана Олеговна. — Можешь съездить в соседний райцентр с Игнатом. Купить продукты по этому списку. Не доверяю я этому бабылю. — А мне доверяете? — съязвила девушка. — Придется,— угрюмо сказала хозяйка.***
Уже через полчаса Алина сидела в машине Игната. Они ехали по уральской глуши. Из магнитофона доносился какой-то рэп. За окном влачилась осень. Внезапно молчаливый, к удивлению журналистки, водитель заговорил: — Алинка, а не боишься, что это я душегубец? Балабанова посмотрела на него из-под лобья. — Игнат, не убивай меня, пожалуйста. А-то и тебя, и меня, баба Дося, убьет. Если мы не купим ей маслят и торт «Прага». Они оба рассмеялись. Оставшийся путь они болтали о детстве, о днях рождениях и подарках. Алина заметила, что в этом провинциальном бомбиле было так много добра, несмотря на отсутствие такта и приличий. Он не был озлоблен. Он был собой. А воспитание, увы, не изменить. Но так ли оно важно? Главное, что человек, он, хороший. — А что ты будешь ей дарить? — спросила Алина. - Дак просто. Сковородку новую. Она хотела давно. А ты? Балабанова не знала, что дарить этой женщине. Она закрыла глаза, пытаясь представить Диану Олеговну. Это получилось легко. Журналистка решила провести ассоциативный ряд. Шанежки, борщ, фотографии. Она вспомнила те, что весели в коридоре. Идея для подарка родилась сама собой. Прошло уже порядочно времени. Минут семь. Девушка внезапно сказала: - Альбом. - Ах-ха-ха-ха, - разлился смехом шофер, - долго думала. Журналистка лишь театрально закатила глаза. После сама посмеялась. Вскоре они прибыли к супермаркету. За время своей каторги в Белушке Алина забыла как выглядит магазин здорового человека. Первым делом она купила вкусную электронную сигарету. Курить мерзотный «беломор» ей не хотелось. Ровно так же, как и просить Каразина подогнать ей нормальные сигареты. После они с Игнатом отправились за покупками. К удивлению Балабановой, весь список они нашли быстро, потому что он было довольно обычным. Ничего примечательного. Загрузив продукты в машину, шофер попросил дать ему полчаса для своих дел. Алина согласилась. Ей самой нужно было купить подарок. Но до того она попросила Наташу связаться с внуками Дианы Олеговны, чтобы те скинули фотки для печати. Пока журналистка выбирала альбом, ее просьба была выполнена. Алина выбрала простой бежевый альбом. Потом она нашла ближайший копицентр и напечатала девять фотографий. Журналистка сразу же вставила их в книжицу. Альбом заиграл новыми картинками. Алина подошла к машине Игната. Таксиста еще не была. Девушка решила, что более удачного времени покурить ей не представится. Так она и поступила. Сделав пару тяжек, она медленно выдыхало сладкий черничный дым. Вдруг ее глаза зацепились за столб. Он был обклеен десятками объявлений: от приема лома до утех с Анфисой. Именно «предложения отдыха» занимали большую часть столба. Алина усмехнулась. Такое она видела только в Питере. Она уже хотела залезть в свой телефон поскроллить ленту соцсетей. Журналистка заметила еще одно объявление. На листе бумаги была изображена рыжая девушка с карими глазами. Из текста она выяснила, что она пропала 5 октября. «11 дней назад», - подумала Балабанова. Девушка сорвала листок и вложила в своей сумку. Однако это не было ее первым желанием. Она захотела скинуть фотку Руневскому, но вспомнила об их конфликте, поэтому делать этого девушка не стала. Подошел Игнат. И они отправились обратно в Белушку. Алина погрузилась в поиск информации о пропавшей в райцентре девочке. Но она нашла лишь крохи: имя, фамилия, возраст. И все. Журналистка решила, что напишет по приезде Нобелю, чтобы он узнал что-то по ментовским каналам. Оставшийся день выдался тяжелым. Алина помогала Диане Олеговне с готовкой. После хозяйка отправилась в ДК накрывать на стол, а девушку она оставила прихорашиваться. Балабанова же принялась за работу, а не за сборы. Она дописала еще одну часть статьи. Накидала черновик своей поездки в другой городок. Прошло пару часов. Только после этого девушка надела единственное платье, которое она взяла из дома. Обычное, маленькое черное платье, ничем непримечательное.***
Она дошла до дома культуры по онлайн-картам минут за пятнадцать. Перед ней открылось двухэтажное здание в стиле сталинского ампира. Два аккуратных балкона с колонами. Арки с резной лепниной. Внутри ее встретил небольшой коридор с гардеробом. Она оставила там свой плащ. Дальше она поднялась на второй этаж. Дверь в большой зал были открыты. По всему периметру стояли ряды круглых столов, наполненных едой. Алина точно знала, что не все это приготовила сама баба Дося. Происхождение еды ее мало интересовало, но этот факт она просто подметила. Ее размышления о природе блюд прервала Наташа, которая радостно подбежала к журналистке. — Привет, красивая, незнакомая девушка. Одна тут отдыхаешь? — Уже нет, — подмигнула Алина. — Пойдем, я заняла тебе место. Девушки продвинулись вглубь зала. Они подошли к выбранным Наташей местам. Это были стулья рядом с семьей Столыпиных. Алина поздоровалась со всеми ее представителями. За столом также были люди, которых журналистка не знала. Наташа села напротив Балабановой. Рядом с ней оказалось одно свободное место. Все за столом начали есть салаты. Завязалась светская беседа. Люди за столом обсуждали урожай и прочие дела колхоза. После перешли к политике. Алина помалкивала, стараясь не высказывать свои оппозиционные взгляды. Она периодически теряла нить разговора. Внезапно Столыпин встал и протянул руку какому-то человеку, который стоял за спиной Алины. Она обернулась и увидела знакомое и ненавистное лицо. Его аристократическое лицо выражало блаженное спокойствие. Он заметил ее, но одарил девушку холодным равнодушием. — Присаживайтесь, — галантно предложил ему Столыпин, указывая на место рядом с Алиной. Балабанова очень артистично улыбнулась и произнесла: — Добрый вечер, Александр Константинович. — Добрый, Алина Сергеевна. И они замолчали. Это было непривычное их молчание. Оно было вполне красноречивым. Диалог вокруг них шел, но эти два престарелых школьника молчали. Вот он их бунт против друг друга. — Алина, а вы что думаете? — спросил ее глава администрация, пытаясь завлечь в разговор. — Знаете, я думаю, что Александр Константинович лучше в этом разбирается, — сказала она, повернув голову к следователю. Алина была уверена, что Руневский не слушал болтовню за столом. Так она совершила свою маленькую подлость. Следователь был удивлен ее обращением к нему. Но он словно ожидал такого развития событий. Он абсолютно спокойно начал говорить: — На самом деле, Алина Сергеевна преувеличивает мои познания в современной журналистике. Боюсь, она переживает, чтобы мои коллеги не закрыли ее журнал. Абсолютно случайно. Весь стол засмеялся. Кроме Алины. Она была мрачнее тучи. — Александр Константинович, это какой-то полицейский беспредел. Как бы ваши шуточки не стали поводом для статьи. Может даже уголовной. Вновь раздался смех. Алина довольно улыбнулась. Теперь счет уравнен. Вечер шел свои чередом. Все чествовали Диану Олеговну, дарили ей подарки. Были танцы, песни. Алина и Наташа вышли из-за стола и потанцевать и подарить подарок. Ей по началу было неловок дарить альбом. Особенно после Дусманова, который подарил путевку в санаторий в Сочи. Но Диану Олеговну растрогал альбом. Она возможно впервые проявила нежные чувства к Алине. Старушка обняла девушку и шепнула: — Спасибо. После Наташа потащила журналистку на танцпол. Они круто проводили время. Алина периодически ловила взгляды брата Игната – Димы. Но эти взоры были обращены на Наташу. Балабанова улыбнулась. Столыпина тоже бросала смущенные взгляды на парня. Эти немые переглядки школьников были умилительными. Школьница убежала припудрить носик, а Балабанова времени зря не теряла. Она подошла к Данко и сказала: — Не тупи. Пригласи ее на медляк. И журналистка исчезла в толпе, растворяясь в зажигательном танце с какой0то пенсионеркой под песню Артура Пирожкова. На самом деле, Алина в какой-то степени раскрылась в этом жестком флексе с бабушками. Она забывала о том, где она находится и почему. Просто журналистка растворилась в этой волне танца. Заиграла медленная музыка. Всех бабушек вокруг Алины забрали их дедушки и укружили в вальсе. Музыка из Бандитского Петербурга очаровала Балабанову. Это было настолько пафосно и неуместно, что было хорошо. Она не заметила, как к ней направилась мужская фигура в костюме. — Алина. Привет, — неловко начал парень. — Привет, Петя, — равнодушно сказала. — Ты что-то хотел? — Прости. Я был не прав. Давай потанцуем, — протараторил Карамора. — Я не танцую. У меня была ночная прогулка по Белушке — застудила суставы. Номер терапевта есть? Можешь выкинуть из тачки. Я подберу, — улыбнулась девушка. Карамора налился краской. Он развернулся на пятках и очень драматично зашагал назад. А Игорь Корнелюк все пел, что где-то ждет его очаг. Алина знала, что Каразина тоже он ждет где-то, но желательно, чтобы он был подальше от нее. Девушка решила на сей торжественной ноте выйти покурить. Спускаться вниз ей не хотелось. Журналистка заметила балкон. В ее голову заполз червячок этой мысли. Она легонько раздвинула шторы, открыла дверь, на которой красовалось объявление: «Не курить!», и выскочила на роскошный балкон. Девушка достала свою «дудочку» и затянула сладкий пар в легкие, а после медленно выдохнула, разжижая холодный белушкинский воздух черничным ароматом. Стоило ей поднести сигарету к губам, как послышалось: — Нарушаем! В эту же секунду журналистка поспешила спрятать электронку за спину. Но потом она узнала голос незнакомца, ворвавшегося в ее личное пространство. Алина закатила глаза. — Ха-ха-ха, — очень демонстративно и наиграно посмеялась она. — Долго придумывали? — По правде, неочень. И улыбнулся. Это ухмылка доставляла Алине столько неудобств и раздражения, но неумолимо притягивала. Он так же, как девушка, облокотился на перила, достал сигарету и закурил. — Я… — Я… Они начали одновременно. Создалось ощущение, что белоснежное здание ДК покраснело вместе с ними. — Старики вперед, — невпопад сказала Балабанова. — Я был неправ и вел себя как конченный мудак. Прости меня, — искренно и четко произнес Руневский. По нему трудно было сказать хоть что-то. Но предательское тело выдавало его волнение: ресницы слегка трепетали, а пальцы еле слышно отбивали ритмы токкаты. — Я тоже была неправа. И вела себя как сука. Прости, — искренно сказала Алина и отвернулась. Она боялась увидеть в его глазах осуждение или что-то подобное. Но в его глазах лишь отражалась она и звезды. Пауза затянулась. Алина боялась, что он что-то заметит в ее голосе, поведении или даже в мыслях, поэтому поспешила увести разговор в другое русло. — Я тут кое-что нашла для дела… Руневский перебил ее: — Давай завтра обсудим. — Хорошо, — улыбнулась она. Они сидели, курили и молчали. Внезапно Алина вспомнила, что находится на дне рождении. — А как ты сюда попал? — Через дверь, - рассмеялся он с внезапного вопроса. – Я настолько нелюдимый московский мент, что меня не надо на тусовки звать? — Ты хоть раз именинницу видел? — Не поверишь, она бывает в отделении чаще, чем некоторые. Алина не стала задавать больше вопросов. О работе завтра. Все завтра. Балабанова почувствовала, как по ее телу побежали мириады мурашек. Организм среагировал на них легким подергиванием. Это не ускользнуло от взгляда Руневского. Он моментально скинул пиджак и одел его на ее плечи. — Спасибо. Они все также курили. Руневский обратил свой взор в небо. Вновь эти светлые плевочки раскинулись по черному полотну. Алина заметила это и тоже посмотрела наверх. — Ничего не понимаю в этой астрономии, — произнесла девушка. — Видишь там домик перевернутый на бок, — сказал Руневский. — Это Цефей. Царь осеннего неба. Через каких-то 4000 лет вот эта звезда на «крыше» станет полярной. — А медведица? — А она уйдет слегка в сторону от севера. И просто останется самой узнаваемой. — Расскажи еще, — по-детски попросила она. И он говорил. Завтра они снова будут искать маньяка. Это будет завтра. А сегодня есть они и звезды. Ее рука лежала на перилах, как и его. Пока Руневский вещал о том, как пегас, пролетающий над ними, помогал Персею, его ладонь без приказа легла на ее. Алина почувствовала это нежное и теплое прикосновение и не стала одергивать руку. Ладонь мужчины была словно одеяло: в ней хотелось утонуть. Они сидели так еще пару историй о звездах. — А ну, поганцы, пошли прочь отсюдова! Насмолили тут! А ну вон! До улицы уже не дойти! — возмущалась на них Диана Олеговна. Как только она зашла, они разомкнули руки и попытались спрятать, но без успешно. Руневский придержал балконную дверь. Алина прошла вперед в зал. Она сняла с плеч его пиджак и передала ему. — Спасибо. Он легонько кивнул и растворился в толпе. Алина провожала его взглядом. Она ощутила на себе чужой взор. Девушка начала оборачиваться в поиске сверлящих глаз. Ими были очи Наташи, стоящей неподалеку. — Что? — спросила Алина с возмущением, видя дьявольский огонек в глазах Столыпиной. — Ничего, — сказала девочка. И захохотала.