Сердце твёрже камня

      Как ушёл Сарутоби, Хамбэй не помнил. В какой-то момент заметил, что того нет, а на его месте вновь сидит Хосино. Санада к нему не заходил. Или он был не в том состоянии, чтобы это запомнить. Как же сурова реальность! Хамбэй не мог полностью принять этот факт. Не мог осознать, как человек может умереть только потому, что был настолько счастлив. И что ещё хуже — не мог прекратить об этом думать и уходил всё глубже в себя тогда, когда надо бы сосредоточиться на реальности.       Усилием воли Хамбэй заставил себя сосредоточиться на другой мысли. Более важной. Благодаря Хосино, который задал вопрос:       — Слушай, а Сарутоби тебя тоже спрашивал о том, что произошло?       «У тени может быть лишь один хозяин…» Хамбэй не видел никого более подходящего на роль тени, чем Сарутоби. Даже сейчас со всем в основном разбирается он, а не Санада. В этой фразе должен быть смысл…       — Да. Я немногое помню, поэтому мало помог.       — Да нет, ты отлично помог. Мы все голову ломали, почему подчинённого Уэсуги убили, а он всего лишь загораживал цель. И ведь тот подчинённый… ростом с меня вроде. И никто об этом не подумал. А ты молодец!       — Я просто увидел его.       — Погоди… Увидел?       Точно. Нужно было построить предложение не так. И Сарутоби уже что-то заподозрил, когда он сказал, что подчинённый Уэсуги загородил обзор, но промолчал. Конечно, Хамбэй увидел — он искал этого стрелка, как только вышел из заведения. У него была информация, которой не обладали остальные. Дышать спокойно стало труднее. Губы вмиг пересохли.       — Да. Увидел. После того, как оттолкнул Санаду-сана. Наверное, я падать начал, и заметил силуэт.       — Ну ты даёшь!       — В тот миг… Всё будто замедлилось. Эта картина отпечаталась в моей памяти. Боюсь, я теперь никогда это не забуду.       Поверил или нет? По реакции Хамбэй не мог сказать точно. Ждал, когда ударят исподтишка. Взгляд Хосино показался ему необычным: в нём скрывался вопрос. И Хамбэй вспомнил Сарутоби. То же самое он чувствовал, когда подписывал документы. Что же теперь?       — У тебя очень хорошая память и холодная голова, — одобрительно заключил Хосино, но взгляд так и не отвёл. — А ты точно не запомнил, что было потом? Это могло бы помочь.       — Лицо Санады-сана у меня тоже в памяти останется, — усмехнулся Хамбэй. — Потом были осколки и всё.       — Ну, я умудрился рулить одной рукой, а другой нашарить пачку салфеток, и это при скорости под сотню! Ты, может, и не мог этого увидеть. А так бы у тебя в памяти было ещё одно лицо, и уверяю — эту абсолютную панику нигде не встретишь! Утрирую, конечно, но выглядел я глупо, поэтому даже рад, что ты не увидел.       Показалось или нет?       — Спасибо за помощь. Вы, кажется, ещё просили Санаду-сана прижать их к ране покрепче.       — Да-да, как только услышал, что ты ранен!       Страх. А за ним облегчение. Ложь удалась, но не теперь — её Хамбэй чувствовал. И кое-что прояснилось. И Хосино ведь присутствовал, когда он рассказывал Такэде о себе. Адреналин в крови толкал рискнуть. Впервые в жизни.       — Вы помните, что я сначала не хотел вступать? — Хамбэй внимательно смотрел в глаза, ожидая реакции. Хосино осторожно кивнул. — Когда я вступал, то сказал, что мне хочется прожить дольше, и Санада-сан убедил меня, что мне сохранят жизнь, если я вступлю, — Хосино молчал. Лицо его напряглось. — Меня не интересует сохранность организации. Не интересует Такэда. Мне интересен только Санада-сан, потому что он обещал помочь мне. Мне всё равно, даже если Вы участвовали в покушении на Такэду. Санаду-сана Вы же не пытались убить? — рука дрогнула. — Вы знаете Тоётоми Хидэёши?       — Стой… Откуда?..       — Он хотел, чтобы я устроился в фирму. Ничего не объяснил, но дал понять, что у него там свой человек.       Хосино выдохнул. На губах его появилась еле заметная улыбка.       — Хорошо, что ты сказал про Тоётоми. Значит, не придётся тебя убивать, — и вновь напряжение. — Но теперь берегись Сарутоби. Уж он своё дело знает.       — «У тени может быть лишь один хозяин…» И Вы решили сменить ему хозяина?       — Какая же память… Да, можно так сказать. И скажем, у меня были причины убрать Такэду, и это не власть над кланом. И теперь… Не волнуйся, ты сможешь выбраться отсюда. И начать наконец нормальную жизнь…       Прежде, чем Хамбэй успел понять, с чего бы Хосино быть таким откровенным, он уловил шаги. Стремительные, звонкие — такие могли принадлежать только одному человеку. Хамбэй уставился на дверь, ожидая, когда он приблизятся и та откроется. Сердце забилось в такт чужих шагов и на мгновение остановилось вместе с ними.       — Прости, что оставили тебя одного, — с порога проговорил Санада.       «Одного?» — удивился Хамбэй, поворачивая голову к стулу. Хосино, сидевший у койки всего минуту назад, бесследно исчез.       — Наверное, я только проснулся… — вслух произнёс Хамбэй.       Конечно! Он только что проснулся! Этот разговор ему приснился, потому Хосино и был так откровенен. Всего лишь собственные умозаключения. Очень правдоподобные. Легко спутать сон с реальностью, когда они так похожи. Иначе ведь быть не может? Но нервная улыбка исказила лицо Хамбэя. Он смотрел на стул, не в силах оторвать взгляд. Мышцы шеи затекли, глаза резала боль. Но поворачиваться было ещё страшнее.       — Хамбэй? — тихо позвал Санада. — Всё в порядке? Тебе не плохо? — Всё в порядке. Прошу прощения за то, что заставляю волноваться. Я… Действительно был здесь один? А где Хосино-сан?       Прикрыв дверь, Санада подошёл и наклонился.       — Выглядишь бледным… Точно всё в порядке? — Хамбэй осторожно кивнул. — Я, наверное, не должен это сейчас говорить… Саскэ говорил с Масатоси. Понял, что тот знает больше, и… Он признался, что организовал покушение на ояката-сама, но отрицал причастность к покушению на меня. До сих пор трудно поверить…       Горло Хамбэя будто сдавили. Говорить стало трудно, он смог произнести всего один вопрос, и тот еле обретал отчётливый звук и больше походил на хрип:       — Что с ним будет?       — Уже… — прошептал Санада.       Этого короткого ответа хватило, чтобы всё тело Хамбэя покрыл мерзкий холодный пот. Он не мог шевелиться и просто смотрел, на сминающие колени руки, гадая, реально ли то, что сейчас перед глазами, и что теперь делать, чтобы сохранять нормальную жизнь. Лучше бы он действительно видел сон. Вот только Хамбэй не помнил, чтобы он засыпал…       — Ещё кое-что… — собрался с силами Санада. — Сердце ояката-сама перестало биться.       — Об этом кто знает?       — Помимо нас ещё Саскэ. Масатоси знал, но… Пока первоочерёдная задача — найти другого стрелка и того, кто его нанял. До тех пор придётся как можно дольше создавать видимость, что ояката-сама ещё жив.       — Предположения есть?       — Да… Но вопросов много — где достали винтовку, кто стрелял… Твоё внимание к деталям помогает. Сейчас мы думаем, почему стрелок целился в грудную клетку. Это может быть визитной карточкой, или просто способом отвлечь внимания и потянуть время. Но проверить стоит. Спасибо, что ты оказываешь такую помощь, хотя не должен.       Сам Хамбэй не считал, что помог. Просто рассказал, что помнил, стараясь укрыть то, что заметил только благодаря своей осведомлённости. Причём вторую часть задачи провалил. И благодарить за такую скудную помощь не стал бы. Хамбэй понимал, что помог бы куда больше, если бы знал, кто составляет основу организации. Но… Был ли в этом смысл? Благодаря Хосино клан Такэда лишился своего кумитё и пребывает в смуте. Осталось лишь подождать, когда наиболее влиятельные члены организации почуют запах наживы и сцепятся за право обладать всем единолично. Только и здесь был риск — можно снова попасть под удар. Как поступить, Хамбэй не знал.       — Не благодари, я всего лишь обладаю хорошей памятью, — после продолжительной паузы ответил он. — Лучше скажи, сколько я уже здесь.       — М? Ты здесь со вчерашнего дня. С тобой точно всё хорошо?       Санада, нахмурившись, положил ладонь Хамбэю на лоб. Ностальгия. Тогда ещё всё только начиналось… Хамбэй улыбнулся краешками губ, прикрывая глаза. Он почувствовал расслабляющий холод, исходящий от ладони Санады. Сразу потянуло в сон, хотя до этого казалось, что сил ещё много.       — Теперь-то точно у тебя температура, — мягко произнёс Санада Юкимура, убирая руку. — Спрошу жаропонижающие про запас и градусник.       Он тихо встал, чтобы не тревожить Хамбэя, и на цыпочках пошёл к двери. Осторожно, не издавая скрипа. Открыл дверь и выскользнул. Но Хамбэй этого и не услышал бы — усталость неожиданно завладела им и отключила от реальности. Никакой шум не мог его потревожить.       — С ума без меня сходил, да?       Молчать. Он не должен знать, насколько эта фраза попала в цель. Ранее казавшееся раем одиночество превратилось в безжалостную пытку. Хуже молотка по суставам, хуже поочередных обливаний горячей и ледяной водой, хуже скользящих по телу чужих рук. Хуже смерти… Тишина превратилась из спокойствия в непрекращающийся звон. После трёх дней каждый звук был сравним удару в колокол над головой. Ещё через сутки тени в углах начали обретать очертания. Затем Такэнака начал тихо задавать вопросы самому себе и отвечать на них, боясь забыть, кто он есть. А потом время превратилось в неразделимый поток. Кажется, тогда в первый раз его оставили без еды. И спустя какое-то время, когда Такэнака уже не мог шевелить языком, Акэчи Мицухидэ лично пришёл, принеся бутылку воды и какие-то объедки.       — Не волнуйся так, никто не отберёт, — смеялся мужчина.       Такэнака и рад бы не торопиться, но ужасно хотелось пить. Сквозь боль в горле, сквозь жжение в носу. Вливать в организм жидкость, которой он был лишён… сколько? В раз он осушил целую бутылку и закашлялся. Акэчи услужливо похлопал по спине. От этого жеста Такэнаку начало мутить. Он со злобой уставился в серые глаза, не говоря ни слова.       — Кажется, ты не усвоил урок. Ну ничего, время сегодня ещё есть, так что у тебя будет шанс исправиться.       От слащавой улыбки и вовсе стало дурно. Желудок скрутился, а пищевод обожгло желчью. Такэнака терпел. Безмолвно смотрел в прищуренные серые глаза и крепче стискивал зубы. Хотелось плюнуть в лицо, но это бессмысленная трата влаги. Когда ещё принесут воду, Такэнака не знал.       Но у Акэчи были другие планы… Боль пронзила руку. Как бы Такэнака ни хотел молчать, крик сдержать не удалось. Она только начала срастаться… Теперь сломана в том же месте. Снова… На этот раз кое-что изменилось, Акэти достал из дорожной сумки дощечку и бинты. Неужели? Акэчи стал накладывать импровизированную шину. Не в силах принять происходящее, Такэнака наблюдал. Ему казалось — ещё чуть-чуть и видение исчезнет. Но боль была слишком отчётливой.       — Знаешь, мне важен твой внешний вид, и я хочу, чтобы твоя рука срослась ровно. С пальцами уже красоты не получится, но они не так плохи. Да и можно внимания не обращать. А вот с рукой так не получится. Поэтому будь добр — перестань так широко глаза открывать. Ещё вывалятся.       Такэнака отвернулся. Не из-за Акэчи. Он просто не мог смириться с тем, что его лечит тот, кто обычно причиняет боль. И предпочёл не видеть.       — Ну вот, готово. Что скажешь? — Такэнака молчал. — Давай хоть на этот раз ты упрямиться не будешь.       — О? А что я должен сказать? Что ты мерзкий ублюдок, смерть которого принесёт людям, даже не знающим о твоём существовании, эйфорию? Что ты и твои не менее мерзкие подчинённые зря вообще решили схватить меня? Что твой Ода выжил из ума, раз разрешил тебе держать меня в этом чёртовом подвале? Зачем я здесь, Акэчи? Зачем?!       С каждым словом голос всё лучше слушался, но это причиняло боль. Вместо того, чтобы постепенно разработать, Такэнака силой заставил его литься, превращая из хрипа в звон, подобный тому, что досаждал, пока он сидел здесь один. Акэчи смотрел с усмешкой. Из-за того, как падали тени, улыбка казалась зловещей. Да и сам Акэчи не выглядел как существо из этого мира. Но Такэнака не боялся. Он столько пережил и всё ещё мыслит. Он сильный. А смерть не так уж и страшна, пусть и каждая клеточка хочет жить. Несмотря на боль. Несмотря на унижения. Несмотря ни на что.       — Такой ответ… Меня устроит, если тебе от этого станет легче, — Акэчи приложил ладонь к щеке Такэнаки, но тот отодвинулся. — Каким бы гордым ты ни был, мыслишь всё равно здраво. Но из-за своей гордости ты не можешь смириться… — продолжил он. — А если бы признал, что принадлежишь мне, смог бы выбраться отсюда, — схватил Такэнаку за плечо и притянул к себе.       — Оставь меня в покое! Лучше убей!       — Не могу, Хамбэй-кун. Ведь куда интереснее, когда ты жив. Интересно смотреть, как твоя гордость рассыпается, часть за частью. Уже скоро я проникну в твой разум и буду с тобой. Вечно!       Сколько бы Такэнака не вырывался, чужие губы настигали его. Влажный язык во рту, ноющие от веса рёбра, режущая боль. Каждое действие Акэчи словно клеймо ложилось на кожу — Такэнака ощущал себя пропитанным смолью, грязным до самых мыщц. И хотя тот каждый раз протирал его влажным полотенцем, чуть реже мыл голову в тазу, хотелось содрать с себя всю кожу, остричь волосы.       — Хамбэй… Хамбэй…       Такэнака ударил Акэчи в грудь со всей силы. Щеки обжигало. Из горла доносился какой-то неясный сдавленный звук. Плечи дрожали.       — Хамбэй! — голос изменился. — Проснись!       На грудь и руку что-то давило. Хамбэй пытался высвободиться, но безрезультатно. Паника сдавливала сердце. Перед глазами всё ещё стояла противная широкая улыбка. А голос был уже совсем близко и звучал умоляюще:       — Пожалуйста, проснись!       Наконец Хамбэй открыл глаза. Сморгнул, сгоняя скопившиеся слёзы и прищурился. Напряжённый взгляд напротив сменился облегчённым. Санада выдохнул и отпустил Хамбэя, слезая с него. Давление на руку и грудь исчезло. Теперь Хамбэй понял, что Санада пытался зафиксировать его, чтобы не открылась рана. Он кивнул и потянулся выше. Санада тут же перехватил и помог принять сидячее положение.       — Кажется, я всё-таки уснул… — усмехнулся Хамбэй. Ему ситуация не казалась такой уж смешной, но то, что это был всего лишь кошмар и всё это закончилось, приносило облегчение.       У Санады на этот счёт имелось своё мнение:       — Лучше тебе не спать в одиночку. Особенно сейчас. Как… ты себя чувствуешь?       Он настойчиво отводил взгляд, и Хамбэй понял, что тот догадывается о сюжете кошмаров. Неприятно. Меньше всего хотелось, чтобы кто-то узнал такие подробности. Но теперь ничего изменить не получится. Придётся смириться.       — И… — Санада задумался, подбирая слова. — Давно тебя снятся… такие кошмары?       — С тех пор, как меня вытащили из подвала. Пока находился в плену, видел только темноту. Ни снов, ни грёз. Только мрак, который большую часть времени был со мной. Может, иногда я и не спал…       — Ты… И сейчас ведь не знаешь, когда спишь, а когда нет?       — Да…       Взгляд Санады затрагивал в душе что-то, что не должен был. Хамбэй отвернулся, чтобы не видеть его, но он преследовал. Слезящиеся, полные сочувствия глаза так и причиняли боль. Сколько бы Хамбэй ни молил их исчезнуть, его желание не исполнялось. Боль обжигала, он не знал, куда от неё деться.       — Сколько мы будем здесь? — почти бессмысленный вопрос. Лишь бы помог сбежать от этого взгляда.       — Ты тоже думаешь, что здесь оставаться не безопасно? — видимо, Санада был обеспокоен. От его интонации Хамбэю стало не по себе. — Я бы тоже хотел перебраться куда-то, но не могу представить более надёжное место. Ни моя, ни даже твоя квартира не подходят — там нас будут искать в первую очередь. В отелях нужно регистрироваться… Если только у тебя есть варианты. Но…       — На самом деле есть. Всего один вариант. Но не знаю, не продали ли ту квартиру. И он может оказаться там… Я сначала поговорю.       — Там безопасно? — с долей сомнения спросил Санада.       — Думаю, более чем. Только этот человек не должен знать, что ты со мной, а потому надеюсь, он работает. И очень занят, чтобы проверять…       В глазах Санады мелькнул огонёк смутного понимания. Он кивнул и вышел за дверь. Хамбэй, обещая себе, что это в последний раз — чему он мало верил, — потянулся к телефону на тумбочке. Проверил пропущенные. Не ошибся, его искали. Губы Хамбэя скривились в усмешке — повезло, что никто не стал проверять контакт, наименованный Хидэки-кун. И хорошо, что он своевременно принял разумное решение.       — Ты жив? — сразу же спросил голос из динамика.       — Да. И как бы мне ни хотелось найти другой способ, придётся попросить Вас о помощи. Та квартира… Она ещё не продана?       — Понял. Передам ключи через подчинённого. Он будет ждать у дверей. Помнишь адрес?       — Да. Спасибо.       — Не стоит. Завтра расскажешь, что произошло. Думаю, излишне просить тебя, но будь, пожалуйста, осторожен.       Осторожен! Будто одного этого достаточно. Хамбэй сильно надавил на экран, завершая звонок. Теперь осталось как-то провести Санаду, чтобы его не узнал подчинённый Тоётоми. Чем-то прикрыть лицо. Капюшон был бы предпочтительней. И привести себя в надлежащий вид. Хамбэй полагал, что его рубашка не подлежит восстановлению. Задача…       Тут заглянул Санада. Хамбэй кивнул, и он прошёл, прикрывая за собой дверь.       — Санада… Здесь есть вовлечённые люди?