Terminal values

На следующий день я чувствовала себя гораздо лучше. Говорить было почти не больно. А еще я подперла дверь креслом и вымылась, насколько это было возможно с учетом повязок. Волосы, конечно, было не вымыть, ну да ладно. Зеркала мне не давали, синяки на горле наверняка цвели и колосились, но через неделю - другую заживут и они. А в бульоне, судя по густоте, были тертые овощи, и он был очень вкусен. Слезы… Накатывали время от времени, горевать о случившемся я буду долго. Но если отставить боль физическую, то на белобрысую сволочь я за шантаж и принуждение обижалась и злилась, обстоятельность барона была почти понятной, а вот герцога было искренне жалко. Прийти в себя на полутрупе в луже крови, не помнить, что именно произошло и чувствовать себя насильником и убийцей - врагу не пожелаешь. - Добрый день, господа. Я обещала рассказать, что произошло. Давайте начнем с веселого. - Веселого? - разумеется, барон. Алве не хочется на меня смотреть, Савиньяк не хочет попадаться под горячую руку. Похоже, идея жеребца произвела на него впечатление, ну и замечательно. - Да, веселого. Мне совершенно не нравится жанр великой трагедии. Так вот, из тюрьмы я убежала без всякой магии. У вас там кормят, дважды в день. И если потянуться к подносу руками, стражник не увидит удара ногой. А когда он сложится пополам, его можно ударить сложенными руками в затылок. Выйдя из камеры, я взяла швабру. - Простите? - О, герцог ожил, прекрасно. - Швабра, такая щетка для мытья полов, стояла в углу. А ещё я стянула скатерть из караульной. Скатерть пошла на юбку и косынку. Стоило расстегнуть верхнюю пуговицу на рубашке, и на служанку со шваброй никто не обращал внимание. Я обошла пару зданий, пока из разговоров не поняла, где приемная маршала. У приемной я сняла юбку, чтобы не мешала. Там было пятеро - первый вскочил с табурета и получил ногой в промежность, второго я ударила табуретом, и он неудачно защитился. Табурет тяжелее шпаги, он кажется порезался. Третий попытался меня ударить, но я закрылась табуретом и отбросила ударом ноги в челюсть на четвертого. Четвертого я внесла в дверь ударом в лицо, и прошла в кабинет графа, просить помощи. - А пятый? - опять герцог. - Стоял и хлопал глазами, а потом попытался пристрелить в спину. Я бросилась на пол. - Понси. Промазал, - пояснил Савиньяк. - Так что у барона были основания меня опасаться, но магия не при чем. Мне очень жаль, что ваши люди пострадали. Я бы дождалась прихода начальства, но мне так и не удалось вас напоить, герцог, и я опасалась, что опоздаю. К сожалению, мне нечем компенсировать ущерб. - Не переживайте об этом. Но почему вы сразу не сказали, что ищете помощь для первого маршала Талига? - спросил Райнштайнер. - Я недавно в Талиге, и не узнала форму солдат. Разъезд говорил на другом языке, и мне не хотелось выдавать герцога возможным врагам. Существовал шанс, что его бы не узнали, - я пожала плечами и повернулась к Алве, - я надеялась, что вы придёте в себя и скажете, что мне делать. Трое переглянулись. - И часто вы так, эээ, - первый маршал пытается подобрать аналог диверсанту на талиге, и не находит. - Впервые. До знакомства с вами я жила тихо и мирно, - герцог знакомо приподнимает бровь. Я привычно пожимаю плечами. - Что вы сами помните, до пробуждения? - Ужин в «Красном поросенке» с Валме, а потом мне приснился один дальний знакомый. - А потом? - Я шёл какими-то коридорами и не мог найти выход. Стены смыкались за моей спиной. - Любопытно. Я видела, как вы замерли, уставились в стену, как будто увидели там что-то страшное, а потом потеряли сознание. Когда я вас подхватила, нас обоих утянуло в стену трактира, и мы оказались в бесконечных серых каменных коридорах. Но они не смыкались за спиной. - А фрески вы видели? - Какие фрески? Просто каменные серые стены. - И как вы нашли выход? - Савиньяк. Оживился. - Не знаю точно. Сначала я шла по левой руке… - Поясните пожалуйста, госпожа Лора, - графу магия интересна намного больше драки в приемной. - Если все время поворачивать налево, по левой руке, или направо, по правой руке, то в конце концов вы обойдете весь лабиринт, даже если у вас нет карты. Исключением являются лабиринты с отдельными островами, не имеющими связи с прочими частями лабиринта. Так вот, я шла по левой руке какое-то время, но потом от жажды и усталости я начала падать, а под конец - бредить. В какой-то момент я обнаружила себя на ступенях в каких-то развалинах. - А где вы нашли первого маршала? - барон. Эх, не удалось замять, а так хотелось. - Он так и не пришел в сознание, мне пришлось его нести. На всех трех лицах когнитивный диссонанс. - Вы несли герцога Алву на руках? - Савиньяк не скрывает сомнения. - Что вы, он же тяжелый. Я несла его на спине. - Вам не хотелось его оставить? - снова граф. - Очень хотелось, но у меня не было ни длинной веревки, ни мела, а кинжал не оставлял видимых царапин. - Поясните, пожалуйста, - барон с графом работают в паре. - Если бы я оставила герцога лежать, а сама пошла искать выход, мне нужен был способ вернуться по своим следам. У меня не было такого способа, а пытаться найти верный путь по памяти трижды казалось дурной идеей. И потом, мне очень не нравилось это место. Я была уверена, что не найду герцога, если выпущу его из вида. Пришлось нести. Хорошо хоть повезло с изящным сложением, потому что вас, барон, я не подниму. - Удивительно слышать, что у вас есть какие-то ограничения, - ах ты сволочь белобрысая! - А вы успели забыть, как вы меня почти убили? Вам мало? Желаете найти предел прочности и доломать, что осталось? - дьявол, как же слезы не вовремя. - Простите, господа, на сегодня допрос закончен. Когда барон зашел в мою комнату, я сидела на подоконнике раскрытого окна, обняв колени, и ждала, когда эмоции схлынут. Пока слезы останавливаться не желали. Разумеется, меня неправильно поняли. Впрочем, я тоже была слишком погружена в себя. - Сударыня, не шевелитесь. Я помогу вам спуститься. - кажется, я впервые увидела эмоции на некрасивом породистом лице. - Не трогайте меня, барон, я устала от чужих прикосновений, чужих проблем, чужого недоверия. - Не совершайте непоправимого, время лечит самые тяжелые раны. - Вы не находите, что непоправимое уже случилось? Или вы полагаете, что мне приятно раз за разом выкладываться до конца, до кровавых мозолей, и не видеть ни сочувствия, ни благодарности, ни поддержки? Я живая, барон, и мне больно! И обидно. И страшно. Но это никого не заботит, не правда ли? - Госпожа Лора… - Оставьте. Вам было плевать на мои чувства, когда вы меня раздевали, когда привязывали к постели, когда клали под своего друга! Вы даже лечили меня ради Алвы, чтобы ему не так стыдно было. Или намерены добыть еще чудес? - меня сносило в полноценную истерику, и я не заметила, как Райнштайнер подошел вплотную, подхватил на руки и прижал, сел в кресло и продолжал держать меня на руках, пока я позорно рыдала в его камзол.