Как пахнут мои вены?

Мальчишка подарил матери нежную улыбку, но в ответ получил лишь пощёчину, она не любила правду, поэтому не хотела слышать о том, что стоило бы лучше следить за своим организмом, употребляя меньшее количество алкоголя. Шаги отдалялись, тяжёлый гул прошёлся по мусоропроводу, это летел вниз мобильный телефон. Влажный ветер гонял жёлтые листья и чужие судьбы, заставляя их танцевать вальс переплетаясь. Не так давно на землю начинал ложиться первый снег, что тут же таял, оставляя ледяные лужи. Раннее утро принесло с собой туман и морось, что тут же заставила рыжие волосы намокнуть. Людей на улицах всё ещё не было, наверное, поэтому вокруг настолько тихо, казалось, даже получалось слышать собственное дыхание. Н. уже знает исход этого утра. Больше он никого не потревожит, больше не сделает больно никому. Он оборвал все связи, заставил абсолютно всех ненавидеть и был крайне доволен этим, лучше так, чем если бы этим людям пришлось страдать в очередной раз. Холод пробирался под полы пальто, покалывая кожу тысячей иголок. Мальчишке нравилось сейчас чувствовать холод, он остужал желание развернуться и пойти домой, объясниться каждому, почему же именно не отвечал на сотню звонков, признаться самому себе и своему окружению насколько сильно привязан и любит каждого. Это странно, но ему не хотелось искать миллион причин для того, чтобы передумать. Решение оставило и без того огромный след. Этим утром Н. отказался от всех лекарств, что годами поддерживали его никчёмную жизнь. Он слаб, он очень слаб, но никогда и никому этого не показывал, лишь стенам, что завоевали его душу, разобранную по частям и подаренную каждому. Большинство считали его чрезмерно грубым и циничным, а брошенное помещение слышало его откровения. Даже голос был иным, он был тихим и хрипловатым, тогда как все слышали его ярким и внушающим доверие. Бесспорно, таким мальчишка нравился всем, поэтому показывать себя он никогда не собирался. Каждое чёртово утро пил горсть цветных таблеток, следил за тем, чтобы кожа выглядела менее болезненной, а улыбка не была похожа на фальшивку. А ведь почти всё было таким же фальшивым, как и его улыбка, движения, что выходили менее плавными, чем хотелось бы, смех, что заполнял помещения, и никому бы не пришлось по душе окончание этой череды лжи. Это один из редких случаев «вранья во благо». Да и что могли бы сделать? Пожалеть? Или нет. Может быть, привести в пример тех, кому «тяжелее»? Было дело, рассказывали. Все ушли, позорно поджав хвост. Им не нравилось видеть его таким. По-настоящему сломленным очередной панической атакой и собственными мыслями. Никому не нравилось состояние абсолютной истерии на фоне неконтролируемого страха. А что же нужно было в тот момент? Помощь в устранении перегрузки, успокоение, принесённое чьим-то присутствием. Хватило бы ощущения тепла, предаваемого чужой кожей. Н. устал держаться. Дверь парадного входа встретила его привычным скрипом. Солнце заливало всё свободное пространство, слепило глаза. Этаж, ещё один. Он заходил в каждую комнату, наивно надеясь найти спасение, то, что всё-таки сможет остановить. Мальчишка с трепетом вспоминал всё то, что было связано с каждым кусочком пространства. Глупо, но именно здесь Н. впервые поцеловался, а теперь. Теперь он хочет здесь покончить со всем этим. Коридоры петляли под подошвой ботинок, наверное, без действия лекарств он начал блуждать ещё сильнее. Цвет стен менялся. Вот операционная, он точно это помнит, кафель, колёсики для ширмы под потолком, ошибки быть не может, цель близка. Пальцы зацепили битое стекло, оставляя на подоконники пару алых бусин. Губы растянулись в бледной улыбке, он не стал останавливаться. Последний лестничный пролёт. Чердак. Здесь всегда было теплее всего, он уверен, что именно поэтому через кирпичи и пепел здесь проросли растения, тонкая ольха и даже папоротник. Годы берут своё. Даже здесь, где нет почвы, на разрухе человеческих стараний и судеб, со временем появилась новая жизнь, словно взамен каждой, что своей кончиной была связана с этим местом. Мальчишка сел на одну из обгоревших балок и затянулся очередной порцией никотина. Врачам нравилось говорить, что с его особенностями даже первая сигарета может стать последней, но почему же тогда удавалось так умело это опровергать? Четыре года, как никак. За это время этих «первых» было огромное количество, которое можно примерно пересчитать по количеству оставленных здесь пустых пачек и крестов на стенах. Нестрашно понимать, что через какие-то мгновения твоя жизнь закончится. Абсолютно нестрашно. Выдохнув остатки дыма, мальчишка потянулся и двинулся в сторону обрушения несущей стены. Это единственный способ попасть на саму крышу, он искал другие, но, видимо, до повреждений, нанесённых людьми, подобное не было предусмотрено. Походка была более уверенной, чем обычно, ранее была боязнь упасть, теперь же это основная добровольная цель. Без таблеток Н. ощущал слабость, что заставляла его дрожать, словно от холода, который обычно его организм удачно игнорировал. Непритуплённые препаратами чувства сейчас обострились и, наконец, выдали чёткие картинки того, как город выглядит с высоты, подарили настоящие запахи осени и чёткие мысли. Н. расслабился и сделал шаг вперёд, расправляя руки. *** — Я сожалею. Нежный шёпот вернул сознанию былую ясность. Хранитель ограничил движения мальчишки своими руками.