Пора открытий чудных или совместная жизнь садиста и мазохиста

Он почти бежал по улице, не зная куда деть свою раздражённость. Все эти родители-имбицилы были ему ненавистны до зубовного скрежета! Он вовсе не понимал, как во время беседы не вышел из себя и не избил эту поганую мамашу, которая ебала ему мозг сраный час, мол "сыночек её должен сдавать литературу, а из-за мистера Хайда он не хочет учиться," когда на деле её сучёнок был таким же ёбаным долбоебом. Хайд негласно считал про себя, что этих инбредных сволочей надо стерилизовать, чтобы они не размножались и не передавали свои порченные гены детям. Не будь он, чёрт возьми, учителем, он бы точно сказал ей это в лицо, вдобавок ударив по куринной башке какой-нибудь толстенной книгой. Такие мрази не только сами умственно отсталые, так ещё и своих детей воспитывают по-уебански, да так что ни каких нервов у тех, кто с ними имеет дело не останется. А потом было ещё лучше: эта жаба стала настаивать на том, чтобы его уволили из школы из-за того, что этот маленький уёбок не может прочитать краткое содержание к книжке! Конечно же, начальство пойти на это не могло, но за то предложило компромисс - репетиторство. Репетиторство блять! И ладно бы это делал кто-то другой, но нет! Преподавать этому оболтусу должен был всё тот же мистер Хайд, который, на секундочку, так не понравился мамаше мальчишки. А самое удивительное в этом то, что куриная башка согласилась на это и даже решила заплатить в тридорого ( единственный весомый плюс ), чтобы её личинка ходила каждый воскресный вечер к нему домой и не давала отдохнуть от работы. Он трясущимися руками достал из сумки телефон и набрал нужный номер, периодически силясь разбить гаджет об стену или об асфальт из-за некоторых сложностей с попаданием на кнопки. - Генри, мать твою! Крикнул Эдвард на всю улицу задыхаясь от эмоций. * Эдвард? Что..?* - Через двадцать минут, если ты не будешь сидеть в прихожей раздетым вместе со всей нужной утварью, я не знаю что сделаю с тобой! Он утробно рычал, не говорил, и это не на шутку испугало Генри. * Эд..* - Заткнись! И он отключился. Когда Эдвард бросил трубку, мужчина застыл в оцепенении. Он не знал что и думать, ведь было очевидно, что Хайд сейчас не в себе, а это означало повышенную опасность для жизни Джекилла. Однако он всё же разделся и, отыскав свой ошейник с шипами на стороне, прилегающей к коже, с круглым жетоном и выгравированной надписью "Генри", надел его. Второй его задачей было найти все нужные хозяйну приспособления для наказаний, а так как Генри не мог знать, чем именно его захотят побить, он вытащил из комода всё, что можно было использовать для порки, за исключением розг, которым надо было уделять гораздо больше времени, чем десять минут. И расположив всё на полу перед дверью, сел рядом и стал ожидать, придерживая в руках поводок. Его съедало глубокое нетерпение, которое перемешивалось со страхом и волнениеми, овладевавшими его резумом. Сейчас не было никаких правил. Вот он сидит на полу, полностью раздетый и заведомо униженный,но он может не следовать указаниям и предъявить Эдварду Хайду некоторые претензии за такие выходки и будет прав. Генри быстро встал с места. Его дыхание сбилось, а разум постепенно захватывал паника. Он прошёлся по комнате, достал из шкафа домашнюю одежду и даже надел на себя штаны и нижнее бельё, но начав судорожно расстёгивать застёжку ошейника замер... Ему хватило секунды, чтобы отступить. Он быстрее, чем бы то ни было, снял с себя одежду и бросился в коридор на своё законное, указанное хозяйном место. Вот оно, высшей степени унижение. Он не смог противиться. Не смог противиться не Хайду, а похоти, бурлящей в нём самом. Джекилл был унижен самим собой, и это постыдное чувство удовлетворения от стыда, от страха, который он испытывал, неимоверно возбуждало его. Чувство будто он снова извалялся в грязи и все его сексуальные фантазии неизменно сводились к одному – наказанию. Он должен понести наказание. Вот и знакомые шаги, резкие и уверенные, они ознаменовали приход божества. Дверь распахнулась, и Генри готов был дрожать, как последняя скотина посмотрев в глаза, непохожие ни на что человеческое. На него смотрели очень придирчиво, и под холодным, совершенно бездушным взглядом, он машинально уставился на собственные колени, прячась от стыда. - Здесь находиться не всё. Мне казалось я чётко выразился, что мне нужны все вещи. - с раздражением проговорил Хайд, унижая партнёра одним лишь своим присутствием. - Смотри мне в глаза, когда я разговариваю с тобой. Хайд подошёл к нему, пока Генри пытался пересилить себя и всё-таки посмотреть. - Или ты окончательно решил игнорировать мои слова? - со всей злобой в голосе произнёс мужчина и заставил посмотреть на себя силой, приподняв его голову, сжимая пальцы на челюсти Джекилла. Мужчина смотрел на Хайда забито, боязливо, но с прежним восхищением которое проглядовалось даже сейчас. - ... Я-я сожалею, но я.. - Мне безразличны твои сожаления. Ты бесполезен, раз даже такое простое поручение выполнить не можешь. Я разочарован. Хайд в требовательном жесте протянул руку, вытягивая другой ремень из штанов. Не смея ослушаться и испортить настроение хозяина ещё больше, чем есть, Генри раболепно подал поводок и стал ожидать дальнейших действий, которые в прочем были воплощены сею секунду. Шею тут же пронзила лёгкая боль от шипов, которые услужливо впились в нежную кожу, как только оттянулась цепочка поводка. Ему пришлось двинуться, но он не спешил вставать, просто потому что бог знал какой из ошейников сейчас на нём и всё это было частью действа. Он ждал приказа. - Встань. Генри тут же поднялся с колен и без задней мысли направился туда, куда направлял его хозяин. Сердце его колотилось от волнения и предвкушения, ожидание заставляло всё тело изнывать. Войдя в комнату Эдвард вынудил его сесть возле кровати, а после приказал встать на четвереньки, и Генри безропотно сделал так, как было сказано. - В наказание за твой промах я ударю тебя пятьдесят раз - раздался над головой ледяной голос - твоя задача считать. Если ты собъёшься мы начнём сначала. Это ясно? - Да, мистер Хайд Больше хозяин не говорил ничего, Генри только слышал как угрожающе постукивала в руках железная пряжка ремня. Он задышал чаще, отчётливо чувствуя, как горит его лицо и как жарко стало в комнате. А мистер Хайд всё медлил, испытывая его терпение, издевался. Вдруг над головой прозвучал громкий хлопок ремня и Генри задрожал, боязливо сжавшись. Хозяин всегда был убедителен когда дело косалось настоящего наказания, даже для него... Он терял сознание уже от одного страха перед ним. Генри знал что нельзя обернуться, хоть его хозяин не ставил такого условия. Просто предчувствие того, что, тот кого он боготворил и разочаровал сегодня, разозлится по его вине ещё больше из-за этого невинного движения, не покидало его. У Джекилла задрожали руки, ему вдруг захотелось заплакать, он был потерян. Ремень свистнул. Ягодицу обожгло ударом чёрной кожи и Генри судорожно выдохнул опустив голову. - Считай! Тут же последовал второй удар. - Р-раз.. Два И снова затишье. Хозяин давал почувствовать в полной мере пульсирующее жжение на коже, призрачные противоречивые желания, трепет перед силой данной ему. Генри дрожал и дышал с перерывами. Ешё один шлепок - Три.. Из его горла едва не вырвался крик. Только третий удар.... Только третий.. А Генри уже кажется, что кожа вот вот начнёт болезненно отслаиваться, но как же хорошо ему стало от того, что он подумал о руках своего бога, которые так наказывали его, эти руки управлялись с орудием пыток так пылко и страстно, что доводили Генри до иступления. На десятый удар Генри был возбуждён до безобразного и едва ли мог думать о счёте. Он старался выровнять мысль, но разум то и дело пытался ускользнуть от него. Джекилл упорно повторял каждую цифру которую должен назвать следующей, но едва ли он действительно что-то мог по настоящему помнить или понимать. От избытка чувства, физических ощущений, страха, не способности запоминать, по его лицу потекла слеза, она не была отображением чего то одного, была почти машинальна, он плакал словно бы ребёнок, которого ругали заслуженно и он прекрасно осознавал это. Сами слёзы сейчас доставляли ему сладостное удовольствие, он не сдерживал себя захлёбывался, бормотал цыфры и снова захлёбывался в тихих рыданиях. В этот безумный момент сладкой распущености Генри до потери рассудка любил его и чувствовал ответную необьятную любовь. Джекилл перестал чувствовать боль удару к сороковому, познавая то состояние прострации и отупения, полного отсутствия ощущений, и пока ремень обхаживал его тело, он лишь всхлипывал в остаточной истерике и еле слышно бормотал цифру за цифрой. Генри более не осознавал ни себя, ни реальность, просто бессильно операясь на локти покорно принемал удар за ударом. Его горячо любимый бог бил не разом. Он тянул, мучал, а потом наносил удар с такой силой и остервенением, что и впрямь казалось - вот-вот и кожа начнёт отслаиваться. Вдруг его проняла приятная дрожь в теле. Судороги прошлись от самых ног до кончиков пальцев рук и Генри едва ли не терял сознание. Наверное это и можно было назвать истинным удовольствием. Он кончил с тихим гортанным стоном и лишь чудо заставило его не забыться на следующий удар. Генри всё ещё потряхивало, когда мистер Хайд нанёс последний, совершенно нестерпимый удар. Мужчина не осознал того что всё кончилось даже, когда с него стянули ошейник и усадили на колени. Взгляд его был совершенно расфокусирован, лицо не выражало ничего, и Хайд видел насколько уязвим был Генри сейчас, насколько беспомщен перед ним. Он владел им полностью, имел право обращаться с ним так, как обращаются с мусором, он обсолютно безнаказанно оскорблял его, бил, использовал ради собственного удовлетворения и всё таки... Хайд был ответственен за него. Он не мог позволить себе оставить Генри в таком состоянии пусть и знал, что тот вероятно придёт в себя через десять минут. Пожалуй ни к одному своему партнёру он ещё не был так сильно привязан. Эдвард опустился рядом с ним на колени, что ж, Генри вряд-ли об этом вспомнит, а даже если и вспомнит то никогда не скажет об этом. Хайд легко поцеловал его безвольные губы - Прости меня.. Ты молодец.