Leave It at That

      Томас Уэйд – тридцатилетний молодой человек, играющий на позиции центрального защитника основного состава футбольного клуба «Ливерпуль». Это означало две вещи. Во-первых, он хорош. Чертовски хорош, потому что на сегодняшний день большинство мест в футбольных клубах заняты смехотворно зелеными юнцами. А ему тридцать, и он все еще в игре. Во-вторых, он организован и предан делу. Полжизни он провел, придерживаясь диет, режимов тренировок и планов игр. Он знает, как сосредоточиться и идти к своей цели.       А еще он гей. Что является причиной, почему Луи Томлинсон часто оказывается в его постели. И, как следствие, в графике Томми автоматически появляется время выслушивать, как Луи драматизирует о чем бы то ни было. Это происходит как минимум дважды в неделю.       Томми не против. Они знают друг друга три года, близки – два. Он наверняка добился бы того, что имеет и без Луи, но Томлинсон помог. Очень. Они помогли друг другу.       Сегодня у него только утренняя тренировка, а это значит, что он закончил примерно в то же время, что и проснулся Луи, отоспавшись после ночи воссоединения. Томми пришел прямо на виллу голубоглазого, потому что они должны были вместе поесть. Поэтому сейчас Луи сидит на одном из диванов, смотрит прямо перед собой и курит, пока где-то на фоне Томми открывает коробки с едой, на которых стоит сегодняшняя дата.       - В этом не было, блять, никакой необходимости. Понимаешь? – бормочет Луи. Он уже выкурил одну сигарету, поэтому на вторую внимания особо не обращает. – Я, черт возьми, напирал на него до такой степени, что ему пришлось прочитать мне об этом лекцию. Сука, это пиздец как неловко.       - А чего ты ожидал? – спрашивает Томми, взглянув на него. Он совсем не выглядит удивленным.       - Я не ожидал, что это выйдет из-под контроля, приятель, – огрызается Луи, перенаправляя свое раздражение на ближайший движущийся объект. – Чертова травка тоже сыграла роль, но, блять, все это сделал я, ведь так? – в словах чувствовалась горечь. – Я знал, что Гарри милое, чуткое создание, и да, я видел его фотки после того, как мы перестали общаться, ясно? Но чертов ублюдок просто заходит и поражает тебя вот этим всем… – Луи делает драматичный взмах рукой, все еще расстроенный, теперь даже не находя слов. – Эти чертовы мускулы, – наконец решает он. – И голос. И эта блядская улыбка. Он не ухмылялся так, когда мы были моложе. Ощущение, будто кто-то научил его быть респектабельной шлюхой.       - Господи боже, Томмо, – вздыхает Томас, качая головой.       - Ой-ё! – только сейчас Луи поворачивает голову, чтобы посмотреть на парня. – Ты приперся сюда и задал мне вопрос, так что либо выслушивай все это дерьмо, либо проваливай.       Звучало резко, но это было не так. Они так общаются. То, что они открытые геи, не меняет того, кем они являются в жизни, а именно: известный нахальный экс-музыкант и известный остроумный футболист. Они во многом похожи, что сейчас широко обсуждается в каждой желтой газетенке. Они оба приземленные, спокойные и, возможно, чересчур бунтарские для их же блага. Шутка о том, что они «Томми и Томмо» также не осталась незамеченной прессой.       - Честно говоря, друг, когда я задал вопрос, чего ты ждал, речь шла о реакции Стайлса, а не о твоем внутреннем кризисе. К слову, мы с едой тебя не ждем, – добавил он, садясь за стойку.       - Не знаю, – восклицает Луи и яростно тушит сигарету в пепельнице. Однако он не встает. Он обожрался овсянкой, как только проснулся, и есть пока не хотел. – Но было неловко слышать, как он громко и ясно говорит «нет».       - Вы тысячу лет не общались! И он думает, что у тебя есть парень, – замечает Томми. – И у тебя есть парень, – добавляет он после короткой паузы.       - Да, я в курсе, ура, – парировал Луи. – Он спросил, свободные ли у нас отношения.       - Значит, ему было интересно? – спрашивает Томми с набитым ртом и поднимает брови, глядя на Луи через всю комнату. Выходит довольно далеко, что поделать, открытая планировка.       - Да хер его знает, – ворчит Луи, еще больше вжимаясь в диван, пока его голова не оказывается на подушке, а он вновь не поднимает взгляд в потолок. – Если судить по его взглядам, я бы сказал, что ему было интересно. Но это же Гарри. Ну, типа мы были лучшими друзьями. И я, вроде как, должен читать его как открытую книгу из-за этого, но почему-то именно по этой причине у меня и не получается. Сейчас я едва ли понимаю себя, когда дело доходит до него. Все так запутано. Как все может быть так запутано, если мы так долго не общались?       - Больше чем уверен, что причина именно в этом, – спокойно замечает Томми. А затем добавляет более серьезным тоном: – Что ты сказал?       - По поводу?       - Когда он спросил, свободные ли у нас отношения.       - Что все сложно, – без колебаний отвечает Луи.       Раздается громкий лязг, когда Томми швыряет приборы на черную мраморную столешницу.       - Иди ты нахуй, Томмо. Серьезно, – говорит он тихим, но явно раздраженным тоном.       Луи садится и поворачивается всем телом вправо, чтобы иметь возможность смотреть на Томми, не выворачивая шею.       - Хочешь попробовать еще раз, приятель? – спрашивает он с четким предупреждением в голосе.       - А ты? – передразнивает его Томми. – Потому что, насколько я помню, мы должны были пройти вместе через это дерьмо, – теперь он требует.       - Да, хорошо. Я ведь не планирую бросаться обратно в свое прошлое и вытаскивать из него горячее и запутанное настоящее. Не так ли? – спорит Луи с явным сарказмом.       - Просто, блять, перестань думать о нем, – жестко советует Томми. – Давай сначала пройдем через это. Дай мне пройти через это. Блять, Лу, – по мере разговора его голос становится мягче. – Это итак ад. Не усугубляй мое положение. Не делай этого, или, видит Бог, мне придется тебя убить.       Последняя его фраза довольно нелепа, но оно каким-то странным образом сняло бы напряжение, если бы Луи не зациклился на середине предложения.       - Ох, прости, лав, – начинает он тоном, ясно дающим понять, что ему совсем не жаль. Но погодите, что это? Может быть злость? Черт, да. Он встает, устав от этого напряженного разговора через всю комнату. – Ты хочешь сказать, что ты здесь единственный, кто страдает от ебаной гомофобии?       - Ты же знаешь, что это не так, – вздыхает Томми. Луи останавливается с другой стороны кухонной стойки, и они внимательно смотрят друг на друга. – Но мне есть что терять, и ты это знаешь.       - Разве? Сейчас? – медленно спрашивает Луи. Опасная ситуация. Как кошка, готовая атаковать в любой момент.       - Да. Отъебись, – Томми не отступает. – Ты уже перестал создавать музыку, а сама музыкальная индустрия не так жестока к геям, как футбольный мир. Ну же, Томмо, не прикидывайся дураком. Ты знаешь это. Что.. грозит тебе? Получишь немного хейта? На пару имен меньше захотят подписать контракт с твоим лейблом? А я могу потерять все! Всю мою ебанную карьеру. Есть люди, жаждущие вышвырнуть меня как внутри, так и за пределами клуба. И они уже начали высказываться.       Технически в этом нет ничего плохого. Это может быть точной оценкой того дерьма, что окружает их обоих сейчас. Тем не менее, указывать на это мерзко.       - Если ты хочешь сыграть со мной в игру «мои проблемы-твои проблемы», мы просидим здесь весь день, – предупреждает его Луи.       - Нет, – уверенно отвечает Томми. – Я просто хочу, чтобы ты признал, что мы договорились, что доведем дело до конца, как пара. И я не хочу швырять в тебя подписанный контракт, но если ты меня вынудишь, я сделаю это. Слишком многое на кону, Томмо. Ты должен понимать это лучше, чем кто-либо.       - «Ох. Прости. Прощай. Привет», – думает Луи. – «Подписанные бумажки. Едва ли это можно назвать чем-то хорошим в его жизни, не так ли?»       Но опять же: Томми в чем-то прав.       Правда в том, что они трахаются. Они трахались в течение двух лет, и это установило их отношения где-то на уровне дружбы с привилегиями. А еще они оба почувствовали необходимость совершить каминг-аут. И сделка, вроде как, состоялась. Потому что если и есть для общественного мнения что-то хуже, чем быть геем, так это быть плохим геем.       Геи – те еще озабоченные шлюшки, разве нет? Они трахают все, что двигается, они все развратные, и у них всех Спид. Верно? Определенно. В глазах гомофоба гомосексуализм в основном связан с телом и сексом. Поэтому единственный способ хоть немного уменьшить их ненависть – это показать, что отношения между геями ничем не отличаются от гетеросексуальных. Они нормальные. (Ебись оно трехфазным током).       Итак, вот они , Томми и Томмо. Продукт одной маленькой пиар-лжи. На самом деле они трахаются и иногда встречаются, а еще они друзья. Но официально они влюблены. Стабильно. По-взрослому и с уважением. Как у всех нормальных пар. Точно такой же пары, как и у вас, пидрилы гомофобные! Просто…гейские. Вот и все.       Такой истории они придерживаются. И Луи согласился, не раздумывая, потому что за его тридцатилетнюю жизнь он не встречал настоящей любови, и, судя по всему, никогда и не встретит. Так что он не видел никакой проблемы в том, чтобы приправить свою жизнь толикой лжи в виде уже существующих отношений с Томми.       А затем появился Гарри Стайлс, вернувшись в жизнь Луи. И все вдруг стало слишком сложно. Запутанно.       Но Луи уже не ребенок. Он может распознать, когда спор переваливает не в его сторону. Поэтому вместо того, чтобы серьезно беситься, он драматично вздыхает и падает на стул возле кухонной стойки напротив Томми.       - Боже, ты меня утомляешь, – бормочет он, отводя взгляд. Это предложение мира, и Томми это понимает. Он ухмыляется и возвращается к еде.       - Вот же непруха, Томмо, – говорит он через мгновение. – Как она есть. Потому что тебе, вероятно, сошло бы это с рук, если бы только речь не шла о чертовом Стайлсе. Вы двое просто притягивали сплетни в свое время, не так ли? – вопрос был риторический. – Поэтому пресса ухватится за любую мелочь. Сейчас ты начнешь с ним общаться, появятся слухи, и, как следствие, мне придется иметь дело с еще большим количеством дерьма от моей команды. И от пиарщиков, и от ребят из клуба…       - Я знаю, Томми, – ворчит Луи. Он ненавидит быть неправым. – Знаю, блять. Но знаешь, у меня тут тоже не сплошные бабочки и единороги, какающие радугой. Последнее, что мне нужно – это быть связанным с Гарри-чертовым-Стайлсом. Так что я понимаю.       Он это понимает. А еще немножко ненавидит.       - Так что попробуй держаться от него подальше, ладно? По крайней мере, сейчас, – добавляет Томми. На сей раз звучит ласково, практически умоляюще. Он знает, что эта просьба посягает на свободу Луи, но он должен спросить. На самом деле для них не существует никакой личной жизни. Если бы Гарри и Луи возобновили общение, пусть даже вдали от посторонних глаз, люди бы узнали. И начали бы строить догадки. А затем выдумывать. Они всегда так делают.       - Да, да, да, – Луи взмахивает рукой. А затем наклоняется вперед и крадет кусочек курицы из тарелки Томми.       - И во имя всего святого, – вновь говорит Томми, на сей раз с веселым блеском в голубых глазах. – Если вам случится снова увидеться, не флиртуй с ним на людях.       Они оба знают, что он имеет в виду. Тем не менее, Луи хмурится.       - Я с ним не флиртовал! – немедленно защищается он. Это наглая, наглая ложь. И он знает об этом.       - Что ж, в следующий раз, когда ты схватишь кого-нибудь за бицепс и скажешь «такой большой», я просто буду считать, что ты хочешь с ним подружиться, – безжалостно комментирует Томми.       Честно говоря, сорок процентов их не таких уж фейковых отношений посвящены тому, чтобы выбешивать друг друга по приколу. Остальные шестьдесят – сексу.       - Че-то ты как-то не особо помогаешь, – бормочет Луи, изображая свирепый взгляд.       Томми ухмыляется и продолжает.       - Нет, ну серьезно. Ты просто стоял там, среди всей нашей честной компании и вдруг решил бросить в его сторону подобную фразу. Видел дешевенькое порно, которое начиналось точно также.       - Спасибо, Томас, – Луи продолжал смотреть на него. – Мы поняли.       Томми на это лишь рассмеялся, и остатки напряжения от их ссоры окончательно рассосались. Луи остается за стойкой, пальцами ухватив еще пару кусочков из тарелки Томми. Они то препираются, то болтают ни о чем, пока Томми не заканчивает есть. На мгновение между ними повисает тишина. Настроение резко меняется в хорошо знакомую им обоим сторону. Напряжение возвращается, но на этот раз оно имеет совершенно иной характер.       - Хочешь, я попытаюсь вытрахать из тебя все это дерьмо? – небрежно предлагает Томми, вытягивая руки над головой. Очевидно, он имеет в виду впечатление, которое Гарри Стайлс произвел на Луи, а также всю неразбериху, которая пришла вместе с осознанием этого факта.       - А знаешь что? – Луи спрыгивает с барного стула. – Хочу. Сделай это во что бы то ни стало.       Луи многое бы сделал, чтобы выжечь Гарри из-под своей кожи. Он ведь уже сделал это однажды, разве не так? И если снова это можно сделать с помощью хорошего траха, тогда.. он за. Беспроигрышный вариант.       Ведь так?