Придерживая рукой шляпу, Леви Аккерман выбрался из собственного автомобиля, грубо выругавшись. Глотнув приятного теплого воздуха, он выпрямился, ударяя тростью об ровный асфальт.
Вторая дверь машины со стороны водителя хлопнула, рядом появились тяжелые ботинки Фалько Грайса. В обуви в нем метра восьмидесяти не было, но все думали, что он выше, наверное, потому, что у Фалько была широкая грудная клетка, руки мускулистые и голос стал низким. Обычно он был веселым и легким, таким милым. Казалось, Грайса ничего не могло расстроить, кроме плохого настроения Габи.
— Леви, тебе помочь? — предложил парень, доставая из багажного места большие коробки, в которых находился чай. Они только вернулись из либерийского порта, забрав товар.
— Нет, занимайся своим делом, я сам, — шикнул Аккерман, двинувшись в сторону чайной.
Леви рванул на себя дверь и вошел в небольшое помещение. Закусочная, которой Аккерман владел с тех пор, как начал жить в Либерио, открылась совершенно недавно, год назад. А в общем прошло уже четыре года с тех самых ужасных событий войны и Гула Земли. Все теперь жили своей жизнью, занимались своими делами, не тратя сил и энергии на борьбу с титанами. Жили новой жизнью, только старые раны и болезненные воспоминания время от времени напоминали о себе. Кололи.
После жаркого воздуха улицы в лицо пахнуло прохладой помещения. Леви отошел в сторону, пропуская Фалько, мельком осмотрелся. Барная стойка, несколько столиков и стулья для посетителей, два уходящих в стороны коридора, стены, обшитые деревянными панелями. Новыми. Прелесть!
Со стороны стойки раздался шорох и взгляд вернулся туда: из-за нее вынырнула невысокая молодая девушка, Габи. Ее маленькое лицо с широкими ярко-карими глазами, четко очерченными бровями, небольшим вздернутым носом и лучезарной улыбкой порадовало Леви. Она протиснулась между столом и стеной, сделала несколько быстрых шажочков и подлетела к Грайсу. Секунда — и она прижалась к нему. В щеку влетел звонкий поцелуй.
— Ой, Леви, я совсем забыла, в коридоре ожидает доктор, — залепетала Браун. — Он долго здесь пил чай с пирожным, а потом пошел пройтись. Я сказала, что ты должен скоро прибыть. А еще принесли утреннюю газету.
— Ну наконец-то! — раздалось взволнованное восклицание. — А газету положи мне в кабинете на стол.
— Хорошо, Леви.
Ребята принялись раскладывать новый товар из коробок, который потом Габи рассыпала по баночкам и давала названия новым сортам и напиткам. Напитки готовила сама, смешивая с другими чаями и фруктами.
Аккерман прошел по коридору к своему дому. Здесь он жил вместе с Габи и Фалько. Подростки взялись за ним присматривать и ухаживать после ужасных травм, ранений, повреждений и психических потрясений.
— Где вас черти носят, доктор? Две недели не приходите к старому слепому калеке! — произнес Леви. На самом деле, у него не было никакого желания встречаться с врачом. Медицинские осмотры напоминали ему о недуге и слабости.
Трость тяжело опиралась на пол. Видно было, что Леви очень сложно еще самому передвигаться, боль пронизывала не только отдельные участки ноги, но и все тело. Правда, целых три года после тяжелого ранения Аккерман ездил в инвалидном кресле, лишь недавно доктор разрешил ходить с тростью, позабыв о коляске.
— Простите, господин Аккерман, — в голубых марлийских глазах затаилась жалость. — У меня было много своих дел. И не такой вы старый калека, между прочим. У меня для вас хорошие новости.
А вот это точно лишнее. Что-что, а жалость здесь нужна меньше всего. Аккерман сбросил с плеч легкий черный пиджак, швырнул на стоящую тут же кованную вешалку и обернулся.
—Это мои анализы вас порадовали, доктор? — он вскинул брови. — Присаживайтесь.
Мужчина уселся в кресло возле окна напротив кровати, а Леви расположился на постели, вытянув больную ногу. При свете утреннего солнца, глубокие шрамы на красивом лице Аккермана походили на идеальные порезы, которые рассекали правый глаз, нос, красивые губы и точеные скулы.
Он до сих пор не привык к себе такому, несмотря на то, что прошло уже четыре года. Наоборот, ненависть к себе усиливалась, одиночество накапливалось в душе, привычные вещи не радовали. Лишь Габи с Фалько иногда разбавляли обстановку весельем, шутками, позитивом и своим постоянным присутствием.
Но Леви много работал над собой и боролся, чтобы проявить себя, чтобы доказать, что он не является мертвым грузом и обузой для этого требовательного мира. И он, в определенной степени, преуспел. Создал чайную, которую безумно полюбил и постоянно совершенствовал. За год на чае и своем заведении Аккерман заработал достаточно денег, чтобы жить в Либерио, как хотелось. Но часть прибыли отдавал Габи и Фалько в качестве зарплаты. Детей у него не было, своими наследниками он считал этих двух прекрасных подростков, а остаток денег, которые обычно мужчины тратили на публичные дома и притоны, хранил в сейфе.
Доктор иногда намекал на создание семьи и любовные отношения, но Леви тут же прерывал бессмысленный разговор, одаривая собеседника тяжелым взглядом.
«Поиздеваться и я могу, доктор, а твое дело следить за моим здоровьем», — парировал бывший капитан Разведкорпуса.
— Да, анализы действительно стали лучше.
Доктор осмотрел его, пощупал пульс, поднял глазное веко, пробежался руками вокруг шеи и выступавших скул. Аккерман раздраженно откинулся, когда пальцы лекаря коснулись того места, где было больнее, и сердито пробормотал:
— Меня тошнит.
— Что вы ели утром?
— Меня от ваших глупых осмотров тошнит, док.
Лекарь не ответил, привык уже к брюзжанию пациента.
— Надо будет сделать послеактовый анализ, проверить под микроскопом сперму на подвижность и количество.
Разговаривал, как с больным. Как же это злило. Но Леви подавил желание огрызнуться. Промолчал.
— Так, а зачем? Я не собираюсь зачинать детей.
— Но половой акт не помешал бы. Как часто у вас эрекция?
Аккерман сунул руки в карманы брюк в поиске пачки марлийского никотина.
— Вы хотите спросить, как часто я занимаюсь любовью?
— Не так прямо, но… — уверенный мужской голос мгновенно лишился решительного настроя.
— Я уже не помню, когда последний раз был с женщиной. Какая девушка захочет с таким чудовищем как я ложиться в постель.
— Проституткам все равно, ходите вы ногами или ездите в инвалидной коляске. И вы не старый. Некоторые мои пациенты в сорок пять женятся на молоденьких девицах.
Леви передернуло.
— Нет, все это не мое, — тихо пронеслось по спальне.
Доктор еще раз осмотрел ногу Леви, затем измерил давление, сделал некоторые записи в свой дневник и выдохнул.
— Что ж, господин Аккерман. Осмотр окончен, — лекарь закрыл свой медицинский чемодан и снял очки. — Следующие анализы возьму через месяц. Всего доброго, отдыхайте. Кстати, белый чай с долькой лимона был очень вкусным.
— Всего доброго, доктор. Насчет «других» анализов я подумаю, — выронил Аккерман, подразумевая сдачу спермы, а потом добавил: — Когда-нибудь.
Для Леви это значило никогда.
Когда лекарь ушел, в комнате Аккерман остался один и принялся разглядывать предметы. Вечно Габи перекладывала его вещи. Ни ботинки в гостиной не сбросишь, ни ключи на кофейный столик не положишь, все «убирает на место». Кто ее назначил богом в этом доме? Да если Леви захочется сделать самый мерзкий беспорядок в своей жизни, то этот беспорядок так и должен остаться беспорядком, пока он его не тронет.
— И где, твою мать, мой револьвер? Габи! — крикнул Леви из спальни.
***
— На кой тебе сдался мой револьвер? — шикнул Аккерман у барной стойки, где стояла Браун и раскладывала пирожные.
— Ты о чем? — спросила она.
— Вечно ты перекладываешь мое барахло, — сказал Леви.
— Твой револьвер я в жизни не трогала, — повернулась к нему Габи.
Она была права. Габи никогда не трогала его личные вещи, тем более — оружие. Хотя она знала, что револьвер всегда в сейфе или в верхнем ящике тумбочки Леви. Или у него на правом бедре. Так было до сегодняшнего утра.
— Тогда какого хера он
там делал? — спросил Аккерман, указывая на полку под барной стойкой.
— Придержи язык, — выронила Габи.
Довольно. Леви не хотел в этом разбираться. Пришли посетители, и Браун занялась ими. Фалько помогал на кухне.
— С ним так тяжело иногда бывает, — пробормотала Габи на ухо Грайсу. — Просто невыносимо.
— Но он прекрасный человек и друг.
Из ее легких вырвался чуть слышный выдох. Фалько был прав.
***
Мягкий вечерний свет постепенно заполнял собой небольшую комнату. Леви сидел в своем кабинете, прислонившись к спинке кресла, и крутил в руках стакан с янтарной жидкостью, наблюдая за игрой света и тени на стене напротив. Шум за окнами постепенно стихал. Аккерману нравилось сидеть вот так, в тишине, наедине с собой, со стаканом в руке и читать газету или научную книгу. За вечер он едва ли делал пару небольших глотков, но сам процесс наполнения стакана и небольшой горьковатый привкус успокаивал. Это его ритуал, это его мантра.
Газету предпочитал вычитывать всю, кроме последней страницы. На ней обычно выкладывали адреса и телефоны парней и девушек, которые искали вторых половинок. Неинтересно. Но Аккерман ложился очень поздно, сегодня он особенно устал. Можно было себя позабавить немного, почитать анкеты девушек.
Глаза пробегали по именам и адресатам, возрастам девушек и паре слов о себе. Еще раз и еще раз, пока Леви не заинтересовала одна вещь: «Ищу друга. Алессандра. 22 года».
Друга? Аккерман хмыкнул, подумал, что определенно был удачливым говнюком. И его низменные порывы вполне можно было понять. А вот молодой девушки — нет. Но искала друга, значит друга.
Леви снял трубку с телефона. Внимательно присмотревшись к строке с нужными контактами в анкете, набрал эту самую Алессандру.
К телефону долго никто не подходил, но потом вдруг послышалось приятное: «Алло».
Прозвучало мягко, как подушка из листьев на земле после дождя.
— Слушаю, ну же, говорите, говорите, — голос опустился до хриплого шепота. — Это Алессандра, говорите.
Боже мой, что он делал? Какой непрактичный подход. Страх поднялся в груди тяжелой волной. Леви сжал челюсть и осторожно повесил трубку. Это все настолько казалось ему глупым, как если бы он вновь захотел стать капитаном Разведкорпуса.
— Дерьмо, — вырвалось. — Но какой чудесный голос у этой девушки.
Она смогла его задеть. Серые глаза вдруг сузились, Леви опустил взгляд и медленно сполз с кресла немного вниз. Затем взял себя в руки, нормально уселся в кожаном кресле и потянулся рукой к чистому листу бумаги и ручке.
— Ты или клоун, Аккерман, или сумасшедший, — прошептал скучающий голос.
Он вдруг осмелел, а теперь в груди полыхнула ярость. Но нужно было закончить начатое. Леви не привык останавливаться на полпути.
«Дорогая Алессандра. Сегодня я впервые заглянул на последнюю страницу Либерийского вестника и увидел вашу анкету. Это удивительно, однако мне очень понравилось ваше чудесное имя. Оно марлийское? Я не слышал здесь никогда подобного. К слову, меня зовут Леви, мне тридцать восемь лет. В прошлом я был солдатом и воином. А сейчас не думаю, что это столь важно, кто я. Возможно, это письмо в никуда, и вы, читая его, будете чувствовать мое волнение, пока пишу эти строки, потому что ручка предательски дрожит в моих пальцах, выводя кривые буквы и выдавая меня с головой. И даже не заставляю вас отвечать на эту глупую телеграмму, я очень понятливый. Но если захотите поговорить, то добавлю свой номер телефона. Всего хорошего. Л.А.»
Комната погрузилась в тишину, Леви взялся за трость и поднялся с кресла. Вдруг задался вопросом, что хорошо в какой-то степени, что двух пальцев у него не хватало на левой руке, а правой он мог написать письмо в никуда.
Секунду, две, три… Тело сильно перетряхнуло, Аккерман забросил руки за голову, отставив трость, а потом сложил напополам письмо и спрятал в стол. Завтра нужно попросить Фалько, чтобы отнес в почтовый ящик.
